Гай Юлий Орловский
Ричард Длинные Руки. Церковь и демоны
Глава 5
Трудная проблема с Великими Магами, что казалась раньше вообще неподъемной – и даже не знал, на какой козе подъехать, – решилась как-то сама, хотя и с моей подачи, но такое не стану объяснять даже Альбрехту. Пусть случайная удача для него и остальных проходит под графой успеха их великолепного и мудрого вождя.
Удача всегда случайная, но, к счастью, улыбается не всегда только дуракам. Мне вот тоже улыбнулась во весь рот, хотя я не дурак, а если где-то в чем-то, то не круглый же…
На миг ощутил щем, вот и настоящее одиночество, которого не знал, ни когда был простолюдином, ни даже рядовым рыцарем. Альбрехту и то не могу открыться, приходится даже перед ним держать маску загадочности и всесилия. Дескать, как-то между делом восхотел уговорить магов не вмешиваться… и уговорил. Видимо, в запале спора, как иногда бывает, разойдешься, в голову то ли хмель ударит, то ли дурь, а потом ахаешь: я же не так хотел закончить…
Пусть думает, что я их перебил целенаправленно, а для остальных годится версия, что мудрецы в пещерах даже не заметили исчезновения своих Башен, продолжают увлеченно работать над великими тайнами магии, что сделает их властелинами всего мира и даже больше, чем мира.
Утром после церемонного завтрака я уединился в кабинете, Серфик появился, едва я потер кольцо и произнес шепотом его имя.
– Ответствуй, – сказал я, – мой будущий дракон! Как там дела у нашего могучего друга?
– Кракандельта?
– Да.
– Собирать заканчивает, мой господин и повелитель.
– По королевству или по всей империи?
– Что такое империя?
Я отмахнулся.
– Ах да, вы же космополиты, а теперь вообще глобалисты, границ не признаете. Скажешь, когда закончит. Или пусть сразу перенесет мне… только он не может в незримника?
– Нет, мой господин, – ответил он с огорчением.
– А как вот сюда в кабинет, где мы с тобой?
Он пропищал, хоть и тоненьким голоском, но я уловил в нем сильнейшее огорчение:
– Мой господин, может только сам, но ничего с собой!.. Во дворце очень сильная защита вписана в камни. Ни снять, ни отменить!
– Ага, – сказал я глубокомысленно, – значит, меняет структуру своего тела, что позволяет сквозь любые стены… А то, что в руках, менять не может… Да, так колечко с собой не протащишь. Тогда пусть соберет все в мешок. Я ему дам побольше, если сам не отыщет, и, как закончит, доставит куда-нить поближе к городу.
– Ночью?
– Сообразительный, – похвалил я.
– Я такой, – пискнул он счастливо.
– А оттуда, – сказал я, – уже сам перенесу. Я простой император, если мне, то могу и сам. Я о себе забочусь! Почти как о народе. Тот тоже мой, и вообще здесь все мое, народное.
День пролетел в попытках удержать империю цельной. Бескоролевье сказалось на державе самым пагубным образом, с каждым днем все больше тех, кто решает погулять напоследок и захватить опустевший трон хотя бы на сутки, чтобы внести свое имя в историю. Но немало и тех, кто намерен не просто захватить трон, но и удержать, обычно главы могущественных кланов, наследники древних родов, что издавна претендовали на престол…
Только на следующий день, ближе к полуночи, едва вызвал Серфика, он сообщил, что Кракандельт все собрал и теперь ждет меня за городом в лесу.
– Прекрасно! – вскрикнул я. – Молодец, не оставил без охраны! А то вдруг кто наткнется… Едем!
Стража во дворе забеспокоилась, когда я в сопровождении Бобика выскочил из дворца и бодрым голосом велел привести моего замечательного коника.
Юстер спросил обеспокоенно:
– Ваше величество, я подготовлю охрану?
– А если я тайком к замужней женщине?
Он отшатнулся.
– Вы же император, ваше величество!.. Любой муж будет счастлив. А охрана может остаться в сторонке. Просто окружим ваш охотничий домик, если будете в самом домике…
– И никакой романтики? – сказал я с укором. – Никакой запретности под кустом черемухи?.. Что за жизнь, сэр Юстер, без крохотных нарушений! Нужно, чтобы общественность сопротивлялась и осуждала, иначе какое удовольствие от победы? Нет уж…
Конюхи бегом привели арбогастра, я обнял большую голову с умными глазами, чмокнул в лоб.
