Фэй Хайтин
Федеративные идеи в политической теории русского народничества
Русское народничество изучали и западные исследователи, однако их советские коллеги замечали работы, как правило, лишь тех из них, кто придерживался левых взглядов. Например, Н.М. Пирумова в книге «Социальная доктрина М. А. Бакунина» 1990 г. указала многие произведения авторов подобной политической ориентации из Франции и Италии, но вместе с тем упомянула только две книги англо-американских ученых из разряда «буржуазной историографии». Полезными для своего времени стали и критические обзоры западной историографии В. Г. Джангиряна[49]и Л. Г. Сухотиной[50]. В настоящее время в российской исторической науке в гораздо большей степени учитываются наработки западных историков, хотя в одной из последних книг о народнической доктрине И. А. Камынина[51] по-прежнему недостаточно внимания уделено исследованиям американских и европейских русистов.
Между тем научное наследие западных и эмигрантских историков народничества заслуживает подробного анализа. Из последних можно особенно выделить С. В. Утехина[52]и М.И. Раева[53], занимавшихся историей русской общественной мысли и интеллигенции. Заметным вкладом в изучение темы стали работы польского историка А. Балицкого[54]. Причем подходы Раева и Балицкого к исследованию народничества разнятся. Первого больше интересовали общие вопросы истории интеллигенции, а не борьба идейных течений внутри нее. А второй выводил народничество из социально-политического контекста истории пореформенной России и считал, что это движение явилось откликом на развитие капиталистической экономики и западной социалистической идеологии.
На Западе выходили работы, в которых рассматривался феномен русской общественной мысли в ее политическом, социокультурном и философском измерениях[55]. А в последние десятилетия XX в. было издано сразу несколько заметных исследований по истории народничества. Среди них работы Д. Оффорда[56], Э. Келли[57], Г. Вудкока[58], М. Шаца[59], Д. Саундерса[60], Н. Рязановского[61], А. Ярмолинского[62].
Помимо сосредоточения на непосредственно народнической проблематике, западные ученые подходили к ее рассмотрению с междисциплинарных методологических позиций. Так, к анализу народничества в контексте теории модернизации подошли У. Блэкуэлл[63] и X. Роггер[64]. А. Рибер обращал внимание на социокультурные измерения предпринимательской деятельности в России, выводя отсюда ее влияние в том числе и на развитие общественной мысли[65]. Из исследований политической истории пореформенной России для рассмотрения народничества представляют наибольший интерес те, в которых разбирается общинный уклад русской деревни, например, работы Дж. Блюма[66], Дж. Робинсона[67], Т. Эммонса[68], П. Маккензи и Д. Роуни[69].
При изучении русского народничества нельзя обойти работы Франко Вентури[70] и Исайи Берлина[71]. Последний известен как один из ведущих западных либеральных мыслителей минувшего века, к тому же имевший особый взгляд на концепцию свободы.
Теоретическое осмысление феномена общественных представлений продолжается. Например, Марк Бевир проанализировал с точки зрения аналитической философии, герменевтики и структурализма историю идей[72]. В другой своей работе исследователь рассматривает историю развития социалистических идей в Британии и предлагает собственную концепцию власти и децентрализации в качестве объяснительной конструкции для понимания основной темы книги1. Из последних западных исследований, посвященных собственно народничеству, следует назвать публикации П. Таггарта[73][74]и Ч. Постела[75].
Историю изучения русского народничества в Китае можно разделить на три периода: до 1940-х гг., с создания КНР и до 1980-х гг., с 1980-х гг. и до настоящего времени.
Народнические, анархические и социалистические идеи стали распространяться в Китае с начала XX в. через студентов, обучавшихся за пределами страны. Однако первоначально китайская революционно настроенная интеллигенция занималась не столько изучением, сколько пропагандой этих идей.
Академическое исследование народничества началось в Китае только с 1949 г. Однако в силу специфики первых послереволюционных десятилетий в КНР русское народничество рассматривалось историками и обществоведами этой страны скорее как оппонент марксизма, нежели как предмет научного исследования.
Ситуация стала меняться в 1980-х гг. В КНР были изданы действительно научные работы по истории русского народничества. Так несколько работ на эту тему написал Ся Иньпин[76].
