Г. С. Остапенко
Британские церкви во второй половине XIX – первой четверти XXI века: социальный и исламский вызовы

Светлой памяти моего мужа Остапенко Ивана Прокофьевича посвящаю эту книгу

«Неприступность берегов Англии во многом определила ход истории английской нации и психологию английского характера. С детства в сознании англичан укреплялся тот факт, что широкое водное пространство отделяет их от чужеземцев, что порождало чувство безопасности, которое легко превращалось в чувство превосходства. И действительно, географическая изоляция делала Англию отличной от других стран. Многие столетия, в течение которых английская земля не знала внешних вторжений, укрепляли ее традиции, что было невозможно для опустошаемого войнами континента. Особое чувство связывало англичан с историей, которая окружала их, – будь то королевские и парламентские церемонии или замки в стиле Тюдор, возведенные в окрестностях городов, – во всем этом они ощущали причастность к своему прошлому»^[1].

Роберт Блейк

Pax Britannica

Редколлегия серии «Pax Britannica»:

М. В. Винокурова, О. В. Дмитриева, Т. Л. Лабутина, М. В. Муха, Л. П. Репина, Л. П. Сергеева, С. Е. Федоров, А. А. Чамеев

Рецензенты:

доктор исторических наук О.В. Величко

доктор исторических наук М.В. Винокурова

Вступление

Островная изоляция не всегда спасала Англию от завоеваний, но наложила отпечаток исключительности, своеобразия на все стороны британской жизни, включая духовную, что сказывалось на протяжении многих столетий.

Нижняя хронологическая рамка выбранной нами темы – вторая половина XIX в. – определяется религиозностью большей части населения и расцветом социальной деятельности британских церквей в области благотворительности, просвещения и миссионерства. Верхняя – первая четверть XXI в. – примечательна упадком религиозности британского общества, связанным с углублением процессов секуляризации, демократизации и вызовом ислама с его чуждыми для британцев шариатскими законами и активным прозелитизмом^[2].

Рассматривая церкви как важнейший социальный институт, посредством которого и происходит воздействие религии на общество, нельзя не коснуться и самого христианского вероучения.

В истории Соединенного Королевства христианская религия и ее церкви всегда занимали особое место. Известный английский религиовед, профессор Бирмингемского университета X. Маклеод назвал религию «базовым элементом, сформировавшим английскую идентичность»^[3], т. е. общность черт национального сознания, традиций, взглядов на окружающий мир и черт характера, присущих жителям викторианской Англии.

Эту точку зрения разделяет и британский религиовед С. Браун. В своем труде «Смерть христианской Британии», опубликованном в 2001 г., он отмечает культурное влияние христианства на Британию на протяжении 1800–1960 гг. Христианские проповеди, по его мнению, формировали у народа чувство идентичности и значение истории в их жизни^[4].

К викторианскому периоду можно, на наш взгляд, отнести и общее определение роли религии и церкви в досекулярную эпоху, данное отечественным автором многих богословских и религиозно-публицистических статей А.И. Кырлежевым. В одной из своих работ он писал, что в досекулярном прошлом религия выполняла двойную функцию. С одной стороны, она была идеологией и как таковая участвовала в социальной деятельности общества, будучи общественным интегратором, т. е. давала сакральную санкцию социальному устройству, определяла мораль и мотивировала поступки людей. Но с другой, религия указывала человеку на вневременные, духовные истины и тем самым придавала его существованию в мире трансцендентную глубину и точно сформулированный нравственный смысл^[5].

Из всего круга этих функций мы ограничимся, как уже отмечалось, рассмотрением социальной деятельности церкви и ее роли в общественно-политической жизни Британии во второй половине XIX – первой четверти XXI вв. К важным социальным функциям религии и церкви можно отнести их деятельность в просвещении, благотворительности и миссионерской активности в колониальном мире. Причем благотворительность проявлялась не только в поддержке беднейших слоев населения, но и в пожертвовании средств со стороны состоятельных людей на открытие школ, библиотек, музеев и других просветительских учреждений. К социальным функциям принадлежит и роль церквей в консолидации Британской империи. Речь пойдет о британских миссионерах, которые наряду с купцами были первыми посланцами своей страны, проникшими на территории будущей империи и принявшими участие в строительстве этого грандиозного сооружения.