– Мой Зайчик, как я тебя люблю… Надо бы тебя хотя бы в герцоги, чтобы чаще видеться. Калигула же возвел свою лошадь в сенаторы?.. Да и тебя, Бобик, люблю, люблю… Не топчи меня, носорог…
Юстер вздохнул и отступил. Я бодро поднялся в седло, Бобик моментально метнулся в сторону выхода из ансамбля величественных зданий дворца.
В воротах арбогастр отстал всего на мгновение, а когда вырвались на простор, я, борясь с мощным встречным ветром, поспешно потер большим пальцем кольцо.
– Серфик!
Перед моим лицом возник этот крохотный демон с вытаращенными глазенками. Крылышки машут часто-часто, но держится на одном и том же расстоянии от моего лица, хотя Зайчик набрал скорость, только ветер свистит в ушах и пытается сорвать шляпу, не понимая, что ее у меня нет.
– Левее, – пропищал Серфик. – Вот за той кучкой деревьев!
– Видишь?
– Да, но не так, как люди.
Бобик исчез, словно все понял, хотя кто знает, вдруг понимает больше, чем думаю. Просто живет счастливо и в свое удовольствие, раз уж период наших странствий, голодных дней и ночевок в лесу у костра вроде бы закончился.
Когда мы с Зайчиком проломились сквозь кусты, Бобик уже прыгал вокруг Кракандельта, приглашая его побегать вместе, побросать ему бревнышко, поваляться на траве.
Кракандельт, все такой же массивный и крабовидный, повернул башню головы в мою сторону, глаза вспыхнули таким же багровым огнем, как у Бобика.
– Повелитель, – проревел он едва слышно, – я принес.
Я с недоверием посмотрел на две шкатулки у его громадных ног.
– Это… все?..
Он ответил лаконично:
– Все.
Я покинул седло, арбогастр тут же отошел в сторону и, выдернув из земли нечто похожее на заржавленную рукоять меча, принялся с хрустом, словно сосульку, перемалывать в могучих челюстях.
Бобик обнюхал обе шкатулки и повернул ко мне голову, в больших детских глазах недоумение и вопрос.
– Да, – согласился я, – это не едят.
Он подпрыгнул на всех четырех, показывая, что, как бы далеко я их ни зашвырнул, мигом найдет и принесет обратно.
– Щас, – пообещал я, – щас брошу. А там твой друг их тут же сжует.
Бобик посмотрел с укором на арбогастра, тот фыркнул, не переставая доедать железку, и отвернулся.
Я присел на корточки, приоткрыл крышку одной шкатулки, затем другой. В глаза ударил разноцветный блеск драгоценных камней и украшений из благородных металлов, хотя, конечно, ценность этих талисманов не в бриллиантах и золоте.
Кракандельт не двигается, сейчас полностью скован заклятием абсолютного послушания, Бобик посмотрел через мое плечо, засопел разочарованно и метнулся мимо жующего Зайчика в чащу, только кусты захрустели по его следу.
Я смерил подозрительным взглядом шкатулки, почему же одни кольца отдельно от других, поместились бы все в одной, даже крышку не пришлось бы сильно прижимать.
Я спросил с сильнейшим разочарованием:
– Чё, это усе?
Кракандельт медленно наклонил огромную, как башня танка, голову.
– Да.
– Точно.
– Ни одного не оставил, – заверил он.
– Я думал, – сообщил я потерянно, – будет мешков сто. Я с собой два прихватил… Ладно, забираю. А чего две шкатулки? Или в них с разными свойствами?
Он ответил бесцветным ревом, но я ухитрился различить в нем сильнейшее отвращение:
– Да…
– Каким?
– Вот в этом сосуде, – сказал он и указал на левую шкатулку, – кольца, что вызывают по демону.
– Только по одному? – уточнил я. – Как вот это мое кольцо специально для Серфика?
– Да, – подтвердил он…
– Можешь сказать, – поинтересовался я, – какое кого вызывает?