Несколько лет назад Ма Луншань и Лю Цзяньго опубликовали книгу «Русское народничество и его влияние в мире в XIX–XX вв.», которая в настоящее время является наиболее фундаментальным исследованием по этой проблематике в Китае. Основное внимание авторов сосредоточено на выяснении всего спектра отношений народников к капитализму, а также на уточнении народнических представлений о связи социализма и капитализмом. Сначала исследователи подробно разбирают идеологические воззрения народников с самых первых представителей этого течения в середине XIX в. и до эсеров рубежа 1910-1920-х гг. Затем они оценивают эти воззрения с точки зрения их пригодности или непригодности для революции, в частности анализируют взгляд о возможности перехода от феодализма к социализму, минуя капиталистический строй. Авторы делают вывод: «Теория „минуя стадию капитализма" советского социализма была тесно связана с русским народничеством. Неудачи и поражения советского социализма были обусловлены именно тем, что своими истоками он уходил в народничество, в частности, в народническую теорию о возможности построения социализма, „минуя стадию капитализма"»[77]. Ученые сравнивают русских революционных народников, а также социалистов-революционеров и социал-демократов с представителями аналогичных китайских и даже африканских организаций, делая при этом вывод, что все эти движения потерпели неудачу из-за неверного понимания органической взаимосвязи между капитализмом и социализмом. Книга имеет исключительное значение и для настоящей работы, поскольку в ней рассматриваются следующие значимые для федералистских представлений вопросы:
– был ли проект (или своего рода эталонный образец) общины основной политической структурной единицей в идеологии народничества;
– какие новые политико-экономические взгляды существовали в народнической среде, ведь община уже сама по себе являлась совокупностью политических, экономических и социальных учреждений;
– в чем заключалась народническая идея децентрализации (самоуправления);
– как объяснить появление в народнической среде федералистских идей, если с победой Великой французской революции господствующим трендом развития стала политическая и экономическая централизация.
О китайском анархизме и китайском варианте народничества в последние годы писали Ма Сяоцюань[78], Ци Вэйпин [79], Чжан Минь и Не Чанцзю[80].
Другое направление изучения русского народничества в Китае – это рассмотрение комплекса проблем, связанных с историей социальной структуры общества Российской империи, возникновения новых общностей, в частности, интеллигенции. Этими вопросами занимаются У Юйцинь[81], Чжан Гуансян[82], Ма Луншань[83], Цзинь Янь [84]. В контексте настоящей монографии обращают на себя особое внимание две книги Цзинь Яня – «Община, реформа и революция: традиции общины и пути модернизации России» (написанная в соавторстве с Цинь Хуэем) и «Повернуть вспять „красное колесо“ – возвращаться на пути развития мысли русской интеллигенции».
В первой книге авторы проанализировали процессы возникновения и развития русской общины с древнейших времен и до начала XX в., разобрав в том числе и такие вопросы, как режим землепользования, налоги, управление общиной, внутриобгцин-ные отношения – сотрудничество и социальные барьеры, общинный менталитет. Исследователи подвергли всестороннему анализу две реформы, напрямую затронувшие общину, – 1861 г. и столыпинскую. Ученые убедительно доказали, что от этих реформ выиграли только помещики и свободные крестьяне. В книге рассмотрен вопрос, как внутриобщинные трансформации отразились на общественно-политических представлениях русской интеллигенции и, следовательно, на народнической доктрине.
Вторая книга Цзинь Яня опирается на теоретическое наследие Исайи Берлина, в том числе через использование образов ежа и лисы, к которым прибегал британский мыслитель. Цзинь Янь уподобляет дворянскую интеллигенцию лисе, а разночинцев – ежу. Китайский историк прослеживает эволюцию различных групп русской интеллигенции и их взаимосвязи друг и другом.
В настоящей монографии анализируются федералистские представления основоположников идеологии народничества – А. И. Герцена, М. А. Бакунина, П. Л. Лаврова, П. Н. Ткачева. Поэтому основными историческими источниками для данного исследования являются сочинения этих авторов.
Все необходимые работы Герцена были опубликованы в его академическом издании, вышедшем в советское время. Понятия «федерация» и «федерализм» встречаются почти во всех его произведениях начиная с середины 1830-х гг. и практически до самой кончины мыслителя. До конца 1840-х гг. он употреблял эти понятия вне связи с Россией. Впервые слово «федерация» встречается в его произведениях «Встречи» 1836 г.[85] и «Записки одного молодого человека» [86] в контексте рассуждений о Великой французской революции. Далее федералистская проблематика появляется в «Письмах из Франции и Италии», в которых Герцен описал «федеральность» в этих странах и сделал вывод, что она соответствует их народному духу[87]. То есть впервые Герцен связал политический режим с народом.
