Гай Юлий Орловский
Ангел с черным мечом
Глава 5
Михаил проводил ее взглядом, а когда она переступила порожек и плотно прикрыла за собой застекленную дверь, сказал с осуждением:
– Ну вот, девушку обидел… То был ты, кто лепил те штуки? Всегда ищешь работу полегче.
Азазель ехидно заулыбался.
– Это же апокриф, чудило!
– Что такое… апокриф? Гиппогрифа знаю, видел, ты как-то держал у себя дома… ну, когда королем зачем-то был, а вот апокриф…
– Апокриф, – заявил Азазель победно, – почти то же самое, что красивая гипотеза, не подтвержденная фактами! Вроде чеширского кота Шредингера, что ходил налево, а потом сказки говорил… В общем, когда ангелы закончили работу и нужно было составлять части вместе, оказалось, что каждый успешно справился, у всех все как надо, только тот, который лепил пенисы, наделал их целую кучу.
Михаил все еще смотрел в красивую прямую спину Обизат, она остановилась у перил, опустив на поручень красивые узкие ладони, и смотрела, судя по наклону головы, вниз и вдаль.
– То был точно ты, – сказал он уже уверенно. – Катнул пару раз в ладонях комок глины, всего-то делов… Всегда такие работы выбираешь!
Азазель продолжил невозмутимо:
– Творец составил из слепленных ангелами частей тело человека, вдохнул в него душу, а из горки пенисов велел слепить еще одного, чтобы глина не пропадала зря. Ангелы уже без него слепили и получился человек, которого так и назвали пенисным. Или как-то иначе, уже плохо помню…
– Брешешь, – сказал Михаил. – Даже я слышал такое прозвище, которое как-то иначе, не при Обизат сказано!.. Это брехня, да? Разве кто-то из ангелов Господу помогал?
– Мешать мешали, – согласился Азазель, – а какие из бестолковых ангелов помощники?.. Особенно был там один меднолобый солдафон, патриот и монархист, вообще не понимал, что Всевышний творит, но твердил, что все, сделанное Господом, – хорошо и правильно, а еще обсуждению не подлежит! Представляешь тупицу?.. Хотя, конечно, в апокрифах много и правды, потому церковь что-то в них признает, что-то нет… Но меня интересует другое. Куда делся первоначальный вариант Адама?.. Черновой вариант?..
Михаил подумал, стараясь вспомнить то далекое время во всех деталях.
– Меня там не было, – сообщил он, – не бреши, я был занят более важными делами. Только слышал потом, что Господь сотворил и какое-то двуногое животное, достаточно мерзкое и уродливое. Даже объявил его будущим властелином мира и велел ангелам поклониться ему и признать вершиной творения. Да, помню, по Брию и даже Ацилуту прокатилось недовольство. Когда такие волнения, кто будет обращать внимание, куда делась глина, из которой Господь лепил что-то непонятное?
– Эх ты, – сказал Азазель безжалостно, – чем ты мог заниматься таким важным, что пропустил акт сотворения человека?.. Видишь, как со временем меняются оценки важности событий прошлого?.. Ладно, нужно отыскать тех, кто присутствовал. Кто-то да помнит подробности, которые тогда выглядели несущественными, а сейчас смотрятся крайне важными.
Михаил наморщил лоб.
– Дай вспомнить… Точно были, судя по рассказам, Люцифер, Велиал, Аскара, Карцефони… еще толпа каких-то безликих, что даже не поддакивали, а просто торчали там и смотрели тупыми, как у глубоководных рыб, глазами. Конечно, был Сатан, что вечно мешал советами и предложениями.
Азазель вздохнул.
– Мишка…
– Что?
– Похоже, – сказал Азазель с неохотой, – наступает этап, когда придется только тебе. Я на небеса не вхож…
– Не бреши, – уличил Михаил. – Никто тебе туда дорогу не закрывал.
