Георгий Юров
Станционный Cмотритель
Времени не было. Морлон, вытянув стрелой хвост, переваливаясь из стороны в сторону, мчался изо всех своих сил, мощно отталкиваясь от земли задними ногами. Гигант прижался к его огромной голове, стараясь успеть к яйцу, прежде каргонов. Они оказались там почти одновременно. Уцелевшие солдаты держали оборону, окружив чёртово «яйцо», Велиар же, словно застыв, стоял напротив, держа наизготовку свои мечи. Внутри огромного овала пульсировала инородная жизнь, она была не доброй и не злой, она была иной – просто те, кто послал Велиара, не знали об этом.
Генерал смотрел, как по гладкой, вблизи почти прозрачной коже бегут серебряные искры, складываясь в неведомые ему символы. Существо, силой своего разума вызвавшее этот исход пыталось заговорить с ним, но воин, не в силах понять их только смотрел на искрящуюся пульсацию, и тогда в его голове вновь прозвучало так знакомо: – Ве-ли-ар…
– Командир, приди в себя! – затряс его за плечо появившийся рядом Нострум. – Убей эту тварь или остальные сожрут нас сейчас!
Натиск каргаронов с каждой секундой становился всё сильнее, они просто кишели вокруг, не считаясь с потерями, и оставшимся в живых легионерам с огромным трудом удавалось сдерживать их натиск. «Убей!», «убей!» – эхом пронеслось в голове и он, не в силах прогнать наваждение, продолжал стоять неподвижно, глядя на сходящиеся лепестками отростки в верхней части овала, до которой едва мог дотянуться.
Лепестки раскрылись; внутренняя их часть была густо усыпана мелкими треугольными зубками, они шевелились, они манили его, начав казаться почти безобидными. Кто-то другой был смертельно опасен, кто-то другой заслуживал смерти. Время текло, гибли последовавшие за ним воины, всё ближе слышалось щёлканье острых зубов – казалось смерть уже неминуема и тогда Нострум, встав ногами на седло, оттолкнулся от крупа своего морлона и в прыжке вонзил копьё в чрево мерзкого существа. «Яйцо» сжало товарища в смертельных объятьях, он слышал хруст костей, чавканье раздираемой плоти, ощутил, как кровь, брызнув фонтаном, густо залила лицо. Велиар пытался помочь ему, только Нострум был уже мёртв, но смерть его, одна из многих тысяч за сегодняшний день привела генерала в чувство. Сбросив оцепенение, он с яростью рубил ненавистное нечто, ослабившее безжалостную хватку своего разума и пусть с трудом, но всё же смог распороть его матовый панцирь, раз, за разом вонзая внутрь клинки.
Натиск мерзких тварей заметно ослаб и воины, вымещая на неведомом монстре свою злобу, весь пережитый за день страх и боль за погибшую армию Акрерона неистово кололи, рубили, резали его и вскоре от жестокого существа остались лишь покрытые чёрной слизью ошмётки. Смерч исчез, каргароны жалобно скуля, в ужасе разбегались в разные стороны по равнине и уцелевшие солдаты, немногие из огромной аркеронской армии, прекратившей в этот день своё существование, с ненавистью убивали всех, кого могли настичь.
Войне конец. Положив легионы, Велиар уничтожил врага и теперь смотрел опустошённо, на то место где совсем недавно чёрное облако рождало орды пришельцев. По грубо скроенному лицу его текли слёзы, слишком глубоко было потрясение того, что он смог сегодня пережить. И он смотрел, смотрел на пустошь, не желая, чтобы кто-то увидел их и, боясь взглянуть в глаза чудом выживших солдат погибшей армии. Великой армии Аркерона.
Внезапно он ощутил дуновение ветра, приведшее его в трепет. Весь этот год ветер дул с севера, он дул и дул из Ваалийской пустоши, превращая плодородные земли в безжизненную пустыню и вот сейчас, впервые за долгое время наконец-то подул с юга.
