Герберт Грёз
Туманная тишь

© Герберт Грёз, 2020

ISBN 978-5-4498-8988-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Черная фотография

Город разбегался от подножия холма узкими извилистыми улочками. Тихими и уютными, заставленными старинными домиками, похожими на детские кубики. Я смотрел на горизонт, где за лабиринтом зеленых аллей и кирпичных кварталов громоздились унылые серые глыбы – безликие и холодные. Безотлагательные и необходимые дела звали меня туда.

Где-то позади меня обыденной суетой копошился транспорт. Можно было бы развернуться и пойти занять место в какой-нибудь душной металлической коробке, кое-как устроившись между пахнущей валидолом бабкой и потным любителем пива, но на самом деле мне этого смертельно не хотелось. Поэтому я решил сойти с холма пешком. Путь неблизкий и не без дурной славы, но относительно быстрый. Во всяком случае, не нужно объезжать полгорода.

Примерно до середины склона деревьев было мало, и спуститься труда не составляло. Потом зачастили кусты, то и дело попадались поваленные стволы. И вот, наконец, я добрался до самой проблемной части пути. Холм горбился высоким валом, почему-то очень плотно заросшим деревьями. И переход через него занял бы по времени столько же, сколько и весь спуск, если бы не широкая бетонная труба, проходившая в основании насыпи. Взрослый человек среднего роста мог идти по этой трубе, чуть согнувшись – диаметр вполне позволял. В длину она была, можно сказать, короткой – метров двадцать – но стоя на одном ее конце, другого видно не было. Это от того, что посредине труба резко изгибалась под приличным углом. Сложно сказать, чем руководствовались строители, но получилось необычно.

Любая другая подобная конструкция давно бы уже наполовину заполнилась мусором или стала пристанищем деклассированных элементов, но почему-то только не эта. И вовсе не от того, что от нее до ближайшей цивилизации было километра два ходу. И даже не от того, что найти эту трубу было делом не таким уж и простым. А от того, что просто находясь рядом с ней, любой человек начинал чувствовать какой-то безотчетный страх. Такое тяжелое и неприятное ощущение, а еще почему-то холод. Даже в самый жаркий день.

Мусора в трубе не было почти, ну разве только несколько сухих листьев и обломанных веточек заносило порой ветром. Удивительная строгая чистота и странная отчужденность.

И вот мне предстояло пройти через это небольшое препятствие. Преодолевая дрожащее чувство необъяснимой жути и какого-то непонятного трепета, я шагнул в трубу.

Мне хотелось миновать ее побыстрее, и я был исполнен решимости сделать это, но вдруг мой взгляд коснулся какой-то странной вещи, лежавшей на чистом светло-сером бетоне.

Это был клочок бумаги. Фотобумаги. Но не обычной, белой с надписями на одной стороне и наполовину выцветшими непонятными рожами на другой. Нет. Совсем нет. Черной. Как будто увеличенный негатив, необъяснимым образом попавший на бумагу.

Изображение было, но оно мне в темноте бетонной трубы показалось каким-то кричащим, будто бы флюоресцентным. Что-то в этой бумажке казалось очень и очень знакомым, и, повинуясь внутреннему голосу, я взял ее себе.

И сразу же почувствовал на себе чей-то взгляд. Как будто кто-то в этой странной трубе стоял за моей спиной и смотрел прямо в затылок. Разумеется, никого сзади не было, я проверил, но ощущение было на редкость мерзким. Мысленно сравнив себя с персонажем дешевого фильма-ужастика, я неожиданно для себя улыбнулся и сделал шаг вперед.

В ответ на это в трубе поднялся ветер. Холодный и влажный, он нес в себе неприятную вонь, будто бы с тухлого болота. Вот это было уже совсем неожиданно и даже заставило меня растеряться.

Ветер стал неестественно сильным, а главное – каким-то очень целенаправленным. Казалось, он, словно невидимая рука, пытается проникнуть во внутренний карман жилета и достать оттуда найденную только что фотографию.