– Ага, – сказал Азазель нервно, – только появлюсь, ваши чинуши ухватят и поволокут на небесный суд. Конечно, хрен что докажут, обвинения рассыплются, я же умница, а они дураки набитые, но на препирания уйдут годы, а мне и минуту терять жалко!.. Мы на земле, Мишка, а здесь все ускоряется и ускоряется!
Михаил подумал, вздохнул.
– Со мной будет что-то похожее. На объяснения и растолкование своих действий уйдет слишком много времени. Пусть не годы, но ты прав, у нас нет лишней минуты. А в момент разбирательства я не могу все бросить и самовольно вернуться на Землю. Расценят как признание вины.
– Тогда как?
– Не знаю, – ответил Михаил и с надеждой посмотрел на него, – ты хитрый, ты думай.
– Думают не хитрые, – уточнил Азазель, – а мудрые, но тебе повезло, я и есть сама мудрость и даже красота, которую пока вижу только я, но потом увидит и ошеломленный моим величием мир… Давай начнем с того, что все же припомним или как-то восстановим имена всех, кто тогда присутствовал при таком эпохальном акте.
– Зачем?
– Не все, – напомнил Азазель, – остались в Брие, как было до того момента. Сатан, как ты наверное слыхал, вообще был каким-то гадом повергнут в жестокой битве и, как говорят, низвергнут… есть такое слово?.. ага, низвергнут в специально созданную для него и его сторонников тюрьму, названную потом Адом.
Михаил нервно покосился на хоть и плотно закрытую дверь на лоджию, но все же слышно, как Сири мелодичным голосом рассказывает Обизат насчет солнцезащитных жалюзей, что сами накапливают энергию Солнца, потом освещают квартиру, сами закрывают окна на ночь, а утром сами поднимаются.
– Тот гад, – возразил он злым шепотом, – что вовсе не гад, а преданнейший Господу воин, поверг не Сатана, а Люцифера! И хотя это как бы одно и то же, но ты сам знаешь, Люцифер уже давно не Сатан… Предлагаешь спросить его?
Азазель взглянул на него с интересом:
– Вот так просто?.. Я вообще-то думал насчет ангелов. Которые там, наверху. Хотя там не верх, но мы говорим языком народа, как демократы, не так ли? А идти с таким странным и мелочным вопросом к самому Люциферу, то бишь Сатану…
– А что?.. Адом правит Самаэль, вся политика и администрирование на нем. А Люцифер вроде аятоллы, духовного вождя. У него достаточно свободного времени.
– А не Сатан у них духовный вождь? – спроси Азазель с сомнением. – Видишь, что значит с головой влезть в житейские мелочи, крупного не замечая. Хорошо, попробую закинуть удочку к Сатану, а ты повспоминай разговоры, насчет кто присутствовал при акте творения… Если среди них отыщутся те, что потом ушли со мной в знак протеста на Хермон, их навещу уже я… Здесь много скрытого, Михаил!.. Ты вон не замечаешь, что и тобой манипулируют…
– Ты о себе?
Азазель покачал головой.
– Ты просто ответь, кто послал тебя по мою шкуру?.. Да, ты говорил, что сам и по своей воле. Но кто тебя подтолкнул, что ты вот так вдруг решил прекратить мои якобы бесчинства и доставить меня на суд небесный?.. Вспомни, если получится. Ты слишком честен, чтобы замечать какие-то интриги, но они от этого не исчезают.
Михаил нахмурил лоб, чувствуя досаду на себя. Как стратиг небесного воинства, занимался только мирозданием в целом, не обращая внимания на мелочи, а интриги как раз и совершаются незаметненько, постепенно подталкивая ничего не подозревающую жертву к какому-то решению.
– Не помню, – сказал он с досадой. – А зачем тебе?
– Умная сволочь орудует, – ответил Азазель с похвалой. – И явно много знает. Эта сволочь могла бы нам помочь.
– Помочь?
– Хоть и против своей воли, – пояснил Азазель с неприятной улыбкой. – Нужно задавать правильные вопросы и уметь спрашивать.
