Геннадий Турмов
Владивосток. Форпост России на Дальнем Востоке
Китайско-Восточная железная дорога (КВЖД)
Идея постройки КВЖД возникла впервые после проведения изысканий трассы вдоль Амура, которые показали, что запроектированное продолжение Транссиба от Сретенска по долине Амура до Хабаровска сопряжено со значительными техническими трудностями. Соединение же Сибирского пути с Владивостоком прямым железнодорожным путем через Маньчжурию представлялось более выгодным.
22 мая 1896 г. состоялось подписание секретного договора между Российской империей и Китаем, согласно которому Россия получила в том числе право на строительство железнодорожной магистрали в Маньчжурии. Для организации строительства КВЖД было создано Общество Китайской Восточной железной дороги. Строительство линии велось самыми прогрессивными методами. На КВЖД работали почти 200 тыс. китайских рабочих. Правление Общества оказывало строителям бесплатную медицинскую помощь, выплачивало пособия по временной нетрудоспособности, а в случае гибели рабочих – пособия их семьям.
1 июля 1903 г. на КВЖД открылось регулярное пассажирское и товарное движение. Сооружение КВЖД в кратчайшие сроки делало честь мастерству и мужеству русских инженеров и китайских рабочих. После окончания строительства КВЖД основной грузопоток из Европы пошёл не морским путем, а по железной дороге, что сократило сроки доставки грузов в три раза. В первой трети XX в. КВЖД являлась главной транспортной артерией Дальнего Востока. Дорога ускорила заселение Приамурья и Приморья, экономический рост российского Дальнего Востока и Северной Маньчжурии.
КВЖД проходила по территории Маньчжурии (Северо-Восточный Китай) и соединяла Читу с Владивостоком и Порт-Артуром. Строилась как южная ветка Транссибирской магистрали. По плану сооружения Великой Сибирской магистрали, утвержденному в 1892 г., намечалось продление Забайкальской линии параллельно Амуру от Сретенска до Хабаровска. Но затем родилась новая идея – соединить Сибирскую дорогу с Уссурийской более коротким путем – через Маньчжурию. Китайско-Восточная железная дорога, как назвали этот участок, выпрямила Сибирскую магистраль, сократив ее длину на 514 верст.
Дорога была построена в 1897–1903 гг. как южная ветка Транссибирской магистрали, принадлежала России и обслуживалась её подданными. На её строительство царское правительство израсходовало свыше 375 млн рублей золотом. Согласно договору с Китаем Россия не имела права держать в полосе КВЖД регулярные части для охраны дороги и её строителей от китайских бандитов (хунхузов), наносящих своими нападениями ощутимый урон дороге. 10 мая 1897 г. на заседании правления Общества КВЖД было принято решение: «Учредить для КВЖД особую охранную стражу, укомплектовать её вольнонаёмными чинами запаса армии».
Охранная стража формировалась из отставных военных, чинов армии и пограничников, как бы вышедших в отставку и поступивших на службу в Общество Китайской Восточной железной дороги.
В начале 1920-х гг. китайские власти предприняли шаги по сокращению российского влияния на КВЖД. 22 октября 1928 г. из Китая были высланы все советские служащие КВЖД. В 1929 г. китайская сторона предприняла попытку национализировать КВЖД, являвшуюся совместным советско-китайским предприятием, что привело к разрыву дипломатических отношений и вооружённому конфликту на КВЖД (октябрь – декабрь 1929 г.) с участием Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Конфликт был урегулирован в ходе переговоров, закончившихся подписанием 22 декабря 1929 г. Хабаровского протокола, восстановившего права СССР в отношении дороги.
14 февраля 1950 г. в Москве между правительствами СССР и Китайской Народной Республики был подписан исторический договор о дружбе, союзе и взаимной помощи. Тогда же было заключено соглашение, по которому советское правительство передало Китаю безвозмездно все свои права по совместному управлению китайской Чаньчуньской железной дорогой (бывшей КВЖД) со всем принадлежащим ей имуществом.
А уже когда пошли русские названия, то стали узнаваемыми и Пограничная, и Гродеково (почему-то носившая тогда название Городеково), и Никольск-Уссурийск (ныне Уссурийск), и другие станции вплоть до Хабаровска, вокзал которого представлял собой деревянное одноэтажное здание с фасадом, украшенным незатейливой резьбой и неизвестной эмблемой, представляющей собой перекрещенные топор и якорь.