Не раздумывая особо, я двинулся быстрее, стараясь не обращать внимания на эту чертову вакханалию вокруг. Труба кончилась, и я вновь оказался на солнечной лужайке, покрытой свежей травой. Здесь ветра почти не было, и в воздухе тихо играли легкие летние ароматы.

Ну, не зря же это место окутано недоброй славой. Ничего удивительного.

Я набрал в легкие воздуха, сделал паузу и выдохнул. Посмотрел вниз, туда, где зеленый цвет парка растворялся в серых тонах города. Пожалуй, зря я нервничаю. Все нормально. Бывает.

Остаток пути я преодолел неожиданно быстро, да и с делами расправился на удивление удачно.

Но весь день не давали мне покоя эта странная фотография и происшествие в трубе. То и дело мысли возвращались к утренним событиям, отчего я порой немного терялся и действовал невпопад. Это давало отличный повод мысленно подтрунивать над собой, но к вечеру вся ситуация стала тягостной. И вот, в конце концов, я решился обратиться к одному старинному приятелю, который отличался весьма эксцентричным поведением и удивительно острым умом. И, повинуясь этому решению, я выскочил из троллейбуса, не доехав до дома почти половину пути, и побежал вглубь заросшего деревьями квартала «хрущевок».

Лунный – в нашей небольшой компании он отзывался на эту странноватую кличку – оказался дома. Я застал его за поеданием сухих обжаренных кофейных зерен, которые он аккуратно разбивал маленьким молоточком, перед тем, как сгрызть.

– Хочешь попробовать? – спросил Лунный после обмена приветствиями.

– Не, спасибо, – ответил я. – Я кофе предпочитаю в жидком виде.

– Каждому свое. Выкладывай, с чем ты пришел?

– Во, – сказал я, протягивая ему фото. – Что можешь сказать?

Около минуты нашим общим собеседником была тишина. Наконец Лунный вернул мне карточку и сказал:

– А я и не знал, что ты женат.

– Чего? – честно говоря, я подумал на мгновение, что Лунный спятил. Его стиль мышления всегда был немного странноват, но тут он превзошел сам себя. – Не понял, что ты имеешь в виду?

– Кто кого разыгрывает – ты меня или кто-то тебя? Ведь на фото ты. С девицей в свадебном платье. Не узнал, что ли?

Я в недоумении уставился на изображение. Да, пожалуй, Лунный прав! Это так. Только вот черт меня возьми, если можно хоть немного понять, что происходит! Действительно, судя по всему, на фото осталась запечатленной свадебная сцена со мной и какой-то совершенно незнакомой девушкой в главных ролях.

– А почему фото такое… своеобразное? – задал я глупый вопрос, исчерпав все свои мыслительные возможности.

– Не знаю, – честно ответил Лунный. – Но вообще, конечно, интересно. На чем это напечатано?

– На черной бумаге.

– Хм. Да. Не поспоришь. Переформулирую: с помощью чего? Это явно не обычный принтер был.

– Цветообразование другое… Аддитивная модель?

– Ага. Оно самое. Занятно очень. Необычно. Я ни разу за всю свою жизнь таких принтеров не видел, и, кстати говоря, сомневаюсь в том, что они вообще существуют. Всегда по бумаге субстрактивная. А тут мониторная модель, так еще и краски флуоресцентные. Но это все фигня, честно говоря. Я сегодня утром столкнулся с не менее странным явлением. Вот, посмотри.

Лунный покопался в стопке бумаг, лежащей у него на столе, и вытянул из нее конверт, который протянул мне.

На первый взгляд ничего необычного. Ну, разве что только отправитель – Самарский почтамт, без имени и фамилии. А так – письмо вроде бы как письмо. Внутри конверта лежал небольшой отрез бумаги, на котором красивым почерком была написана одна-единственная фраза.

«Восемь птиц, смотрящих на юг, откроют тайну зеленой воды».

Синие буквы, ровненькие и кругленькие, словно колобки. Я в замешательстве уставился на Лунного.

– Вот и я так же, – кивнул он. – Понимаешь, дружище Кыц, мне не интересна тайна не то, что зеленой, но даже и любой другой воды. Для меня, честно-то говоря, вода вообще не является тайной. Так что, какая бы ни была, она мне не актуальна. Но в мире нет случайностей, и для чего-то нам с тобой сегодня попались эти нелепости. Давай сгрызем по зернышку и подумаем.