Михаил ощутил, как по телу прокатилась мелкая дрожь. То ли силы элементаля пытаются выйти из-под контроля, то ли гребаная человечность пробудилась, но вздрогнул так, что зубы лязгнули, будто перекусил берцовую кость.
– Азазель, – напомнил он устрашающим голосом, – не наглей. Там такая мощь… А ты, как догадываюсь, о любимом занятии типа ломать пальцы да сдирать кожу.
– Хорошее дело, – ответил Азазель. – Молотком по пальцу – это же весьма так!.. Впечатляет. Но ты прав, пока оставим. Займемся тем, что проще. От малого к большому, сперва молотком по пальцам, потом…
Михаилу показалось, что Обизат перестала рассматривать город внизу и начала прислушиваться, перебил:
– Кстати, как там Бианакит и Аграт? Он обещал прийти утром.
Азазель пожал плечами.
– Наверное, все еще осваиваются. В квартирах. Один он бы уже пришел, а если с Аграт, то ты же знаешь, как женщины собираются!.. И вообще Обизат надо бы вывезти в город, показать красоты, чтобы не смотрелась дикарем. Бианакит более-менее знаком, а Обизат может опростоволоситься… а это опасно.
Дверь лоджии приоткрылась, Обизат спросила опасливо:
– Вы уже наговорились о своих мужских проблемах?
– Мы больше о женских, – сообщил Азазель. – Михаил предложил прогулять по городу Бианакита, познакомить его с современной цивилизацией людей.
Обизат сказала быстренько:
– А я?
Азазель надменно вскинул брови.
– Кто тут пищит?.. Вообще-то да, ты тоже, раз уж тебе жить в этом мире. Но Михаила оставим. Он местный, ему уже тошно от этого города, его душа рвется в джунгли и саванны.
– Моя душа тоже туда рвется, – быстро сказала Обизат. – А что такое джунгли и саванны?
Азазель поднялся, подвигал плечами, разминая мышцы. Обизат с недоумением смотрела, как он вытащил из нагрудного кармана и поднес к уху тонкую блестящую пластинку.
– Аграт, – сказал он весело, – мы дома. Ждем вас с Бианакитом. А вечером будем есть рождественского гуся!
Обизат слышала далекий женский голос, слов не разобрала, но Азазель с довольным видом сунул коробочку обратно.
– У них все в порядке, – сообщил он. – Скоро придут.
Михаил спросил с непониманием:
– Разве сейчас Рождество?
– Мы вольные художники, – объяснил Азазель, – у нас Рождество хоть каждый день. Вообще все сдвигается, как нам требуется, и столько раз в году, сколько нужно!
– Наглая свинья, – сказал Михаил с сердцем. – Нет в тебе почтения к святыням.
Азазель вздохнул.
– Ладно, понял… Обизат, Мишка от гуся отказывается, он честный.
– При чем тут гусь? – запротестовал Михаил. – Я говорю о принципах!
– Хорошо-хорошо, – согласился Азазель. – Гусь отдельно, принципы отдельно. Так?
– Так, – буркнул Михаил, хотя не оставляет чувство, что все равно Азазель в чем-то надул или обыграл. – Но человек должен быть принципиальным, как я слышал. Это кредо, заложенное Господом.
Обизат тихохонько подошла к Азазелю, в огромных изумрудно-зеленых глазах застыло патетическое недоумение.
– Как ты говорил с кем-то?
Азазель кивнул на Михаила:
– Вообще-то должен научить он, но уж ладно, пусть учит другому, бесстыдник, заодно и сам поймет, а я введу тебя в курс молодого бойца. Люди все бойцы, за светлый и радостный апокалипсис бьются неустанно. Садись, буду объяснять. Нет, погоди, закажу и тебе смартфон, сейчас доставят самым быстрым из дронов, аллюр три креста!