Он покачал головой.
– Только хозяин с кольцом на пальце может знать. И вызвать.
И все-таки, несмотря на разочарование из-за малого количества добычи, возбуждение все нарастает и захлестывает с головой. Сердце сперва бухало, теперь зачастило, постукивая в нетерпении, как голодный заяц по барабану.
В Башнях маги оставили всякую мелочь, а важное взяли с собой, теперь оно передо мною, нужно хватать, но хватать с осторожностью, я сдержал себя и спросил деловито:
– А во второй?
Он ответил бесстрастным голосом:
– Неведомое мне. Но все они были не на пальцах магов.
– Ладно, разберемся. Может быть, разберемся. Кракандельт, ты сделал великое дело для своего народа!..
– Господин, я выполнил по твоему слову.
– Нет-нет, – сказал я, – по возвращении тебе должны дать большой пряник… или глотнуть из чаши с расплавленным золотом! Ты теперь герой своей расы или вида, а то и класса. Именно ты положил сегодня и сейчас конец всемогуществу магов, их тирании и неописуемым зверствам! Пусть знают все о том!.. Может быть, тебе даже памятник там у вас отгрохают. А теперь прощаюсь…
Он тяжело отступил на шаг.
– Господин… я все еще в твоем распоряжении.
Коротко блеснуло, на его месте на краткий миг сгустился воздух. Я закрыл рот, не успев напомнить, что он свободен, как птица. Осталось смешанное чувство облегчения и некоторой неловкости за постыдную радость, что такой могучий демон предпочитает оставаться в рабстве у меня, чем получить вообще-то опасную волю.
Однако он в какой-то мере прав. Великих Магов я истребил, но осталось во много раз больше мелких, что с особым энтузиазмом ринутся расшифровывать тайные имена, рассчитывая стать Великими и нагнуть всех на свете.
Я еще возился с бумагами в малом кабинете, а из-за двери в соседнюю комнату, что почти зал, но тоже кабинет, все громче начали доноситься голоса, шарканье ног.
Мой хороший слух не всегда благо, слышу приглушенные голоса, к ним добавляются все новые и новые, различая слова, а если напрягу слух, то услышу даже шепот.
Дверь в мой малый кабинет приоткрылась, вполглаза заглянул Альбрехт.
– Ваше величество, – произнес он с таким пафосом, что и коза поймет, работает на тех, кто за спиной, – все собрались в почти полном составе, хотя, конечно, не все. Изволите?
– Да, – ответил я, – минутку.
Минутка не понадобилась, но задержался, так императорскее, человек моего титула и ранга не должен сразу являться на зов, словно император здесь Альбрехт, а я всего-навсего какой-то там король.
За длинным столом расположились, словно букеты цветов в рост человека, все яркие, – одежды всех расцветок – от нежно-алой до голубой, но только светлых и радостных оттенков, при дворе атмосфера постоянного праздника, все должны соответствовать, даже если не бездельничающие придворные, а государственные служащие, что тоже из высшей знати.
Среди моих лордов трое из правительства во главе с лорд-канцлером, но в одежде почти нет различий, разве что северяне сменили доспехи на изящные кирасы, что тоже смотрятся произведениями искусства.
Я прошел к столу медленными государственными шагами. Все встали и застыли в почтительных позах со склоненными головами. Даже мои лорды выказывают предельную почтительность, но это больше для лорд-канцлера и его двух помощников.
Я медленно и величаво остановился у стола, подумал и, упершись кончиками пальцев в край столешницы, сказал державно мудрым и усталым голосом:
– Прошу садиться.
Большинство в шляпах, что все еще непривычно для северного лорда, только граф Келляве и Рокгаллер с непокрытыми головами, остальные же, начиная с Кенговейна и Волсингейна, не только в весьма роскошных, но и сдизайрнерных по самой последней моде.
Садились как бы неспешно, но быстро, нельзя заставлять мое величество ждать, а я озирал всех орлиным взглядом, словно тушканчиков, взвешивая грешки.