– Э… Лунный, а можно я просто заварю кофе?

– Валяй. Но только себе. Я погрызу.

– Ради Бога, – согласился я, отсыпая зерна в кофемолку.

Пока кофе варился, я рассказал Лунному и о ветре в трубе.

– Ну, на «пути Ловеласа» еще не такие вещи случаются, – спокойно сказал Лунный.

– Чего? – опешил я. – Какого еще ловеласа?

– А, так ты не знаешь? О, дружище, сейчас расскажу. Эта дорога от университетской площади до кинотеатра «Современник» – идея старая и в целом рациональная. Когда-то там люди ходили постоянно. Но где-то в конце семидесятых случилось там нечто совершенно непонятное и трагичное. Идущий ранним утром на работу вахтер гаражного кооператива с ужасом обнаружил лежащих вдоль спуска тела восьмерых женщин, одну за одной. Все восемь были в ночных одеждах и без обуви. Замыкал этот кошмарный ряд труп молодого человека в черном костюме, лакированных ботинках и шляпе. Ну, ясное дело, началось расследование. Личности убитых дам установили, а вот юноша пожелал остаться неизвестным. Было в нем вообще что-то странное: одет по моде начала века, с завитыми усами, без документов. Причина смерти всех девятерых тоже не прибавила оптимизма следователям. Они задохнулись, но при этом никаких следов на телах не было: ни веревок, ни рук, да вообще ничего. Тьфу, вру: у всех в легких вода нашлась. То есть, они вроде как захлебнулись посреди сухого прохладного места. А, да, вот еще что. Все восемь женщин были одинокими, но готовящимися к скорым свадьбам. И еще совпадением, которое отрабатывало следствие, было то, что они все работали на каком-то одном предприятии. Короче говоря, эта история настолько не понравилась доблестной милиции, что дело закрыли. Погибшего юношу прозвали «Ловеласом», а эту дорогу – путем Ловеласа. Спустя несколько лет в холмике сделали ту самую дыру с трубой, но целесообразность этого поступка вызывает серьезные сомнения, потому как на тот момент тропу совсем забросили, и лишь редкий смельчак брал на себя риск спуститься к «Современнику» по этому пути. Там и по сию пору паранормальщины хватает с большим избытком. Вот.

– Так себе история, – пробормотал я. – Сдается мне, это городская байка.

– Да может, оно и так, – кивнул Лунный. – В любом случае, дело давно забытое и не нашего ума. Давай-ка лучше про наши странности подумаем. Про моих восьмерых птиц и про твою фотку с молодой женой.

– Восемь птиц – восемь женщин. Не ходи по этому пути, если свадьба у тебя впереди.

– Поэт! – завистливо хмыкунл Лунный. – Интересное сопоставление. Давай еще что-нибудь измыслим.

Мы пытались. Честно. Старались подогнать какие-то городские события к нашим, анализировали, сопоставляли.

Но все дальнейшие думы ни к чему не привели ввиду отсутствия актуальной информации. Поэтому мы просто констатировали факт, что пока не в состоянии сообразить ничего путного, и разошлись, договорившись встретиться завтра у причала.

Глава 2. «Таинственное исчезновение»

Утром, заваривая себе кофе, я понял, что, во-первых, жить одному очень круто, а во-вторых, та вчерашняя находка не заслуживает столько внимания. В конце концов, ну что от того, что нашлась какая-то там фотография? Пусть даже якобы со мной? Это, кстати, еще доказать надо. У Лунного глаз острый, конечно, но он все же не компьютер. Да и потом, почему я обязательно должен решать какие-то загадки и искать ответы на вопросы, которые меня мало волнуют?

Однако прошло с полчаса, и настроение почему-то резко поменялось. Я собрался и вышел из дома, направившись к причалу. Не дойдя до спуска к реке какую-то сотню метров, чуть не присел от неожиданности: за моей спиной раздался голос.

