Галина Трашина
Вибротрон 10.33
– Ха-ха… смешно как. Мажь и дуй, то щипать будет.
– Может и поцеловать для обезболивания?
– А хоть бы… Аааа!!! – завизжала Шура.
– Что людей глушишь. Значит, когда физой стекло вынесла, ничего… Молчи. То мне тебя убить ещё надо.
– Как?! – подскочила Шура.
– Каком кверху! Ты ж думать умеешь? А не добираешь… кто тебя после увиденного живой отпустит.
История 12
Шура бросила взгляд на дверь…
– И… неее… меее-чтай, – пропела Клава и велела Гришке сесть на выходе.
Тот живо разлёгся на пороге.
– Клавочка, родненькая, ну прости дуру… спьяну я. А хочешь… пить брошу?!
– Мне с какого припёку сдался дежурный аргумент алкаша? – нахмурилась Клава.
Шура помолчала и выдала:
– Ты меня вусмерь напугала, значит ничего! Как только придумала такое: свет… темнота, аааа… коо-зёёл! Фингал засандалил тоже ничего? Вот я бараниха! Да, я на тебя в суд за порчу имущества подам, и тяжкое увечье припомню!
– Давай! Только кто тебе поверит, а меня понять и простить можно: я защищалась! Потом кто с кем тягаться задумал? Я школу закончила, думаю, не забыла, с серебряной медалью. Если бы не влюбилась, – Клава тяжело вздохнула, – то бы и институт добила…
– Дабы – да кабы… по факту у обеих десятилетка. Клавк, ты, правда, ведьма?
– Кривда! дурочка ты, Шурка…
– Откуда барахлишко? – перебила Александра подругу.
– От верблюда! Впрочем…
Клава присела на стул напротив Шуры и пристально вгляделась ей в лицо.
– Шурка, Шурка… что с нами стало: серые, тусклые, будто в нас жизни нет, спим и пашем. Вот ты… хохотушкой розовощёкой парней с ума сводила. Они стаей за тобой увивались. И что? Сороковник… ни котёнка, ни ребёнка. Я в Коляна до смерти втюрилась, аж вены резала. Шрамы на запястьях ноют на погоду, на черта спасли… истекла бы кровушкой ещё молодухой.
Клава налила стакан воды, предложила Шуре, та отказалась, тогда выпила сама.
– Невезучие мы с тобой подруга, невезучие… а давай по сто грамм тяпнем, – оживилась Шура.
– А давай удавимся! За компанию козла прихватим.
Григорий резко вскочил, и закрутился вокруг себя. Женщины залились смехом, потеряв его на миг из виду. Когда успокоились, то увидели, как на него вместе расхаживает курица. Подруги переглянулись. Шура сразу узнала магический атрибут и сообразила, вот тот момент, когда ложь применима во имя спасения:
– Ой, – издала она правдоподобное изумление.
– А, не удержится, паршивец! – поймала момент и Клава. – Ты только посмотри на умника! Не стыдно в пернатую обращаться такому уважаемому козлу? Ты бы мышкой от страха в норку залез. Ай-яя-яй… Ёще принц голубых и магических кровей! Главное, почему в курицу? Теперь ясно, петух в доме только я: что не мужик, то всё обманка! Определённо повещаться, дорогая моя подружка. Тащи верёвку!
– Клавк, ты это о чём?… Это же Матрёнина птица, – рассекретилась с перепуга Шура, уж больно реально опечалилась Клава.
– Бабкина говоришь? А что честной несушке делать у меня среди ночи? Так…кто на селе сумасбродная ведьма?
– Окстись, придурошная! Ведьмы алкашами не бывают!
– Не бывают… а я, по-твоему, в самый раз гожусь?
– Откуда у тебя барахлишко? – вернулась Шура к давнему вопросу.
– Я ж говорила, от верблюда! Откуда-откуда… Из машины, которая по весне бахнула.
– Ты ж уверяла, ничего слыхом не слыхивала…
– По-твоему, надо всем всё разом выложить?
Шура задумалась…
– Молчишь. Молчи… На меня, значит, порчу Куриную напустить умыслила?
– Нет, что ты – что ты… на козла… на козла собиралась!
