О Пелопонесской войне – Фукидид

Начать, наверное, стоит с главного вопроса: зачем вообще читать Фукидида? Кто, находясь в здравом уме, твердой памяти и независимости от учебного заведения, однажды проснется и решит – «почитаю-ка я Фукидида»? Ответ очевиден – никто. Так что делаем вывод, что у рецензента не совсем здравый и ум и не совсем твердая память, и если первое для знакомства с Фукидидом не обязательно – и школьнику будет все ясно-понятно, – то второе просто необходимо, если вы не специалист по античной истории и, как следствие, не держите в голове карту соответствующей местности тех времен и мест и сундук с терминологией в комплекте.Фукидид, как считается, заложил прообраз научно-исторического метода. Родился он где-то в середине пятого века до н.э. (точно неизвестно), жизнь прожил достаточно бурную, о чем говорит хотя бы его изгнание (ибо нечего терять стратегически важные города), труды свои начал сразу же после начала войны (по крайней мере, так говорит он сам) и продолжал по ходу, пока не сломила болезнь. Получилось неровно, как отмечают исследователи, особенно имея в виду некоторые особенности изложения, о которых речь пойдет ниже, но все равно здорово настолько, что фукидидоведы (ладно, они называются не так, но таки существуют) еще не одно десятилетие будут рыдать над этим античным кирпичиком.История у Фукидида незатейливая. Убежденный в том, что затеявшаяся война, получившая название Пелопоннесской, намного круче всех войн, что были прежде, он, сперва настойчиво уверив читателя, насколько же крута эта война, излагает пошагово, как все было, кто с кем заключил союз, кто кого на… наколол, кто на кого и каким образом наехал, и что из этого получилось. Всего война продлилась без малого тридцать лет, Фукидид кое-как охватил 21 год, так что, понимаете, поворотов и извилин много, как и действующих лиц. Сухие военные подробности перемежаются довольно-таки меткими замечаниями и оценками самого Фукидида, но главное – пространными воображаемыми речами, которые врываются в историческую канву, как слоны в посудную лавку. Странное, на самом деле, сочетание, при том что обычно за одной речью следует речь оппонента. Хотелось бы сказать, что прямо соревнование по красноречию, если бы не одно но – речей этих Фукидид своими ушами не ловил, а просто представил, как оно должно было быть. Наверное, некоторым личностям было приятно хотя бы в его рассказе обрести красноречие, хотя бы они и были лишены его на самом деле.Короче говоря, все, как кажется, просто, но это пока вы не открыли книгу и не увидели что-нибудь вроде такого:На пятнадцатый же год, сорок восьмой год жречества Хрисиды в Аргосе, когда Энесий был эфором в Спарте, а Пифодору оставалось 4 месяца архонтства в Афинах, на шестнадцатый месяц после битвы при Потидее, в начале весны отряд вооруженных фиванцев числом немногим более 300 человек под предводительством беотархов Пифангела, сына Филида, и Диемпора, сына Онеторида, в начале ночного сна вторгся в беотийский город Платею, союзный с Афинами.Смекаете? Вот то-то же. Понимаем, что дело плохо, идем в приложения. Там, помимо краткой, но емкой информации о переводе и авторе, есть что-то вроде простенького путеводителя, по которому можно сориентироваться, что, где, как, об чем и зачем рассказывается. Еще важнее словарь терминов, которым следует вооружиться даже прежде чем окунаться в примечания. Вот теперь можно продолжать.Радует то, что за всеми этими военно-политическими тонкостями время от времени проскальзывают жизненные вещи, как правило грустные, заставляющие задуматься об том, что со времен Фукидида в общем-то ничего особо и не изменилось. Демократы продолжали избиение тех сограждан, которых они считали врагами, обвиняя их в покушении на демократию, в действительности же некоторые были убиты из личной вражды, а иные – даже своими должниками из-за денег, данных ими в долг.Попадаются и совершенно внезапные повороты. Лидирует, по-моему, душещипательная история Гармодия и Аристогитона, показывающая, какие страсти порой бурлят под будничным «и решили они свергнуть тирана». Думаете, из-за собственно тирании? Э, да кого это волнует.Был тогда Гармодий, блиставший юношеской красотой, и Аристогитон, гражданин среднего круга и достатка, стал его любовником. Гиппарх, сын Писистрата, также соблазнял Гармодия, но безуспешно. Гармодий сообщил об этом Аристогитону, и тот, страстно влюбленный, весьма огорчился, опасаясь к тому же, что могущественный Гиппарх применит против юноши насилие. Аристогитон тотчас же задумал (насколько это было возможно человеку его положения) уничтожить тиранию.Ba dum tssА некоторое просто весело выдирать из контекста и перебрасывать на современные реалии веселья ради:Демократы на Керкире опасались, что враги после победы нападут на город или начнут какие-либо враждебные действия, например, захватят молящих олигархов на острове.Наконец, многое и в комплекте с контекстом вызывает фейспалм:Афинская эскадра не прибыла на помощь, так как афиняне не верили, что Ситалк выступит в поход, и ограничились отправкой к нему послов с подарками.В общем, други мои, любую почти книгу можно прочитать с определенной долей интереса, если в ней присутствует авторский голос, а здесь его много.И все-таки если вы не фанат античной истории или истории войн, и не обладаете особой склонностью крошить свои мозги чем-нибудь этаким, погружаться в фукидидские дебри, наверное, не стоит – Фукидид отфукидидит вас по полной программе.