***
После битвы на Красной речке прошло два месяца. Всё это время Велиар с остатками армии продолжал находиться на границе с пустыней, что не так быстро, но всё же неудержимо всё дальше отодвигалась на север. То там, то тут на черной земле появлялись синие кляксы плодородной почвы. Постепенно она приобретёт прежний вид и ленирийцы вновь обоснуются здесь, за теми, кто уже вернулся из вынужденной отлучки. Аркеронцы обживали брошенные жилища, на улицах поселений ещё не стало многолюдно, но рано или поздно всё обязательно будет как прежде. По крайней мере, так надеялся Велиар.
Тот, кто погубил свою армию, не ждал триумфа, в этой компании нельзя было разбогатеть, ведь каргароны не имели богатств, как и вообще чего-то материального, да и война эта шла на собственной территории. И всё же возвращение в Армоджар было неминуемо. Верховные хотели, чтобы легионы, не так давно ушедшие из столицы в блеске славы воинских побед, были хотя бы похожи на армию, внушающую верноподданнический трепет. А эта толпа израненных, измождённых людей могла вызвать лишь только сочувствие, жалостливую брезгливость, но никак не восторженную гордость. И потому они ждали, чтобы ветераны хоть немного оправились от ранений и пришли в себя, постепенно доукомплектовывая войско спешно набранными рекрутами. Что будет с ним, генерал не знал, во всяком случае, он сделал всё что мог, уничтожив угрозу, хотя и не таким представлял свой путь домой.
Из остатков читавшего мысли существа Велиар сделал нагрудный панцирь, бывший на удивление тонким, лёгким и прочным, к тому же из-за своей прозрачности оказавшийся совсем незаметным. Всех павших похоронили, насыпав над ними огромный курган, такой высокий, что он выглядел настоящей горой. Обглоданные сородичами кости каргаронов белели на равнине, жутким напоминанием о минувших событиях.
Рассеянные по пустоши, некогда внушающие ужас существа, предоставленные теперь собственной судьбе, пытались как-то приспособиться к местным условиям. Сбиваясь в стаи, они нападали на одиноких стурлов, крупных травоядных с мощным сальным горбом за загривком, загнутыми спиралью рогами идущих на сигнальные горны и подёрнутыми поволокой огромными глазами, делавшими их вид сонным. Или пескаров, травоядных средних размеров обраставших за год длинным голубоватым волосом, из которых ткали прочную тонкую нить, дававших кроме нежирного мяса вполне приличное на вкус молоко. Как и у стурлов, у пескаров было шесть тонких ног, среднего размера и голова на длинной шее с казавшимися удивлёнными выпуклыми огромными глазами, увенчанная маленькими острыми рожками. Чем дольше жил пескар, тем больше рогов отрастало на его голове.
Вслед за южным ветром и вновь появившейся травой на равнины вернулась бежавшая отсюда живность, что становилась добычей уцелевших в побоище пришельцев. Впрочем, не брезговали они и мясом сородичей. Были, однако, и те, что жили теперь среди аркеронцев, став вполне ручными. Но это было уже новое поколение, родившееся на Линерии. Новые хозяева, отрубив хвост с боевым шипом, оставляли себе не слишком крупных и злобных особей, приспосабливая к роли домашних животных.
Но вот, прискакавший из Армоджара Вестник, развернув свиток, прочёл о том, что Велиару и остаткам его легионов следовало возвращаться. Как и все в Аркероне генерал не умел читать знаки, нанесённые на выделанную специальным способом кожу пескара, это был удел Вестников, державшейся особняком касты посредников между Верховными и остальными жителями Империи. Несколько дней ушло на сборы и потом ещё декаду аркеронская армия походным маршем добирались до столицы.
Линерия в переводе с одного из местных диалектов означало «синяя почва», что лишь отчасти соответствовало действительности. Если на севере из-за обилия голубого цвета в грунте земля казалась синей пустыней, то дальше и особенно на юге, где из-за тепла и обильных дождей редкий лес превращался в настоящие тропические джунгли, доминировала вся гамма цветового спектра буйством красок, расцветок и форм.
