Франсуа Баранже
Dominium Mundi. Спаситель мира

– Этот… офицер, – продолжил обвинитель, сделав вид, что засомневался, можно ли в данном случае применить это слово, – этот офицер сознательно отказался исполнять приказы, дав команду к ничем не обоснованному отступлению, в то время как бой протекал без явного перевеса противника и солдаты были близки к победе…

– Дайте себе хотя бы труд сделать ваше вранье правдоподобным! – снова взорвался Танкред. – Этот бой был проигран изначально, и все солдаты погибли бы…

– Прекратите прерывать прокурора! – взревел судья, отчаянно колотя молотком. – Замолчите!

– …по вине этого бездарного маркиза де Вильнёв-Касеня, – тем не менее продолжил Танкред. – Проверьте тактические данные, и увидите, что это правда! Но правда, разумеется, мало вас заботит, как я вижу.

– Стража! – заорал главный судья, обращаясь к людям, расставленным по периметру зала. – Заставьте обвиняемого замолчать!

Стражники переглянулись, не очень понимая, что судья имеет в виду. Если следует просто вырубить обвиняемого, чтобы вынудить его хранить молчание, это выполнимо; а вот если предлагается физически обуздать его, чтобы помешать говорить, то ни у одного из них не возникло желания даже попытаться. Никто не двинулся с места, а прокурор как ни в чем не бывало продолжил излагать хитросплетения лжи.

Дрожа от возмущения, Танкред упорно опровергал каждое из нелепых обвинений, которые слышал, понимая при этом, что изменить ничего невозможно: его привели сюда не для того, чтобы судить, а лишь для того, чтобы приговорить. Он поискал глазами инициатора своего падения, Роберта де Монтгомери, ожидая увидеть, как тот затаился в тени, где-нибудь за занавесками, и наслаждается своей победой. Но его давний враг был не так глуп, чтобы показаться в трибунале, которым манипулировал.

Поскольку заседание было закрытым, он не видел вокруг ни одного знакомого лица, в котором мог бы найти хоть какое-то утешение. Ни Льето, ни Энгельберта, ни одного из солдат 78-го. И тем более ни Боэмунда или Годфруа Бульонского, по-прежнему находившихся на фронте, и, уж конечно, Альберика. И к тому же, кроме его людей, никто наверняка не был в курсе того трагического фарса, который разыгрывался здесь.

Танкред вдруг почувствовал себя одиноким, всеми покинутым, брошенным на растерзание псам, которые только и ждут сигнала к травле, чтобы прикончить его. И вскоре этот сигнал прозвучал. Главный судья с очевидной поспешностью выпалил общепринятую литанию из псевдоюридических формулировок, призванную закрыть заседание военного суда, и перешел к объявлению приговора: лишение всех званий и не подлежащее пересмотру исключение из армии, пятнадцать лет каторжных работ в военном остроге по возвращении на Землю, а пока – немедленное заключение в тюрьму для особо опасных преступников в Новом Иерусалиме.

Экс-лейтенант не мог опомниться.

Он не ожидал, что удар окажется таким сильным. Это было начисто лишено всякого смысла. Конечно, его семья попытается официально обжаловать столь несоразмерный приговор. Вот только… еще ни одно решение военного трибунала не было никогда отменено. Это стало бы опасным прецедентом. Никто не пойдет на такой риск, особенно теперь, когда НХИ ввязалась в межзвездную войну. Можно сколько угодно взывать к королю Франции или даже к папе, ничто не поможет. Реальность предстала перед Танкредом во всей своей неприглядности. Как минимум пятнадцать следующих лет он проведет на каторге.

Его психологические барьеры рушились один за другим, а гнев перерастал в ярость. Они зашли слишком далеко. Они хотели не наказать его, а уничтожить.

Потрясенный приговором, Танкред внезапно осознал, что единственный выход – просто уйти. Сбежать из этого сумасшедшего дома! В отличие от той пучины чувств, в которую несколькими месяцами раньше его погрузил дисциплинарный совет, сегодняшний абсурдный вердикт, напротив, вернул ему неожиданную ясность сознания. Туман, затмевающий мысли, рассеялся. Он понял, что у него остается единственный способ спасти свою жизнь от того, что все более походило на катастрофу. Некая миссия. Он должен попытаться исправить зло, причинению которого способствовал. Он должен положить конец этой войне, спасти атамидов от людей, а людей – от них самих.