Ввиду многогранности темы автор ограничивает свою задачу рассмотрением роли государственной англиканской церкви, т. е. Церкви Англии^[6]. Так называемые «свободные» или нонконформистские церкви будут исследоваться в контексте религиозных традиций Великобритании, их соперничества с государственной церковью и общей религиозностью британского общества. Значительное внимание предполагается уделить влиянию общественно-политических изменений и секуляризации на церковные институты и менталитет британских граждан. И наконец, будет поставлен вопрос о внедрении ислама в британскую общественную и духовную жизнь. При всем этом автор не претендует на всеобъемлющее рассмотрение этих проблем.

Большую помощь при подготовке данной работы оказал труд Я.Я. Вейша «Религия и церковь в Англии» (М., 1976). Основное внимание в этом серьезном исследовании уделено богословской проблеме – развитию англиканства от времен Реформации до 70-х годов

XX в., критике различных концепций философии протестантизма, структуре Церкви Англии и частично ее роли в общественной жизни государства. Книга написана с атеистических позиций и издана в научно-атеистической серии, что ограничивало автора в его объективной оценке роли англиканства и деятельности Церкви Англии на протяжении рассматриваемого им периода.

Помимо указанной монографии, я опиралась также на немногочисленные труды отечественных историков-религиоведов. К таким относятся общие исследования по истории протестантизма: книги В.И. Гараджи «Протестантизм» (М., 1971); «Кризис современного протестантизма и поиски «новой теологии» (М., 1973), Сб. «Очерки истории западного протестантизма». Под ред. А.А. Кисловой (М., 1995). В сборнике особый интерес для меня представляли статьи Е.Ю. Поляковой «Государственная церковь Англии», «Северная Ирландия: конфессиональный конфликт и политика», а также работа Г.И. Зверевой «Протестантская Церковь Шотландии». Учитывая, что конфессиональный конфликт в Северной Ирландии исследован и в других книгах Поляковой «Ольстер: истоки трагедии» (М., 1982); «Ирландия в XX в.: курс лекций» (М., 2002), «Ирландия в XX в. Учебное пособие» (М., 2009), а также в ее многочисленных статьях, в работе этот вопрос не затрагивался.

В работе «История Шотландии. Учебное пособие для вузов» (М., 1987), подготовленной Зверевой, большое внимание уделено роли пресвитерианской Церкви Шотландии в процессе национального развития региона, что позволило автору не рассматривать и эту сложную проблему.

При освещении общего исторического контекста менее знакомого мне XIX столетия были привлечены новейшие труды отечественных историков, в частности фундаментальная монография М.П. Айзенштат «Власть и общество Британии 1750–1850 гг.» (М., 2009).

Для представления о сходных путях церковной жизни, происходящих в других европейских странах, в частности в Швеции, весьма полезным оказалось знакомство с коллективной монографией отечественных историков «Религия и церковь Швеции. От эпохи викингов до начала XXI века». Отв. ред. О.В. Чернышева (М., 2015).

Дополнительные данные о позиции британских церквей в отношении нацистских режимов в годы Второй мировой войны были почерпнуты из книги Л.Н. Бровко «Церковь и третий рейх» (Санкт-Петербург, 2009).

Использовались труды британских религиоведов, которые мне удалось выявить в библиотеках Лондона во время моих научных командировок в Великобританию, а также в российских библиотеках. Ценные сведения о деятельности британских зарубежных миссий были получены при знакомстве с материалами Центра по изучению мирового христианства при Эдинбургском университете (Centre for the Study of World Christianity at the University of Edinburgh)^[7], основанном выдающимся ученым и миссионером Эндрю Уэллсом (Andrew Walls).

Находясь в Лондоне (1992 г.), я наблюдала благотворительные акции в помощь бездомным, проводимые на улицах столицы своеобразной христианской филантропической организацией Армией спасения (Salvation Army). Мне удалось встретиться с генералом этой международной организации Евой Бэрроуз (Eva Burrows), которая любезно предоставила мне документы о деятельности Международной армии спасения. Наиболее важные сведения о «спасенцах» я использовала в своей работе.