Далее – примерно до середины 1850-х гг. – федералистские воззрения Герцена развивались в трех направлениях.
Во-первых, он пытался объяснить историю России с точки зрения федерализма. Так, в статье «Россия» он говорил о «княжеском федерализме» [88]. Мыслитель также касался федералистской проблематики в статье «Русский народ и социализм. Письмо к И. Мишле»[89]и в работе «О развитии революционных идей в России»[90]. Он утверждал, что централизация, осуществленная Москвой, привела к утверждению федеративных отношений между княжествами. Поэтому революционерам предстоит всего лишь возродить эту историческую традицию и создать в России новую федерацию.
Во-вторых, Герцен интересовался опытом швейцарского федерализма, о чем поведал в пятой части «Былого и дум»[91]. Эта часть была написана в 1853 г. К тому времени уже позади была гражданская война 1847 г. в Швейцарии, и началась централизация под руководством Джеймса Фази. Поэтому в работах Герцена описывается скорее федерация до гражданской войны, когда кантоны еще сохраняли значительную автономию.
В-третьих, Герцен размышлял о славянской федерации. Впервые он употребил это словосочетание в письме к Дж. Мадзини от 20 ноября 1849 г.[92], а через пять лет, в 1854 г., снова вернулся к этой проблеме в работе «Старый мир и Россия. Письма к В. Линтону»[93]. За пять лет его воззрения на славянскую федерацию почти не изменились. Герцен полагал, что вероятная русско-турецкая война и возможное в ее ходе взятие Константинополя могли бы стать началом создания славянской федерации, причем он относился к славянским народам как к новому носителю революционных идей.
Проект славянской федерации вызвал отклики в славянском мире, особенно среди польских революционеров. Начиная с этого времени дальнейшее развитие концепции славянской федерации шло у Герцена в тесной взаимосвязи с его размышлениями о польском вопросе. По крайней мере, два произведения конца 1850-х – начала 1860-х гг. специально посвящены этой теме[94].
У Бакунина внимание к федералистским идеям возникло как естественное продолжение его интереса к революционной теории и ее философскому осмыслению. Этому предшествовали его контакты со многими европейскими революционными мыслителями, а также непосредственные занятия революционной деятельностью во время его пребывания за границей сначала в 1840-х гг., а затем в эмиграции. Бакунин считал, что революция невозможна в одной стране, поэтому она должна быть всемирной. Отсюда у мыслителя возникла потребность в осмыслении того политического потенциала, каким обладают федералистские отношения.
Свою теорию федерализма мыслитель развивал в речах и статьях по славянскому вопросу[95], в работах «Федерализм, социализм и антитеологизм»[96], «Революционный катехизис»[97], «Государственность и анархия»[98].
Взгляды Лаврова по тематике настоящей работы рассматриваются по основному сочинению этого автора – «Историческим письмам»[99]. Это наиболее системное сочинение мыслителя, в котором четко и логично объясняется его теория государства, а также излагаются все его ключевые взгляды на прогресс, личность, национальность, а также на такие философские понятия, как идеализация и общественная форма[100]. В работе «Государственный элемент в будущем обществе» Лавров дал свой прогноз о государстве в будущем, о его значении, о влиянии на его специфику социалистических идей, об особенностях воплощения такого государства в разных странах[101]. В своих поздних работах мыслитель занимался национальной проблематикой: проанализировал процесс формирования и развития национальности, показал связь национальности с личностью и подчеркнул, что национальность является только временной обобщающей формулой и не зависит от прогресса[102], хотя и утверждал, что «национальный вопрос на практике вызывает вопрос государственный» [103].
Большинство работ Ткачева, которые рассматриваются в настоящем исследовании, было написано в 1870-е гг., когда бурно формировались и развивались народнические представления[104].
Так, в «Задачах революционной пропаганды в России» он стремился вывести своего рода формулу революции. Ткачев подробно излагал свое понимание революции: указывал, что она является итогом реализации принципа идеала, представляет собой бессознательную деятельность, вследствие чего задача революционеров заключается в том, чтобы вести к революции, опираясь при этом на разум и логику. Полемизируя с Лавровым, Ткачев подчеркивал разницу между понятиями «революция» и «прогресс». По его мнению, эти понятия необязательно являются идентичными, и если революция оказывается причиной и условием преобразований, то прогресс в большей мере сопрягается с их результатами, которые трансформирует дальше.
