Геннадий Симаньков
Полёт в Эдем

Беда

 
«Гру́сти глубину измерю, —
Говорила мне беда, —
В сотый раз тебя проверю
Либо брошу навсегда,
 
 
В пыль сотру путей отвагу,
Честь, порядочность, любовь,
Заостряя болью шпагу,
Буду бить я вновь и вновь.
 
 
Сердце в мрамор превратится,
И когда иссякнешь ты,
Упорхну, как ястреб-птица,
Что приходит с высоты».
 
 
Захватив за чуб опасность
(Глупость слушать я не мог),
Забывая скуку властно,
Поволо́к зло за порог.
 
 
У апостольской ограды,
Там, где ангел сторожит,
С неиспользованным ядом
Это чудище лежит.
 
 
Добр Господь, но трусов судит,
У свечи огня ответ.
Храбрый тот, кто не забудет
Силу духа, веры свет.
 

Десятое, август, 2007 год

Хорей

Вера

 
«Что за слово это – Вера?» —
Я спросил у инженера.
Тот поморщился немного,
Говорит: «Видать, дорога,
По которой нам скитаться,
Чтобы честными остаться».
 
 
«Что за слово – Вера?» – снова
Я спросил у постового.
Тот, махая важно палкой,
С непокладистой смекалкой
Мне сказал: «Беду низложит,
Выжить мёртвому поможет,
Не водя тебя по кругу,
Станет настоящим дру́гом!»
 
 
«Что за Вера? Нет секрета! —
Вдруг ответили мне дети. —
Это как в степи цветочек,
Реки чутких синих строчек,
Счастье тех, кого сближает,
День спокойно провожает,
Разжигает чести пламя,
Никого собой не ранит.
В ней свобод души премьеры,
Постовые, инженеры,
Две подруги кроткой Веры —
Надя, Люба, чувство меры».
 

Десятое, август, 2007 год

Хорей

Пахарь

 
Зёрна в землю лягут, вылезут побеги.
От забот уставший, спрыгну я с телеги,
Охвачу колосья, прижимая жадно.
Ввысь душа стремится глубоко и складно.
 
 
В облаках на небе распластались перья.
Просит свежей рифмы сочных букв конвейер.
Скорби и печали потерялись в прошлом.
Что святым осталось, то не будет пошлым.
 
 
Млечный Путь раскинул тропы во Вселенной.
На Земле столетье – бездны клик мгновенный.
Я смотрю, планеты катятся по своду.
Пахнет чем-то чистым – верой и свободой.
 
 
Плуг мой знают степи, песни помнит вечер.
Как домой – улыбки, хлеб и соль да свечи.
Кто горит, как лампа, век не станет хилым.
Счастье – это верность, поцелуи милой.
 

Октябрь, 2007 год

Хорей

Конь

 
Конь не ест сегодня сено.
Я, уставший и больной,
Обхвати́в в руках поленья,
По́ двору иду домой.
 
 
Самолёт гудит под небом,
Оставляя полосу́.
Накормлю коня я хлебом,
Гребнем причешу косу́,
 
 
Запрягу тихонько в сани,
Чтоб не видела жена,
Побегут леса с лугами —
Пасторали сторона.
 

Тридцать первое, январь, 2008 год

Хорей

Луна

 
Я запрыгну с медной крыши к месяцу на нож,
Ни любви, ни славы в мире даром не возьмёшь.
Закачаемся безгрешно, горние рабы.
Серп, как утро, раствори́тся посреди орбит.
 
 
В новый вечер боязли́во станем освещать
Все леса, луга и нивы – Божью благодать.
Будем вместе мы мантырить^[1] смачной тишиной.
Вскоре друг небесной сферы вырастет луной.
 
 
Я печалиться не стану и захохочу…
На Селены сеньорию гостем заскачу.
В сердце рай, триумф и трепет, жёлты тополя.
Месяц, что казался малым, лезет по щелям.
 
 
Побежишь в косынке алой к речке за водой,
Спрыгну с высоты усталый в степь с росы слюдой.
Без любимой час – столетье, звёзды как песок.
Счастье – дом, жена и дети да земли кусок!
 

Второе, февраль, 2008 год

Хорей

Покой

 
Затихло лето синеокое,
Птиц днём тянувшее к манку.
Ручьи дождя гурьбою мокрою
Устали литься по суку́
 
 
Торчащего на поле дерева
Прошедшей юности ветров.
Меня, от жизни оголтелого,
Втянула ночь в планет метро.
 
 
Во тьме шоссе, как швы обочины,
Луна, что с кратера дырой,
А звёзды Марсом так заточены,
Как полчища больших воров.
 
 
Корявый ствол, корнями впитанный,
Обременённый простотой,
Похож на властелина с битою,
Радушных во́ронов постой.
 
 
Прижаться б мокрою залысиной,
Послушать, как течёт в нём сок,
Затем, сорвавшись в бег немыслимый,
Стремительный свершить бросок,
 
 
Бежать в лугах, как зверь подраненный,
Искать рассвета красоту,
Берёзок на полях в окраинах
Терзать глазами наготу,
 
 
Упасть в траву, косой не сби́тую,
Щипать слабе́ющей рукой,
Уснуть и тишиной забытою
Уйти навечно на покой.
 