– Летом человек встает рано, – сообщил голос.

– Фу, Лунный, ну тебя к черту, – усмехнулся я. – Здорово. Что надумал за ночь?

– Если пшикать в комаров лаком для волос, то в комнате очень скоро начинает сильно вонять.

– Грандиозно. А если по делу?

– А по делу у меня здесь яхта.

Да, забыл сказать, почему именно причал был выбран местом для нашей деловой встречи. Пару лет назад мой друг приобрел у какого-то неустановленного гражданина кучу лома, когда-то бывшего парусно-моторной яхтой. Надо отдать должное целеустремленности, методичности и мастерству Лунного, поскольку довольно скоро эта жалкая посудина превратилась во вполне себе плавсредство. А еще через некоторое время так и вовсе стала предметом зависти. Мой эксцентричный приятель дал своему судну название «Таинственное исчезновение», чем смутил даже бывалых яхтсменов. В начале мая он умудрился сходить на ней до Каспийского моря, пройдя две реки, и вернуться обратно живым и относительно невредимым.

Вот около этой яхты мы и остановились. Оказывается, Лунному нужно было что-то в ней еще не то усовершенствовать, не то отремонтировать, короче говоря, он то и дело куда-то нырял, не особо поддерживая беседу. Мне не оставалось ничего другого, как курить и созерцать нелепое название, выведенное удивительно красивыми буквами на ослепительно белом борту кораблика. В конце концов, я рассердился и решил уйти, но тут Лунный вынырнул совсем и попросил остаться.

– Так вот, – начал он. – Я же говорил, что случайностей не бывает. И мы должны наблюдать. Мир сам подскажет нам, к чему вся эта история, и какую роль мы играем в ней.

– Тебе приснилось, что ли, что-то?

– Ну, как обычно. Гигантский муравей на детской площадке, молоковоз на катке, исполняющий номер фигурного катания, а, да, и еще груша с глазами.

– Ты серьезно?

– Как никогда. На самом деле, все вокруг умеет говорить. Только надо уметь слышать. И видеть. Если что-то начинается, то это неспроста. Смотри вокруг! И что-то обязательно подскажет тебе, что нужно делать.

– Ты хоть раз получал подтверждение своим словам? – слегка ухмыльнувшись, спросил я.

– Приведу ближайший пример. Дня три назад я шел по улице и споткнулся о какую-то ерунду, ветку, кажется. Упал. Ободрал руки. Разозлился, но решил оглядеться: ведь с такого ракурса я видел мир не так, как за несколько секунд до этого. И наткнулся взглядом на маленькие позолоченные часики, упавшие под лист какого-то лопуха так, что с дорожки их никак нельзя было заметить. Я подобрал их и огляделся. Мне-то часы были не нужны, но ведь кому-то совсем наоборот! И я увидел. Метрах в пятидесяти на скамейке сидела девочка, вся в слезах. Когда она получила обратно свою собственность, в ее взгляде было больше эмоций, чем у невесты, слушающей Мендельсона. Вот так. А не смотри я на мир, на одного несчастного человека было бы больше.

– Интересно. Позиция в целом интересная.

– А миру вообще есть, чем нас заинтриговать. Пошли мороженого купим.

В очередной раз удивившись логике Лунного, я сошел на берег и осмотрелся вокруг. Мир если что и говорил мне, то на таком языке, понять который я был не в состоянии. Просто светило яркое июньское солнце, ползли по небу клочки белых облаков, шелестела на ветру трава. Обыденность.

После поедания мороженого мне пришлось оставить Лунного и поехать по делам, ибо мне позвонили, и я не успел поговорить по сути наших проблем.

Встретились вновь мы уже вечером, когда жара начала потихоньку спадать. В качестве занятия было выбрано сидение на берегу. Дабы привнести некоторое разнообразие, мы еще швыряли камни в воду. Молчание было вынужденным, оттого еще более тягостным. Оба знали, что нам нечего сказать друг другу. Лунный решился разбить тишину первым.

– Ну что? Есть новости?

– Не-а, – помотал головой я. – По нашей теме – никаких. А у тебя?