Очень интересны фотографии с видом владивостокского вокзала. Известно, что обнародование грандиозного проекта Транссибирской магистрали (Великой Сибирской магистрали) было приурочено к приезду во Владивосток цесаревича Николая в мае 1891 г. Во время его пребывания в городе заложили камень в основание вокзала станции Владивосток.
Альбом с фотографиями принес ко мне в кабинет пожилой человек, служивший долгое время на железной дороге. Он почему-то отказался назвать себя и сказал, что передает в дар музею самое дорогое, что у него есть. «Я знаю, – заявил он, – что вы не продадите и не отдадите эту книгу никому. А я вам её отдаю с условием, что книга будет в ближайшее время выставлена в экспозиции».
«Но мне нужно записать вашу фамилию, чтобы люди знали, кому принадлежит эта вещь», – попытался возразить я.
«Ничего этого не надо, – твердо ответил даритель. – Меня уже ничем не удивишь, я остался в этой жизни один и буду приходить в ваш музей и наблюдать, пока жив, за тем, как наша семейная книга служит людям». С этими словами покинул кабинет, оставив на столе больших размеров толстый альбом с иллюстрациями.
Удивительно, но об этом альбоме ничего не знают ни в Дальневосточном государственном университете путей сообщения Хабаровска, ни в Управлении железных дорог Владивостока.
Так как этот альбом о КВЖД был выпущен в 1905 г., то 10 % средств от его реализации шли на благотворительную помощь пострадавшим в Русско-японской войне солдатам и их семьям, о чем свидетельствовал штамп, проставленный на шмуцтитуле альбома (так называется страница, предшествующая титульной).
Перекладывая тяжеленные листы альбома, я отметил для себя, что на первом из них размещены фотографии строителей и начальников КВЖД, к сожалению, без указания фамилий. Далее следовали фотографии железнодорожных станций, мостов, отдельных участков пути…
Очень интересны коллективные фотографии, выполненные на фоне железнодорожных вокзалов того времени. Обслуживающий персонал назывался тогда агентами: движения, депо, телеграфов, материальных складов, отдельных участков службы пути и даже главной бухгалтерии. Многие агенты были в форме Министерства путей сообщения того времени.
Китайские рабочие и служащие, некоторые из них в форме, фуражках с кокардами и даже при саблях позировали в компании русских агентов, начиная с первой станции КВЖД – станции Маньчжурия.
Среди китайских названий железнодорожных станций встречались уже знакомые каждому приморцу: Яомынь, Муданьцзян, Цицикар, Харбин, а знаменитая ныне в народе станция Суйфыньхэ (известная в Приморье под названием Сунька) носила название Сяосуйфынь.
События Русско-японской войны во Владивостоке
К началу Русско-японской войны Владивостоку было 43 года. Несмотря на молодость, город был известен далеко за пределами России и как удобный морской порт, и как хорошо оснащённая крепость. Корреспондент «Нового времени» писал о городе в первых числах 1904 г.: «Владивосток очень красив и благоустроен достаточно. Все дома каменные, довольно элегантные, много зданий двух- и трехэтажных, попадаются даже четырехэтажные. Почти все улицы мощёные, в противоположность остальным городам Сибири и Амурского края; некоторые улицы выложены даже кубиками из гранита. Две-три гостиницы обставлены во всех отношениях безупречно; несколько гостиниц более скромных. Имеется большой ресторан петербургского пошиба.
До войны в городе было много японцев и в особенности японок. Часть японцев занималась прачечным делом, другая часть парикмахерским ремеслом, третья – сутенёрством… Японцы-парикмахеры – народ все сосредоточенный, молчаливый, в высокой степени надутый, берущий «на чай» с пренебрежением. Досужие фантазеры уверяли, что курс парикмахерского искусства они проходят в Токийской академии Генерального штаба.