Михаил прошелся по квартире, посмотрел во все окна. Первую неделю здесь жил, дожидаясь конца срока, когда заберет с собой Азазеля на суд небесный и снова надолго забудет про людей, у которых все сложно и запутанно. Теперь же придется задержаться в этом мире и, возможно, стоит подумать о своем жилище. А то даже Аграт и Бианакита Азазель поселил отдельно, а вот его пока не решается, нос вытирает…
Правда, Аграт то же самое, что и Синильда, или хотя бы ее часть, хотя и тут многое неясно, однако ее памятью, похоже, пользуется, иначе бы Азазель не отпустил в одиночестве… хотя нет, какое одиночество, за нею присматривает Бианакит, что уже давно среди людей.
Кстати, Синильда хоть и не придет, как намекнул Азазель, пригласив только Аграт и Бианакита, но Синильда все же будет присутствовать. В какой-то мере, а это крайне как-то не так, остальным все равно, а ему придется сидеть, как на горящих угольях…
Или Синильды все-таки не будет, мелькнула спасительная мысль. Хорошо, если бы нет. Как-то неловко, словно он уже совсем очеловечился. Хотя вообще-то он и есть человек, и не только потому что Макрон.
Глава 6
Со стороны двери на лестничную площадку прозвучал мелодичный сигнал. На экране домофона появилось квадратное лицо Бианакита, как всегда невозмутимое и без всякого выражения, а из-за его плеча блеснули из-под пышной гривы крупнолоконных чернющих волос веселые глазки Аграт.
– Открыть, – велел Азазель, не поднимаясь из-за стола.
На экране видно было, как Бианакит потянул за ручку двери, та распахнулись, и оба исчезли из обзора.
Через пару минут Аграт ворвалась в прихожую веселая и хохочущая. С ходу крепко обняла Азазеля и влепила ему звучный поцелуй в щеку, тут же скользнула к Михаилу и, прижавшись к нему на короткое мгновение, прислушалась, отстранилась и посмотрела в глаза.
– А ты, герой… как себя чувствуешь?
– Пока не знаю, – ответил Михаил.
Он обменялся рукопожатием с Бианакитом, Аграт уже с любопытством рассматривала Обизат.
– А кто этот ребенок?
– Это уже половозрелая самочка, – вступился за Обизат Азазель. – Весь наш героический рейд, который войдет в анналы и перевернет историю, прошла с нами и не пискнула.
– Ого, – сказала Аграт. – А на вид такой хрупкий цветок. Как тебя зовут, дитя?
– Я не дитя, – ответила Обизат обиженно. – А зовут меня Обизат.
– Что-то я тебя не знаю, – сказала Аграт оценивающе. – Или ты человек?
– Прародитель моего рода, – ответила Обизат очень скромно, – порожден самим Талэ.
Аграт на миг запнулась, в ее черных, как мир до дня Творения, глазах промелькнуло нечто вроде уважения. Михаил не сразу вспомнил, что Талэ – одна из одиннадцати антисфирот, и если кого-то может извергнуть из своего чрева, то только существ, исполненных огромной темной мощи.
Азазель кивком указал на распахнутую дверь в гостиную:
– Все за стол!.. За стол, за стол!
Обизат сразу же поспешно села рядом с Михаилом, вызвав снисходительную усмешку Аграт, та заняла место между Азазелем и Бианакитом, подчеркнуто наслаждаясь обществом двух сильных и отважных мужчин.
Михаил исподтишка поглядывал на Аграт и Обизат, обе почти одного роста и сложения, только у смуглолицей Аграт волосы черные как смоль, и в крупных локонах, выглядит отважной и дерзкой, а белокожая и с нежным румянцем на щеках Обизат смотрится тихим цветком с ее красными, как пламя, короткими волосами и дивными зелеными глазами слегка навыкате, как у молодого лягушонка.
И хотя Азазель как-то обронил, что Обизат сильнее Аграт, но в такое сейчас поверить трудно. Слишком много в Аграт уверенной мощи и дерзкой силы, а Обизат держится как молоденький, но уже от кончиков ушей и до хвоста преданный хозяину щенок.