Восьмое, май, 2008 год

Ямб

Осенние цветы

 
Познав три тысячи молитв,
С душой истерзанного тела,
Я становился как гранит,
Исписанный надежды мелом.
 
 
Не ангел, скудно окрылён,
Опутан или даже связан,
Я и не раб, и не барон,
Так, голь под сотнею наказов.
 
 
Звезда в груди и на плече.
Я шёл, подстёгнутый удачей,
Молил, чтоб счастье уберечь
Там, где всесильна юдоль плача.
 
 
Как порох, исповедь моя,
По ве́тру грех, как сизый пепел,
И чаша брызжет за края,
Любви нали́тая в Вертепе.
 
 
Зовёт Печорский монастырь
Храм посетить, согнуть колени.
Давид писал в завет Псалтирь,
Меня учил Ульянов-Ленин.
 
 
Но с Богородицей на «ты»,
За что так люб, и сам не знаю.
Я, как осенние цветы,
И болен, и не умираю…
 

Двадцать второе, август, 2008 год

Ямб

Рыбалка

 
В тонкой дымке голубой
Во́ду хмарь укрыла.
С удочкою день любой —
Мощь, природы сила.
 
 
Я таскаю донных рыб,
Не страшны́ мозоли.
Неба у ночи́ прогиб
Выткан бирюзою.
 
 
Колокольчик зазвонил,
В белой мгле раскаты.
Леску нежно отпустил
В хлябь сомов усатых.
 
 
Утро… Время плыть домой.
Потушил я лампу.
Бьёт в садке, там, за кормой,
Чешуёй кто замкнут.
 
 
Солнце разжигает свет.
Ельник встал в заречье.
Завтра я опять с рекою
Кану в бесконечность.
 

Тринадцатое, февраль, 2009 год

Хорей

Правда

 
Течёт в окно постылый слизкий дождь,
Ворона щиплет чёрное перо.
Взаймы у правды попросила ложь
Бесценный путь и нужный поворот.
 
 
Не будет клевете поблажки вкус.
Заполнены родимые места.
Законы жизни вечно начеку,
Куют из пластилина чести сталь.
 
 
Нести непросто в мир таланта груз.
Глаз воспалённых тоненькая нить,
Как шов ножа, что поимел арбу́з,
Трясётся, свет желая сохранить.
 
 
Тут, главное, понять, что на углах
Стоит судьбы раскосая изба.
Она просторной, тёплою могла
Любого, кто правдив, мечтой лобзать.
 
 
Из тубы сердца радость и печаль.
Откроются хрустальные врата,
Затухнет колыбельная свеча,
Потёмки лет что выдана латать.
 
 
Знай, пра́вому те суждены пути,
Что приведут в святую благодать.
Обманщик – в ад, обратно не уйти
За час и день, несметные года.
 
 
Случайно я подслушал злую ложь.
Бежал сквозь ветер, правду уносил,
Тот компас жизни – золотую брошь,
Которую с рождения любил!
 

Пятнадцатое, май, 2009 год

Ямб

Посвящение Оптиной Пу́стыни

 
Ну вот и Пу́стынь таинства души,
Встречает дом чистилища меня.
Духмя́ный кедр так зелен и пушист,
А старец Илий как светило дня.
 
 
Паломники несметною ордой
Прошенья тычут, сжатые в руке.
Умытые священною водой
Монахи воскресенья вдалеке.
 
 
Стук колокола. Ангел золотой
В горн дунул на короне у кремля.
Стремятся богомольцы на плато,
Всех примет их священная земля.
 
 
Я покрестился, на колени встал.
Как сажа рясы, строги колпаки.
Горит свечами поминальный зал,
Царит огонь в событиях мирских.
 
 
Собор Введенский – крепость на крестах,
Любя, как сиротину обласкал,
Читал ушедшим литию поста,
Чтоб отвалилась прежняя тоска.
 
 
Мне завтра в путь, благослови же, Царь,
Твоё золоточтимое перо,
За Веру Православную борца,
Сторонника союза двух миров.
 

Тринадцатое, июнь, 2009 год

Оптина Пустынь

Ямб

Влажные ягоды

 
Небосвод просит беглого выстрела.
Грозный рокот раскатов давления
В колыбель снов заведомо чистую
Входит без суеты удивления.
 
 
Туч гранитных глубокая впадина
Обласкала субстанцией кратера,
Содрогнулась в ней жёлтая ссадина,
Птичью тень спрятав в про́пасть фарватера.
 
 
Как картечь, с неба влажные ягоды.
Мне б уйти, чтоб не били горошины.
Из души с песней жуткие тяготы,
А я думал, то гимны хорошие.
 
 
Скудоумие – кланяться идолам.
К Вышней Деве мольбы быстротечные
О здоровье, богатстве, на выданье
У лампад греют струны сердечные.
 
 
Покаянья – не кольца со стразами,
Что пропитаны зависти холодом.
Мы, как цветики дивные, разные,
Лепестки тянем к солнышку с голодом.
 

Двадцать седьмое, июль, 2009 год

Анапест