Японцами-сутенёрами кишел весь Владивосток так же, как и все города, и посёлки русского Дальнего Востока…»
Война коренным образом изменила жизнь Владивостока: по количеству и составу населения, по работе государственных учреждений, по деятельности торгово-промышленных и фабрично-ремесленных предприятий, по общему укладу жизни. Из-за близости к театру военных действий во Владивостоке очень быстро появлялись сведения о происходящих событиях, и часто неофициальным путем. Об этом писали корреспонденты разных агентств, аккредитованные освещать события Русско-японской войны. В одной из корреспонденций отмечалось:
«…26 января разрешился очень важный для городских обывателей вопрос о войне с Японией. Еще 25 января, как сообщается в «Новом времени» по наблюдениям очевидца, уже многие знали об этом, ибо знаменательный факт отозвания посланников является предтечею неизбежных событий крупной государственной важности. О нем слыхали даже накануне, так как, несмотря на строгое хранение телеграфных и затем редакционных тайн, все текущие новости узнавались ранее, нежели появлялись ежедневные бюллетени о ходе дипломатических переговоров, а затем, впоследствии, и о течении военных событий. Для лиц, мало посвящённых в тайны русско-японских переговоров, объявление города на военном положении являлось грозным сюрпризом. У витрин, на которых рано утром 26 января были вывешены объявления, толпилось много простого народа, китайцев, корейцев, японцев. Многими отчётливо не сознавалось понятие «военное положение». Отсюда вытекало множество нелепых слухов, толков и разговоров, впоследствии обративших на себя строгое внимание исполняющего обязанности коменданта крепости генерал-майора Воронца.
С 26 января начался сбор запасных нижних чинов, ввиду чего все питейные заведения города были закрыты. Если же на практике и производилась тайная продажа спиртных напитков, то виновные в этом виноторговцы строго наказывались включительно до физического внушения в полицейских участках по порядкам военного времени. Благодаря этому призыв запасных воинских чинов обошёлся без печальных строгих дисциплинарных взысканий, которым неизбежно подверглись бы призываемые.
Масленица и совпавший с ней китайский Новый год по той же причине обошёлся без обычного шума и пьянства.
Известие о гибели «Варяга», который еще летом стоял на владивостокском рейде, и канонерской лодки «Кореец» в водах Чемульпо, а также агентурные сведения о бомбардировке Порт-Артура способствовали тому, что жители с первых же дней объявления военного положения поспешно бросали город, оставляя дома и продавая за бесценок имущество, так как, согласно приказу коменданта крепости, каждый обыватель при выезде мог брать с собой только самое необходимое и притом в таком количестве, которое можно было унести на руках. Ежедневно на вокзале в 11 часов утра, когда отходил единственный теперь суточный пассажирский поезд, происходила страшная давка, окончившаяся в одном случае тяжёлым увечьем подростка-гимназиста. В середине февраля количество отъезжавших равнялось 500–700 человекам ежедневно.
Что же касается японцев, то отъезд их состоялся еще ранее. Начиная с 1 января владивостокский рейд усиленно посещался японскими пассажирскими судами, так что из 5000 японского населения города на 26 января осталась едва ли половина, в числе которой было немало торговцев, не успевших ликвидировать своих дел. Еще раньше объявления военного положения японский коммерческий агент вышел с ходатайством перед комендантом о беспрепятственном выезде из крепости японских подданных, заявляя, что сам он уедет последним!
С этого момента картина городской жизни стала разнообразнее в смысле усиленного движения и сутолоки. Спеша уехать скорее, японцы вытаскивали на улицу свое имущество и тут же его распродавали. При этом замечалась, однако, тенденция передачи его преимущественно в руки китайцев или корейцев, часто с явным убытком против цен, назначаемых русскими. Такова сила патриотического возбуждения, искусно подогреваемого как японской печатью, так и особыми специалистами агентами, которые жили в городе под видом цирюльников, часовых дел мастеров и т. п.
Шум торговли, крик «каулей», предлагавших свои носилки, движение ломовых и легковых извозчиков, так как вместе с японцами уезжали в большом количестве и китайцы, все это в течение двух дней придавало городу особый пестрый колорит Дальнего Востока с его разнокалиберным населением, вспугнутым грозным призраком войны.
Таким образом, благодаря, с одной стороны, призыву запасных нижних воинских чинов, составляющих в немалой степени торгово-промышленный и служащий контингент города, а с другой – значительному отъезду городских жителей, почти все торговые фирмы и учреждения ликвидировали свои дела».
В 1905 г. (по состоянию на 1 января) в городе проживало 37 204 человека.
