Гарри Гаррисон
Билл – герой Галактики. Фантастическая сага
Много часов температура колебалась у пределов выносимого. И все эти часы предохранительные провели, таращась на пояски предохранителей. Как-то раз Билл босыми подошвами почувствовал легкое содрогание раскаленной палубы.
– Что это?
– Пускаем торпеды.
– В кого?
Тэмбо в ответ только пожал плечами, не сводя бдительного взгляда с поясков предохранителей. Еще с час Билл мучился от неуверенности, скуки, жары и усталости, и вдруг раздался сигнал отбоя, и из вентиляторов хлынула струя холодного воздуха. Когда он натянул форму, Тэмбо куда-то исчез, и Билл, едва волоча ноги, поплелся в кубрик. На доске объявлений в коридоре висел листок, размноженный на мимиографе, и Билл придвинул к нему лицо, силясь разобрать расплывающийся текст.
От кого: Капитан Зекиаль
Кому: Всему экипажу
Тема: Недавнее сражение
23.11.8956 наш корабль участвовал в уничтожении вражеской установки 17КЛ-345 и во взаимодействии с остальными кораблями флотилии «Красный костыль» завершил свою миссию полным успехом, в связи с чем объявляется, что каждый член экипажа обязан прикрепить к орденской ленте «Ветеран боевых действий» знак «Почетное атомное облако»; если же вышеназванное сражение было первым для члена экипажа, упомянутый член имеет право на знак «Участник боевых действий».
Внимание!
Кое-кто замечен в ношении «Почетного атомного облака» вверх ногами, что является ПРЕСТУПЛЕНИЕМ и по законам военного времени решением ТРИБУНАЛА карается СМЕРТЬЮ.
7
После героической битвы при 17KЛ-345 потянулись унылые недели учений и муштры, имевшие целью возвратить утомленным ветеранам былую форму. В один из таких гнетущих дней из динамиков раздался сигнал, доселе Биллу незнакомый. Он напоминал звук, какой можно извлечь из наполненного стальными прутьями рудодробильного барабана, если его хорошенько потрясти. Ни Биллу, ни остальным новобранцам этот сигнал ничего не говорил, зато Тэмбо кубарем слетел с койки и под аккомпанемент тамтама, в роли которого выступала прикроватная тумбочка, исполнил короткий танец смерти.
– Ты спятил? – вяло поинтересовался Билл с койки, где он листал затрепанный комикс, озаглавленный «ПОМЕШАВШИЙСЯ НА СЕКСЕ, или УПЫРЬ-УБИЙЦА / со звуковыми эффектами». С раскрытой страницы несся душераздирающий стон.
– Разве ты не знаешь? – изумился Тэмбо. – Ты же не знаешь!.. Нет другого звука, столь ласкающего слух… Почту привезли!
Остаток вахты прошел в томительном ожидании, а потом, разумеется, пришлось выстоять длиннющую очередь. Доставка почты была организована с максимальным беспорядком, однако в конце концов, невзирая на многочисленные препятствия и проволочки, Билл завладел бесценной открыткой от матери. На открытке были изображены корпуса фабрики по переработке падали и потрохов, что располагались на окраине его родного городка, и одного этого хватило, чтобы к горлу Билла подступил предательский комок. На отведенном для письма чистом прямоугольнике мать накорябала с трудом: «Урожай плохой, сидим в долгах, у робомула сап, у тебя, надеюсь, тоже все нормально. Люблю, мама». И все же это была весточка из дома, и Билл, стоя в очереди за едой, перечитывал ее вновь и вновь. Стоявший перед ним Тэмбо тоже получил открытку, как и следовало ожидать, всю в церквах и ангелочках. Миссионер прочитал ее и невозмутимо сунул в чашку с обеденной жидкостью. Билл был потрясен.
– Что ты делаешь?
– А на кой черт, по-твоему, почта? – проворчал Тэмбо и окунул открытку поглубже. – Гляди.