Бианакит за столом ведет себя с достоинством старого солдата, который не знает правил этикета, но чувствует, как не быть свиньей. Михаил ощутил к нему растущую симпатию, как к человеку, с которым надежно не только плечом к плечу в бою, но и вот так в быту.
Азазель тоже взглянул через стол на Бианакита:
– Как у вас?
– Все хорошо, – ответил тот кратко. – Особо не высовывались, обживали квартиры. Столько всего сложного! Ты хоть и объяснял, но я не все запомнил.
Азазель перевел взгляд на Аграт:
– А ты?
– Там квартирный демон, – сообщила Аграт со смешком. – Незримый, но услужливый. Подсказывал, что к чему. Как пользоваться телевизором, Интернетом и прочими сложностями. Только как двигать жалюзи, еще не поняла… А как у вас?.. Зачем отобрали у родителей ребенка?
Обизат бросила на нее недовольный взгляд, но промолчала с самым высокомерным видом.
– Налегай на гуся, – посоветовал Азазель. – Вы с Бианакитом хорошо и славно потрудились, теперь наедайте бока до новых испытаний. Вон ту подливу я собственноручно приготовил.
Из-под потолка раздался обиженный голос:
– Ну да, собственноручно!
– Почти, – уточнил Азазель. – Вообще-то сделала Сири, но как могу удержаться и не присвоить результаты ее работы? Какой из меня тогда Азазель? Стану почти Мишкой, это он у меня такой честный, аж противно, будто глотаю старую толстую жабу с базедовой болезнью.
Обизат нахмурилась, а Бианакит, перехватив ее злой взгляд, подмигнул дружески. Она чуть расслабилась, Азазель будет не Азазелем, если кого-нибудь да не обидит, а ее господин и повелитель на такие дурости не обращает внимания.
– Чем займемся? – спросил Бианакит.
– Не терпится в бой? – поинтересовался Азазель. – Здесь и так вечный бой. Но, думаю, скоро придется вступить в настоящую войну. Мир таков. Кто не дерется, того дерут.
Бианакит тяжело вздохнул.
– Только здесь вообще непонятно все. И так сложно.
– Еще сложнее, чем думаешь, – заверил Азазель с оптимизмом. – К тому же с каждым часом все сложнее!.. Но мы упростим. Пришло время простых и даже упрощенных решений! Пока совсем мир не сошел с ума. Даже Чацкий говорил, что от него одно горе.
Михаил промолчал, что-то звучит неправильно, хотя в самом деле мир настолько сложен и запутан, что просто непонятно, как люди в нем разбираются. Или скорее уже не разбираются, но не признаются.
– Люблю простые решения, – сказал Бианакит. – Люди, правда, все усложняют, но сами же и упрощают дальше некуда!.. Это называется широтой натуры, да?
Азазель кивнул на бокалы с вином:
– Допивайте, я вас провезу по городу. Покажу, где бывать рекомендуется, куда лучше не показываться. Мишка, ты останься, изучи старые книги насчет всего-всего…
– Глиняного демона?
Азазель отмахнулся:
– Он не все-все. В первую очередь ищи намеки, кто может быть причастен к созданию порталов в наш мир. Хотя бы косвенно. А там пойдем по ниточке.
Аграт и Бианакит вышли в прихожую, Бианакит ждал молча, Аграт напомнила задиристым голосом:
– Командир, мы готовы!
Азазель повернулся, раскинул руки.
– Аграт, я думал, ты женщина!.. И будешь собираться до вечера!.. Все, выходим. Мне нужно в одно местечко заскочить, заодно и вас проветрю в животворном обензиненном воздухе с тяжелыми металлами и отсутствием антиоксидантов. Мишка, читай книги, ты же ботаник-милитарист. К нашему возвращению приготовься доложить и отрапортовать о непотребностях.
Михаил недовольно поморщился.
– Каких?
– Любых, – сказал Азазель, – что выходят за уставные отношения. И о происшествиях во время твоего дежурства на боевом посту! Если что-то прочтешь страшное – уже происшествие, верно?.. И, главное, тренируй мышцы. Те самые, о которых я сказал.