Публикации в справочниках и газетах, документы архивов – с разной степенью достоверности свидетельствуют о значительном уменьшении количества населения Владивостока во время войны. Отток населения из города стал особенно ощутимым после обстрела крепости японской эскадрой 22 февраля 1904 года. Этот единственный боевой эпизод в истории Владивостока за весь период войны по-разному освещался в японских и российских источниках. Абсолютно достоверные факты свидетельствуют о том, как происходило это событие. 22 февраля 1904 г. отряд адмирала Камимуры в составе пяти броненосных крейсеров – «Адзума», «Асама», «Ивате», «Идзумо», «Токива» и двух легких – «Иосино» и «Касаги» вошла в воды Уссурийского залива. Камимура оставляет легкие крейсера для прикрытия близ острова Аскольд и подходит к восточному побережью полуострова Муравьёва-Амурского на удалении от зоны досягаемости огня артиллерийских батарей с полуострова Назимова и мыса Новосильского.
В 1 час 25 минут по полудни начался обстрел. Огонь пяти крейсеров пришёлся на форты Суворова и Линевича, на город и рейд Золотого Рога, вдоль долины речки Объяснения. В городе снарядом 12-дюймового орудия был пробит деревянный домик на Вороновской улице (ныне улица Ковальчука) мастера Кондакова. Снаряд вошёл через крышу, убил беременную жену Кондакова, мать четверых детей, и вышел наружу через противоположную стену.
В Гнилом Углу снаряд пробил дом, в котором располагался штаб и квартира командира 30-го Восточносибирского полка. Снаряд разрушил печь, вещи, пробил противоположную стену квартиры и разорвался вблизи денежного ящика. Часовой при ящике, осыпанный осколками, обломками и огнем взрыва, не дрогнул, крикнул разводящему о спасении знамени, которое тотчас же было вынесено супругой командира полка полковника Жукова. Во дворе казармы Сибирского флотского экипажа разорвался снаряд, ранивший легко пять матросов. Посетивший с инспекторской проверкой в мае 1905 г. военно-медицинские учреждения крепости, лейб-хирург Е. Павлов вспоминает: «На одном из зданий в экипаже Сибирской флотилии видны следы от осколков бомбежки, а на месте воронки, образованной разорвавшимся 12-дюймовым снарядом, установили деревянную будку». Много неприятельских снарядов упало на улицах Матросской слободы, на бухту Золотой Рог. Обстрел продолжался до 14 часов 15 минут, после чего японская эскадра стала отходить к югу и в 17 часов 30 минут скрылась из виду. Утром 23 февраля японская эскадра вновь подходила к тому месту, где вела огонь, но ограничилась только осмотром местности и ушла в море.
События 22 февраля 1904 г. дали первых георгиевских кавалеров Владивостокской крепости.
Позднее, в августе 1904 г., награды получили офицеры, не за прямой героический подвиг, а за общее руководство и принимаемые меры в обороне. Среди награждённых был и поручик В.К. Арсеньев, знаменитый путешественник и писатель.
Несмотря на то что обстрел Владивостока японской эскадрой не дал противнику ощутимых результатов и не нанёс крепости серьёзного урона, стала очевидной опасность возможных военных действий, особенно для оставленных в крепости жен и детей нижних воинских чинов. Наместником края было сделано распоряжение об отправке их на родину с выдачей бесплатных проездных билетов и пособия.
Беспрепятственная бомбардировка крепости внесла существенные поправки в организацию ее обороны. В течение месяца после обстрела на побережье Уссурийского залива было построено шесть временных деревянно-земляных батарей, вооружённых 35 орудиями разных систем и калибров. Были спешно достроены батареи у бухты Соболь и на полуострове Басаргина. Рядом с фортом Линевича, на высоте 55, возвели еще одну батарею. Значительные работы были проведены на Русском острове, который имел большое стратегическое значение как естественная защита морских границ Владивостока.
Время, предшествовавшее Русско-японской войне 1904–1905 гг., было тревожным и для островного гарнизона. Спешно возводится земляной вал, или ограда, завозится строительный материал, вооружение и боезапас. Но даже подготовка к обороне от японского вторжения не могла запретить закупку крайне необходимых строительных материалов… в Японии.