WAR NEVER CHANGESОписанная Фукидидом Пелопонесская война, по его мнению, была самой значительной из всех, что происходили в эллинском мире. Более известная нам из учебников истории Мидийская война, в которой были Марафонская битва и подвиг 300 спартанцев под Фермопилами (спартанцы вообще любили ходить по 300 человек, как видно здесь же) и Троянская война уступают ей в масштабности, вовлеченности всего тогдашнего древнегреческого мира, длительности и, конечно, числу жертв. Два союза – Пелопоннеский во главе со Спартой и Афинский морской союз делили власть над Элладой. Лакедемоняне и афиняне сразу кажутся очень разными – это два разных народа (дорийцы и ионяне), два разных источника могущества (армия и флот) и, наконец, два разных способа правления – олигархия и демократия. Очень различны и сами стереотипические образы Афин и Спарты, знакомые и современному человеку. У Фукидида об этом хорошо сказано. Постепенно столкновение их чисто практических интересов, как это часто бывало в мировой истории, переросло в бесконечную кровопролитную войну, приведшую в итоге к краху и тех и других. И, хотя, особенно на первых порах, это была война двух систем правления, и в каждом городе демократическая партия боролась с олигархической, причем победа в этой борьбе означала сторону, которую займет город в войне, на самом деле все вели себя примерно одинаково и различие было скорее видимым, как во всех случаях, когда зеленые борются с голубыми, а красно-белые с красно-синими. Демократия, надо сказать, у Афин была довольно специфическая. Афины – это США. Они везде суют свой нос, мочат всех недемократов, до которых могут дотянуться, облагают их данью и экспортируют свой государственный строй. При этом лакедемоняне выступали как освободители угнетаемых их врагами городов, имея законное на это право. Свобода и власть народа в те времена не были одним и тем же. Успешность демократии опять же, всегда определяется тем, кто в настоящее время главный демократ. Когда таким был Перикл, это было правление первого гражданина, как выражается Фукидид. Он стремился не потворствовать народу, но управлять им, и в его время и пока его преемники следовали его программе, было все хорошо (помимо эпидемии, конечно), и Афины выигрывали войну. Когда Перикл умер, некому стало заботиться о народе вместо заботы о собственных интересах (а тем более считать то и другое одним и тем же) и притом быть в авторитете у толпы, отчего случилось много бед. Общественное мнение, как известно, формируют не самые проницательные и способные, а самые болтливые, и пример таких деятелей, как Клеон и Алкивиад, это прекрасно подтверждает. Последний был человеком исключительным, но именно ему отечество обязано своим самым грандиозным эпик фейлом – походом на Сицилию, сравнимым разве что со вторжением Наполеона в Россию. Это знаменательное предприятие – стержень войны и книги и один из самых поучительных примеров мировой истории, а заодно и лучшая иллюстрация басни о лебеде, раке и щуке, в роли которых выступили афинские полководцы Алкивиад, Никий и Ламах, каждый из которых был по своему замечателен. Я не встречал конфликта мировоззрений более чистого и классического, чем добропорядочный, осторожный и медлительный Никий против амбициозного, смелого и предприимчивого Алкивиада. Вообще, у Алкивиада было три непревзойденных таланта – стратегическое мастерство, ясное понимание геополитической ситуации и редкой силы дар наживать себе врагов. Все это привело к тому, что после сицилийской катастрофы в войне участвовали четыре независимые стороны – Пелопонесский союз, Афинский морской союз, Персия в лице двух малоазиатских сатрапов и лично Алкивиад, который в духе делателя королей Уорвика своими стратегическими советами и руководством в битвах приносил победу той стороне, на которой в данное время находился. Кроме известных мне с детства Никия, Алкивиада и Перикла, обнаружились еще несколько совершенно потрясающих личностей, участвовавших в этой войне. Это, например, Освободитель Порабощенных Городов Брасид, самый решительный и упорный из спартанских полководцев, вообще отличавшихся осторожностью и неторопливостью (отчего они мне еще более симпатичны, впрочем), идейный глава афинской олигархической партии Антифонт – автор самой лучшей из речей, слышанных Фукидидом и тезка великого оратора Демосфен, автор самых дерзких побед афинян, в том числе взятия Пилоса неожиданным вторжением на вражескую территорию. Даже странно, что я ничего не слышал о столь выдающемся полководце раньше. Фигура-то того же масштаба, что и Алкивиад и Эпаминонд, в военном деле по крайней мере. В политике Демосфен не участвовал, что делает ему честь, и вообще был человеком скромным, хотя на войне действовал всегда на свой страх и риск и среди всех прочих был самым решительным и смелым, всегда начинал действовать сразу, но притом продуманно. Иногда не прокатывало, но чаще случались неожиданные победы, одна из которых чуть не привела к окончанию войны в пользу Афин. Жаль еще, что книга закончилась несколько неожиданно (неожиданно – по вине особенностей текстового формата) до конца войны, и нет возможности прочесть, например, о Лисандре.