– Yo no soy marinero, soy capitan (я не моряк, я капитан – исп.), – серьезным тоном ответил Лунный. – Пошли на яхту. Не знаю, по теме это или нет, но кое-что я сегодня услышал интересное.

– А почему не здесь? На родном корабле и борта помогают?

– Нет, я забыл совсем, у меня там шашлык. Сам нажарил, сам же и спрятал. Пошли.

Мелкие волны с тихими всплесками постукивали в борт яхты. На желто-розовом закатном горизонте кучковались тонкие облачка. Где-то кто-то ругался, и недовольные крикливые голоса эхом разбегались по всей реке. В теплое летнее небо улетал прозрачный дымок от почти погасшего костра, на котором Лунный разогревал мясо.

– Так вот, – сказал мой приятель. – Для того чтобы исключить твои раздумья и возможные сомнения, я скажу, что все то, что происходит сейчас вокруг нас, не имеет прямой связи с тем делом о Ловеласе и его восьмерых подружках. То, что ты оказался в той трубе – не более чем совпадение. На самом деле это что-то ближе, происходящее вот в это самое время, и имеющее к нам непосредственное отношение. Почему я так думаю? Сейчас расскажу. Я заканчивал ремонт левой цепи ходовых огней, когда услышал голос с соседней яхты. Не знаю, с чего зашел там разговор, мне досталось слушать его с середины, но этого хватило. Речь шла о каком-то старинном пионерском лагере, заброшенном еще с конца советской эпохи. Насколько я мог расслышать, место это жуткое и полное каких-то необычностей. Он даже пока работал, снискал славу недоброго, а уж теперь и подавно. Если излагать кратко, то где-то в конце шестидесятых в этом лагере пропал один пионер. По характеру дерзкий и непреклонный, сильный и храбрый. Исчез, зараза, совсем, ни тела, ни следов. Дело печальное, и вроде бы закрытое, если бы не одно но. Спустя пару лет начали пропадать другие пионеры и пионерки, но этих, в отличие от того, находили. Мертвыми. С одной важной деталью: в волосах каждого обнаруживались водоросли. Был сделан вывод о том, что подростков топили в реке, а потом тащили в лагерь. И подбрасывали в виде сувениров то вожатой, то директору. Так продолжалось где-то до конца восьмидесятых, когда один особо умный эксперт додумался сравнить водоросли с волос и в реке. И не нашел ничего общего. Более того, он опубликовал статью, где говорил о том, что водоросли в волосах жертв характерны для стоячей воды, и чтобы их было именно столько, тело должно несколько часов пробыть в той самой воде. Следствие зашло в тупик, дело развалилось, а потом и Советский Союз проследовал туда же. Лагерь закрыли, и все вроде бы кончилось. Но это не точно.

– Сдается мне, местные жители кое-что заметили.

– Ты что-нибудь знаешь о памплонке? – вдруг ни с того, ни с сего, спросил Лунный.

– О ком? – мне показалось, что я плохо расслышал.

– О памплонке.

– По всей видимости, ничего.

– Вот и я тоже, – вздохнул Лунный. – А надо бы.

Только зная характерную особенность мышления моего приятеля, я не записал его в чокнутые. Иногда его логические цепочки выглядели в высшей степени нелепо, но оказывались единственно верными. Именно поэтому я спокойно проглотил «памплонку». То ли еще будет, знаете ли.

– Так что? – спросил я, стараясь быть невозмутимым. – Какое, по-твоему, отношение может иметь к нам история про утопленников в пионерском лагере? Как взаимосвязана моя якобы свадебная фотография и утонувшие подростки с водорослями в волосах?

– Смотри. Я, прежде всего, опираюсь на «тайну зеленой воды». Поскольку письмо подкинули мне, то и разгадать ее должен я. А зеленая вода как раз-таки и фигурирует в истории с трагедиями в лагере. Все вроде бы пока намечается стройно, хотя и не ясно, какую роль должны сыграть именно мы. И я, кажется, не смогу найти разгадку в одиночку, поэтому ты совершенно вовремя пришел ко мне в качестве помощника, не имея возможности ответить на вопрос, заданный тебе в трубе.