Так, торговый агент цементного завода «Онода» господин Ю.Н. Хасимото, располагавшийся на Фонтанной улице в доме Купера, уже в 1898 г. предлагал к продаже не только цемент и изделия из него, но и кирпич. И хотя, по утверждению специалистов, цемент японского производства не применяли в строительстве военных объектов только из-за его недостаточно высокого качества, на всех остальных стройках он широко использовался. То есть опосредованно старейшая японская цементная фабрика в Симоносэки принимала участие в подготовке русской крепости к обороне. Ее марку, «свёрнутого дракона», отпечатанного на желтой бумаге, одинаково хорошо знали строители жилых домов, казарм, складских помещений и мастерских как во Владивостоке, так и на острове.
И если предположить какие именно сооружения были построены с применением цемента завода «Онода», то кирпич фирмы «Мицубиси», найденный в 1996 г. на форту Русских, лучшее доказательство успешной работы господина Ю.Н. Хасимото. Этот огнеупорный кирпич применили на военном объекте для довольно мирных целей – печного отопления огромной бетонной казармы.
В ходе войны во Владивостоке зародилась и получила свое дальнейшее развитие структура охраны водного района. От уже опробованных пассивных способов защиты акватории в виде постановки минных заграждений у морского ведомства с развитием технических средств ведения войны в море появляется возможность решать и более широкие задачи – держать под контролем водные пространства, прилежащие к театру военных действий. Важную роль в этом призваны были сыграть подводные лодки…
Русско-японская война положила начало истории российских военных воздушных сил в Дальневосточном регионе. В самом начале войны командир Владивостокского отряда крейсеров контр-адмирал К.П. Иессен проявил инициативу строительства воздушного шара во Владивостоке собственными силами, не дожидаясь присылки воздухоплавательных аппаратов из Европейской России. Специальный аэростат был необходим для осмотра и фотографирования неприятельских позиций, разведки местоположения японских кораблей в море, обнаружения с высоты японских и осмотра своих минных заграждений, корректировки огня береговых батарей.
Проектировщиком и строителем первого сферического аэростата во Владивостоке стал капитан-инженер Федор Алексеевич Постников. В мае – июне 1904 г. команда специально отобранных нижних чинов (15 портных и мастеровых военного порта) построила воздушный шар с помощью подручных средств. Работы проводились в обстановке секретности из-за опасений, что японская разведка, действующая в крепости, оперативно проинформирует командование японской армии об этих приготовлениях русских. В начале июля строительство воздушного аппарата было завершено, шар получил название «Эсперо» («Надежда»). Приказом командира Владивостокского порта Ф.А. Постников был назначен заведующим Морским воздухоплавательным парком.
24 июля 1904 г. было произведено наполнение газом аэростата из кислотных аппаратов в порту, и в тот же день состоялось первое поднятие первого летательного аппарата Владивостокского Морского воздухоплавательного парка. Эта дата стала днем рождения местного воздухоплавания. На следующий день был совершён первый свободный полет и спуск на поверхность моря с помощью миноносца. До ноября 1904 г. команда Постникова занималась тренировками, экспериментами по производству водорода, поиском затонувших мин, наблюдением за акваторией моря вблизи Владивостока в дневное и ночное время и установкой телефонной связи между кораблём и аэростатом, совершавшим полёты как бы на буксире. Опытные работы показали, что сферические воздушные шары из-за сильного ветра в окрестностях Владивостока не могут хорошо выполнять задачу по поиску затонувших объектов. Были выписаны из Германии аэростаты типа «Бумажный змей»; первое их испытание 24 ноября 1904 г. показало хорошую пригодность при поисках мин и кораблей противника.
К февралю 1905 г. в воздухоплавательном отряде было четыре офицера и 120 рядовых. За 1904 г. владивостокские воздухоплаватели совершили 49 подъёмов шаров и змейковых аэростатов, за 1905 г. (до 5 ноября) их было совершено 145. Кроме того, в 1905 г. было сделано семь свободных полётов, которые были необходимы для совершенствования управления летательным аппаратом. Максимальная дальность полетов составляла около 200–250 км.
Владивостокский Морской воздухоплавательный парк, к концу войны располагавший номерными змейковыми аэростатами и шарами «Эсперо», «Чайка», «Ястреб», не только успешно решал поставленные задачи по наблюдению за морем, осмотру своих и поиску японских минных заграждений, но еще выполнял метеорологические наблюдения, производил испытания в полете различных приборов и фотоаппаратов.
