Гай Юлий Цезарь
История Галльской войны

29. В лагере Гельветов были найдены и принесены к Цезарю списки на греческом языке, в которых подробно показывалось количество оставивших свои жилища Галлов, как способных носить оружие, так и детей, стариков и женщин. Всего было: Гельветов – 263 000, Тулингов – 36 000, Латобригов – 14 000, Раураков – 23 000, Бойев – 32 000; из них способных носить оружие было 92 000. Всех же вообще было 368 000. По переписи, сделанной по приказанию Цезаря, оказалось, что из этого числа возвратились домой 110 000.

30. По окончании войны с Гельветами к Цезарю прибыли послами ото всех почти племен Галлии первые лица; они принесли ему поздравления и говорили: «Небезызвестно им, что Цезарь мстил Гельветам за давнее оскорбление, нанесенное ими народу Римскому; тем не менее достойная казнь, понесенная этим племенем, полезна была в высшей степени для всей Галлии. Гельветы, находясь наверху силы и могущества, оставили свои древние жилища и устремились на Галлию с целью покорить ее, избрать лучшие и плодороднейшие места ее для поселения, племена же, ее населяющие, сделать своими данниками». В заключение Галльские послы просили Цезаря дозволить им назначить день общего для всей Галлии совета: «на нем по взаимном совещании имеют они просить Цезаря о многих важных делах». Получив это дозволение, Галлы назначили день совещания, обязав друг друга клятвой, что будут держать его в тайне и не открывать иначе, как где это будет дозволено с общего согласия.

31. Когда собрание разошлось, те же главные лица Галльских племен опять собрались к Цезарю и просили дозволения на тайной аудиенции объяснить ему свои нужды. Получив желаемое, со слезами они все упали в ноги Цезарю. «Для них, – говорили они ему, – столько же важно достигнуть цели своих просьб, сколько и то, чтобы то, что они будут говорить, оставалось в тайне; если же это обнаружится, то всем им угрожает неминуемая гибель». От лица всей Галлии Эдуй Дивитиак сказал следующее: «Галлы разделены на две враждебные партии; во главе одной стоят Эдуи, во главе другой – Арверны. Много лет продолжалась между этими двумя народами борьба о первенстве; наконец Арверны и Секваны вздумали пригласить к себе на помощь Германцев. Сначала только 15 000 человек перешли по эту сторону Рейна; этим грубым и невежественным людям полюбились почва Галлии, богатства и образованность ее жителей; одни за другими подходили в Галлию Германцы, и ныне в Галлии их находится уже 120 000. Эдуи со своими союзниками не раз пытались прогнать оружием пришельцев, но потерпели жестокое поражение, утратив сенат, всю конницу и цвет дворянства. Таким образом, Эдуи, народ, прежде и по своей доблести, и по союзу и приязни народа Римского занимавший первое место среди Галльских племен, вынужден был именитейших граждан отдать в заложники Секванам и при этом присягнуть в том, что никогда не будет ни требовать назад своих заложников, ни умолять народ Римский о помощи, ни какими-либо средствами домогаться свергнуть наложенное на него иго рабства. Один он, Дивитиак, из всего народа Эдуев не согласился ни дать в том клятву, ни детей своих в заложники. Вследствие этого вынужденный бежать, он прибыл в Рим и умолял Сенат о помощи, не будучи один изо всех связан ни клятвами, ни заложниками. Не менее, как и Эдуев, горькая участь постигла и их победителей Секванов. Ариовист, царь Германский, поселился в их области, плодороднейшей во всей Галлии, и занял для своих воинов третью часть ее; ныне же он требует у Секванов еще третьей части их полей, так как несколько месяцев тому назад прибыли к нему еще 25 000 Гарудов, для поселения которых и нужно очистить землю. В течение немногих лет все Галлы будут лишены своих земель и все Германцы перейдут по эту сторону Рейна, так как почву Германии нельзя сравнить с Галльской и образ жизни Галлов несравненно лучше Германского. Ариовист же, с тех пор как разбил Галльские войска у Магетобрии, стал повелителем надменным и жестоким; в заложники требует он детей благороднейших семейств и в случае малейшего ослушания его воли истязает их разного рода мучениями. Вообще как истинный варвар Ариовист действует под влиянием гнева и гордости; власть его стала для Галлов невыносимой. Если народ Римский и Цезарь не вступятся за них, то им не останется ничего более, как последовать примеру Гельветов, то есть оставить свои жилища и искать другие места для поселения, подальше от Германцев, и что бы ни случилось, возложить всю надежду на судьбу. Если только Ариовист узнает о предмете их просьб, то все заложники, у него находящиеся, погибнут мучительной смертью. Цезарь во главе многочисленного войска своим личным влиянием, еще свежим впечатлением недавней победы и величием народа Римского может остановить движение Германского народа на эту сторону Рейна и защитить всю Галлию от притеснений Ариовиста».