Как только перестали двигаться и устремили на меня взгляды, я спохватился: здесь же трое местных – не поймут, если останутся сидеть, а я буду стоять. Опустился в кресло и, откинувшись на спинку, произнес тем же усталым от великой мудрости голосом:
– У меня несколько печальные новости. Даже колебался, сообщать или не стоит… Хотя как государь я должен считать их хорошими, но мое сердце гуманиста щемит от большой и невосполнимой потери.
В зале мертвая тишина, никто не шелохнется, все смотрят, не отводя взглядов, только Альбрехт, выказывая свою близость к императору, спросил почтительно:
– Ваше величество, мы вместе с вами скорбим и разделяем… А что случилось?
– Сожалею, – сказал я и вдруг ощутил, что в самом деле немножко неловко, словно ударил кого-то в спину, хотя, вообще-то, бить в спину самое то для политика и вообще умного человека, – Великие Маги больше не выйдут из своих убежищ.
Все молчали, еще даже не врубились в важность сказанного, слишком невероятная вещь брякнута, скорее бы поверили в то, что солнце отныне будет подниматься с запада.
Сэр Джуллиан кашлянул и – все-таки лорд-канцлер, должен себя обозначить – поинтересовался вкрадчивым голосом:
– Ваше величество… лично мне, как вашему доверенному лицу, вы уже сообщили эту потрясающую новость, в самом деле потрясательную так, что даже не знаю как, но, думаю, это надо понимать в каком-то… иносказательном смысле?
Я развел руками в жесте крайнего сожаления.
– Увы, в самом прямом. Я хоть и поэт, но все же по необходимости император, каким был великий Нерон… Потому никакой иносказательности. Придется как-то жить без Великих Магов.
За столом пронесся легкий шумок, все чуточку задвигались, начали переглядываться. Альбрехт и мои лорды помалкивают, сэр Джуллиан спросил непонимающим тоном:
– А почему… почему не выйдут?
Я пояснил с печалью в голосе:
– Как-то нечаянно получилось, уж поверьте, говорю истинную правду, у меня слишком великий дар убеждения. Даже мне во вред. Скажу шутя, а человек возьмет и сделает. Такое редко бывает в повседневной жизни, а у меня чуть ли не каждый день. Из-за чего и страдаю безмерно из-за своей повышенной совестливости.
Сэр Джуллиан – вот уж настоящий канцлер – не стал выражать сочувствия или сожаления, на лице и во взгляде предельная сосредоточенность, переспросил:
– Но как же мы будем… без Великих Магов?
Я в жесте полнейшего сокрушения только развел руками, Альбрехт опомнился первым и сказал с язвинкой в голосе:
– Его величество признался честно насчет своего дара убеждения. Думаете, чего я, взрослый и разумный человек, все бросил и пошел за ним, тогда еще простым рыцарем? Он даже когда врет, то делает это так искренне и с такими честными глазами!..
Норберт заметил с холодком в голосе:
– У его величества наверняка есть план.
– И не один, – согласился Альбрехт. – Как у лисы, у которой несколько тайных выходов из норы. Думаю, наше величество вошло к ним и слишком громко сказало за их спинами «Драсте!», а они все люди тонкие, нервные, духовно развитые…
Келляве уточнил могучим басом:
– Насмерть?
– Вся интеллектуальная элита империи, – ответил я с печалью. – Правда, вражеская, но оставался шанс кого-то перевербовать… а так все подчистую. Даже «мама» никто не мамкнул. Добро бы торговцы какие или актеры, а то лучшие умы империи!
– Ваше величество, – сказал Альбрехт в нетерпении.
Я продолжил с той же печалью в голосе и, надеюсь, во взоре, хотя, конечно, хотелось пойти в пляс, приговаривая, какой же я молодец, какой же это я умница:
– Жаль, не хотел так, но получилось. Так что, если кто надеялся на Великих Магов, забудьте. И кто страшился их мощи, тоже расслабьтесь и займитесь более важными проблемами. Никакого двоевластия, есть только мое величество!
Сэр Джуллиан выглядел сотрясенным, словно его ухватили за ногу и, мощно раскрутив над головами, с размаха ударили о стену.
– Ваше величество…
– Да-да, дорогой лорд-канцлер, – сказал я, слегка повышая голос, – никто не освободит вас от моей железной пяты и неумолимой поступи прогресса в моем лице.