На глазах у оторопевшего Билла открытка начала разбухать. Белая поверхность растрескалась и осыпалась маленькими хлопьями, а коричневая основа росла и росла, пока не заполнила всю чашку. Тэмбо извлек истекающую супом массу и впился в нее зубами.
– Обезвоженный шоколад, – прочавкал он. – Мм, прелесть! А ты что получил?
Тэмбо не успел еще договорить, а Билл уже затолкал свою открытку в суп и зачарованно смотрел, как она разбухает. Поверхностный слой отвалился, однако начинка оказалась не коричневой, а белой.
– Конфета или, может, хлеб… – вздохнул он, с трудом сглатывая слюну.
Белая масса заполнила всю чашку и поползла наружу. Билл схватил ее за кончик и потянул, а она все лезла и лезла, пока в руках у Билла не оказалась цепочка жирных, срощенных друг с другом букв почти в три ярда длиной. Билл поднял гирлянду и прочитал: «Голосуйте за П. Лута – он солдата не обманет!»
Билл откусил огромный кусок «Д», пожевал немного и сплюнул сырые клочья на пол.
– Картон, – мрачно произнес он. – Мама предпочитает покупать все на дешевых распродажах. Даже обезвоженный шоколад…
Билл поднес ко рту чашку, чтобы смыть мерзкий газетный привкус, но она была пуста.
На верхних ступенях власти, где вершатся судьбы людей, кто-то принял решение и издал приказ. Как известно, большое начинается с малого: капля птичьего помета падает на заснеженную вершину горы, катится вниз, понемногу обрастая снегом, ком все увеличивается и увеличивается, пока не превращается наконец в ревущую лавину смерти, безжалостно сметающую все на своем пути и обрушивающуюся на дремлющую у подножия горы деревеньку. Большое начинается с малого… Кто знает, с чего все началось здесь? Пожалуй, боги, но они лишь смеются. Может, какой-нибудь разнаряженной паве, женушке высокопоставленного министра, пришлась по вкусу некая безделушка, и острым язычком она до тех пор пилила супруга-индюка, пока тот, ради собственного покоя, не раздул грудь, не распустил перья и не пообещал эту безделушку купить, а потом и нашел способ раздобыть на это деньжат. К примеру, шепнул словечко императору – глядишь, и удастся возобновить давно забытую кампанию в секторе семьдесят семь дробь семьдесят один, а одержанные там победы (или даже просто новый призыв, окажись потери достаточно велики) повлекут за собой ордена, награды, деньги… И вот из женской алчности, как из капли помета крошечной птички, разрастается лавина военных событий, поспешно строятся дредноуты, сколачиваются межзвездные армады – так камень, брошенный в воду, вызывает круги, которые все ширятся и ширятся, затрагивая в конечном итоге даже ничтожнейшие микроорганизмы…
– Идем в дело, – объявил Тэмбо, принюхиваясь к чашке с ужином. – В жратве полно стимуляторов, болеутолителей, селитры и антибиотиков.
– Так вот почему все время играют патриотическую музыку! – проорал Билл, силясь перекричать рвущиеся из динамиков рев труб и грохот барабанов.
Тэмбо кивнул:
– Самая пора позаботиться о душе и обеспечить себе местечко в легионах Самеди…
– Почему бы тебе не поговорить на эту тему с Задницей Брауном? – гаркнул Билл. – У меня твои тамтамы уже из ушей лезут. А взгляну на стены – вижу ангелов на облаках!.. Возьмись за Задницу – всякий, кто занимается с коровками тем, чем он, присоединится к шайке вуду-поклонников, ни секунды не раздумывая.