Широкий спектр документов о политической и религиозной жизни Британии в рассматриваемый период, демографическая статистика, периодика различных политических направлений, сведения об иммигрантах, в первую очередь мусульманах, и их организациях, а также статьи и отдельные работы отечественных и английских историков по истории британских церквей были обнаружены в электронной базе.

В сообщениях о политике британских властей в отношении иммиграции, позиции ведущих партий по этим вопросам, положении в мусульманском сообществе, перспективах концепции мультикуль-турализма, зачитанных мной на ежегодных круглых столах Центра британских исследований Института Европы РАН, эти темы были апробированы.

В целом задача автора заключалась в том, чтобы рассмотреть общую историю британских церквей в контексте исторических событий за период со второй половины XIX до первой четверти XXI вв., учитывая, что подобный труд отсутствует в отечественной историографии. Ряд проблем внутренней церковной жизни, как, например, масштабное экуменическое движение, начавшееся в 70-80-х гг. XX в., требуют специального исследования и в работе только обозначены.

Автор выражает искреннюю признательность официальным рецензентам работы – ведущему научному сотруднику ФНИСЦ РАН Института социологии РАН, д.и.н. О.И. Величко и ведущему научному сотруднику Института всеобщей истории РАН, д.и.н. М.В. Винокуровой. Я также благодарна моим коллегам по Институту всеобщей истории, высказавшим ценные рекомендации при обсуждении рукописи: д.и.н. М.П. Айзенштат, д.и.н. Л.В. Бровко, к.и.н. Е.Ю. Поляковой, д.и.н. Е.Ю. Сергееву.

Глава 1
Религиозные традиции Великобритании и путь к веротерпимости

В Великобритании исторически сложились две религиозные традиции – католическая, являющаяся самой древней, и протестантская. Католическая восходит к концу VII–VIII вв., когда католицизм после ряда отступлений утвердился на Британских островах с его епископатом и зависимостью от Ватикана. Протестантская возникла в XVI–XVII вв. – в период Реформации и в годы протектората О. Кромвеля (1653–1658) – и включает государственную англиканскую церковь (т. е. Церковь Англии) и совокупность конфессий, т. е. «свободных» или нонконформистских церквей. Последних называли также диссентерами (от лат. слова – dissentire – быть несогласными), что означало их несогласие с англиканством, поскольку их отличали как более радикальные религиозные взгляды, так и нежелание войти в состав церкви, связанной с государством. Каждая из свободных церквей имела свою богословскую доктрину и организационное устройство.

Протестантизм – одна из ветвей христианства – утвердился в Великобритании как основа религиозного мировоззрения большинства ее граждан. Концепция предопределения к спасению в неземной жизни, заложенная в богословской доктрине протестантизма, отдавала предпочтение не выполнению предписаний церкви, а служила стимулом для доказательства верующим своей богоизбранности через достижение успеха в трудовой деятельности. Настоятель одного из колледжей Кембриджского университета, историк религии Э. Норман отмечает, что в научных дебатах об отношении между подъемом протестантизма и развитием капитализма постоянно подчеркивался факт замещения в сознании протестанта надежды на социальный патернализм (т. е. помощь со стороны государства или общества) верой в собственные силы (self-help)^[8].

С протестантизмом до сих пор связывают опережающее экономическое развитие протестантских стран по сравнению с католическими. Автором этой теории является немецкий социолог и экономист Макс Вебер (1864–1920). В своем труде «Протестантская этика и дух капитализма» он усматривает связь между этическим кодексом протестантизма и духом капиталистической экономики, основанной на идеале предпринимателя-рационалиста. В протестантизме, согласно концепции Вебера, в противоположность католичеству упор делается не на изучении догматики, а на моральных правилах, выражающихся в выполнении человеком его мирского долга. Большое внимание уделено кальвинизму, который, по его мнению «родил дух капитализма»^[9].

Наиболее значительными направлениями в протестантизме, возникшими в XVI в. в борьбе с католицизмом, были лютеранство и кальвинизм.