– Пяты, – проговорил он таким голосом, словно сам не понимал, что говорит, – в вашем лице…
– В моем одухотворенном лице, – подтвердил я. – Хотя для вас это же привычно?.. Только и того, что верховный господин не будет сидеть высоко в башне, а станет ближе к народу! Почти демократия с человеческим лицом.
– Но, ваше величество…
Я прервал:
– Кстати, вы тоже таким образом окажетесь ближе к верховной власти. Если до этого собрания я был в ваших глазах как бы временный император… что значит не совсем легитимный и с присвоенными полномочиями, то с этой минуты придется смириться, что выше моей власти и моей армии здесь нет!
Он ответил слабым голосом:
– Настоящей… верховной… ваше величество…
– Ага, – сказал я с удовлетворением, – льстите, значит, опомнились, ожили… Теперь в самом срочном порядке продумайте ряд превентивных мер, чтобы гасить добавочные мятежи, бунты и сепаратизмы. Раньше сдерживали Великие Маги, а сейчас это на плечах правительства! Больше полномочий, больше возможностей… Но что-то не вижу ликования на вашем лице, лорд-канцлер!
Глава 6
Сэр Джуллиан выглядит уже как крупный рак, с полчаса поплававший в кипящей воде, нервно вытирает огромным платком с золотой монограммой красное распаренное лицо, но мутные капли пота выступают снова и снова.
– Ваше величество, – произнес он в ужасе, – но это же…
– Ну-ну?
– Светопреставление, – пролепетал он. – Это… конец всего… что есть!..
– Конец света мы отменили, – напомнил я.
– От Багровой Звезды, – ответил он трясущимся голосом, – но обрекли на медленную и мучительную гибель от грабежей, пожаров и хаоса!
В зале мертвое молчание, даже у моих лордов застывшие лица, канцлер прав, в целости порядок держался только на мощи Великих Магов.
Я сглотнул ком в горле и сказал как можно тверже:
– На этом заседании и выработаем меры, чтобы хаос подавить в самом зародыше. Пока еще никто за пределами этой комнаты не знает, что случилось. Воспользуемся моментом и захватим ключевые посты в королевствах, а важные объекты возьмем под усиленную охрану во избежание!.. По всей империи объявляется военное положение. Отечество в опасности! Для его спасения никакие меры не считаются чрезмерными.
Келляве тяжело вздохнул.
– Вот это по-нашему. А то мой меч скоро заржавеет.
Совещание затянулось на несколько часов, я оставил их обсуждать детали, вышел, сэр Норберт по моему знаку покинул его вслед за мной, суровый и уже снова с ничего не выражающим лицом.
Я поинтересовался:
– Чувствую, готовы принимать меры?
– Уже принял, – ответил он. – Неделю тому… Но сейчас, когда новость распространится, потребуется усиление. С вашего разрешения я пополню свои отряды местными.
– Задействуйте всю армию, – велел я. – Малыми отрядами рассредоточьте в королевствах, взяв под охрану прежде всего причальные пирамиды.
– А королевские дворцы?
Я пожал плечами.
– В худшем случае разграбят. Но, скорее всего, самые энергичные из оставшихся постараются захватить в целости, а прежних королей объявят нелегитимными.
– А мы на чьей стороне?
Я ответил уклончиво:
– Решайте на месте, сэр Норберт. От вас зависит, кому оставаться на троне. Законным или узурпаторам.
Он слегка вздрогнул, заметно напрягся.
– Ваше величество… а это не чересчур?
– Пока не расшибем головы, – ответил я с откровенностью, – не узнаем, где граница чересчура. А теперь почувствуйте себя делателем королей!
Я видел, что при всей его невозмутимости даже посерел лицом, а голос дрогнул:
– Ваше величество… еще раз, мы не слишком?
– Слишком, – согласился я, – это не мы, сама жизнь несет. Вот такая она… И ни остановиться, ни затормозить. Постараемся, сэр Норберт, не расшибить головы в таком бурном потоке. Раньше получалось?
Он покачал головой.
– Раньше так высоко не залетали… Хорошо, сделаю. Только бы это бурное течение не закончилось крутым водопадом с высоты на камни… Ваше величество…
Он поклонился, отступил. Я ответил сумрачно, прощаясь:
– Сэр Норберт.