32. Когда Дивитиак окончил говорить, то все Галлы, сколько их было в собрании, с великим плачем стали просить Цезаря подать им руку помощи. Цезарь заметил, что одни Секваны не следовали примеру других, но, в горе потупив головы, смотрели в землю. Удивленный этим, Цезарь спросил их о причине, но они ничего не отвечали и пребывали в грустном молчании. Несколько раз спрашивал Секванов Цезарь и не мог добиться от них никакого ответа. Наконец Эдуй Дивитиак сказал Цезарю: «Жребий Секванов потому ужаснее и тягостнее всех прочих, что только они не смеют даже и тайно ни жаловаться, ни молить о помощи; жестокости отсутствующего Ариовиста они опасаются столько же, как если бы он здесь был. Прочим есть возможность спастись бегством; Секваны же, приняв Ариовиста в свои пределы и отдав в его власть все свои города, не могут избегнуть страшных от него мучений».

33. Выслушав все это, Цезарь старался ободрить Галлов и обещал им озаботиться их просьбой; причем высказал надежду, что Ариовист из уважения и благодарности к нему, Цезарю, положит конец притеснениям. Затем Цезарь распустил собрание, впрочем, по многим причинам он счел за нужное обратить внимание на высказанные в нем весьма важные соображения. Прежде всего, Эдуи – народ, не раз удостоенный от Сената и народа Римского названия сродников и братьев, был унижен и порабощен Германцами и вынужден дать заложников им и Секванам. А при такой степени могущества народа Римского допустить это – было бы унизить и себя, и его. Притом привычка Германцев – переходить по эту сторону Рейна и в большом числе селиться в Галлии – грозила в будущем серьезной опасностью для народа Римского. Нельзя было не предвидеть, что эти дикие и необузданные варвары, заняв всю Галлию, по примеру Кимвров и Тевтонов не оставят в покое и нашу Провинцию и оттуда ударят на Италию; опасность была тем ближе, что только Рона отделяет нашу Провинцию от земли Секванов. Против этого, следовательно, надо было принять меры заблаговременно. К тому же Ариовист до того сделался надменным и самонадеянным, что пора было положить конец его своеволию.

34. Вследствие таких соображений Цезарь отправил послов к Ариовисту, требуя от него, чтобы он назначил ему время и место для совещания, так как ему, Цезарю, необходимо переговорить с ним о важных делах, касающихся народа Римского и его, Ариовиста. Послам Цезаря Ариовист дал следующий ответ: «Если бы ему было до Цезаря какое дело, то он сам бы его отыскал; если же Цезарю он теперь нужен, то Цезарь может сам к нему пожаловать. Притом он не решится без войска явиться в ту часть Галлии, которой владеет Цезарь; собрать же войско в одно место нужно много труда и издержек. Впрочем, ему удивительно, какое может быть дело Цезарю или народу Римскому до той части Галлии, которой он владеет по праву оружия?»

35. Цезарь, получив такой ответ Ариовиста, отправил к нему снова послов с такими речами: «Так как он, Ариовист, забыв благодеяние народа Римского, в консульство его, Цезаря, нарекшего его через Сенат царем и другом, не согласился явиться на свидание и даже отрекся переговорить об общих делах, то не угодно ли ему будет согласиться на следующее: отныне впредь не переводить в Галлию по сю сторону Рейна своих соотечественников; возвратить взятых у Эдуев заложников, дозволить Секванам со своей стороны сделать то же; ничем не наносить обиды Эдуям и их союзникам. Если он, Ариовист, согласен на эти условия, то прочная приязнь будет у него и с ним, Цезарем, и с народом Римским. Если же откажется, то он, Цезарь, на основании сенатского декрета, изданного в консульство М. Мессалы и М. Пизона, которым велено начальникам Галльской провинции блюсти интересы государства и заботиться о защите Эдуев и других союзников народа Римского, возьмется за оружие в защиту притесненных Ариовистом Эдуев».