– Обвиняемый! – прогремел председательствующий. – Хотите произнести последнее слово, прежде чем приговор вступит в силу?

Танкред машинально повернул голову на голос, но взгляд его был устремлен в другое место. Мысли с небывалой быстротой проносились у него в мозгу.

Приговор…

Если он позволит, чтобы эти безумцы бросили его в тюрьму, то, вполне вероятно, никогда оттуда не выйдет и будет окончательно обречен на беспомощность!

И тогда в его сознании словно произошла вспышка, образовался невыносимый разрыв, где за краткий миг столкнулось множество образов, которые накладывались и проникали друг в друга, тасуя и смешивая сцены, которые он видел и пережил, наяву или во сне.

Следуй линиям.

Его сны…

Следуй линиям.

Все его странные сны вдруг обрели новый смысл.

Следуй за моим голосом/по моим полосам.

Пора было выйти из тьмы пещеры и встретить снаружи огни солнца.

Следуй линиям, если хочешь жить.

Он должен уйти, удалиться, покинуть своих, возможно, навсегда.

Их видно только издалека.

Его мысли вдруг вскипели, достигнув кульминации в пароксизме слияния, из которого он вынырнул, услышав долгий вопль. Его собственный. Это кричал он сам.

Он умолк. Короткое эхо унесло его крик в высоту зала. Все присутствующие, оторопев, молча глядели на него.

– Теперь я вижу линии, – сказал он завороженно смотревшему на него судье.

Потом стремительным движением включил сервомоторы экзоскелета и бросился на ближайшего стражника.

* * *

«Срочное предупреждение, срочное предупреждение. Обвиняемый бежал из места заключения. Речь идет о лейтенанте Танкреде Тарентском. Этот человек опасен. Если вы увидите его, не пытайтесь задержать, но немедленно поставьте в известность военную полицию. Повторяю, заключенный…»

Услышав переданное по всему лагерю объявление, Клоринда поняла, что случилось нечто серьезное. Она, без раздумий превысив разрешенный в черте Нового Иерусалима максимум, увеличила скорость боевого бипеда, который забрала из гаража. Прохожим приходилось отскакивать в сторону, чтобы не оказаться сбитыми, и, когда она стремительно удалялась, многие выражали недовольство, вслед осыпая ее бранью.

У нее сердце сжалось, когда, добравшись до здания суда, она увидела около дюжины припаркованных у главного входа полицейских машин и несколько карет скорой помощи. Вокруг царило необычное оживление, в которое и она внесла свою лепту, остановив бипед на крутом вираже и подняв тучу пыли. Не теряя ни секунды, она соскочила на землю и направилась ко входу в суд. Дорогу ей тут же преградил полицейский.

– Стойте, куда это вы собрались? Проход запрещен!

Клоринда попыталась его обойти, но мужчина сделал шаг в сторону, снова встав на пути, и правой рукой стиснул ее плечо.

– Эй, вы что, оглохли? Я же сказал вам…

Без единого слова Клоринда схватила его за запястье и мгновенно вывернула ему руку. Почувствовав, что сустав сейчас хрустнет, полицейский завалился набок, следуя за движением Клоринды, и та воспользовалась этим, чтобы нанести полицейскому удар локтем в висок. Страж обмяк, а Клоринда двинулась дальше ко входу.

Позади нее раздались крики, требовавшие остановиться, но она, не обращая на них внимания, вошла в центральный вестибюль. И сразу заметила следы от разрядов Т-фарад на стенах.

– Клоринда!

Жермандьера была здесь и разговаривала с одним из полицейских. Она тут же подошла к подруге.

– Что случилось? – дрожащим от волнения голосом спросила метавоительница. – Умоляю, скажи мне, что худшего не произошло!

Но полицейские уже вбегали в холл следом за ней и окружали ее. Один из них достал пару наручников и поймал ее руку.