– Я беседовал с Брауном о его душе, но не уверен в результатах. Он никогда не отвечает, и я не знаю даже, слышит ли он меня. Ты – другое дело, сын мой, ты гневаешься, значит ты сомневаешься, а сомнения – это первый шаг к вере…
Музыка вдруг оборвалась, и уши заложило от внезапной тишины. Затем раздался голос:
– А теперь слушайте все… Внимание, внимание… Через несколько секунд начинаем трансляцию с флагманского корабля – важнейшее сообщение нашего адмирала… Внимание… – Раздались жуткие звуки боевой тревоги, потом они утихли, и голос зазвучал снова: – …Итак, мы на командирском мостике гигантского покорителя космоса, двадцатимильного, великолепно вооруженного, бронированного супердредноута «Королева фей»… Вахтенные расступаются, прямо ко мне в скромном мундире из платиновых нитей направляется сам великий адмирал флота, его преподобие лорд Археоптерикс… Не уделите ли вы нам минутку, ваша светлость? Чудесно! Теперь вы услышите голос…
Однако из динамиков вырвалась лишь очередная порция бравурной музыки, и предохранительные вновь сосредоточились на созерцании поясков предохранителей. Через некоторое время голос все-таки раздался – сиплый, дребезжащий, слабый, характерный для столпов империи.
– Парни, идем в бой! Наш флот, самый мощный из всех когда-либо виданных Галактикой, направляется прямиком на врага, чтобы нанести ему сокрушительный удар и одержать победу в войне. На голографической карте я вижу неисчислимые светящиеся точки, их так много, что все не охватить единым взглядом. Говорю вам – будто дырки в одеяле! Не корабль, не эскадрилья, а целый флот! Мы стремительно приближаемся…
Застучали тамтамы, и на месте пояска предохранителя, за которым наблюдал Билл, появились золотые врата.
– Тэмбо! Прекрати! Я хочу послушать про битву!
– Глупости! – фыркнул Тэмбо. – Лучше воспользуйся оставшимися тебе минутами, чтобы встать на путь спасения! Никакой это не адмирал, а магнитофонная запись. Я слышал ее уже пять раз – перед каждым сражением, когда ожидаются особо тяжелые потери. Ее запускают для поднятия духа. И вообще, адмирал тут ни при чем, эту чушь переписали с какой-то древней телепередачи…
– Ага! – заорал Билл и бросился вперед. Предохранитель перед самым его носом перегорел: из зажимов сверкнули искры, а поясок мгновенно переменил цвет с красного на черный.
– Ух! – вскрикнул Билл, потом снова, с короткими интервалами: – Ух! Ух! Ух! – обжигая руки о раскаленный предохранитель, роняя его себе на ногу и наконец спихивая цилиндр в отверстие в полу. Когда он повернулся, Тэмбо вставлял в зажимы новый предохранитель.
– Это был мой предохранитель! – На глазах у Билла показались слезы. – Ты не имел права!
– Прости. Но согласно уставу я обязан помочь, если сам не занят.
– Ладно, по крайней мере, мы в деле, – проворчал Билл, приняв исходную позицию и поглаживая отдавленный палец на ноге.
– Пока нет, здесь еще холодно. Предохранитель перегорел потому, что был старым, по разряду видно.
– …непобедимая армада с незнающими поражения солдатами на борту…
– Но ведь могли быть и в деле, – обиженно надулся Билл.
– …рев атомных двигателей и огневые следы мчащихся к цели торпед…
– А вот теперь, кажется, уже. Вроде теплее стало, а, Билл? Давай-ка разденемся; когда начнется бой, будет не до того.
– Живо, живо, догола! – покрикивал предохранительный первого класса Сплин, прыгая, как газель, вдоль рядов керамических цилиндров. На нем были только грязные носки и наколотая татуировка воинского звания в виде похабной интерпретации предохранителя. Раздался треск. Билл почувствовал, как коротенькие, едва успевшие отрасти волосы дыбом встали на его голове.
– Что это? – ахнул он.
– Вторичный разряд вон той группы предохранителей, – указал Тэмбо. – Сведения, разумеется, совершенно секретные, но вроде это означает, что один из защитных экранов находится под воздействием очень сильного излучения. При перегрузке цвета спектра меняются: зеленый, голубой, фиолетовый, наконец, черный, и экрану каюк.