36. Ответ Ариовиста на это был следующий: «Право войны велит победителям налагать на побежденных такие условия, какие заблагорассудят. Конечно, и народ Римский в этих случаях руководствуется своим произволом и не нуждается в чьем-либо посредничестве. Если он, Ариовист, не указывает народу Римскому, как ему поступать в своем праве, то и народу Римскому не следует препятствовать ему в свободном отправлении его права. Эдуи состязались с ним оружием, побеждены открытой силой и стали его данниками. Цезарь делает ему, Ариовисту, великую обиду уже тем, что с его прибытием они стали неисправно платить дань. Эдуям заложники возвращены не будут, но и войной они будут пощажены дотоле, пока будут соблюдать данные обещания и исправно платить дань. Если же они этого не исполнят, то не защитит их от его мщения имя союза и дружбы с народом Римским. Что же касается угрозы Цезаря мстить за обиду Эдуев, то доселе никто безнаказанно не обнажал меч на Ариовиста. Если хочет, пусть идет на бой и убедится в мужестве Германцев, доселе непобедимых, опытных в бою, в течение четырнадцати лет не знавших покоя и отдохновения».

37. Почти в то же время, когда Цезарю принесли ответ Ариовиста, пришли к нему послы от Эдуев и Тревиров. Эдуи жаловались, что Гаруды, недавно пришедшие в Галлию, опустошают их земли, хотя они и дали Ариовисту заложников, но даже и таким образом не защитились от его притеснений. Тревиры дали знать Цезарю, что сто родов Свевских пришли на берега Рейна, стараясь перейти на эту сторону; ими начальствуют Цимберий и два брата Назуя. Эти известия сильно встревожили Цезаря: он увидел необходимость действовать поспешно; в случае соединения прежних сил Ариовиста с вновь прибывшими Свевами трудно было бы противопоставить им сопротивление. Вследствие этого Цезарь, запасшись как можно поспешнее провиантом, двинулся к Ариовисту.

38. Уже три дня был Цезарь в походе, когда ему дали знать, что Ариовист со всем войском двинулся занять Везонций^[1], главный город Секванов, и что уже три дня, как он перешел границу. Для Цезаря было весьма важно не допустить Ариовиста овладеть этим городом. Прежде всего он был в изобилии снабжен всеми запасами, необходимыми для ведения войны. Притом в военном отношении он представлял весьма важный пункт, будучи сильно укреплен природой: почти кругом омывает его река Дубис как бы искусственным рвом. В промежутке, оставленном рекой, возвышается крутая гора футов 600 высотой, склоны которой с обеих сторон доходят до самых берегов реки. Вершина горы обнесена стенами и составляет крепость; она соединяется с городом. Цезарь поспешно, не останавливаясь ни днем ни ночью, идет к городу, занимает его и ставит там гарнизон.

Римский велит

39. Цезарь провел несколько дней в Везонции для заготовки провианта и принятия мер к его свободному подвозу. Между тем на расспросы наших воинов купцы и Галлы говорили им с ужасом об огромном росте Германцев, невероятном их мужестве и опытности в военном деле, утверждая, что, встречаясь с ними, они не в состоянии даже вынести выражения их страшного лица и огненного взора. Такие слухи распространили по нашему лагерю робость и смущение умов. Первыми поддались чувству страха военные трибуны, префекты и другие, более из дружбы к Цезарю последовавшие за ним из Рима и не имевшие великой опытности в военном деле. Они искали разных предлогов просить у Цезаря позволения ехать домой. Иные еще оставались, не желая обнаружить страха, но он невольно выказывался в чертах их лиц; видно было, что с трудом воздерживались они от слез; удалясь в палатки, они или сами наедине оплакивали свой жребий, или горевали вместе об общей угрожавшей им опасности. Везде по всему лагерю публично писались завещания. Такая робость не могла не подействовать и на более опытных в военном деле солдат, сотников и начальников конницы. Не желая показать себя столь же трусливыми, как первые, они говорили, что не враг внушает им опасение, а неудобство пути, узкого и идущего лесами, которые еще отделяют их от Ариовиста, и невозможность свободно подвозить съестные припасы. Некоторые даже предупреждали Цезаря, что когда он поднимет сигнал снимать лагерь и выносить военные значки, то воины откажутся повиноваться и от робости не поднимут военных значков.