Но уже от двери он обернулся.
– Думаю, мало кто в империи поверит. Даже на этом совещании не все, я видел. Великие Маги слишком нависали всей мощью над миром, вечные и бессмертные, чтобы какой-то варвар их… И хорошо, что не поверят.
Я сказал значительным голосом:
– Но я так и строил свое выступление.
– То-то я почувствовал подвох, – ответил он сумрачно. – Но это хорошо. Пока верят, что Великие вот-вот выйдут из пещер и вернут все взад, сами не бунтуют и не предпринимают. А кто поверит, таких меньшинство, начнут поспешно подстраиваться под новую власть. Чтобы успеть урвать первыми.
– Они и станут нашей опорой, – подтвердил я. – Неважно, умные они или просто хитрые. Те и другие лучше, чем просто дураки. А потом ряды этих поверивших начнут расти. И в конце концов вся империя начнет работать, как сказано в Священном Писании, в поте лица своего.
Он поклонился, лицо его словно окаменело, ответил чужим голосом:
– С вашего позволения…
– Начинайте, – разрешил я.
Он отступил, а я прошелся по пустому коридору, голова налита горячим чугуном, ни одной мысли, но лишь потому, что их слишком много, и ни одна не пропускает ни одну вперед.
Часовые у двери не подали вида, увидев, как я возвращаюсь к кабинету, из которого только что вышел со вздохом облегчения, даже спину расправил, а теперь вот снова…
Правда, я прошел мимо большого кабинета, где все еще согласовывают операцию по удержанию империи в целости, а во внутренних покоях сказал вполголоса:
– Карл-Антон… если все еще откликаетесь на свое имя, то вы мне нужны. Вообще-то я всегда вам рад, но деликатничаете, а я вот нет. Императорам нельзя быть деликатными, заклюют гуманные и демократичные с человечьими лицами…
Я не договорил, пахнуло огнем и горящим железом, Карл-Антон возник посреди кабинета, халат в ржавых пятнах, одно пятно с дырой, по краям торопливо гаснут багровые искорки, поля шляпы с левой стороны укоротились, там дымится черная бахрома обгорелой ткани.
– Ого, – сказал я с удовлетворением, – вижу, алхимия уже на марше! Победном даже.
Он снял шляпу и промокнул ею лоб и щеки. Белки глаз уже красные и воспаленные, будто часами всматривался в яркий огонь. На лице от шляпы остались темные полосы.
– Да? – переспросил он в недоверии. – Я не заметил…
– А никто не увидит, – пояснил я, – где грань между наукой и магией. Сама алхимия как раз та область, где магия тихохонько, как скромный равлик, переползает в науку… Сэр Карл-Антон, мне нужна ваша помощь. Садитесь ближе к столу. Кофе, вино?
– И сахарное печенье, – сказал он. – Если, конечно, у вас еще есть силы творить такое волшебство.
– С великим удовольствием, – ответил я. – Всегда приятно угостить того, кто никогда ничего не требует, аж обидно.
– Ваше величество, – ответил он с достоинством, – я вам обязан жизнью. Все остальное такая ерунда.
Я отмахнулся, чувствуя неловкость.
– Да бросьте, Карл!.. Жизнь такая, то вас выручат, то вы кого-то. Иначе бы люди не выжили!.. Не берите в голову. За само собой разумеющееся благодарить даже неприлично. Словно я бы мог иначе. Это было бы сродни оскорблению, не находите?.. Вот возьму и обижусь!
Он усмехнулся, взял чашу с вином, поднес ко рту и, опустив верхние веки, медленно втянул раздувающимися ноздрями ароматный запах.
– Прекрасно, – сказал он с чувством.
– Э-э… это не моя заслуга, – ответил я со скромностью. – Я только пользователь. Конечный.
Он сделал первый глоток, проговорил медленно:
– За все эпохи не держал в руке такой изящнейшей чаши и не пробовал такого вина.
– Знаю, – сказал я, – на что намекиваете так элегантно прямо. Все расскажу! Правда-правда. Кому еще могу?.. Вы единственный, кто поверит… или постарается поверить. Конечно, когда сопоставите некоторые странности. А сейчас я вас позвал в надежде на вашу помощь.