В августе 1905 г. командиру первого Морского воздухоплавательного парка капитану Ф.А. Постникову за успешное применение аэростатов в условиях войны и проявленные при этом мужество и храбрость, было присвоено звание подполковника. По высочайшему повелению он был награждён двумя боевыми орденами.
Федор Алексеевич Постников вошёл в историю не только как воздухоплаватель, но и как основатель и председатель первого на русском Дальнем Востоке Общества эсперантистов. Будучи председателем Владивостокского филиала Общества с 1901 по 1905 г., он способствовал распространению эсперанто в Японии.
Известный японский писатель Фтабатэй Симэй (Хасэгава), который брал у Постникова уроки международного языка, в 1906 г. выпустил первый учебник для японцев, где был помещен портрет А.Ф. Постникова с надписью: «Отец эсперанто-движения в Японии».
В 1906 г. Постников эмигрировал в США, где до конца жизни (умер в 1952 г.) организовывал общества эсперантистов, школы, курсы, издавал на этом языке газеты и проводил международные встречи. Он постоянно отдавал часть своих сбережений на развитие эсперанто-движения, видя в нем средство укрепления мира и дружбы на нашей планете.
Во Владивостоке сохранился дом, в котором до 1906 г. жил Ф.А. Постников со своей семьёй, а также – здание музея Общества изучения Амурского края, где неоднократно делал сообщения-лекции капитан Постников и где он на курсах обучал желающих языку эсперанто.
Ф.А. Постников был масоном, за ним было установлено негласное наблюдение полиции. Это и послужило причиной его эмиграции из России.
Все газеты, издававшиеся во Владивостоке и Приамурском крае, регулярно печатали не только корреспонденцию с фронтов, агентурные сообщения, официальные правительственные сообщения, но также приказы коменданта Владивостокской крепости и военного губернатора Приамурской области о правилах поведения жителей города в условиях военного времени. Так, 13 апреля 1904 г. владивостокцы были извещены о системе условных знаков на флагштоке Тигровой батареи (кайзер-флагами и красными фонарями) на случай появления эскадры противника в Уссурийском или Амурском заливах.
В январе 1905 г. от имени военного генерал-губернатора Приамурской области было опубликовано официальное распоряжение об охране почтовых голубей военного ведомства: «Для военных потребностей в г. Никольске-Уссурийском открыта военно-голубиная станция, и на этой станции содержатся казенные голуби. Для избежания случаев убивания казенных почтовых голубей безусловно воспрещается в Приморской области охота на каких бы то ни было голубей всеми способами, а также строжайше воспрещается поимка и задержка голубей всех пород, среди которых легко могут попадаться и казенные почтовые голуби.
Виновные в нарушении сего распоряжения будут привлекаться к самой строгой ответственности по законам военного времени. Всякий житель, которому по случаю придётся задержать военно-почтового голубя, имеющего отличительный знак из надетого на одну из ножек алюминиевого или резинового кольца, обязан непременно сохранить такового голубя и доставить в сохранности на голубиные станции в города Никольск-Уссурийский или Владивосток. Наблюдение за точным исполнением сего распоряжения возлагается на чинов земской и городской полиций, крестьянских начальников, должностных лиц, волостных и сельских общественных управлений».
До настоящего времени один из районов Владивостока носит неофициальное название Голубиная падь.
Во Владивостоке в военное время размещалось большое количество медицинских учреждений.
Морской госпиталь Владивостока, по свидетельству многих специалистов и очевидцев, был лучшим из всех стационарных и временных лечебных учреждений города. Профессор Е.В. Павлов, инспектировавший госпиталь в мае 1905 г., свидетельствовал: «Очень хорош во Владивостоке морской госпиталь, помещающийся в собственных каменных зданиях. При нужде в этом госпитале можно было поместить более 400 человек. 3 мая в нем находился 241 больной. Все помещения и обстановка очень чисты… Морской госпиталь имеет различные отделения, и притом не только для мужчин, но и для женщин… есть своя канализация. Здания отапливаются системой паропроводов… Внешняя сторона госпиталя также обставлена хорошо. Перед главным зданием разбит прекрасный цветник».