Обизат послушно вышла по его жесту в прихожую, Михаил только и успел увидеть, как на пороге крутнулась перед зеркалом во весь рост, поинтересовалась звонким, как серебряный колокольчик, голоском:
– Разве какие-то мышцы могут отставать у моего повелителя?
Что ответил Азазель, Михаил не услышал, и это раздражало и тревожило, даже когда увидел из окна, как садятся во дворе в колесницу. Азазель лихо развернул авто на крохотном пятачке, мелькнуло за стеклом лицо Обизат, а дальше погнал со двора лихо и чересчур быстро, пренебрегая скоростным режимом.
Вздохнув, он закрыл окно и вернулся в кабинет Азазеля, где так уютно среди старых книг в солидных переплетах, где есть даже деревянные в коже и с полдюжины латунных, с позеленевшим от древности металлом.
Азазель прав, он слишком многое пропустил, мир изменился как здесь на земле, так и в Аду, однако по этим книгам можно проследить, как все происходило, когда медленно, а когда и ускорялось так, что события мелькали чаще, чем спицы в колеснице на полной скорости.
– Божьи жернова мелют медленно, – пробормотал он услышанное где-то на земле, – но муку дают превосходную. Только это замечается со временем, а мы все жаждем много и сразу…
Азазель все не возвращается, а он уже проголодался, наконец собрался с силами и как можно более уверенным голосом велел Сири сделать кофе и печенья, а когда в кабинет вкатила изящная тележка с большой чашкой черного кофе и грудой печенья на тарелке, воспрянул духом, что уже почти совсем освоился в этом странном жилище людей, где Азазель чувствует себя как рыба в речной воде.
Не столько по древним книгам, как по обширным записям Азазеля он понял, что, да, благополучные миры застывают в благополучии, а неблагополучные постоянно барахтаются, пытаясь выбраться, а кто барахтается, тот выбарахтывается.
Все верно, мир изменился очень сильно и резко, как в Аду, так и в мире людей. В Аду возникали группировки, что усиливали влияние и боролись за власть, некоторое время царем всех демонов был Ашмодей, потом то ли сам ушел, то ли его ушли, преисподней правили то Вельзевул, то Теумиэль, однажды на троне сидел даже Заафиэль, Михаил помнил его как ангела Божьего гнева, но даже в Аду гневливость стараются купировать, чтобы удержать на низком уровне постоянно полыхающие войны между кланами.
Был властелином Картиель, ответственный за появление Кетриеля, считавшего себя короной мира и царем всех клипот, иногда усиливались до опасных пределов совсем уж позабытые теперь демоны, пока снова власть не подгреб под себя Самаэль, хотя предпочитал больше действовать через свои воплощения Сатана и Люцифера, а иногда и Авриеля.
За это время Ад расширился до опасных пределов. Хуже того, менялся состав: самые опасные грешники, которым не видать прощения, становились демонами, а люди, как известно, изначально хитрые, изворотливые и жестокие, так что Ад бурлит и вот-вот выплеснется наружу в мир людей.
По спине пробежала волна холода, предупреждая насчет беды, Михаил отложил книгу и встал, и тут же посреди кабинета вспыхнул слепяще-черный свет. Пространство свернулось тугими кольцами, как гигантская змея, а из этого ужаса вышел высокий и широкий в плечах мужчина с крупным породистым лицом и тяжелой нижней челюстью.
На Михаила пахнуло такой гордыней и непререкаемым величием, что сразу понял, кто вошел в квартиру Азазеля так неожиданно.
Все такой же властный и не терпящий противоречий холодный взгляд и властные движения, саркастически изогнутые губы. Если изменился, то разве что гордость обрела неслыханные размеры и стала гордыней, хотя уже не так откровенно раздувается от спеси и абсолютной уверенности в своей правоте.
Михаил бросил взгляд на свой меч, тот в ножнах и скромно висит на вешалке в куче разной одежды, отсюда не достать, да и Сатан загораживает к нему дорогу.