В соответствии с рассуждениями Вебера верующий может удостовериться в своем избранничестве, ощущая себя либо сосудом божественной власти, либо ее орудием. В первом случае его религиозная жизнь тяготеет к мистической эмоциональной культуре, во втором – к аскетической деятельности. Первое присуще лютеранам, последователям Лютера. А вот второе – аскетическая деятельность характерна для кальвинистов, сторонников Кальвина.

Первенство в возникновении принадлежит лютеранству. Его основоположником был немецкий богослов и политический деятель Мартин Лютер (1483–1546)^[10]. Одним из главных элементов вероучения Лютера в борьбе с католицизмом является утверждение о возможности спасения человека одной лишь верой. Согласно его убеждению, «спасение совершается Самим Богом, не делами человека, но одной верою в искупление, совершенное Христом, и эта вера является единственным условием спасения». Что касается церкви, то Лютер учит, что церковь следует понимать в двух смыслах: как видимое общество крещеных людей и как невидимое духовное общество, объединенное всеобщей любовью.

Духовное священство, согласно толкованию Лютера, является принадлежностью всех христиан, т. е. через крещение все делаются священниками. Такой подход позже послужил тому, что многие из протестантских конфессий вообще отказались от института церковной иерархии, включающей якобы людей, особо наделяемых благодатью, сохраняющих ее и имеющих уникальное право на передачу ее через рукоположение^[11].

Основателем кальвинизма является французский богослов, реформатор церкви Жан Кальвин (1509–1564). Главное его сочинение – «Наставление в христианской вере». Заинтересовавшись идеями Мартина Лютера, Кальвин пошел дальше его в отрицании христианской традиции. Он полностью отверг посредничество между человеком и Богом, почитание Богородицы и святых, иерархическое строение церкви, монашество, все таинства (крещение и причащение были оставлены только как символические обряды). Использование в убранстве церкви свечей, икон и даже креста было осуждено. Единственной основой вероучения Кальвин объявил Св. Писание, которое, по его убеждению, содержит все необходимые указания по устройству церкви.

В отличие от Лютера Кальвин утверждал, что государство должно не только сотрудничать с церковью в управлении обществом, но и следовать ее предписаниям, добиваясь божественной справедливости.

Особое место в учении Кальвина занимает доктрина предопределения к спасению. Согласно ей ни личная вера, ни добрые дела не могут ничего изменить в жизни человека. Бог избрал одних к спасению, а других – к вечной погибели. Избранные получают дар веры, а их свободная воля при этом не играет никакой роли. В соответствии с учением Кальвина каждый человек в любое время и в любом месте находится на службе Бога и несет ответственность за предоставленные ему Богом дары: время, здоровье, собственность. Основной формой служения Богу является труд. Результат этого труда – материальное благосостояние – воспринимается как Божье благословение и указание на то, что человек входит в число предопределенных к спасению. Уверенность в своем спасении кальвинистам дает неутомимая деятельность в рамках своей профессии.

Учение Кальвина способствовало формированию особой этики кальвинизма, основанной на принципах «мирского призвания» и «мирского аскетизма». Основной добродетелью кальвинисты считали труд, а грехом – праздность. Отсюда крайне негативное отношение к любым развлечениям.

Основные положения кальвинизма в большей или меньшей степени присутствуют в доктринах пресвитериан, конгрегационалистов и ряда других протестантских деноминаций, включая баптистов, пуритан, пятидесятников, методистов, евангельских христиан, а также представителей парахристианских учений, например мормонов^[12]. Имеются и некоторые элементы, взятые у лютеранства. Все эти нонконформистские конфессии представлены в Великобритании^[13].

Англиканство в целом разделяет кальвинистскую теологию, но одновременно заимствовало и немало традиций от католицизма, что и определило его срединное (промежуточное) положение между протестантизмом и католичеством.