– Логика, конечно, в твоих словах есть, но какая-то она… Эфемерная.

– Да, – кивнул Лунный. – Ты прав. Мы ничего не знаем. А фактов вокруг накопилось уже достаточно для того, чтобы начать думать. Вот мне, например, позавчера приснилась странной красоты девушка, с которой мы, следуя сценарию сна, поехали в заброшенный аквапарк делать селфи. А вчера я чинил кое-что и обжегся о жало паяльника, потому что развернул его против обыкновения рукояткой от себя. Вот скажи, дружище Кыц, ты нашел бы здесь взаимосвязь?

– Ни при каких обстоятельствах, – хмыкнул я.

– Слава Богу, ты не шизофреник, – радостно ответил Лунный. – Мне понадобилось несколько часов, чтобы выявить закономерности, совершенно незаметные на первый взгляд. Не буду грузить тебя пространными рассуждениями, просто скажу, что все вокруг так или иначе взаимосвязано. Но очень сложно понять и почувствовать эту взаимосвязь.

– «Даже между тобой, водой, землей и кораблем», – съязвил я.

– Туше, – кивнул Лунный. – Я примерно про то же.

Глава 3. Полиция в кафе

Летняя ночь коротка. Вот только ты вроде выходишь на балкон с бутылочкой пива и пачкой сигарет, как – хлоп! – и рассвет. И когда тут спать? Несколько часов подряд думаешь над тем, что вообще вокруг происходит, и нет ни логики, ни целесообразности, а все же томительное чувство таится где-то в глубине души, и требует ответа.

Странное дело, я совсем не чувствовал последствий бессонной ночи. Вполне бодрым шагом я прошагал до причала, но нашел Лунного не на яхте, а на пустом постаменте, предназначенном для какой-нибудь колхозницы в паре с рабочим. Он стоял на нем, поджав под себя одну ногу, а руки раскинул в стороны. Словно цапля.

– Эй, Лунный, – крикнул я. – Ты что здесь делаешь?

– Я произвожу впечатление, – невозмутимо ответил тот.

– Какое?

– А это не мне решать, – так же безэмоционально ответил Лунный. – У каждого оно будет разным.

Я не стал с ним связываться, коль скоро он был в таком странном расположении духа, посему развернулся и пошел в магазин компьютерных деталей.

Город сверкал отражением солнца в окнах высоток, о чем-то говорил шумом машин и щебетом пичужек, и странное настроение вчерашнего дня куда-то пропало, сменившись тем удивительным чувством, которое бывает у школьника в первый день каникул.

В таком приподнятом расположении духа я удачно приобрел то, что нужно, и все было просто прекрасно, да вот только один телефонный звонок сумел очень сильно выбить меня из рабочей колеи. Да настолько, что я, не успев ни о чем договориться с заказчиками, поспешил обратно к причалу.

Лунный закончил производить впечатление и теперь копался в моторном отсеке. На лбу его было машинное масло, на левой руке кровь, в глазах бешеные огни.

– Кыц, ты вернулся с новостями! – с ходу воскликнул мой друг.

– Угадал, – кивнул я. – С очень важными и животрепещущими новостями. Садись рядом со мной и слушай. Если говорить вкратце, то у меня пропал дальний родственник. Три дня, как от него ни слуху, ни духу. А сегодня в старом парке нашли тело его приятеля.

– О как, – Лунный с шумом втянул носом воздух. – Что за родственник? Возраст?

– Двоюродный племянник, или что-то вроде. Четырнадцать лет. Их три друга, все свои замуты всегда творят вместе. Так вот, один мертв. Двое других исчезли в неизвестном направлении. У найденного трупа есть какие-то особенности, из-за которых его пока не отдают родным. В общем, дело отдает жутью и мистикой. Меня попросили разобраться.

– Ну, сам ты не разберешься. Так. Старый парк – это Октябрьский район. Это хорошо. Это значит, Мила в курсе. А ее я сейчас и наберу. Вот.