Вернувшиеся в свои дома линерийцы радостно встречали избавителей от неминуемой гибели, ведь каргароны не брали пленных. Но чем ближе было к столице, тем меньше жителей вываливало на улицы встретить их, как и скромнее было ликование. Победа в войне считалась само собой разумеющимся для аркеронцев, тем более что противостояла им не армия в привычном понимании этого слова, а стаи диких животных. Легионы, пожалуй, кроме Седьмого были укомплектованы жителями южных провинций, и когда войско дошло сюда их встретили уже не крики радости, а поминальный вой близких погибших солдат. Их родственники желали знать, почему так вышло что все они погибли, а Велиар не получил даже серьёзных ран. И хотя генерал не знал в чем себя упрекнуть, ему было тяжело глядеть им в глаза.
Седьмой Легион состоял из жителей окраинных земель, лишь недавно присоединённых к Империи. В основном леруаны, заметно отличавшиеся по внешнему виду от коренных аркеронцев; это были четырёхрукие гиганты, со странным строением черепа – глаза и нос с огромными ноздрями дававших мощный приток воздуха к лёгким у них были впереди, а широкий рот с мощными челюстями сзади. Но эта непохожесть, нужда доказывать каждый день преданность новой родине делало их верными солдатами, пожалуй, даже более преданными Владыкам, чем сами местные жители.
Окраины Армоджара они достигли на десятый день пути. Столицу тысячу лет уже не брали в осаду, она разрослась за это время и мощных крепостных стен по периметру, давно не стало за ненадобностью. В этом был не столько вызов, сколько понимание собственной мощи: Аркерон стал могучей державой, и соседи предпочитали ладить с ним, нежели воевать.
И всё же ограда была, но не неприступная, с утыканным кольями глубоким рвом, уходящими до небес стенами с бойницами сторожевых башен. А скорее символическая в два линерийских роста, отсекающая непрошеных гостей из всякого сброда и диких животных (зачастую отнюдь не безобидных), проникающих в поисках еды. У огромного города было с десяток ворот и, хотя ближе всего им было до Северных, остатки легионов сделали крюк, потеряв полдня, чтобы пройти через триумфальную арку главного въезда.
Столица была поделена на двенадцать густозаселённых дискриптов, застроенных прямоугольниками двух и трёх этажных домов из дерева и речного камня, за которые отвечали двенадцать Субпрефектов, над которыми стоял главный Префект. Болотистые низины левого берега за сотни лет добычи изрыли бездонными шурфами копателей железной руды, каменного угля и полудрагоценного зеленоватого металла, из которого чеканили мелкую монету; утыкали каменными трубами железо плавилен. Аркеронцы делились на отличавшиеся по внешнему виду касты и те, кто был из гильдий рабочих профессий – невысокие, коренастые одноглазые леприарии – не подлежал призыву на военную службу, но именно из их доходов платились налоги на содержание армии.
На местных рынках продавались фрукты и овощи, мясо и рыба, а в септах – начальной, средней и старшей – обучали правилам поведения, азам истории и почитания Богов, которых олицетворяли собой Владыки. Другой религии, кроме поклонения Верховным здесь не было, а что и появлялось, тут же оказывалось под запретом, объявляясь ересью. Аркеронцы были крупными существами, и срок беременности у них составлял чуть меньше одного линерийского года. В Армоджаре не было кладбищ. Того, кто умер внезапно, сжигали в специальном приспособлении, а прах развеивали над полноводной Ленорой, главной водной артерией Аркерона. Те же, на ком была печать смерти – больные, слишком старые или просто уставшие от жизни – уходили за Синие Холмы и там, в бескрайней каменной пустыне ожидали свой смертный час, без права на возвращение.