– У тебя тормоза сдали, амазонка? Или ты решила, что можешь себе позволить… ахх!

Практически тем же приемом, что и мгновением раньше, Клоринда вывернула ему руку и приготовилась нанести удар локтем, когда вмешалась Жермандьера:

– Нет, Клоринда! Прекрати! Ты ничем не сможешь ему помочь, если окажешься в тюрьме!

Итальянка задержала движение, но усилила хватку.

– Скажи мне, что произошло! – рявкнула она, а побледневший агент старался не заорать от боли.

– Отпустите его! – приказал офицер, с которым мгновением раньше разговаривала Жермандьера. – Отпустите его, и обещаю, что вас не арестуют!

Клоринда взглянула на него. Брюнет, лет сорока, среднего роста. Черты грубоватые и не блещут красотой, но лицо свидетельствует о прямоте и порядочности. На плечах были погоны капитана.

– Отпустите его! – повторил он.

Молодая женщина ослабила захват, и мужчина упал на колени, едва не потеряв сознание.

– А теперь разойдитесь, – скомандовал капитан, – и ждите снаружи. Я сам разберусь с этой амазонкой.

– Но она только что чуть не сломала руки двум нашим людям, шеф! – запротестовал один из полицейских.

– Знаю, и на вашем месте я бы этим особо не хвастался! Но не беспокойтесь, она ответит за свои действия в надлежащее время. А теперь все вон!

Прекратив спорить, полицейские пошли к выходу, один из них поддерживал покалеченного, чья восковая бледность свидетельствовала, что ему срочно необходимо на воздух.

– Спасибо, Бертран, – сказала Жермандьера. – Ты все правильно сделал. Эти люди в два счета оказались бы в госпитале.

– Знаю, – ответил капитан. – Я видел вас, когда вы проходили Испытание, мадемуазель ди Северо. Очень впечатляюще. Однако, боюсь, после такого вам не избежать небольшой отсидки в камере. К счастью для вас, я знаком с Жермандьерой, и она предупредила меня, что с вашей стороны следует ждать решительных действий.

Дрожа от нетерпения, Клоринда бросила на него настойчивый взгляд.

– Я всю жизнь проведу в тюрьме, если пожелаете, но, заклинаю небом, расскажите, что произошло!

– Он ушел! – тут же почти выкрикнула Жермандьера. – Я пыталась связаться с тобой, но в здании суда установлена система помех, и мессенджеры не работают. Я не смогла повидаться с ним до заседания. Когда я прибыла, двери были уже закрыты. Тогда я стала ждать, надеясь, что кто-нибудь будет заходить в зал или выходить из него. Я просто бесилась оттого, что не могла тебе позвонить. И вдруг услышала крик. Ужасный крик. А потом сразу шум схватки и выстрелы Т-фарад. И тут с диким грохотом дверь зала заседаний разлетелась вдребезги, снесенная разрядом. Я инстинктивно бросилась на пол, чтобы защититься. И едва успела заметить Танкреда, промчавшегося сквозь пробитую брешь с оружием в руке. В несколько прыжков он был уже у выхода.

– На нем все еще был его «Вейнер-Ников», – вмешался Бертран. – Чертовски серьезная ошибка оставить его в экзоскелете, пусть даже без оружия.

– Если уж он решил сбежать, – заметила Клоринда, – никто из ваших людей не сумел бы ему помешать, будь он в боевых доспехах или без.

Капитан не ответил.

– Я кинулась к выходу, чтобы попытаться отследить, в какую сторону он направляется, – продолжала Жермандьера, – но он уже исчез из вида. Просто невероятно, что он творит со своим «Вейнером». Думаю, я в жизни не видела, чтобы кто-то двигался с такой скоростью. И тут я заметила знакомого помощника-спеца и попросила его сбегать предупредить тебя. Несколько минут спустя прибыла военная полиция. Командиром их отряда оказался Бертран.

Клоринда внезапно ощутила, что у нее подгибаются ноги, и вынуждена была присесть на скамью в холле. Встревоженная Жермандьера пристроилась рядом. Бертран остался стоять. Итальянка больше не могла сдерживать слезы.