– Азазеля нет дома, – сказал он осторожно. – Вы к нему?
Сатан надменно огляделся, коротко взглянул на раскрытые книги. Щека дернулась, Михаилу почудилось, что мгновенно прочел их все, хотя скорее всего уже знает их содержимое и оно ему очень не нравится.
– Почему? – потребовал он с властностью хозяина. – Он же сам хотел меня видеть!.. Но мне стало любопытно, что это с ним случилось, вот прибыл сам, а его нет? Акт неуважения!
Михаил сказал почтительным тоном:
– Азазель неуважителен даже к Господу, это известно.
Губы Сатана презрительно искривились, но во взгляде заплясала знаменитая сатанинская усмешка, при взгляде на которую у Михаила по спине побежали мурашки.
Сатан оглядел его с головы до ног.
– Ладно, – произнес он властным голосом, взгляд его пронзил Михаила с такой мощью, что он ощутил, как внутренности превращаются в лед. – В другой раз… А ты кто?
Михаил съежился, стараясь выглядеть поменьше и понезаметнее.
– Я?.. Я просто человек… Вот читаю старые книги. Узнаю, как было…
Сатан продолжал рассматривать его с едкой иронией, а в голосе прозвучал ядовитый сарказм:
– Просто человек? Это тебя Азазель брал с собой в Ад? Да-да, мне сообщили, хотя могли бы и раньше, я бы сам вас встретил… ха-ха, хорошо бы встретил!
Михаилу почудился в его страшном голосе зловещий намек, стиснул кулаки, чувствуя, как элементаль в нем уже устрашился и мечется, пытаясь сбежать от возможной схватки с самим властелином Тьмы.
– Я лишь выполнял приказы, – проговорил он упавшим голосом.
– Наверное, – прогрохотал Сатан, – хорошо выполнял… Совладать с Кезимом получилось. Я мог бы снова зауважать Азазеля еще больше, если бы не знал, что в старое доброе время способен был на нечто большее.
Михаил пробормотал:
– Куда уж больше. Кезим едва нас не угробил… Чудом уцелели. А вы кто?
– Его давний знакомый, – ответил Сатан с вельможной небрежностью. Он придвинул ногой кресло, опустился в него и с самым хозяйским видом кивнул Михаилу: – Ты тоже можешь сесть.
– Спасибо, – произнес Михаил кротко и сел. – Давний знакомый?
Сатан, развалившись в кресле, продолжал рассматривать его с вялым интересом.
– Да, – подтвердил он, – Азазель очень давний знакомый. Даже в некотором роде соратник. Пусть даже бывший… Кто я? Можешь называть меня Сатаном, Люцифером, Самаэлем или как угодно, у меня много имен и обличий.
Он вперил в Михаила тот же острый взгляд, Михаил заставил себя улыбнуться.
– Так я и поверю, что Верховный Князь Ада снизойдет до беседы со мной…
– Но это так, – сказал Сатан громыхающим и не терпящим возражений голосом. – Я изволил!.. Пока вот дожидаюсь Азазеля.
Михаил выставил ладони.
– Хорошо-хорошо, предположим, что вы и есть он, Великий Князь, что снизошел… И что возжелали от простого смертного?
Он голосом и всем видом азазелил во всю, старался выказать, что не считает незнакомца Князем Тьмы, но спорить не желает, а готов выслушать, только бы тот побыстрее убрался, а то еще покусает, а прививка от бешенства довольно мучительная процедура.
Похоже, Сатан поверил, поморщился, на лице проступило еще и брезгливое пренебрежение лорда к простолюдину, что ничего выше сарая не видел и никого знатнее деревенского старосты.
Михаил дернулся, когда Сатан с видом величавой небрежности повел пальцем, и на столе между книгами из ниоткуда появились бокалы. Повел еще раз, и на самом толстом томе прямо на латунном переплете водрузился стеклянный графин с вином цвета крови.