Возникнув в XVI в., англиканство, как и другие протестантские течения, стало результатом борьбы с католической церковью. Как национальная и независимая от Рима англиканская церковь была учреждена сверху, в условиях Реформации и по воле короля Генриха VIII. В 1534 г. парламентским «Актом о верховенстве короны» (The Supremacy of Crown Act) король провозглашался «единственным на земле верховным главой Церкви Англии». Папа потерял свою власть в Англии. В 1559 г. согласно новому «Акту о верховенстве» суверен объявлялся верховным правителем (Supreme Governor) Церкви Англии, хотя в настоящее время царствующих особ называют главами государственной церкви. Истинной же главой этой протестантской деноминации признан Иисус Христос. Но в земных делах «примасом всей Англии», т. е. высшим иерархом Церкви Англии, является Архиепископ Кентерберийский.

При королеве Елизавете I (1533–1603) был сформирован англиканский символ веры, получивший название «39 статей». Он включал положения, характерные как для протестантства, так и для католичества. Например, наряду с другими течениями протестантизма англиканство признало догмат об оправдании верой и догмат о Библии как единственном источнике веры. Католическое учение об индульгенциях, почитании икон и мощей, о чистилище было отвергнуто. Не принятыми англиканством оказались институт монашества и обет безбрачия священников. Общим у англиканства и католичества стал догмат о единоспасающей силе церкви, а также многие элементы культа, характеризующиеся особой пышностью. Внешнее убранство англиканских храмов по декору не сильно отличается от католических. В отличие от других церквей, англиканство, признавая все традиционные таинства, делает особый акцент на Святой Евхаристии (Святом Причастии).

Организационная структура англиканства идентична католической – церкви имеют епископальное устройство. Именно епископы являются носителями духовной и административной власти в Церкви Англии и обладают неограниченной властью в вверенных им епархиях. Архиепископы Кентерберийский и Йоркский, носящие титулы^[14]«Примас всей Англии» и «Примас Англии», обладают традиционным первенством среди епископов. Архиепископ Кентерберийский является духовным главой Церкви Англии. Оба архиепископа руководят своими провинциями посредством консультативных органов – конвокаций, где они председательствуют. Конвокации состоят из двух палат: верхней и нижней. В верхней могут заседать все епископы провинции. Нижняя предназначена главным образом для высшего духовенства: настоятелей соборов, каноников. Только небольшая часть членов нижней палаты избирается духовенством на местах. Священничество включает ряд степеней – диаконы, священники и епископы. Большое внимание уделяется вопросу апостольской преемственности священничества. С момента возникновения англиканство было опорой королевской власти^[15].

Все граждане Великобритании, даже если они придерживались другой версии протестантизма, считались членами Церкви Англии и могли пользоваться услугами ее приходов при крещении детей или похоронах родственников. Бракосочетания, оформленные священниками Церкви Англии, имели юридическую силу, в то время как браки, освященные представителями других христианских конфессий, должны были регистрироваться в гражданском порядке. С момента рождения человек оказывался в лоне англиканской церкви. Священник как глава прихода являлся духовным наставником каждого из прихожан и пользовался непререкаемым авторитетом.

Оба Архиепископа и 23 епископа (старших по возрасту) имели постоянные места в Палате лордов. Что же касалось Палаты общин, то священнослужители Церкви Англии, Церкви Шотландии, Церкви Ирландии и Католической церкви не имели права быть избранными в этот орган^[16].

Большую роль в приходской жизни Церкви Англии и особенно свободных церквей играла община мирян. На ее собраниях, происходивших обычно за воскресным чаепитием после богослужения, обсуждались как церковные дела, так и социальные вопросы и отнюдь не исключалась критика властей.

Государственный статус Церкви Англии долгое время обеспечивал ей привилегированное положение среди других христианских конфессий. До начала XIX в. все вопросы устройства Церкви Англии и назначения на должности высшего духовенства находились в руках короля или королевы. В дальнейшем выполнение этих обязанностей постепенно перешло к премьер-министру. Ключевые вопросы церковной службы утверждались Парламентом.