– Господи, зачем он это сделал? – прорыдала она. – Теперь за ним будут охотиться, на нем навсегда останется клеймо позора. Может, я никогда больше не увижу его!

Беспомощная перед горем подруги, Жермандьера почувствовала, что сама сейчас расплачется. Она постаралась сдержаться, чтобы не усугублять скорбь Клоринды.

– Я вас понимаю, – проговорил Бертран тоном, в котором прозвучало гораздо больше сочувствия, чем можно было ожидать от капитана полиции. – Жермандьера вкратце рассказала мне, какие планы были у вас с лейтенантом. Но не все еще потеряно. Если он сам в ближайшее время сдастся, его пощадят, это точно.

Клоринда утерла слезы рукавом.

– Он этого не сделает, – глухо сказала она. – Чтобы дойти до такой крайности, он должен был столкнуться с огромной несправедливостью. И можете мне поверить, если он думает, что правда на его стороне, ничто не сможет заставить его отступить.

– Но ему ничего не остается, кроме как сдаться, – задумчиво протянула Жермандьера. – Он не может до бесконечности прятаться в военном лагере, даже таком большом, как Новый Иерусалим.

– Он и не будет прятаться. Он уйдет, я знаю.

– Уйдет? Но куда?

– Не важно куда. Он уйдет, и я его больше не увижу.

– Но он не сможет выжить в одиночку на этой планете. Это невозможно!

Неожиданно Клоринда повернулась к Жермандьере. Выражение ее лица резко изменилось. Он не сможет выжить в одиночку.

Льето.

Молодой фламандец непременно захочет сопровождать его в побеге. Для тех, кто хорошо знал обоих мужчин, это было очевидно. А Льето, вполне вероятно, прежде чем покинуть лагерь, решит попрощаться с братом. А значит, если Клоринда не будет медлить, у нее есть шанс, пусть крохотный, увидеть их перед уходом.

– Я должна идти, – воскликнула она, стремительно поднимаясь. – Спасибо за помощь, капитан!

– Как? Но что… – начал было тот, но замолчал. Клоринда уже миновала центральные двери и под недобрыми взглядами стоящих на посту полицейских сбегала по лестнице к своему бипеду.

Уже спускались сумерки, когда Клоринда зашла в третий блок 78-го смешанного пехотного подразделения, где размещались братья Турнэ. Там было пусто. Разъяренная тем, что интуиция подвела ее, Клоринда топнула ногой.

– Кто здесь? – донесся голос из глубины дортуара.

Над одной из ширм, разгораживающих койки, появилась голова Энгельберта.

– О, слава богу, ты здесь! – с огромным облегчением воскликнула Клоринда, направляясь к нему.

И только тогда заметила, что у полевого наводчика красные глаза, как будто он плакал. Она не ошиблась, но пришла слишком поздно. Увидев, как изменилось лицо молодой женщины, Энгельберт понял, на что она надеялась.

– Мне пришла в голову та же мысль, что и тебе, – угрюмо буркнул он. – Когда я услышал объявление тревоги, то поступил, как все, и бросился к зданию суда. Глупо, конечно. Как будто Танкред мог застрять там. И только на полдороге понял, что не вижу Льето. И у меня сразу появилось плохое предчувствие. Я помчался назад так быстро, как только мог, а когда появился здесь, они уже готовы были уйти.

Энгельберт замолчал и глубоко вздохнул. Он казался потрясенным.

– Я старался, как мог, удержать Льето, но все было впустую. Я так и не нашел нужных слов. С самого начала этот проклятый Танкред его словно приворожил! Невозможно было его образумить. Он решился уйти, и Танкред даже не попытался его переубедить! Как он мог позволить, чтобы из-за его собственных ошибок молодой парень пустил под откос свою жизнь?

Клоринда сомневалась, что Танкред не постарался убедить Льето не сопровождать его. Может, разговор между ними состоялся до того, как Энгельберт их нашел? Она почувствовала, что ее снова охватывает отчаяние. Она разминулась с ними совсем чуть-чуть, а теперь они наверняка уже далеко. Она не сможет в последний раз увидеть Танкреда и признаться ему, что сожалеет обо всех глупостях, что наговорила тогда.