Несколько секунд прошли в тишине. Потом Лунный в трех словах задал тему. И началось. «Понял. Да. Ясно. Ни фига себе. Так, еще. Ого! Спасибо». После того, как звонок было окончен, на несколько минут все вокруг погрузилось в безмолвие. Наконец Лунный решился и начал.

– Не буду грузить тебя милицейскими терминами и конструкциями, дружище. Просто расскажу тезисно. Дело крайне интересное. Тело мальчика найдено неподалеку от тропинки, которая ведет от центральной аллеи до заброшенного гаража, где раньше стояла поливальная техника парка. Время смерти – не больше суток назад. Следов насилия на теле нет. Куртка на мальчике надета задом наперед. Подкладка мокрая, как и рубашка. В заднем кармане брюк найден читательский билет библиотеки имени Лермонтова на имя Рената Акчурина с фотографией. Изображение соответствует внешности найденного, но по результатам опознания, проведенного единственным оставшимся в живых родственником мальчика – дядей – получается, что потерпевшего звали Али Мамедов. От тела исходит характерный запах стоячего природного водоема, хотя в округе парка нет таковых, а ближайшее болото расположено в Промышленном районе на расстоянии четырех с половиной километров. При этом следов транспортировки тела нет. Вообще, его словно кто-то взял да и положил туда – ни следов, ни примятой травы, вообще ничего. Просто тропинка, а в трех метрах от нее тело мертвого мальчика. Сам труп влажный, но, повторюсь, мокрые только подкладка куртки, футболка и трусы.

– Плохо дело, – вздохнул я. – Сдается мне, у остальных двух судьба тоже незавидная.

– По всей видимости, да, – кивнул Лунный. – Вот будет картина, если в волосах этого не то Рената, не то Али найдут водоросли.

– Найдут, – вздохнул я. – И нам придется поучаствовать в расследовании.

– Тогда мне не остается ничего другого, как пригласить Милу сегодня отужинать в кафе «Техно», что на углу Красноармейской и Венцека. У тебя есть дела на вечер?

– Нет, – ответил я. – Ты только скажи мне, кто она, эта Мила?

– Капитан милиции, то есть полиции, то есть черт там не разбери-поймешь чего. Уголовный розыск, короче говоря. Она в курсе всех дел, что идут по Октябрьскому району. Толковая девочка, невероятно красивая, но вот с манерами у нее есть некоторые сложности.

– То есть, ты с ней не мутил?

– Мутил, – вздохнул Лунный. – И как бы мучу до сих пор. Она любит розы, сухое шампанское, заброшенные церкви и ночные прогулки в лесу. И мне она расскажет любое дело по району.

– А я там не буду лишним?

– Да хрен тебя знает, – пожал плечами Лунный. – Точнее, ее. Посмотрим.

Мне не очень понравилось это его «посмотрим», но полемика тут была бы бессмысленной. Сказав «до вечера», я ушел с яхты и вновь отправился по своим делам.

Кафе «Техно» оправдывало свое название. Жесткий интерьер, холодная музыка. Я понял, для чего Лунный выбрал именно это заведение – здесь было все, кроме романтики. Готовили они, судя по запаху, просто божественно, да и пиво было первый сорт, но вот задушевным это кафе ну никак нельзя было назвать. Мила оказалась на самом деле настоящей красавицей. Яркие и выразительные глаза, пышные соломенного цвета волосы, зачем-то собранные в пучок на затылке, тонкие изящные пальцы. Но вот манера общения… У меня в группе так вел себя бас-гитарист после бутылки виски. Не понимаю, как у Лунного получается зажигать с такими девицами? Впрочем, дело не о том.

– Так вот, – сказала Мила, словно продолжая ранее начатый разговор, – Там столько нестыковок, что зампрокурора пока велел молчать в тряпочки. Тот, кого нашли, задал больше вопросов, чем те, кто просто исчезли. Хотя и там не все просто. Один из пропавших, Иван Ларский, непосредственно перед исчезновением говорил по телефону с отцом. Я слушала запись разговора, и там на последних долях секунд кто-то как заорет: «Твою мать! А это еще что за…» И на этом звонок обрывается. При том, что за три секунды до этого Иван вполне спокойно говорит: «Да все хорошо, пап, мы гуляем. Пока, маме привет». Это последнее, что мы знаем об их экспедиции. Дальше – бред.