Он остро взглянул поверх края чаши.
– Не часто обращаетесь, ваше величество. Обычно сам навязываюсь. Я у вас в долгу, сэр Ричард. И никогда не забуду того, что вы для меня сделали.
– Вы появляетесь всегда вовремя, – заверил я. – Дело в том, что мне удалось собрать и оставшиеся кольца, амулеты и прочие вещички, которые Великие Маги унесли с собой в пещеры. Клянусь, я ничего не отнимал! Просто подобрал, это можно. Не гробницы же преступно раскапывал, прикрываясь дипломом археолога!
Его глаза расширились, как блюдца.
– Сэр Ричард, – произнес он с чувством, – если вы сумели…
– Да вроде бы, – ответил я, – как бы вот да. Я вообще-то много чего теперь умею, глаза разбегаются. Теперь научиться бы уметь умело да еще так, чтоб не во вред. Второй раз может и не повезти, а как раз наоборот, так бывает чаще, жизнь не сказка… Вот и сейчас уже как пуганая ворона на молоке, получилось ли, что замыслил? Хотите взглянуть?
Он вскрикнул:
– Спрашиваете!
Я вытащил из шкафа обе шкатулки, под жадным взглядом чародея-алхимика опустил на середину столешницы. Чаша задрожала в его руке и медленно опустилась на стол.
– Вот, – сообщил я с гордостью и беспокойством. – Обидно. Меньше, чем ожидал. Я было пару мешков приготовил, хотел еще один захватить, побольше размером, чтоб не мешок даже, а чувал, а тут всего лишь две шкатулочки!
Он покачал головой, взгляд не отрывался от шкатулки.
– У вас и запросы…
– Императорские, – ответил я скромно. – Даже имперские. Надо привыкать жить на широкую ногу. Трудно, но я справлюсь. Я вообще люблю вызовы такого рода.
– Выкладывайте на стол, – велел он.
– Да смотрите сами…
Он покачал головой.
– Могущественные талисманы всегда с защитой. Брать в руки может только хозяин.
– Взорвется?
– Хуже, – пояснил он кротко. – Если дотронусь, стану хозяином. Потому что эти вещи уже без владельцев. Признают того, кто взял первым.
– Спасибо, – сказал я, – что предупредили.
И снова он взглянул с укором, а я сделал виноватый вид, но вообще-то уже в самом деле политик, не вижу ничего зазорного, чтобы выхватить у разини ценную вещь, пользуясь его невежеством.
А вот Карл-Антон, ни разу не политик, сохранил понятия о чести, достоинстве и старается не уронить себя недостойным поступком, а это как раз характерно для первых ученых мужей средних и полусредних веков.
Он молча смотрел, как я вытащил кольца и браслеты горстью, разложил по столешнице и выровнял ладонью горку, прикасаясь ко всем, затем просто перевернул шкатулку и высыпал остальное с такой императорской небрежностью, словно мелкую гальку.
– Как непочтительно, ваше величество, – заметил он с упреком. – Это же талисманы Великих Магов!..
– А я пролетарский император, – пояснил я. – Мир хижинам, война дворцам. Может, я вообще гот! Первые христиане вовсе отрицали роскошь и призывали ходить в рубилище. Или в рубище, не помню, я не энтомолог.
Он сказал со вздохом:
– Я слышал, ваше величество, что если вас связанным по рукам и ногам бросить в море, выплывете на берег со щукой в зубах!.. А тут вот какие сокровища.
– Преувеличивают, – буркнул я, – щука – речная рыба. Разве что обычного кальмара или какого-нибудь кракена?.. Дорогой друг, как вы тогда верно сказали, случившееся нужно держать в тайне. Теперь уже и по другой причине.
Он наклонился над столешницей, рассматривал талисманы, изготовленные в виде колец и браслетов, сперва навис над ними, как темное небо, затем начал заглядывать сбоку, стараясь понять значение значков на внешней стороне колец.
– Вы насчет этих талисманов?
– И про талисманы, – ответил я, – и что мне повезло с убиением Великих Магов, как редкостному дураку. Я всегда гордился, что у меня успехи, а не удачи, а тут на тебе… стыд какой!.. Вы понимаете, что если пожелать кому-то удачи, то это вежливо обозвать его дураком, который сам ничего в жизни не добьется?