40. Примечая это, Цезарь приказал созвать к себе сотников всех рядов и с жаром пенял их: «На что им допытываться, куда их ведут и с какой целью? Ариовист во время его консульства добивался с величайшей охотой чести носить наименование друга народа Римского. Можно ли думать, чтобы он так необдуманно изменил своему долгу? По крайней мере он, Цезарь, не теряет надежды, что Ариовист, обдумав его требования и взвесив справедливость предложенных им условий, не отвергнет дружеское расположение и его, и народа Римского. Если же он в безумии и неистовстве и начнет войну, то чего им опасаться? Зачем им сомневаться в собственном мужестве и благоразумии их полководца? Отцы наши уже имели дело с этим врагом, и поражение Кимвров и Тевтонов Г. Марием доставило равную славу и полководцу, и его войску. И сами они недавно в Италии испытали военные труды в усмирении бунта рабов, которые находили еще много опоры в нашей же дисциплине и обычаях, у нас перенятых. Из этого они сами могут видеть, сколько храбрость сама по себе представляет ручательства безопасности; ведь тех же, кого они без причины боялись безоружных, впоследствии они усмирили, несмотря на их вооружение и победы. Притом это те же Германцы, с которыми неоднократно Гельветы имели схватки не только в своей, но и в их земле и оставались по большей части победителями, тогда как сами Гельветы не могли выдержать нападения нашего войска. Но их пугает поражение Галлов; о причинах пусть они их спросят; так и узнают, что Ариовист в течение нескольких месяцев находил защиту в болотах и не давал возможности Галлам напасть на себя. Когда же они, утомленные ожиданием и не имея терпения дождаться боя, стали расходиться, тут он напал на них и разбил их более хитростью и искусством, чем доблестью. Но тот же благоприятный случай, который помог ему против невежественного и неопытного народа, вряд ли поможет ему против нашего войска, да и сам Ариовист вряд ли на него рассчитывает. Обнаруживать же опасение относительно затруднений пути или подвоза съестных припасов значит дерзко сомневаться в способности их полководца или присваивать себе его обязанности. Пусть они заботу обо всем этом предоставят ему одному. Секваны, Левкы, Лингоны будут снабжать нас хлебом; притом же он на полях уже поспевает. А относительно удобств дороги они сами могут вскоре узнать. Ослушания же воинов и отказа их поднять военные значки он не боится. Знает он, что войско теряет уважение к начальнику или в том случае, когда ему изменит счастье, или тогда, когда он будет уличен в злоупотреблениях и лихоимстве. Порукой же его невиновности служит вся его прошлая жизнь, а залогом счастья – благоприятный конец войны Гельветской. Итак, он поспешит выступлением, которым было медлил, и в следующую же ночь, в четвертую ее стражу, даст знак снимать лагерь, желая поскорее узнать, что имеет больше власти над его воинами: чувство ли чести и долга или трусость. Если же никто за ним не последует, то он пойдет и с одним десятым легионом, в котором он не сомневается; он будет для него преторианской когортой». К этому легиону Цезарь особенно благоволил и вполне полагался на его испытанное мужество.

41. Речь эта совершенно изменила расположение умов; у всех появились величайшее рвение и усердие к войне. Первым десятый легион благодарил через военных трибунов Цезаря за выгодное о нем мнение и изъявил полную готовность идти с ним в поход. Прочие легионы также через военных трибунов и сотников первых рядов просили Цезаря принять их объяснение, «что никогда не имели они ни сомнений, ни робости и всегда были того убеждения, что о военных делах должен заботиться только полководец, а не они». Удовлетворясь этим объяснением, Цезарь расспросил о дороге Дивитиака, к которому изо всех Галлов имел наибольшее доверие. Он предпочел сделать обход на 50 миль для того, чтобы вести войско по открытой местности, и в четвертую стражу, как обещал, выступил в поход. На седьмой день безостановочного похода передовые разъезды дали знать, что войска Ариовиста находятся от наших в 24 милях.