Поскольку англиканство, являющееся доктриной Церкви Англии, соединяет в себе черты протестантизма и католичества, то, как следствие этих противоречивых тенденций, в его пределах традиционно прослеживаются два основных течения – «высокой церкви» (High Church) и «низкой церкви» (Low Church). Последователи «высокой церкви» тяготеют к католицизму, и их называют англокатоликами. Сторонники «низкой церкви» в большей степени, чем их собратья, придерживаются общих принципов протестантизма и отличаются приверженностью к миссионерской деятельности. Чаще всего их именуют евангелистами. Границы между двумя течениями весьма подвижны, но их соперничество прослеживается довольно четко.

Промежуточное положение между двумя этими течениями занимает умеренное течение, называемое «широкой церковью» (Broad Church)^[17].

«Англокатолицизм, – пишет известный историк английского христианства Э. Хастингс, – выражался в многочисленных формах, в одних приоритетными были теологические воззрения, в других эстетические, социальные или аскетические концепции, и его потенциальные возможности в конечном итоге заключались в этом многообразии»^[18]. В орбите влияния англокатолицизма оказывались богословы-догматики и богословы-модернисты, политики тори, социалисты и даже марксисты.

Отношение англокатоликов к Риму было двусторонним. С одной стороны, они заимствовали у континентального католицизма некоторые идеи, а в случае внутренних конфликтов находили там пристанище. С другой, дух предпринимательства, свойственный Церкви Англии и чуждый католицизму, действовал как отталкивающий импульс. Разделяющим фактором была и сама история, в которой англиканство оставалось частью протестантизма и его прошлого. «И в начале XX в., – отмечает Э. Хастингс, – анликанин, несмотря на светский характер его менталитета, еще сознавал, что в Реформации страна выбрала протестантизм. Это понимание не касалось богословия, а скорее было эмоцией и чувством политической и этической справедливости, уважением к национальной истории. Свобода, честность в делах, парламентское правление, прогрессивные идеи, развитие индустрии, все перечисленное непостижимым образом было обязано протестантизму»^[19].

Евангелисты или поборники «низкой церкви» были склонны к взаимодействию с другими протестантскими церквами и к миссионерской деятельности за пределами Соединенного Королевства.

До конца XVII вв. ни одна другая конфессия, кроме Церкви Англии, по закону не могла функционировать. Было принято, что в политическом аспекте нация представлена Парламентом, в духовном – Церковью Англии, которая благодаря обширной национальной системе приходов обеспечивает единство нации.

Лишенными гражданских и политических прав оказались уже упомянутые протестантские конфессии, которые не пожелали присоединиться к государственной церкви. Среди них были анабаптисты, конгрегационалисты, баптисты, квакеры. Их называли диссентерами (от латинского слова dissentire – не соглашаться), нонконформистами, а также более распространенным термином – «свободными церквами» (Free Churches). К последним стали относить и отделившихся в первой четверти XVIII в. от англиканства методистов. Нонконформисты не столь регулярно посещали свои службы и придерживались более простых христианских обрядов, а их священник мог быть выбран самими верующими^[20].

Еще большие притеснения от государства испытывали католики как церковь, зависящая от папского престола.

Первым законом, утверждавшим веротерпимость, был акт 1689 г., позволивший неангликанам совершать богослужение в соответствии с их верованиями. Следующим шагом в том же направлении являлся билль 1828 г., отменивший ограничительные меры в отношении протестантских меньшинств как в религиозной, так и в политической области. Принятие данного акта объяснялось главным образом тем, что к этому времени члены «свободных церквей» представляли собой растущий по численности и экономической значимости средний класс (представители интеллигенции, торговцы, ремесленники, квалифицированные рабочие) и поддерживались в Парламенте вигской оппозицией.

Реформа по эмансипации католиков 1829 г. оказалась возможной из-за критического положения в Ирландии, где подавляющая часть населения исповедовала католицизм и была недовольна существующей дискриминацией^[21].

Объективной основой уравнения статуса верующих всех конфессий и установления веротерпимости явились развитие капитализма, ослабляющее сословные и религиозные преграды, а также постепенная политизация общества, выражавшаяся в зарождении рабочего движения и консолидации профсоюзов.

Инициатором установления равенства между христианскими конфессиями выступало государство, опиравшееся на поддержку диссентерских церквей, боровшихся против привилегий Церкви Англии.