– А я вообще ничего об их экспедиции не знаю, – тихо сказал я, потягивая холодное пиво из большой кружки.

– Вот как! – Мила смерила меня холодным взглядом и тоже отхлебнула пива. – Лунный хрен, ты что же, ничего не рассказал? Ладно, тогда я.

– Вообще-то, я узнал об этой истории как раз от Кыца, – ледяным голосом ответствовал Лунный. – Так что попрошу не.

– Ну, так вот. Одним прекрасным днем трое парней – Али Мамедов, Иван Ларский и Николай Береснев – отправились в какую-то экспедицию, для которой каждый из них сделал пищевые запасы и даже собрал аптечку. Последний раз всех троих видели на автобусной остановке 66-го маршрута в направлении из города к пионерлагерям. На какой именно – никто не помнит. Спустя трое суток Мамедов был найден мертвым в тринадцати километрах от того места, где его видели в последний раз. Я полагаю, Лунный уже описал тебе состояние трупа?

– Да, примерно. Вот только спрошу: в волосах нашли водоросли, характерные для стоячих водоемов?

– Он знает что-то, чего не знаю я, – Мила метнула острый вопросительный взгляд в Лунного, на что тот сделал вид, что разглядывает пену. – Да. Нашли. И их концентрация там такова, что по логике вещей, труп должен был купаться в этом стоячем водоеме по меньшей мере неделю. Кыц, ты куришь? Изредка? Это хорошо. Пошли, выйдем, мне нужно тебе кое-что сказать мимо ушей этого мракобеса.

Прохладный ветерок залихватски поднимал в небо сизые букли дыма от сигарет. Где-то с необозримой выси на нас смотрели желтые глаза звезд. Мила молчала, и ее белокурые локоны танцевали в такт дыханию наступающей ночи. Прошло минут пять в этом натянутом молчании, и, наконец, она тихо произнесла:

– Тебе кто-то там родственником приходится?

– Береснев, – кивнул я. – Прогнозы есть какие-нибудь?

– Ну, честно говоря, плохие, – нервно сказала Мила. – Дело не в этом. Мы в тупике. Я не очень хочу обращаться к Лунному за помощью, и на то есть некоторые причины, но боюсь, что без его, скажем так, очень специальных знаний мы бессильны. Это и плохо, и хорошо одновременно. Ты как давно его знаешь?

– С детского сада. Мы не вот прямо уж не разлей вода, но очень близкие друзья.

– Прекрасно, – кивнула Мила и глубоко затянулась. – Он вредная пилюля, и идти к нему на поклон не хочется совсем. Хотя мне вроде как можно, учитывая некоторые обстоятельства наших с ним отношений. Не знаю, что делать.

– Хотите сделать меня посредником?

– Ну, если честно, то да, без вариантов. В конце концов, у каждого из нас есть некий интерес в этой игре.

– Ни хрена себе игра. Я кое-что в играх понимаю, и вот конкретно в этом случае я бы это так не назвал.

– Работая в полиции, становишься циником. Игра. Ну, так что?

– Да пожалуйста, – кивнул я равнодушно. – Что еще известно обо всем этом деле?

– Мало чего, – пожала плечами Мила и жестом пригласила меня пойти обратно. – Сплошные загадки. Там и по времени нет стыковок, и по обстоятельствам. Я в первый раз вижу такое. Если интересно, могу пригласить завтра в 6-е отделение полиции по Октябрьскому району, там я расскажу подробнее.

– Я приду.

– Хорошо. А сейчас делаем вид, что я тебе рассказывала все те странности, которые ты узнаешь завтра.

Лунный встретил нас спокойным молчанием. Все это время он, по всей видимости, занимался тем, что раскладывал креветки концентрическими окружностями по тарелкам.

Поймав наши недоуменные взгляды, он улыбнулся и налил всем по полной кружке пива.

– Все равно раньше завтрашнего дня нам ничего нового не узнать, – сказал он. – Так что теперь давайте отрываться.