Клава расхохоталась…
– Не веришь, глянь, круг из соли у сарая, так бы у крыльца соорудила.
– Ну… ежели так, то счёт на гнусности один-один. Хотя неважно, на козла или на меня. Шурк, что хочу спросить, табло на твоих воротах повесим или ко мне прибьём?
– Чо? – вытаращила глаза Шура.
– Спрашиваю, досточку, информирующую о лидерстве в уничтожении ближнего, куда приладим?
– Замириться если? – пробормотала Шура.
– Мотивируй. Всё-таки изувечить житье любимцу намеревалась. А извиниться слабо? Гриша! – позвала Клава.
Тишина…
Шура облегчённо вздохнула и осторожно спросила:
– Клавк, расскажи, как добро у тебя очутилось?
– Козёл, в прямом смысле, на рогах приволок. В чемодане, здоровом таком.
История 13
Клава вкратце поведала давнюю историю. Шура прихлопывала от изумления в ладоши и приговаривала:
– Вот свезло, так свезло…
– Что городишь, какое везение: показать некому, одеть некуда, да и жим-жим играет, вдруг хозяин сыщется. Ты, повезло-повезло! Жизнь, хоть дерьмовая, да подыхать не очень хочется… А знаешь, рассказала и легче стало. То уже, во! Где тайна сидит! – Клава сдавила двумя пальцами себе горло, в знак абсолютного горя.
– Ой! Я об этом не допёрла. Ещё что было? – резко вернула Шура разговор в нужное русло.
Клава хотя и ощутила обиду и разочарование, все же поняла, её боль… это её боль, поэтому ответила:
– Мешок денег…
Она не успела договорить, как на слове «деньги» Шуру переклинило. Бедняга побледнела, взгляд остекленел на одной точке, и как-то плавно, она сползла со стула на пол. Клава бросилась к подруге.
– Шурка, Шурка ты это брось, – шептала она, тряся ту за плечи.
Остатки недопитой воды в стакане, выплеснулись соседки в лицо. Та закашлялась и открыла глаза.
– Воды хочешь? – прошептала Клава и посмотрела на пустой стакан, – сейчас принесу.
– Не врёшь про бабло?
– Нет…
– Тогда лучше самогонки, то не переживу, зависть сгложет или чёрт попутает: греха не побоюсь, удушу тебя.
– Так деньги надёжно заныканы, – усмехнулась Клава и подумала, хорошо, что не успела проболтаться про слитки с золотом.
– Заныкала она… говорю ж, у нас десятилетка за плечами: мыслим одинаково, зарыла, поди в огороде, дураку ясно! Лопату в зубы, и твоё станет моим!
– То-то поржу, когда завоняешь кобылой взмыленной. Обломалась, подруга, с грехопадением: дее-нее-жкии… из семидесятых, – огорошила откровением Клава.
После неожиданной новости Шуру вновь перекосило, будто съела лимон.
– Во-во и у меня такая же кривая рожа была, когда их увидела, – пояснила Клава и глубоко вздохнула.
– Ааа… брешешь… напугала тебя, что замочу. Ты, и на попятную!
– Пфууу… нужду нашла, пошли. Впрочем, нет! Здесь побудь, я скоро, – Клава велела закрыть Шуре глаза.
Сама быстро подхватила короб с золотом и выскочила во двор. Прикопала его за баней в ямке вместо денег. Принесла мешок и положила к ногам подруги.
– Забирай, не жалко.
Шура в нетерпении разорвала синий целлофан, выхватила из дыры пачку двадцатипятирублёвок.
– Сволочная жизнь: у кого-то амбар ломится, а у меня всё ни ко времени!
– Не только у тебя, Шурочка, – Клава опустила разочарованно плечи, – попасть бы в семидесятые, да с этим добром. Вот, пожили бы…
– Не говори, подруга… не говори…
В комнату заглянул козел, заблеял и разбудил дремавшую в углу курицу. Птица заклокотала и юркнула под стол. Гришка лёг туда, где только что находилась курица.
– Он у тебя в дому ночует, вон и подстила имеется…
Клава посмотрела в сторону козла.