– Паршиво…
– Это только сплетни. Говорю же, информация засекречена…
– ВНИМАНИЕ!
Мощный удар расколол спертый воздух, и целый ряд предохранителей сверкнул разрядами. Один из них разорвался, остальные почернели и задымились. Солдаты бросились вперед, меняя предохранители потными руками, работая почти на ощупь в густых клубах дыма. На миг наступила тишина, и тут же пронзительно заверещал звонок на пульте связи.
– Сукина задница! – выразительно пробормотал Сплин и понесся к пульту, пинком отшвыривая попавшийся под ноги предохранитель.
Китель его висел рядом на крюке, и прежде чем нажать кнопку «Прием», он поспешно натянул его. К тому времени как экран засветился, последняя пуговица на мундире была застегнута. Сплин отдал честь, следовательно, к нему обращался офицер. Билл стоял сбоку и экрана не видел, но доносившийся голос звучал визгливо и капризно, да и вообще складывалось впечатление, что у говорящего слишком много зубов и совсем нет подбородка, а это, между прочим, было одним из признаков офицера.
– Не торопишься отвечать, предохранительный первого класса Сплин! Возможно, предохранительный второго класса будет проворнее?
– Сжальтесь, сэр, умоляю, я несчастный старик… – Сплин рухнул на колени и, естественно, исчез с экрана.
– Встань, идиот! Вы уже отремонтировали предохранители после последней перегрузки?
– Мы их заменяем, сэр, а не ремонтируем…
– Молчать, свинья! Меня эти мелочи не интересуют. Отвечай прямо: да или нет?
– Все в порядке, сэр. Готовность – зеленый. Никаких жалоб, ваша милость.
– Ты почему не по форме одет?
– По форме, сэр! – заскулил Сплин, придвигаясь ближе к экрану, чтобы его голая задница и дрожащие конечности не попали в поле зрения телекамеры.
– Не смей лгать! У тебя на лбу пот, а в мундире потеть не разрешается! Посмотри – разве я потею? А ведь я еще и в фуражке, и фуражка надета под предписанным углом! Ладно, на сей раз прощаю, у меня мягкое сердце. Можешь идти.
– Задница неумытая! – во весь голос проревел Сплин, отводя душу, и сорвал с себя китель. Температура достигла ста двадцати градусов и продолжала подниматься. – На мостике-то кондиционеры стоят, и куда, по-вашему, они отводят тепло? Да сюда! УААА-ЯАААА!
Два ряда предохранителей выстрелили одновременно, три предохранителя разорвались, как бомбы. В тот же миг под ногами отчетливо дрогнул пол.
– У нас большие неприятности! – закричал Тэмбо. – Если уж не выдержало статическое поле, то корабль в любой момент может раздавить в лепешку. А вот еще!..
Он кинулся к зажимам, выбросил сгоревший предохранитель и вставил на его место запасной.
Это был сущий ад. Предохранители рвались шрапнелью, рассекая воздух осколками керамической смерти. Сверкнула молния, вспыхнула дуга короткого замыкания между распределительным щитом и стальной палубой, и тут же раздался нечеловеческий (к счастью, короткий) вопль солдата, оказавшегося на ее пути. Густой дым клубился по полу, поднимаясь постепенно все выше, пока в конце концов полностью не затянул все вокруг. Билл выдернул из зажимов остатки перегоревшего предохранителя и прыгнул к стеллажу за запасным. Схватил девяностофунтовый цилиндр непослушными руками, повернулся, и тут Вселенная взорвалась…
Все оставшиеся предохранители сгорели одновременно, и воздух с треском разорвала ослепительная молния. В краткий, но, казалось, нескончаемый миг Билл увидел, как огонь прошил шеренгу солдат, расшвыривая их по сторонам и испепеляя, будто частички пыли в жадном пламени. Тэмбо зашатался и рухнул грудой обугленной плоти. Летящий кусок стали рассек предохранительного первого класса Сплина от шеи до паха, вывернув внутренности из чудовищной раны.