Нет, нет! Думай, не поддавайся панике!

В конце концов, не так-то просто покинуть военный лагерь, обнесенный укреплениями и окруженный защитными системами. Оба беглеца еще в стенах Нового Иерусалима и, скорее всего, ждут ночи, чтобы попытаться выбраться из него. Но где? И каким образом?

И вдруг она поняла.

Она вспомнила, как однажды Танкред рассказывал, что нашел уязвимое место в системе защиты лагеря, участок охранных ограждений с низким уровнем безопасности. Разумеется, он сразу же доложил инженерам, которые за это отвечали, но те отнеслись к нему свысока, задетые тем, что какой-то лейтенант указывает им на промахи в их же работе. На том все и закончилось.

Если, как полагала Клоринда, ничего так и не сделано, чтобы залатать прореху, она готова была поспорить, что они попытаются пройти именно там. На их месте она украла бы провизию и оборудование, а потом дождалась бы глубокой ночи, чтобы сбежать. Значит, ей осталось потерпеть несколько часов.

Хотя Клоринда озаботилась тем, чтобы одеться потеплее, и прихватила на складе термоизолирующую накидку, она замерзла. Вот уже больше четырех часов, как она устроилась между двух скал с накидкой на плечах, и пронизывающий холод центаврийской ночи мало-помалу брал верх над защитными возможностями специальной ткани. Однако амазонка оставалась совершенно неподвижной. Не хватает еще выдать себя дрожью. Она и так с трудом отыскала место, о котором говорил Танкред.

На окраинах плато, где был возведен Новый Иерусалим, многочисленные выходы на поверхность гранитных пород образовывали каменистый хаос, худо-бедно обнесенный защитными барьерами, обычно проходящими перед нагромождениями скал или позади них. Однако здесь было решено пустить ограждение поверху. Скорее всего, инженеры рассудили, что так будет проще и значительно короче, учитывая солидные размеры каменных глыб. Танкред, любивший по вечерам уединяться в таких местах, однажды случайно обнаружил ход, когда-то пробитый в скале древним подземным потоком. Точно под барьером проходил туннель шириной чуть меньше двух метров. Никакая армия никогда не смогла бы воспользоваться им, чтобы захватить лагерь, однако для того, кто хотел тайно выбраться, он был просто идеален.

Время шло, и звезды медленно кружили по небу. К трем часам ночи молодая женщина стала подумывать, что напрасно теряет время и лучше бы ей вернуться в казарму, но в конечном счете ночная свежесть принесла облегчение. Уже привыкнув к специфическому запаху этой планеты, Клоринда даже начала находить в нем определенную прелесть, а ночью он становился еще явственнее, еще резче. Она сделала глубокий вдох, чтобы насладиться им в полной мере, как вдруг уловила едва слышный звук. Мгновенно задержав дыхание, она как можно медленнее выдохнула, чтобы не выдать своего присутствия, потом подтянулась сантиметров на двадцать и выглянула из-за скрывающей ее скалы.

Двое мужчин верхом на першеронах двигались шагом в ее сторону. Поскольку она расположилась прямо над лазом, ведущим в древнее ложе потока, то была уверена, что именно сюда они и направляются. Сердце амазонки забилось. Это они.

Оба двигались почти бесшумно. Першероны работали на минимуме мощности, а их копыта были обвязаны плотной тканью. Старый как мир, но по-прежнему эффективный прием. Объемистые мешки были приторочены к седлам верховых механизмов. По гербам, изображенным на экзоскелете, Клоринда поняла, что первым едет Танкред.

Они уже поравнялись с ней, пора. Она отбросила накидку и спрыгнула со скалы, ловко приземлившись прямо перед ними.

Танкред резко остановил своего перша, и тот едва не встал на дыбы. Льето молниеносно вскинул винтовку.

– Погодите, это же я! – вскричала она.

– Клоринда? – изумленно откликнулся Танкред, пытаясь разглядеть ее в темноте.

Пока он блокировал управление першероном, чтобы тот не переступал с ноги на ногу, Клоринда подошла к нему, счастливая, что ей удалось его отыскать. Танкред тотчас спешился и сжал ее в объятиях так крепко, как только позволяла его броня.