– О! Пропажа отыскалась. Дурацкая кофта. Всё лето провисела на дубе. На лужайке забыла. Домой припёрла и на гвоздь приткнула, видно, упала, вот он и нашёл ей применение.
– Мягкожопый он у тебя…
– Не говори, всё никак у людей. Козёл, и тот с придурью, а ты – свезло…
Клава согнала питомца, подняла кофту, стряхнула…и увидела, как что-то блестящее выпало и покатилось. Её память ожила:
– Совсем голова дырявая… забыла… напрочь запамятовала! Нашла штуковину в чемодане. Господи! – осознала женщина, что кофту мог снять с ветки кто угодно.
– Что это? – полезла с любопытством Шура, протягивая руку к вещице.
Клава молчала. Шура подняла странный предмет.
– Хрень какая-то, – отмахнулась Клава и велела положить на стол.
– Не скажи… смотри на ней стрелочки, буковки, жалко нерусские, наверно крутятся? Может это древний компас, – предположила Шура.
– Кубик-рубик для богатеньких. Брось его. Слушай, время одиннадцатый час, на работу рано, – сказала Клавдия, зевая.
Шуру подмывало спросить, не позволит ли она, по-дружески, померить украшения. И подруга, словно считала мысли:
– Давай завтра, как с работы приду, ты забегай, повеселимся от души. Мы же с тобой сёстры по несчастью: хозяева найдутся, обоих грохнут, – и глаза Клавы хитро прищурились.
– Ну, ты как всегда в негативе. Потом какая работы… ты же отпуск за два года стребовала. Цельный месяц гуляй… не хочу, – нахмурилась Шура.
– Верно, я и билет на завтра, до города купила. Это ничего не меняет. Устала, и рано вставать на автобус. Приеду, наиграемся.
Что Александре оставалось: подруга демонстративно сняла платье и надела ночную сорочку. Шура положила забавную штучку на стол и слегка пристукнула, выражая, таким образом, недовольство.
И тут… незнакомый предмет как бы ожил… завращался…
История 14
Из середины прибора появился синеватый свет и мелодичный женский голос сообщил:
– Вибротрон «Десять тридцать три» активизирован. Согласно инструкции устройство раскрывает портал в десять тридцать три. Осталось пять минут для новой установки параметров. Напоминаю, портал действует раз в месяц, в десять часов тридцать три минуты и координирован временем UTC. Диапазон воздействия на теплокровную материю и прочую субстанцию в масштабе два метра на полтора метра. Если предмет не подлежит перемещению, уберите его с рабочей поверхности, во избежание форматирования. На данный момент вибротрон «Десять тридцать три» в режиме последнего телепорта. Приятного путешествия.
– Ясно, хрень электронная, наподобие портативного радиоприёмника. Фантастику транслировали, – пояснила Клава.
– Клав, а дай мне послушать, то от скуки напьюсь.
– Бери! – согласилась та, только ни козёл…
Гриша, с какой-то дури, одним прыжком оказался у стола и хватил копытом по говорящей железке.
* * *
…Очнувшись, Шура упёрлась взглядом в небо с редкими звёздами. «Облачно… Ой, где я?» – заработала вяло мысль, будто с трудом высвободилась на свободу. Александра зачем-то ощупала себя и то, на чём лежит. Рука нашла мягкое, лохматое и тёплое. Это живое вздрогнуло, наводя жуть, и женщина вскрикнула:
– Ой, мамочки!
Не уловив ничьей реакции, поднялась, осмотрелась. Ни света… ни Луны…
– О-о, – издала Шура вновь.
И в голову влетела сногсшибательная идея: «Я, наверно, умерла?»
«Как же так… отчего, почему», – запаниковала она, отчётливо помня, что до этого момента находилась у соседки.
Внизу что-то зашевелилось. Александра пригляделась… различалось несколько расплывчатых тёмных силуэтов. Женщина принялась рассуждать: «Нет, какой же это конец, вместе с мебелью не мрут, тогда… что? Дом Клавки, золото, деньги, штука говорящая и козляка. О! Козёёёл. Он по ней копытом тяпнул, будто – по моему черепку: раскалывается родимый». Шура пригладила волосы и услышала…
– Ооой…
– Хорош стонать. Лучше стребуй со своего принца заморских кровей, – отреагировала Шура, – почему, его величество, спровадило нас в тридевятое царство тьмы.