– Во дырища-то! – заорал Задница Браун и тут же дико взвизгнул, когда накатившийся огненный шар превратил его в почерневший огрызок.
По счастливой случайности, когда ударила волна огня, Билл держал перед собой массивный керамический цилиндр. Пламя лизнуло только руку, с внешней стороны прижимавшую предохранитель к груди, отбросило его к стеллажу и распластало на раскаленной палубе, а само буйствовало буквально в нескольких дюймах над его головой. Потом, так же внезапно, как началось, все стихло, и остались лишь дым, жар, смрад горелого мяса, разрушение и смерть, смерть, смерть. Билл с трудом дополз до люка, и это движение было единственным в мертвом, выжженном помещении.
На нижней палубе царила такая же жара, а воздух был так же лишен живительного кислорода, как и там, откуда ему удалось выбраться. Билл упорно двигался вперед, почти не сознавая, что ползет на израненных ногах и одной окровавленной руке. Другая висела плетью, изувеченная и почерневшая, и только благодаря благословенному шоку он не выл от невыносимой боли.
Он все полз и полз – через порог… в коридор… Здесь воздух был чище и значительно прохладнее; Билл привалился к стене, глубоко вдыхая спасительную свежесть. Отсек показался ему знакомым и в то же время незнакомым. Длинное узкое помещение с выгнутой стеной, из которой торчали казенники гигантских орудий… Ну конечно, батарея главного калибра! Это ее так старательно фотографировал чинджеровский шпион Усер. Теперь, правда, все выглядело иначе: потолок, покрытый вмятинами и трещинами, заметно приблизился к полу, словно снаружи по нему ударили чудовищным молотом. У ближайшего орудия в кресле наводчика скрючился какой-то солдат.
– Что произошло? – спросил Билл, трогая солдата за плечо. Артиллерист свалился с кресла, как сухой лист: он весил не больше нескольких фунтов. Пергаментное лицо сморщилось, словно во всем теле не осталось ни капли воды.
– Дегидратирующий луч! – ахнул Билл. – А я-то думал, что такое только в кино бывает!
Кресло казалось мягким и удобным, во всяком случае, привлекательнее покореженной стальной палубы. Билл занял освободившееся место и мутными глазами уставился на экран. По нему двигались маленькие разноцветные точки.
Прямо над экраном крупными буквами было напечатано: «Наши корабли зеленые, вражеские – красные. Не забывай, пойдешь под ТРИБУНАЛ!»
– Не забуду, – пробормотал Билл и начал заваливаться в кресле. Чтобы удержаться, он ухватился за какой-то рычаг, и на экране появился светящийся кружок с перекрестьем. Интересно! Билл навел кружок на зеленую точку, потом вспомнил что-то о трибунале. Тогда он еще раз пошевелил рычагом, и в кружке оказалась красная точка. На рычаге была какая-то красная кнопка, и Билл нажал ее, потому что такие кнопки прямо-таки созданы для того, чтобы их нажимать. Орудие издало тихое «пф-ф», и красная точка на экране погасла. Нет, неинтересно, решил Билл и выпустил рычаг.
– Ну и воинственный же придурок! – донесся слабый голос.
Билл нашел в себе силы оглянуться. За его спиной стоял тип с оборванными золотыми галунами.
– Я видел! – выдохнул он, покачнувшись. – До самой смерти не забуду! Воинственный придурок! Какие нервы! Неустрашимый! Вперед на врага, корабль не сдастся…
– Ты что плетешь? – прохрипел Билл.
– Герой! – воскликнул офицер и хлопнул его по плечу. Сознание и так еле-еле держалось в Билле; вспышка боли от этого хлопка переполнила чашу его терпения, и оно удалилось на покой. Билл отключился.