В работе «,Набат“ (Программа журнала)» революция называется процессом, который стремится превратить моральную силу в силу материальную, то есть революционерам как представителям «моральной силы» необходимо захватить власть государства, которое является воплощением «материальной силы».
Если в «,Набате“ (Программе журнала)» говорится о роли революционеров, то в статье «Народ и революция» определяется место масс в революционных преобразованиях. Ткачев считал, что народ из-за сильного влияния в его среде общинных порядков не в состоянии быть носителем прогрессивного идеала, но зато у него из-за его массовости имеется сила. Поэтому при объединении народной силы и идеала революционеров только и может произойти революция.
В «Революции и государстве» Ткачев согласился с тем, что государство является орудием революции, поскольку оно представляет собой наиболее совершенный инструмент власти. То есть в данном вопросе мыслитель расходился с Бакуниным и Лавровым и поэтому критиковал их федералистские идеи и представления о государстве. Ткачев был убежден в том, что федерализация и неизбежно ей сопутствующая децентрализация ослабляют революционные силы, а значит, в федерации невозможно осуществить никакую реформу.
Критика федерализма была им продолжена в «Анархическом государстве» – такую форму государства он вообще считал оксюмороном, так как для существования любого государства требуется принудительная власть, следовательно, анархизм в принципе неспособен создавать никакие государственные формы.
Взгляды Ткачева на национальность во многом походили на суждения его современников по этому вопросу. В статье «Революция и принцип национальности. По поводу „Записок южнорусского социалиста"» он характеризовал национальность как своеобразную историческую привычку и констатировал наличие в каждой стране своего собственного наднационального класса. Специфика концепции мыслителя заключается в том, что он в принципе отказывал бюрократии и интеллигенции в наличии у них каких бы то ни было национальных особенностей и намеревался с помощью изучения этих групп разработать способ ликвидации национальных различий в принципе.
Важными источниками настоящей работы являются сочинения В. И. Ленина, К. Маркса, Ф. Энгельса и Г. В. Плеханова, которые критически разбирали теории Герцена, Бакунина, Лаврова и Ткачева.
Таким образом, данная монография является исследованием по истории идей. Для XIX в. – по причине того, что образованность, которая всегда является необходимым условием для продуцирования сложных (прежде всего социально-политических) мыслительных конструкций и обобщений, была в то время доступной лишь ограниченному кругу лиц, – история идей обычно подразумевает историю идей сообщества интеллектуалов. А значит, тот или иной конкретный интеллектуал, если говорить о том времени, не мог кардинально отличаться от того сообщества, к которому он принадлежал, в нем обязательно присутствовала какая-либо характерная черта этого коллектива. Поэтому в случае с идеями Герцена, Бакунина, Лаврова и Ткачева правомерно считать, что они выражали, пусть каждый и со своей спецификой, некую общую позицию народников. Справедливо и обратное заключение – о влиянии этих мыслителей на народническое движение.
Другой фокусировкой на историю идей может быть изучение биографий. Через выяснение обстоятельств личной истории реально восстановить эмоциональную составляющую идей, исключить или допустить случайные влияния на формирование мировоззрения, уточнить трактовку используемых человеком понятий.
Как показано выше, историками сделано довольно много для реконструкции народнических идей как с помощью анализа тенденций и закономерностей развития общественной мысли, так и путем реконструкции биографий деятелей этого направления. Однако понятийная база народников еще продолжает нуждаться в осмыслении и дополнительных интерпретациях. Исследования истории и смысловой динамики понятий важны еще и потому, что они во многом позволяют приблизиться к пониманию объективной истории идей, так как «групповые портреты» таких идей для времени полуторавековой давности уже определены.
Наконец, для исследования истории понятий важны наработки в области социально-экономической и политической истории, которые позволяют выявлять «зазоры» между реальностью и групповыми взглядами, которые формировались в условиях этой реальностью. В качестве примеров таких работ можно назвать упомянутую выше книгу Цзинь Яня и Цинь Хуэя «Община, реформа и революция: традиции общины и пути модернизации России» и монографию Л. В. Милова[105].