– Осторожней, ты сломаешь мне позвоночник! – воскликнула она со смехом.

Не обращая внимания на ее слова, Танкред сжал ее еще крепче и впился в губы долгим поцелуем.

– Эй, вы, не шумите так, – прошептал Льето. – Вы нас выдадите с потрохами!

Влюбленные с сожалением разомкнули объятия.

– Я думал, что никогда больше тебя не увижу, – выдохнул Танкред.

– Я тоже, любовь моя. Я была в ужасе при мысли, что ты уйдешь навсегда.

– Однако, к сожалению, так и будет, – глухо произнес Танкред. – Я должен уйти.

– Нет, останься!

– Я не могу. Единственное, что меня ждет, – это тюрьма.

– Нет, еще ничего не потеряно! Что бы ни произошло в трибунале, все можно исправить, найти выход. А вот если ты уедешь, если ты дезертируешь, тебя никогда не простят!

Синие огоньки индикаторов заряда винтовок Т-фарад время от времени высвечивали завитки пара, вырывающиеся у них изо рта, когда они говорили. Танкред медленно огляделся вокруг, словно опасался засады.

– Ты не видишь проблемы в целом, – ответил он. – Если бы ты стояла перед теми судьями, теми марионетками, которых дергали сверху за ниточки, ты бы поняла. Если бы я остался, они навсегда заперли бы меня. Возможно даже, Роберт де Монтгомери устроил бы так, чтобы на каторге я нашел свою смерть в каком-нибудь несчастном случае.

– Нет, обещаю, я буду бороться без устали, чтобы твой процесс был пересмотрен. Может, ты и проведешь несколько лет в тюрьме, но потом нас ждет целая жизнь вместе!

– Вовсе не несколько лет, и ты это прекрасно знаешь. Решения военного трибунала никогда не пересматриваются. А я приговорен к пятнадцати годам.

– Мы не можем здесь оставаться! – тихо вмешался Льето. – В любой момент может пройти дозор!

Клоринда была растеряна. После всех усилий, которых ей стоило отыскать Танкреда, он все же уходит.

– Ну и что? Если даже в худшем случае тебе действительно придется отбыть весь срок, нам все равно останутся долгие годы. А если ты уйдешь этим вечером, мы никогда не сможем жить, не скрываясь. Ты всегда будешь дезертиром.

Танкред ответил не сразу.

– Ты просишь меня склонить голову перед негодяями, потом гнить годами на каторге только ради того, чтобы оставаться в рамках законности?

Клоринда поняла, что не должна была рассуждать таким образом.

– Разумеется, это звучит нелепо. Я прошу тебя об этом, чтобы потом мы могли жить среди своих, в НХИ, в нашем мире, и не таясь.

Танкреда пробрала странная дрожь.

– Пятнадцать лет, Клоринда.

Он произнес это так тихо, что она едва его расслышала.

– Пятнадцать лет, и то, если мне повезет и они забудут про меня, когда я окажусь в тюрьме. Ты хоть отдаешь себе отчет?

Амазонка заколебалась. Она-то думала, что все будет просто, что стоит ему увидеть ее, и он согласится остаться.

– Я прошу тебя о чудовищной жертве, но…

– А ты бы пошла на такое ради меня? – прервал ее Танкред.

– Конечно! Я понимаю, это легко сказать, ведь не меня приговорили ко многим годам тюрьмы, но…

– Нет. Я не об этом. Способна ли ты на подобную жертву ради меня?

С комом в горле Клоринда спросила:

– Но… какую?

– Последовать за мной сегодня ночью, например. Прямо сейчас бежать от этих безумцев и провести всю жизнь со мной на этой планете.

Его слова подействовали на молодую женщину как удар кулаком под дых. Она вдруг поняла, что происходит в голове человека, которого она любит, и к ее глазам снова подступили слезы.

– Ты не можешь сравнивать, это же разные вещи, – жалобно сказала она. – Ты не можешь просить меня отказаться от жизни, которая меня ждет!

– Однако это именно то, о чем ты просишь меня.

– Нет, нет. Ничего общего. Тебе же больше нечего…

Она осеклась, но было уже слишком поздно.

