Фёдор Михайлович Ротко
Москва – Минск. Минус 40
IX
Колючий морозный воздух, словно подушкой, бьёт по лицу и начисто вышибает все размышления. Но как же хорошо дышится!
– Ну, Стас, мы пошли! Не поминай лихом! – Паша протянул мне руку.
– Приезжай летом к нам, в Гомель – Анатолий радостно хлопнул меня по спине – узнаешь, что такое настоящая бульба. Жена у меня жарить её прям мастерица. Особенно с грибами и луком. – при этих воспоминаниях какая-то мысль неуловимой грустью промелькнула на его лице.
Сковородка, понял я без слов. А вслух громко пожелал ребятам победы любимой команды.
На прощание мы обнялись, и моя спина получила порцию ощутимых хлопков. Ошалевший от вороха впечатлений, бреду к метро. Из его выхода, словно из клокочущего кратера разбушевавшегося Везувия, извергаются толпы всё новых и новых людей. Они кричат, размахивают руками, толкают друг дружку. И устремляются, словно гудящая река, к распахнутым воротам стадиона. А я как бы двигаюсь берегом, вверх по её течению, не замечая никого и ничего – всё слилось в один поток. Перегруз! Хватит с меня на сегодня.
– Эй, парень! Станция работает только на выход – замученно произнёс контролёр – ближайшие входы Белорусская и Аэропорт.
Понятно, что за последний час эту фразу он произносил уже сотни раз.
Но я уже ничего не понимал и тупо застыл на месте. Скорее всего, мой вид был столь жалок, что пожилой сотрудник молча пропустил меня через ближайший турникет. Спасибо тебе, добрый человек. Словно в тумане, подхожу к краю платформы; подъезжает поезд, и я сажусь в какой-то из его вагонов. Всё.
Странно: толком не набрав скорости, мы начали потихоньку тормозить. Почему так рано? Разве уже приехали? «Станция метро Белорусская» – слышу я.
X
Что это было? Я начал открывать глаза и… подождите. Я что же всего лишь спал? Так значит моего около футбольного путешествия в заведение с горой бутербродов и ребятами из Белоруссии не было… Я расстроен. Хотя было здорово оказаться героем мира советского футбола. И почуствовать себя настоящим болельщиком, пусть даже и во сне.
Ой-ой, надо быстро вставать. Ещё пару секунд и двери захлопнутся, а неочухавшийся я буду обречён возвращаться. Терпеть этого не могу!
Напрягаю усилия и делаю рывок. Как же неловко телу двигаться после дневного сна… Будто бы в огромном куске ваты.
«Осторожно двери закрываются. Следующая станция Мая…» – это было невежливо, но фразу диктора я не дослушал. По счастью.
Иду по морозной улице. Снежок припорошил все вокруг. На асфальте остаются человеческие следы. Их так много, но у меня получается различить практически каждый.
Мой дядька говорил, что обязательно надо оставить свой след в истории. Может в момент, когда я ступил на снег, задача оказалась выполненой? Или он подразумевал что-то более масштабное? Но кому дано судить о важности наших поступков? Полагаю, что, всё-таки, не дяде. Да и не мне.
А вот и знакомый подъезд. Звоню в домофон.
– Кто там? – с трудом узнаю родной голос.
– Это я.
Дверь открылась. Какая могущественная фраза: «Это я». Благодаря ей можно открыть любую на свете дверь.
Ненавижу подыматься на лифте. Когда-то, в далёком детстве мы с мамой застряли между этажами. И несколько часов прождали бригаду спасателей, которая вытянула нас по одному из под крышки этой консервной банки.
С тех пор я всегда хожу по лестницам. Люблю чувствовать запахи стен лестничных пролётов. У каждого из них, как и у людей, есть запах свой. Чувствуя его, ты словно включаешься в жизнь всего пространства, созданного жильцами дома. Как бы в гостях у всех сразу, хотя квартирка у бабушки на 3 этаже.
XI
Бабушка, здравствуй! Извини, что задержался.
– Стасик, привет! – мы обнялись. – проходи. Ты голодный?
Только сейчас до меня дошло, что я забыл взять посылку. Ох, какой я балбес.
– Ой, я совсем забыл про посылку. Пожалуйста, прости меня. Я сейчас быстро сбегаю – пять минут, и я уже обратно буду.
Но бабушка уже развивала чай. На мои слова она понимающе улыбнулась и ответила, что ничего страшного, в следующий раз. А на столе появились бутерброды. Те самые.
– Бабушка, скажи, а что было раньше в здании, где сейчас этот постамат? Ну, тогда, ещё во времена твоей молодости?
Её лоб наморщился, и через пару секунд она начала сосредоточено вспоминать былое.
– Сберкасса там была. Там, где сейчас какой-то новый банк… Я туда за квартиру платить ходила. Ещё посылки с сушеными фруктами туда приходили от бабушки с дедушкой. А иногда, они мне, студентке, и переводы присылали. Сами – пенсионеры, а меня не забывали; знали, что на стипендию не шибко загуляешь. Помогали, как могли. Так тоже там и переводы получать надо было.
– Ах да, ещё рядом со Сберкассой рюмочная была. Таких в наши времена много было – пельменные, бутербродные и рюмочные – по всему городу, на каждом шагу. Прям, как нынче ваша шаурма. Разный в них собирался народ. Но в нашу-то хаживали больше люди воспитанные и интеллигентные. Они все в окрестных «ящиках» работали.
– Ну и, перед футболом собирались в той рюмочной болельщики. Тогда много народу из других городов ездили вслед за своми командами, болели за своих. Обычно встречались, чтобы вместе идти на стадион. Ну и, согреться перед игрой, не без этого.
И тут меня словно кольнуло что-то. А что же сталось с Толяном? Уцелела ли его голова? Достался ли кубок Динамо? Пальцы, словно муравьи, быстро забегали, вбивая в поисковик: «Футбол 1982 год Спартак Минское Динамо».
И тут же мне выпали изумительные сайты: ЗОЛОТОЙ СЕЗОН ДИНАМО-82, 19 ноября 1982 Спартак – Динамо (3:4).
Фух! Сразу ощутимо полегчало: голова Толи избежала свидания с «летающей» сковородкой. И как же это здорово! Значит, моё решение истово болеть за Динамо всё-таки повлияло на исход матча.
А если бы я и на матче побывал? Да при моей поддержке не один бы соперник не устоял! Я ведь раньше подозревал о силе сплочённости фанатов, но не догадывался о её масштабах. Так вот откуда в глазах моих сокурсников этот огонь вовлечености… Точно! И тогда в рюмочной я ощутил его в себе как откровение. Теперь я на любую игру готов пойти, лишь бы снова испытать это чувство.
Решено, завтра иду на матч. Всё, звоню Саньку. Я стану частью этого мира, не отступлю. Выходит, как болельщик я родился благодаря Толикову жизнелюбию и сковородке его жены.
Автор: Фёдор Ротко