42. Узнав о приближении Цезаря, Ариовист отправил к нему послов, напоминая ему, что поскольку он, Цезарь, изъявил желание переговорить с ним, то теперь по случаю их близости это очень возможно, и изъявляя готовность явиться на свидание. Цезарь с удовольствием встретил предложение Ариовиста; он надеялся, что Ариовист возвратился к здравым видам умеренности, потому что предложил сам то же, в чем отказал, когда ему самому предлагали. Цезарь льстил себя надеждой, что Ариовист из благодарности за столько знаков расположения со стороны его, Цезаря, и народа Римского не будет упорствовать и согласится на его требования. Свидание назначили на пятый день. Между тем неоднократно отправляли с обеих сторон послов, и Ариовист изъявил желание, чтобы Цезарь не брал с собой ни одного пешего воина, опасаясь с его стороны покушения захватить его, Ариовиста; и тот и другой должны были иметь с собой только конную свиту – иначе Ариовист не соглашался. Цезарь не хотел по столь ничтожной причине расстроить сделку, но и опасался вверить свою жизнь коннице, состоявшей из Галлов. А потому он счел за лучшее, взяв коней у Галльских всадников, отдать их воинам десятого легиона, к которому он имел наибольшее доверие; таким образом, на случай нужды он приготовил себе самую верную защиту. По этому случаю остроумно заметил один из воинов десятого легиона: «Цезарь сделал больше, чем обещал: он дал слово считать десятый легион за свою преторианскую когорту; ныне же он его пожаловал во всадники».

43. Посреди обширной равнины возвышался довольно высокий холм; он находился почти в равном расстоянии от обоих лагерей и потому был избран для свидания. Цезарь, не доходя до холма двухсот шагов, поставил свой конный легион; в таком же расстоянии от холма стояла и конница Ариовиста. Германский вождь требовал, чтобы вести переговоры, не сходя с коней, и чтобы взять с собой по десять верховых на совещание. Когда оба вождя встретились, Цезарь стал говорить первый. Он напомнил Ариовисту свои одолжения и милости Сената, «как он получил от Сената наименование царя и друга и был осыпан щедрыми подарками. Такой милости прежде удостаивались немногие, да и то в награду за великие услуги. Он же, Ариовист, получил все это по великодушию Сената и расположению его, Цезаря, не имея на это собственно никакого права». Далее Цезарь изложил, «как издавна и какие основательные причины имеют Эдуи рассчитывать на союз Римлян, какие милостивые декреты неоднократно издавал Римский Сенат в отношении к ним, как Эдуи пользовались старейшинством в Галлии, еще прежде чем искали союза народа Римского. А он поставляет себе законом не только ничего не отнимать у своих друзей и союзников, но всячески содействовать увеличению их чести, славы и могущества. А потому может ли он теперь равнодушно снести, что у Эдуев отнято даже и то, с чем они приступили к союзу Римлян?» В заключение Цезарь повторил те же условия, которые он предлагал через послов, «чтобы Ариовист не тревожил впредь войной Эдуев и их союзников, чтобы возвратил им заложников и, если невозможно уже часть находящихся у него Германцев отправить за Рейн, то чтобы он обязался впредь не принимать их на эту сторону».

44. Ариовист вскользь коснулся требований Цезаря, выставляя многословно на вид свои заслуги: «Он перешел Рейн не сам по себе, но по желанию и усиленной просьбе Галлов; оставив дом и родных, вправе он был льститься великими надеждами, ожидать большого вознаграждения. Если он имеет места для поселения в Галлии, то они уступлены ее жителями; равно и заложники даны ими же добровольно. Дань наложена на них по военному праву, как всегда победители поступают с побежденными. Не он начал войну с Галлами, но Галлы с ним; все племена Галлии ополчились было на него и стали против него лагерем; но он всех их в одном сражении разбил и обратил в бегство. Если они снова желают возобновить с ним бой, то он согласен принять его. Если же они желают пользоваться миром, то несправедливо с их стороны отказываться платить дань, которую они до сей поры не находили для себя тягостной. Союз народа Римского должен служить ему к чести и защите, а не приносить вред; с этой-то надеждой он и искал его. Если же народ Римский будет прощать за него дань и лишать его плодов его побед, то с не меньшим усердием готов он отречься от его приязни, с каким добивался ее прежде. Если он Германцев переводит в Галлию, то для своей защиты, а не для ее завоевания; доказательством служит то, что он пришел в Галлию по зову ее жителей и не начинал войны, а только отразил ее. А явился он в Галлию прежде, чем народ Римский; доныне войско Римское не переходило границ Провинции. Что же Цезарю нужно? Зачем он пришел в его владения? Эта Галлия по такому же праву провинция его, Ариовиста, по какому она – Провинция Римлян. Если ему, Ариовисту, Римляне не дозволят сделать нападение на свои владения, то может ли он равнодушно видеть вмешательство Римлян в его право? Хотя Цезарь и говорит, что Эдуи получили от Сената наименование братьев, но небезызвестно ему, Ариовисту, что в недавнюю войну Римлян с Аллоброгами Эдуи не оказали помощи Римлянам, а в борьбе Эдуев с ним, Ариовистом, и с Секванами Римляне также не принимали участия. Вынужден он по всему этому подозревать, что Цезарь под личиной дружбы держит войско на его гибель. А потому он ему объявляет, что если он не выведет войска из этих мест, то он будет с ним обращаться уже не как с другом, а как с врагом. Убийством Цезаря он, Ариовист, задобрит в свою пользу многих знатнейших Римлян, занимающих первые места в государстве; они сами присылали к нему об этом, и, таким образом, он имеет возможность гибелью Цезаря снискать благосклонность и дружбу его соотечественников. Если же Цезарь отступит и предоставит ему спокойное обладание всей Галлией, то получит от него, Ариовиста, великое за то вознаграждение. Где бы и с кем бы Цезарь ни начал войну, Ариовист берется вести ее за него без всяких для него трудов и опасностей».