О начале работы госпиталя в военных условиях В. Лемкуль писал: «Около 3 часов дня 3 августа 1904 года по беспроволочному телеграфу было получено известие, что к Владивостоку подходят крейсера «Громобой» и «Россия», имеющие на борту много раненых. Позже стало известно, что всех раненых было 358.
После Цусимского сражения прорвавшиеся крейсер «Алмаз» и эсминцы «Грозный» и «Бравый» 16–17 мая 1905 года доставили в госпиталь 150 раненых моряков. Медицинский персонал госпиталя сумел принять и оказать квалифицированную помощь всем раненым».
Из-за опасности вражеских артиллерийских обстрелов руководство госпиталя приняло дополнительные меры защиты госпиталя. По настоянию главного врача А.Д. Рончевского был сооружён подземный госпиталь, прочно защищённый сверху каменной кладкой и землей.
О подземном госпитале Владивостока свидетельствовали в печатных изданиях многие. А.Н. Белоголовов писал: «…построенный подземный госпиталь во Владивостоке является первым в мире сооружением медицинского назначения, специально возведённым в твёрдом грунте. Строительство подземного госпиталя явилось большой победой творческой мысли русских инженеров и врачей».
Морской госпиталь Владивостока в годы Русско-японской войны, по отзывам отечественных и зарубежных специалистов, был хорошо оборудован и отлично справлялся с поставленными трудными задачами, являясь к тому же и центром медицинской мысли на Тихоокеанском побережье.
Американский морской врач Реймон Стер в своем докладе главному доктору флота США упоминал: «Из всех госпиталей Маньчжурии и Сибири лучшим оказался Морской госпиталь во Владивостоке. В этом госпитале хирургическая часть поставлена блестяще».
В период Русско-японской войны в стенах госпиталя лечились сотни раненых и больных, в том числе и герой обороны Порт-Артура генерал-майор В.Ф. Белый, а также раненые моряки-японцы.
Газета «Дальний Восток» 19 июня 1904 г. сообщила: «Из числа доставленных во Владивосток и находящихся на излечении в Морском госпитале раненых моряков-японцев большинство находится на пути к выздоровлению; уход за ними как со стороны больничной администрации, так и сестёр милосердия и сиделок вызывает в среде страждущих от ран воинов-японцев признательность, выражаемую в подарках, преподносимых ими на память в виде остатков из своей амуниции».
Некоторые из тяжелораненых японских моряков, несмотря на усилия медиков, не смогли выздороветь. Они были похоронены во Владивостоке.
Матрос японского флота Дяго May скончался в Морском госпитале 17 июня 1904 г. На следующий день «прах покойного воина, сопровождаемый взводом флотского экипажа и военным оркестром и встречаемый прохожими почтительным снятием шляп, при торжественно-печальной церемонии, под звуки похоронного марша, перевезен на катафалке из госпиталя на военное кладбище, где и предан земле с воинскими почестями». На гроб покойного был возложен роскошный венок от Сибирского флотского экипажа; могилу русские матросы осыпали живыми цветами. В похоронной церемонии принимал участие коммерческий агент США.
21 июня 1904 г. был похоронен умерший от ран матрос-японец Сака Фукумацу, спасенный из воды во время потопления транспорта «Идзумимару». Похоронную процессию на кладбище сопровождали: воинский наряд, музыкальный оркестр, американский консул г-н Гринер. Супруга командира Владивостокского порта возложила на гроб покойного красивый венок, русские матросы убрали гроб живыми цветами. Наблюдавшие такое внимание со стороны русских к своему скончавшемуся товарищу раненые японцы были очень растроганы. Гроб Сака Фукумацу, покрытый национальным японским военным флагом, был предан земле с воинскими почестями.
Русско-японская война, принёсшая неисчислимые беды народам России и Японии, в то же время выявила не только замечательных героев и патриотов, но и показала примеры гуманизма и уважения к воинской доблести с обеих воинствующих сторон.
Очевидец тех событий Н.П. Матвеев писал: «В общих чертах самые тяжелые для Владивостока годы, 1904 и 1905-й, представляли такую картину. 1904 год был одним из тяжелых годов за все существование города. Он весь был наполнен войной и ее последствиями. Тотчас же по получении известия о нападении японцев на Порт-Артур и о гибели «Варяга» с «Корейцем» было объявлено военное положение.
