Ганс Христиан Андерсен
Весёлый нрав
Да, «Листок Объявлений» и кладбище – вот два моих любимейших места духовных и физических экскурсий, два самых благодатных средства поддержания весёлого нрава.
В редакцию «Листка» каждый может отправиться сам, без провожатого, но на кладбище пусть идёт со мною! Пойдёмте-ка туда в ясный солнечный день, когда деревья уже все покрыты зеленью, и погуляем между могилами! Каждая могила своего рода закрытая книга; она лежит корешком кверху, так что всякий может прочесть её заглавие, говорящее о её содержании и в то же время ничего не говорящее! У меня же имеются более обстоятельные сведения, которые отчасти перешли ко мне от отца, отчасти собраны мною лично. Надо вам знать, что я веду особую могильную книгу, и мне от неё столько же пользы, сколько удовольствия. В неё занесены все эти могилы, да и ещё кое-какие!
Ну, вот, мы и на кладбище.
Вот тут за выкрашенною белою краской оградой, где рос когда-то розовый куст (теперь его нет больше, и только плющ с соседней могилы пробирается сюда, желая хоть немножко скрасить и чужую могилу), покоится глубоко-несчастный человек, хотя при жизни-то он, как говорят, и пользовался полным благополучием, имел всё, что нужно, и даже кое-что лишнее. Вся беда его была в том, что он уж слишком близко принимал к сердцу весь свет, главным же образом искусство. Сидит, бывало, вечером в театре; тут-то бы ему и наслаждаться от всей души, так нет, куда! То зачем машинист пустил слишком сильный лунный свет, то зачем холщёвое небо повисло впереди кулис, а не позади, то, наконец, зачем пальмы выросли на Амагере[2], кактусы в Тироле, а буки в горах Норвегии! Как будто это не всё равно! И кому нужно думать об этом? Ведь, тут идёт представление, ну, и будь доволен тем, что дают! А то, бывало, ему вдруг покажется, что публика хлопает слишком уж усердно или, наоборот, слишком скупо: «Вот сырые-то дрова», сейчас же заметит он, «никак не загораются сегодня!» И он оборачивается посмотреть, что за публика собралась сегодня; видит, что люди смеются совсем невпопад и начинает злиться ещё пуще. Так он и вечно злился, вечно страдал и был несчастнейшим человеком в мире. Теперь он успокоился в могиле.