– Шурк, это ты?
– Нет,тень Гамлета!
– Где мы?
– Откуда мне знать. Говорю же, в тридевятом царстве. Может вовсе подохли. И всё по милости твоего козла!
Клава поднялась с земли и прислонившись к чему-то спиной, сказала:
– Башка сейчас лопнет, тело ноет, словно пропустили через мясорубку.
– И я не лучше, – простонала Шура.
У её ног опять что-то зашевелилось.
– Что тут копошится и копошится, – занервничала она и решилась пощупать, – да это курица. Во, фокус! Слушай, Клав, да у неё нет одного крыла…
Шура принялась хлопать по себе ладошками…
– Вроде целая. А ты, Клавк?
– Что я?…
– Фу, голуба, не врубилась, а кичилась серебряной медалью…
– Нашла время фуфыриться. Думаешь, во всём виновата та штуковина? – не сдержала удивления Клава.
– Дошло!
– Да ну… чушь полная, – недоумевала Клава.
– Хотела бы и я так думать, но факт налицо: мы непонятно где, и как тут очутились не ясно. Ладно я, хоть днём и не бухала, но датая: проспиртована начисто. Но ваша милость… Остаётся вспомнить, что та буровила. Как там… о! Вибротрон и какие-то цифры…
– Десять тридцать три, – напомнила Клава и спросила: – Что делаешь?
– Курицу цепляю, учешет, гадина. А ещё Матрёне вернуть надо.
– Щурка, ну ты и нонсенс. Спёрла, что бы несчастной башку откромсать, теперь возвращать собираешься, с одним крылом-то. Думаешь, мы рядом с домом?
Прозвучавший вопрос насторожил обеих: вмиг обозначился ужас положения…
– Если штуковина с нами – шанс есть, – Шура похлопала по крышке стола, – слушай! От него как от птицы половина сохранилась.
– Вибротрон нашла?
– Пока нет!
– Козёл, козёл-то где?! – заволновалась Клава.
– Нашла за кого переживать. Когда очухалась, рядом с ним валялась. Чучело рогатое, издох бы уже.
Клава сообразила, что прижимается к нему. Прислушалась и обрадовалась: «Дышит милый».
– Жив холера? – язвила Шура.
– Вроде.
– И рога целые?
Клава рассмеялась:
– Не волнуйся все три туточки. Я что вспомнила, эта сказала, (Клава имела в виду голос вибротрона) о режиме последнего перемещения. Выходит, мы невдалеке от лужайки, где обычно коров пасу. Где ещё авто взорвалось! В наше перемещение было темно, и сейчас ночь. Мы ничего не крутили, когда предлагалось выставить параметры?
– Нет…
– Значит опасаться нечего, пошли, Шурейка, домой. То рассветет, а мы тут, поди, объясни кому что…
– Погнали, – согласилась та, – подожди, курицу развяжу.
– Ой! Как же Гришка? Давай дождёмся, пусть хоть месяц появится. Оглядимся. Он уже на горизонте. Да и деревяшки в кусты закинем. Глядишь, козёл очухается…
– Была нужда дёргаться: умный зараза, полежит и сам притащится.
– Я его не брошу! – отрезала Клава.
И тут, на радость или горе, вдалеке мелькнул свет…
– Машина какая-то катит! – сообразила Шура. – Давай Гришку в сторону оттащим.
Женщины ухватили животное за ноги и поволокли.
Автомобиль приблизился…
– Тачка сейчас в хлам врежется, – напугалась Клава и выскочила на дорогу.
Резкий визг тормозов нарушил ночной покой…
– Кому тут жить надоело?! – послышался из кабины хриплый голос.
– Тише, мужик, не суетись.
– Как ты меня назвала?
– Извините, я по привычке: шофер, значит мужчина. Не серчайте. Мы жизнь вам спасли. Тут барахло валяется. Налетели бы, костей не собрали, – проявила смекалку Шура, выходя из-за куста.
Клава обошла грузовик, смутное предчувствие беды зародилось в животе.