45. Цезарь со своей стороны говорил много, стараясь доказать, почему ему невозможно отказаться от своих намерений. Между прочим он сказал, «что не в обычае его и народа Римского жертвовать своими приятелями и союзниками и что он, Цезарь, не может понять, почему бы этой Галлии принадлежать Ариовисту, а не Римлянам. К. Фабий Максим победил Рутенов и Арвернов, но народ Римский простил их, не присоединил их земли к Провинции и даже не взял с них дани. Примеры самых отдаленных времен могут служить доказательством, как справедливо и великодушно действовали всегда Римляне в отношении к Галлии. Сенат предписал, чтобы Галлия, хотя по праву войны и покорная Римлянам, пользовалась ненарушимо вольностью и управлялась собственными законами».

46. Переговоры еще шли, когда Цезарю дали знать, что всадники Ариовиста приближаются к холму и мечут в наших стрелы и камни. Тогда Цезарь положил конец совещанию и отъехал к своим, строго приказав не метать ничего в неприятеля. Бой отборного легиона с неприятельской конницей не мог быть сомнителен, но Цезарь не допустил до него, опасаясь, как бы победу не приписали коварству, что будто бы он заманил неприятеля под видом переговоров. Когда наши воины узнали, с какой надменностью действовал Ариовист на совещании, как он отрицал право Римлян на всю Галлию, как всадники его совершили нападение на наших и тем положили конец переговорам, то они обнаружили сильнейшее, чем прежде, рвение и охоту к бою.

47. Через два дня после этого Ариовист прислал к Цезарю послов сказать, что ему нужно переговорить с ним о делах, о которых толковали на совещании, но не закончили. А потому пусть он вновь назначит день совещания или, если не желает, пришлет к нему послом кого-нибудь из своих легатов. Цезарь не заблагорассудил согласиться на новый съезд тем более, что и на первом Германцы не могли удержаться от неприязненных поступков. Отправить послом кого-то из своих Цезарь также не решился, не желая подвергать опасности и вверять произволу диких и необузданных людей. Лучше всего Цезарь решил послать к Ариовисту Г. Валерия Процилла, сына Г. Валерия Кабура; этот молодой человек отличался прекрасными достоинствами и ласковым обращением – отец его получил право гражданства от Г. Валерия Флакка, пользовался доверием Цезаря и хорошо знал Галльский язык, на котором Ариовист вследствие давнего пребывания в Галлии мог говорить бегло. Притом же Германцы не имели причины и повода к неудовольствию на этого молодого человека. С Проциллом был послан М. Меттий, не раз пользовавшийся гостеприимством Ариовиста. Им поручено было узнать, в чем состоят предложения Ариовиста, и передать их Цезарю. Увидав у себя в лагере послов Римских, Ариовист в присутствии всего войска воскликнул: «Что вы пришли здесь делать? Заниматься шпионством?» Тщетно те пытались отвечать, но им не дали говорить и заковали в цепи.