– Мне в любом случае больше нечего ждать от жизни, ты это хотела сказать? Провести пятнадцать лет в тюрьме или на этой планете – какая разница?

– Я… нет…

– Зато ты уже сделала выбор между своей блестящей карьерой и жизнью в пустыне с дезертиром, верно?

Этот язвительный тон глубоко задел молодую женщину. Она промолчала.

Льето проявлял все признаки нарастающего нетерпения, но не решался вмешаться.

– Я просто стараюсь сохранить трезвую голову и как можно рациональней анализировать ситуацию, – сказала она наконец. – Единственное, что очевидно, – если ты этим вечером уйдешь, обратного пути у тебя не будет. А вот если сдашься, у нас появится хотя бы шанс остаться вместе.

– Ты очень наивна, если считаешь, что в один прекрасный день они меня выпустят. Там, снаружи, жизнь будет тяжкой, но у меня появится возможность сделать нечто значимое.

– Например? Что ты такого можешь сделать на этой дурацкой, наполовину пустынной планете?

В ее голосе прозвучало больше иронии, чем она того хотела.

– Не знаю… Постараться обжиться, научиться узнавать эту новую землю или даже сделать что-нибудь, чтобы остановить эту абсурдную войну.

Он говорил очень осторожно, как если бы знал, что сказанное им звучит смешно. Для Клоринды все вдруг стало совершенно ясно.

– Так вот оно что! – воскликнула она. – Ты возмечтал о величии! Представляешь себя мстителем за атамидов, заступником угнетенных народов!

– Нет… конечно же, – пробормотал он. – А если и так, не вижу в этом ничего, достойного презрения. И лучше уж так, чем покориться Монтгомери.

– Вот мы и добрались до сути! – в ярости взорвалась Клоринда. – Меня ты упрекаешь в том, что я не хочу пожертвовать ради нас своей карьерой, а самому важнее всего не признать себя побежденным старым врагом!

– Не так громко! – взмолился Льето. – Не так громко, пожалуйста!

Танкред долго всматривался в лицо Клоринды, прежде чем холодно ответить:

– В конечном счете мы всего лишь два эгоиста, верно?

Молодая женщина замолчала. Она слишком хорошо предвидела, что за этим последует, и не понимала, что сказать – что она могла бы сказать, – чтобы помешать ему.

– А как два эгоиста сумели бы построить совместную жизнь? – закончил Танкред. – Они несовместимы.

Клоринда изо всех сил пыталась сдержаться, но теперь слезы хлынули, заливая лицо. Все сначала. Это ужасно. Всякий раз, когда им, казалось, вот-вот удастся добиться понимания, они неизбежно отталкивали друг друга, как два магнита с одинаковыми полюсами. Еще сегодня днем она страстно мечтала рассказать ему, как сожалеет о сказанном ею накануне, а сейчас, стоя перед ним, сгорала от желания вновь повторить свои слова.

– Не понимаю, – простонала она. – Я уже не знаю, люблю тебя или ненавижу.

Ее голос прервался рыданием, потом она заговорила снова:

– Но если ты сейчас уедешь, если ты разрушишь нашу общую жизнь еще до того, как она по-настоящему началась, думаю, я возненавижу тебя за то, что ты все погубил.

Танкреду не хватало воздуха; казалось, ему сейчас станет плохо. Он вцепился в луку седла своего перша, мгновение колебался, потом вставил ногу в стремя и вскочил в седло. Усевшись, он в последний раз взглянул на Клоринду и произнес:

– Нашла себе ты в ненависти счастье, И я не посягаю на него^[11].

После чего тронулся с места. Льето двинулся следом.

– Мне очень жаль, Клоринда, – произнес он, проезжая мимо нее. – Прощай.

Еще не веря, Клоринда в отчаянии смотрела, как двое мужчин углубились в узкий каменный туннель и через несколько мгновений исчезли в нем, поглощенные мраком.

IX

Он осторожно пробирается между скал.

Он опасается каждого шага, проверяет устойчивость каждого камня, на который ставит ногу.

Восход приближается, но солнце еще далеко.