8
– Ну, будь паинькой и выпей обед, как подобает настоящему солдату…
Теплый голос проник в отвратительный кошмар, и Билл с радостью воспользовался предлогом, чтобы проснуться. С нечеловеческим усилием он разлепил веки. Смутная сперва картинка сфокусировалась, и на подносе появилась чашка. Поднос держала белая рука. Рука переходила в белое же предплечье, которое, в свою очередь, вырастало из белого халата. Халат распирала полноценная женская грудь. Зарычав как зверь, Билл отбросил поднос и кинулся на халат. Увы! Его левая рука покоилась в каком-то коконе и висела на растяжках, так что он, все еще издавая нечленораздельные звуки, только завертелся в постели, словно пришпиленный булавкой жук. Медсестра пронзительно взвизгнула и убежала.
– Приятно видеть тебя полным сил, – сказал врач и отработанным ударом зафиксировал Билла на месте, одновременно парализовав его правую руку приемом дзюдо – Сейчас я налью тебе обед, и ты его немедленно выпьешь, а потом мы разрешим тебе пообщаться с приятелями. Они дожидаются снаружи.
Рука начала слушаться, и Билл взял чашку.
– Какие приятели? Какое общение? Что вообще здесь происходит? – недоумевал он в промежутках между глотками.
Дверь открылась, и в палату вошли солдаты. Билл искал среди них привычные лица, но видел лишь бывших сварщиков и незнакомцев. Потом вспомнил.
– Задница Браун изжарился! – закричал он. – Тэмбо сварился! Сплина выпотрошило! В живых не осталось никого!
Он нырнул под одеяло и душераздирающе застонал.
– Не годится герою так себя вести, – укоризненно произнес врач, вытаскивая его на подушки и поправляя одеяло. – Ты герой, солдат! Твое мужество, находчивость, боевой дух и снайперская меткость спасли корабль. Защитные поля вышли из строя, машинное отделение было разрушено, артиллеристы перебиты, управление потеряно, вражеский крейсер уже готовился нанести смертельный удар, когда ты, словно ангел мщения, раненый, истекающий кровью, из последних сил произвел один-единственный залп, который разбил неприятеля и спас «Фанни Хилл», «гранд-даму» нашего флота. – Врач протянул Биллу листок бумаги. – Сам понимаешь, это цитата из официального рапорта. Лично я считаю, что тебе повезло.
– Вы просто завидуете, – хмыкнул Билл. Он уже начал вживаться в образ.
– Не строй из себя психоаналитика! – закричал врач, но тут же жалобно всхлипнул: – Я всегда хотел быть героем, а в результате обхаживаю их на задних лапках… Ладно, снимаем бинты.
Он освободил левую руку Билла от растяжек и начал разматывать бинт. Солдаты тесным кругом обступили постель и, затаив дыхание, наблюдали.
– Что с моей рукой, доктор? – Билл внезапно заволновался.
– Поджарилась, как отбивная. Пришлось ее отрезать.
– Тогда это что?! – в ужасе вскричал Билл.
– Другая рука, пришитая. Их после битвы осталось знаешь сколько? Потери личного состава – сорок два процента, так что я только и делал, что резал и шил, поверь на слово.
Исчез последний слой бинта, и солдаты в восхищении заахали:
– Какая прекрасная рука!
– Пошевели-ка пальцами!
– И чертовски красивый шов у плеча – смотри, какие стежки аккуратные!
– Мускулистая, логичная – не сравнить с той щепкой, что у него с другой стороны!
– Да, и длиннее, и темнее… Прелестный оттенок кожи!
– Это рука Тэмбо! – взвизгнул Билл. – Уберите ее!
Он шарахнулся в сторону, однако рука последовала за ним. Его вновь уложили на подушки.
– Счастливчик ты, Билл, такая лапища досталась, да к тому же еще и от дружка!
– Он бы тебе все отдал!