Триумфа не получилось. Радостные овации раз за разом прорезали крики из толпы:
– Генерал, где твоя армия?! – Велиар держа шлем с ярким плюмажем одной из рук молча ехал на морлоне, не подавая виду, что выкрики как то досаждают ему. Морлон любил такие моменты и важно нёс своего седока, тяжело ступая задними ногами на лапах с четырьмя перепончатыми пальцами, виляя в такт движения мощным хвостом. Передними короткими лапами, больше похожими на шестипалые когтистые руки, он обычно хватал добычу, а потом разрывал торчащими из пасти с тяжёлой нижней челюстью клыками.
***
Резиденцией Владык была Сфера на самой высокой точке города, что была заметна из любой его части. Считалось, раз каждый может видеть обитель Верховных, то и Верховные видят каждого. Ник-то не замечал, чтобы они когда-то покидали её или входили внутрь – двенадцать богоподобных недремлющих существ, всегда были там как символ постоянства и благополучия Армоджара. Линерийцы жили с уверенностью в том, что когда падёт Сфера, придёт конец и всему Аркерону.
Велиар посещал её однажды, но Сфера вновь поразила его своим величием и грандиозностью постройки. Издалека казалось, огромный синий шар висит в воздухе, на самом деле он прочно стоял на высоком постаменте из редкого и потому дорогого стекла, прозрачного, но крепкого как камень. Сюда вёл почти неразличимый стеклянный мост и, ступая по нему, создавалось впечатление, что гость Верховных, паря в воздухе возносится на небо. Сферу возвели на окружённом рекой острове, она была огромна, то был целый комплекс всевозможных зал, комнат, помещений находящихся на разных уровнях этого удивительного сооружения. Впрочем, ник-то доподлинно не знал о том, что там, в середине; пожалуй, кроме Вестников, но те умели хранить чужие тайны. После службы Владыкам было два пути – уйти за Синие Холмы или пройти процедуру стирания памяти. Не теряя основных навыков, бывший посредник помнил кто он, но всё что касалось его пребывания в Сфере, десятки лет жизни, безжалостно стирались, словно их никогда и не было.
Морлон остался у входа на мост, который охраняла стража, подчиняющаяся городскому Префекту. Регалии и заслуги входящих не производили на них впечатления – ведь они служили тому, кто был над добром и злом, по другую его сторону. Когда Велиар вошёл в главную залу Верховные ожидали его, а может быть, так казалось потому, что они всегда были здесь.
Живые божества сидели за образовывавшими круг кафедрами, внутри которого стоял генерал. Владыки были точной копией друг друга, одетые в тёмно-синие балахоны с накинутым на голову капюшоном и голубой маске, с изображением линерийского лица, но без прорезей для рта и глаз. Все они говорили одним голосом, голосом Вестника, которого не было в зале.
– Ты вернулся, – сказал один из них, похоже, тот, что сидел напротив и по бесстрастному тону генерал не смог понять, чего в нём больше радости или сожаления.
– Я вернулся с победой. Принёс долгожданный мир в Аркерон.
– Ты вернулся, – раздалось за его спиной. – Но где твоя армия? Ты увёл за собой десять тысяч храбрецов, лучших воинов Армоджара, а вернулся с жалкими сотнями. Твоя победа равна поражению, ведь ты оставил Империю без защиты – больше некому защитить нас от вторжения – а твоё имя стало отныне символом бездумного размена. Линерийцы будут звать бойню на Красной речке Велиаровой победой.
Генерал обернулся на голос и ответил сурово: – Моя армия осталась в синей пустоши севера. А кто как будет называть теперь эту битву мне всё равно. Я не прятался за чужие спины, и могу сказать только добрые слова о тех, что сложили головы в борьбе со злом, природа которого так и осталась, мне не ясна. Я видел, как огромный смерч открыл дорогу из другой земли, из другого мира, – поправил себя Велиар, – и эти существа, каргароны, отнюдь не злобные по своей природе, сыпались оттуда как град с небес…