Призрачные силуэты каменных глыб мешают зарождающемуся свету добраться до него.

Звук!

Чуть слышный шорох, вон там!

Нетерпеливый скрежет, будто когти скользят по скале.

Он ищет оружие, что-нибудь, чтобы защититься, но у него ничего нет.

Соберись.

Вокруг рыщет какое-то страшное существо, оно уже близко, опасно близко.

Без оружия он не сможет защититься, он погибнет!

Без оружия ты будешь жить. С оружием ты умрешь.

Быстрая тень прыгает со скалы на скалу. Она крупная и проворная!

Она кружит вокруг него, то исчезает, то появляется вновь.

Она играет с добычей, это хищник.

С каждым кругом она подбирается все ближе.

Что ему остается? Он скован – и страхом, и невозможностью действовать.

Ты должен довериться.

Довериться чему?

Доверься своим чувствам.

Его чувства не дают никакой защиты от когтей!

Это создание где-то здесь, перед ним, замершее, неподвижное. Оно лишь темная форма с двумя блестящими точками. Два глаза, холодных, как смерть.

Оно обнажает отвратительно белые клыки, которые выделяются на фоне его черноты.

Прими все.

Сейчас оно обрушится на него и сожрет. Он уже слышит хруст своих костей, перемалываемых жуткими челюстями, звук своей раздираемой клыками плоти.

Прими, что ты часть всего.

Я сейчас умру!

Он делает шаг назад, хочет убежать.

Существо подбирается, готовое одним прыжком преодолеть разделяющее их пространство.

Ты часть всего…

* * *

20 ноября 2205 ОВ

Устрашающее рычание в джунглях вырвало Танкреда из сна.

Он вскочил, еще полностью не проснувшись и нащупывая оружие. Ночью оно откатилось на метр в сторону. Стремительно схватив винтовку, он повернулся к Льето. Молодой человек тоже уже проснулся. С сосредоточенным лицом, настороже, он внимательно всматривался в джунгли, припав на одно колено, но не поднимаясь в полный рост. Солнце уже встало, но в провале темнота не спешила рассеиваться. В отсутствие ветра листва деревьев, под которыми они провели ночь, была совершенно неподвижна.

– Ты слышал? – прошептал Танкред.

Льето кивнул и медленно выпрямился. Глянув на датчик движения, встроенный в предплечье экзоскелета, он увидел размытое пятно, быстро передвигающееся в двадцати пяти метрах к северо-западу. Указал в его направлении Танкреду и проговорил как можно тише:

– Там. Что-то большое, движется быстро.

Экс-лейтенант сменил позицию, вскинув к плечу Т-фарад. Льето, который оставил свою винтовку в нескольких метрах, прислонив ее к дереву с колючками длиной в ладонь, вытащил пистолет и прицелился в джунгли в направлении предполагаемого контакта. Эта позиция позволяла ему не сводить глаз с датчика движения. Размытое пятно еще приблизилось. Теперь оно было всего в десяти метрах. Тот факт, что они ничего не слышали, доказывал, насколько скрытно передвигается это существо. Пятно остановилось, описало несколько кругов на месте, словно бы в нетерпении. Тишину разорвал второй рык, больше похожий на звук вгрызающейся в металл пилы, чем на звериный крик. Мужчины не обменялись ни словом, напряженные, готовые к контакту. Танкред почувствовал, как увлажнились внутри перчаток его ладони.

– Оно уходит, – неожиданно бросил Льето. – Контакт удаляется, и быстро.

– Дистанция?

– Сорок пять метров, и продолжает увеличиваться.

Ни один из них не шелохнулся.

– Шестьдесят метров… Теперь больше ста.

Танкред опустил оружие и наконец расслабился.

– Побудка могла быть и приятнее.

Он отложил свою Т-фарад, потом взглянул на встроенный в ворот экзоскелета циферблат. Шесть с небольшим утра, бесполезно снова пытаться заснуть.

– На всякий случай оставь включенным датчик движения.

Подойдя к растению, чьи широкие листья с приподнятыми краями задерживали на поверхности столько росы, что образовалась лужица, он окунул туда руки и обтер лицо ледяной, но бодрящей водой.