48. В тот же день Ариовист снял лагерь и перешел к подножию горы милях в шести от Цезарева лагеря. На другой день Ариовист прошел со своим войском мимо лагеря Цезаря и остановился за ним в двух милях. Это движение Ариовист совершил с той целью, чтобы отрезать Цезарю подвоз съестных припасов из земель Секванов и Эдуев. Начиная с этого дня в течение пяти дней Цезарь ежедневно выводил свои войска из лагеря в боевом порядке, показывая Ариовисту готовность принять бой. Между тем Ариовист в течение всего этого времени держал свои войска в лагере, только ежедневно высылая для нападения конницу. Сражаться на конях Германцы приобрели величайшую опытность. У них было до 6000 всадников, и столько же сопровождало их пехотинцев, отличающихся мужеством и быстротой бега; всадники выбирали их из всего войска для своей защиты и безопасности. В сражении они бились подле всадников; на них же обычно опирались всадники в случае отступления. Они же выручали их в минуту опасности. Если всадник падал раненый с коня, они его защищали. В случае быстрого движения конницы при нападении или отступлении эти пехотинцы равнялись по быстроте бега с конями, до того ловкость развивалась у них от упражнения!

49. Цезарь, видя, что Ариовист не выходит из лагеря, и желая опять открыть свободный подвоз съестных припасов, прошел то место, на котором стояли Германцы, и в шестистах шагах от них выбрал место, удобное для лагеря; он шел с войском, расположенным в три линии. Первая и вторая линии стояли под оружием, между тем как третья трудилась над укреплением лагеря. Место это, как мы выше сказали, было от неприятеля в расстоянии не более 600 шагов. Ариовист выслал 16 тысяч человек отборного войска и всю конницу с целью устрашить наши войска и помешать работе над укреплениями. Но Цезарь выполнил свой план: первая и вторая линии отразили неприятеля, а третья безостановочно производила работы. Когда лагерь был окончен, Цезарь оставил в нем два легиона и часть союзных войск, а сам с четырьмя легионами возвратился в прежний лагерь.

50. На следующий день Цезарь, не изменяя своему обыкновению, вывел войска из обоих лагерей и, отойдя немного от главного лагеря, стал в боевом порядке, предлагая бой Ариовисту. Германцы и на этот раз не вышли из лагеря; прождав их до полудня, Цезарь опять увел войско в лагери. Только тогда Ариовист выслал часть своих войск для нападения на наш ближайший лагерь; тут с обеих сторон завязался упорный бой, продолжавшийся до вечера. Солнце уже садилось, когда Ариовист после кровопролитного, но ничего не решившего боя отвел свои войска в лагерь. Цезарь спрашивал у пленных Германцев, почему Ариовист не решается вступить в битву, и узнал следующее: у этого народа матери семейств гаданиями и метанием жребия узнают, следует ли сражаться или нет. В настоящем же случае они предсказали, что до новолуния военное счастье не может быть благоприятно для Германцев.

51. На следующий день Цезарь оставил в лагерях необходимое для их обороны число воинов, а все вспомогательное войско расположил перед меньшим лагерем, для того чтобы скрыть малочисленность воинов в легионах, уступавших в численности неприятельскому войску; сам же, устроив войско в три линии, двинулся с ним к неприятельскому лагерю. Тогда Германцы, вынужденные необходимостью, выводят свои войска из лагеря; каждое племя стало отдельно; в равном друг от друга расстоянии поместились Гаруды, Маркоманны, Трибокки, Вангионы, Неметы, Седузии, Свевы. Строй их с целью сделать невозможным бегство был обнесен их повозками; на них были помещены их женщины; простирая руки, они умоляли шедших на битву воинов не отдавать их в рабство Римлянам.

Древнегерманский воин

52. Цезарь каждому легиону дал в начальники префекта и легата, для того чтобы они были свидетелями и порукой взаимной храбрости; сам же с правым крылом ударил на ту часть неприятельского строя, которая была слабее других. По данному сигналу наши так быстро ударили на неприятеля и тот со своей стороны так поспешно бросился навстречу, что бой сделался рукопашным, прежде чем могли быть брошены дротики. Отбросив их, наши схватились за мечи; Германцы, по обыкновению построившись в колонну, приняли на щиты удары мечей. Но многие из наших воинов бросались на их строй, вырывая у них щиты и нанося раны поверх них. В то время как неприятель на левом крыле пришел в расстройство и обратился в бегство, его правый фланг сильно теснил наши войска своей многочисленностью. Заметив это, молодой П. Красс, командовавший конницей (а ему, не участвовавшему в бое, виднее был ход дела), ввел в бой третью запасную линию и тем вовремя поддержал наших в минуту опасности.