– Теперь память о нем будет…
Рука и в самом деле была неплохая. Билл наклонился и пошевелил пальцами, подозрительно приглядываясь. Действует! Он стиснул руку ближайшего солдата, да так, что тот скорчился от боли, когда затрещали кости. Потом Билл присмотрелся внимательнее и заорал:
– Костоправ несчастный! Ветеринар! Славная работка, нечего сказать… Это же правая рука!
– Ну и что?
– А то, что отрезал ты левую! Теперь у меня две правые.
– Просто левые кончились. Я же не волшебник! Стараешься изо всех сил, а в ответ слышишь одну брань… Скажи спасибо, что не пришил тебе ногу. – Он злорадно ухмыльнулся. – Или еще что-нибудь…
– Это и впрямь хорошая рука, Билл, – заверил солдат, растиравший свою ладонь. – Тебе здорово повезло. Теперь ты можешь отдавать честь любой рукой, больше никто на это не способен.
– Верно, – произнес Билл. – Я и не подумал… Мне действительно повезло.
Он попробовал: локоть его левой правой руки подпрыгнул вверх, и пальцы замерли точно в полудюйме от виска. Солдаты щелкнули каблуками и отдали ему честь. Тут дверь распахнулась, и в палату просунул голову офицер:
– Вольно, вольно… Старик желает нанести неофициальный визит.
– Сюда идет капитан Зекиаль!
– Я никогда еще его не видел!
Солдаты расщебетались, как птички, и занервничали, словно девственницы перед обрядом дефлорации. В палату вошли еще три офицера, и наконец санитар ввел десятилетнего идиота в капитанском мундире и со слюнявчиком.
– Бе-е-е… Пливет, лебята! – просюсюкал капитан.
– Капитан приветствует собравшихся, – кратко перевел первый лейтенант.
– Это тот, в кловатке?
– Особенно сердечно капитан желает приветствовать нашего героя.
– Э-э… чего-то еще, но я позабыл…
– Кроме того, капитан желает сообщить отважному воину, спасшему наш корабль, что ему присвоено высокое звание предохранительного первого класса, каковой чин автоматически продлевает срок службы на семь лет, а также что немедленно после выписки из госпиталя он должен отправиться первым же доступным транспортом на имперскую планету Гелиор, чтобы из рук самого императора получить орден Пурпурного дротика и почетную Звезду туманности Угольный Мешок.
– Я хочу пи-пи…
– А теперь неотложные дела призывают капитана на мостик. Примите его самые теплые пожелания!
– …Не молод ли наш Старик для своего поста? – поинтересовался Билл.
– Есть и моложе, – отмахнулся врач. Он искал иглу потупее, чтобы сделать Биллу укол. – Не забывай, все капитаны – члены аристократических семейств, а даже самой многочисленной аристократии не хватает на галактическую империю. Приходится довольствоваться тем, что есть.
Врач нашел погнутую иглу и насадил ее на шприц.
– Ну хорошо, молодой так молодой. Но не слишком ли он глуп для такой работы?
– Берегись, паршивец, так ты и на его величество замахнешься!.. Возьми двухтысячелетнюю империю, скрещивай аристократию только между собой, поощряй рецессивные гены и врожденные дефекты – и получишь такую публику, что любому клиенту психушки до нее далеко! Видел бы ты капитана прежнего моего корабля…
Врач содрогнулся и злобно воткнул в Билла бракованную иглу. Билл взвизгнул и с тоской поглядел на сочащуюся из дыры кровь.
Потом дверь закрылась, и Билл остался один, перед голой стеной и туманным будущим. Предохранительный первого класса – это хорошо. Однако дополнительные семь лет службы – это плохо. Билл пал духом. Потянуло почесать языком со старыми дружками, но затем ему пришло в голову, что все они погибли, и дух его пал еще ниже. Билл хотел приободрить себя, да не мог найти подходящего повода, пока не вспомнил, что он может сам с собой обмениваться рукопожатием. Это обстоятельство его несколько развлекло.
Он лежал в пустой палате и пожимал себе руку. А потом заснул.