Кстати, о речах. Риторике Фукидид уделяет много места, стараясь воспроизвести не только мотивацию и образ мыслей участников своего повествования, но и их слова, реконструируя их по рассказам очевидцев и, как он сам пишет, по собственным представлениям о том, что было сказано в тот или иной момент. В его труде много образцов древнегреческого риторического искусства, соловьем разливаются даже лаконичные спартиаты. Мне почему-то кажется, что Фукидид специально находит оправдания для того, чтобы сочинить красивую речь кому-либо и даже приводит их в тексте."История Пелопонесской войны" Фукидида для меня самый лучший образец исторического повествования, именно такой, какой мне был бы интересен в детстве. С одной стороны автор старается выдерживать замечательную беспристрастность, что особенно удобно с учетом того, что я в этой войне «болел» за Спарту и того, что я слышал про Геродота и Ксенофонта и их субъективность. С другой стороны, – это последовательный нарратив, не разрываемый рассуждениями об источниках и разбором различных версий происходящего. Как будто незаинтересованный и по возможности полный рассказ о событиях, как их видит автор, попытавшийся досконально разобраться в произошедшем, со всеми описаниями происшествий, битв, судеб выдающихся людей своего времени, их словами и рассуждением о причинах и последствиях событий – это именно то, что интереснее всего читать в таких произведениях.

Кто захочет в трезвом уме и твердой памяти почитать на досуге «Историю Пелопонесской войны» Фукидида?

Ну да, это я.))Геродот в детстве с его «Историей» шел у меня очень даже хорошо, был даже перечитан – почему бы не продолжить славную традицию читать истоки современной документалистики и исторической науки?Фукидид, чье имя так похоже на какое-то молекулярное соединение, – древнегреческий писатель и журналист. Фукидиду очень повезло оказаться свидетелем масштабной войны между его родными Афинами и Спартой. Фукидид считает, что в известном ему цивилизованном мире эта война – наиболее значимое событие, оказавшее огромное влияние на дальнейшее развитие экономики, военной техники, культуры тех областей, которые оказались затронуты военными действиями.Конфликт между двумя двумя даже не городами, а союзами городов зрел давно: каждая из сторон по-своему понимала, как именно должно проводить политику в дружественных городах-союзниках, а поскольку с обеих сторон люди были горячие и непримиримые, спор затихнуть сам собой не мог. Что афиняне, что спартанцы наверняка долго выясняли между собой отношения на словах. Наверняка – потому, что речи, приведенные в работе Фукидида, страстные, обстоятельные, вполне логичные, придуманы самим автором. Фукидид не был непосредственным свидетелем этих речей – их могло вообще не быть – однако он знал ситуацию изнутри, знал действующих лиц и мог додумать их слова так, чтобы даже его современникам они казались реальными.С попеременным успехом помимо словесных баталий противники совершали небольшие набеги на земли и людей друг друга, по-мелкому пытаясь раззадорить себя и довести оппонента до срыва. Афиняне с блеском использовали свое преимущество на море, давя численным преимуществом, сухопутные спартанцы не отставали в воинственных гадостях на земле. Фукидид описывал войну не только как простой наблюдатель: военную науку он знал не понаслышке – он сам был военачальником, руководил обороной доверенного ему города, однако был изгнан за его сдачу: в Древней Греции особо не церемонились с проигравшими. Фукидид происходил из очень непростой семьи, кроме того, хорошая должность давала ему неплохой доход, поэтому, задумав сей грандиозный труд, он имел широчайшие возможности для поиска других свидетелей и документов.Книгу Фукидид написал очень обстоятельную, с подробнейшим обзором всех причин начала войны, описанием действующих лиц и их выступлений на форумах. «История» делится на части по количеству лет (!), которые длится война – правда, довести начатое Фукидиду не удалось, но 21 тяжелый военный год он скрупулезно описал, а это 21 глава, в каждой из которых – свои смысловые подразделы.Не могу сказать, что чтение «Истории» было легким, хотя бы потому, что ни перед чтением, ни во время его я не удосужилась найти дополнительную информацию о Пелопонесской войне в дополнительных источниках – хотелось контекста, однако Фукидид таким понятием владел не очень хорошо. Несмотря на довольно тяжелое продвижение по книге, читалась она с большим интересом: прикосновение к живой истории всегда вызывает некоторый внутренний трепет – вроде того, который возникает, когда держишь в руках 2-тысячелетний пергамент с нарисованными крючочками. Фукидид жил очень давно, еще до начала т.н. нашей эры, однако даже для него Гомер был уже легендой, о чем и он сообщает в самом начале книги.Хочется рекомендовать эту книгу интересующимся историей людям, но, помня о том, что книга очень специфичная и почти профессиональная, все же поостерегусь это делать.