Он не отрывал взгляд от рассыпанных на поверхности стола сокровищ, на лице застыло выражение предельной внимательности.
– Понимаю, ваше величество. Хотя есть мнение старых мыслителей, что удачливость – это такая же категория, как рост, цвет волос, ширина ноздрей, только более редкая… Таким людям, как говорят в народе, всегда везет.
Я ответил уязвленно:
– Сэр Карл, я такую инсвинуацию отметаю с негодованием. За исключением этого постыдного, хоть и радостного случая, я всегда сам и своими руками, как холостяк какой! Ну, руками не всегда, но все-таки сам.
Он чуть-чуть поклонился, не отрывая взыскивающего взгляда от магических сокровищ, а они даже меня манят ухватить в обе горсти.
– Для народа, – проговорил он отстраненно, – удача ценится выше. Если добились сами, скажут, и у них получится, а если только вам везет, то это особый человек, с таким спорить нельзя, а только кланяться и подчиняться!
Я скривился, словно сделал глоток уксуса вместо хорошего сладкого вина, а он молча взял гусиное перо из узкого стаканчика, потыкал кольца, разгребая и переворачивая, а заговорил медленно и отстраненно, словно разговаривая сам с собой:
– Хорошо-хорошо, в самом деле, вы же император… Для народа это уже везенье.
– Сэр Карл! – возразил я, уже ощетиниваясь, как игольчатая рыба-шар. – Я не везунчик, а скорее невезунчик!.. Это единственная за всю мою жизнь удача, а вы мне тут вообще хрен знает что приписали. Везде удача, надо же! Я всего добивался сам, своей волей, усилиями и всегда вопреки… Нет уж, не хочу в везунчики… Это оскорбительно и недостойно такого мыслящего и барахтального человека, как я!
Он пробормотал, внимательно рассматривая кольца:
– Тогда избранник небес? Или любимец фортуны?.. Просто Избранный?
– Нет, – отрезал я. – Все, проехали. А что уважения меньше будет… Со стороны дураков меньше, а вот умные уважать будут больше.
Он напомнил с холодком в голосе:
– Умных мало, ваше величество. А вы царствуете над массами, где умных – как крупинок золота в горе пустой породы.
– Но рулят они.
Он на миг оторвал взгляд от россыпи колец и посмотрел на меня с интересом.
– Обычно властелины окружают себя поддакивающими подхалимами, но у вас, как я заметил, этого пока не случилось. От ощущения силы?
– Вряд ли, – ответил я откровенно, – одно дело, каким стараюсь показываться людям и народу, другое – как чувствую себя сам. Да что вы так осторожничаете? Неужели в самом деле бабахнут, если возьмете в руку?
– Амулеты с особо мощной магией всегда защищены, так или иначе… Они могут принадлежать только одному человеку. Их нельзя продать, поменять или подарить. Только смерть владельца прерывает эту связь…
– Ну-ну, – поощрил я, – что еще? Да возьмите же, осмотрите!
Он потряс головой.
– Нет-нет, я же сказал, могут признать хозяином меня. А я хочу, чтобы вы в этом чужом мире были защищены.
– Спасибо, – сказал я. – Вы меня удивляете, Карл-Антон. Сэр Карл-Антон…
Он запротестовал:
– Какой сэр, какой сэр?
– К вам так обращаются рыцари, – напомнил я, – а я не могу игнорировать их… возвышенные запросы. К тому же вы постоянно демонстрируете качества, присущие только благороднейшим из рыцарей, так что терпите, когда вас величают… Сперва поговаривали, что вы из знатнейшего рыцарского рода, а теперь появился слушок, что вы вообще принц из дальней страны. Народ обожает такое… Так что с этим амулетом, вы его рассматриваете с такой опаской?
– Возьмите в руку, – сказал он, – подержите. Не знаю, может быть, пощупайте, сдавите, погладьте… Пусть запомнит и примет. Я не знаю особенностей южной магии. Мы на севере развиваем ее в себе, для меня призывать демонов все еще в диковинку, такой путь не кажется правильным… Основа одна, но здесь пошли чуточку по другому пути.