Акты 1828, 1829 гг. усилили позиции нонконформистских церквей и католиков и, как следствие, пошатнули устои Церкви Англии, особенно ее правого крыла – англокатоликов, игравших, как правило, ведущую роль в политике церкви. Современники сочли религиозные реформы 20-х гг. самыми важными событиями после «Славной революции» 1688 г.^[22] Позднее историки назвали их «революционными», т. к. они изменили фундаментальные законы конституции^[23].

Оксфордское движение, возникшее в 30-40-х гг. XIX в., явилось реакцией англокатоликов на происшедшие изменения^[24].

Не вникая в детали этого своеобразного богословского и политического явления и полемики вокруг него, отметим лишь наиболее характерные его особенности.

Поводом для возникновения Оксфордского движения явилось решение правительства А. Веллингтона изменить организационное устройство Церкви Англии на территории Ирландии, сократив число епархий с 22 до 12. Это означало, что кабинет Веллингтона пошел навстречу католикам в их противостоянии с протестантами. Начавшись в 30-х гг. XIX в. среди профессоров-богословов Оксфордского университета^[25], это движение охватило всю церковь и наложило отпечаток на доктрину, культовую практику и институты Церкви Англии.

Идеологи движения: Дж. Кибл, Дж. Ньюмен и Э. Пьюзи – опубликовали свои мысли в трактатах. Отсюда приверженцев Оксфордского движения нередко называют трактарианцами. В своих сочинениях оксфордские богословы решительно отмежевались от протестантских диссентеров в своей стране и протестантских церквей Европы. Они опасались, что увеличение числа членов нонконформистских церквей может повести Англию «вслед за безбожной Францией», и стремились к очищению англиканства от наследия протестантских диссентеров. Но одновременно они отстаивали независимость англиканской церкви от папства, хотя единства взглядов по данному вопросу не было.

Дж. Ньюмен (1801–1890 гг.) подразделял единую христианскую церковь на три: католическую (римскую), православную и англиканскую. Вероисповедный документ англиканства «39 статей», по его мнению, почти соответствовал официальной доктрине католицизма. Не случайно в итоге своей деятельности Ньюмен перешел в католицизм и был удостоен впоследствии сана кардинала. Большинство же трактарианцев продолжали отстаивать свою концепцию до конца XIX в.

Оксфордское движение положило начало до того не существовавшему в Церкви Англии явлению, как институт мужского и женского монашества, а кроме того, внесло изменения в церковную литургию.

Возвращаясь к теме о религиозной толерантности в Британии, отметим, что особое место в сложных процессах ее установления занимало достижение взаимопонимания между христианами и иудеями. По причине малочисленности еврейской общины и второстепенности этого вопроса для государственной политики в области религии ему уделялось мало внимания. В связи с этим остановимся на данной проблеме более подробно.

Положению еврейской диаспоры в Великобритании, как и в других странах Европы, с давних времен были свойственны две, казалось бы, противоречивые черты: экономическое процветание и политическое неравноправие, переходящее временами в преследование.

В 1753 г. проект закона о предоставлении евреям статуса британских граждан не был принят в Палате общин из-за организованного общественного протеста.

До середины XIX в. евреям не разрешалось голосовать, быть представленными в Палате общин, занимать ответственные гражданские и военные должности, поступать в престижные Оксфордский и Кембриджский университеты. Правда, многие из этих преград могли быть преодолены, если еврей отказывался от своей религии и обращался в христианство. Не случайно будущий премьер-министр Великобритании Бенджамин Дизраэли, родившийся в состоятельной еврейской семье, в тринадцатилетнем возрасте, в 1817 г., был крещен своим отцом в англиканской церкви^[26]. Впоследствии этот акт имел большое значение для будущей судьбы и карьеры юноши.

В 1858 г. был принят закон об эмансипации иудеев, и первый еврей барон Лайонел Ротшильд занял место в Парламенте^[27]. Билль был инициирован и проведен через Парламент либералами, и не случайно до 80-х гг. XIX в. большая часть еврейского населения была не чужда либеральной идеологии. Но позднее в этой среде было немало консерваторов и социалистов, что находилось в непосредственной зависимости от социального положения еврейских граждан^[28].