Филипп Тагиров
Автаркия, или Путь Мишимо
14
На декабрьских парламентских выборах партия «Правда» при активной поддержке народных масс и военных кругов получает большинство голосов (64%), а Председатель Юлиус, да не будем мы знать другого вождя, становится премьер-министром и приступает к формированию нового правительства, куда включаются в основном члены партии, а также некоторые представители других движений, лояльные к ценностям Пути Мишимо.
В качестве своего первого шага, направленного на стабилизацию экономики, правительство Юлиуса расширило полномочия Центрального банка, государственного органа, отвечающего за регулирование кредитно-банковской деятельности и контроль над нею. На дебатах в Национальном собрании против этого решения выступили либерально-демократическая партия, составлявшая костяк предыдущего правительства, и неожиданно примкнувшая к ней партия социалистов. Продолжительные дебаты закончились недельным бойкотом, который объявили представители упомянутых партий. Этот бойкот, наложившись на в целом недостаточно высокую явку парламентариев, связанную с пандемией гриппа, парализовал работу Национального собрания на три дня и едва не завершился государственным политическим коллапсом.
14 января на повестку дня Председателем Юлиусом, да славится имя его, выносится законопроект, временно упраздняющий многопартийность, который получает одобрение большинства членов Собрания. Спустя неделю правительство издает указ, направленный на пресечение антинародной пропаганды и провокаций, согласно которому закрывается большинство социалистических, коммунистических и либерально-демократических изданий и организаций.
В ответ на эти действия лидеры ряда просоциалистических профсоюзов заявляют об отказе подчиниться и зовут людей выходить на улицы и требовать отмены последних правительственных решений, называя их антиконституционными. Леворадикальные подстрекатели провоцируют вооруженные нападения на полицейские патрули, обеспечивающие правопорядок и безопасность немногочисленных протестующих, в результате столкновений погибло три человека – два представителя профсоюзного движения и один полицейский – и около двадцати было ранено. Профсоюзные комитеты объявляют причиной этих жертв незаконные насильственные действия правоохранительных сил в отношении мирных демонстрантов и призывают членов профсоюзов браться за оружие. Их требование: наказание виновных и вынесения вотума недоверия правительству. К профсоюзам, изначально выступившим против январских постановлений правительства, присоединяются и другие профорганизации; волна протестов ширится.
В частном разговоре со своей супругой Председатель Юлиус, да будут наши семейные узы всегда такими же крепкими, признается, что в сложившейся ситуации для него единственный шанс избежать дальнейшего кровопролития – согласиться на условия профсоюзов, но, уступи он сейчас, вернуться назад к провозглашенному им пути уже будет практически невозможно. «Пораженную гангреной руку нужно ампутировать немедленно и без излишней жалости к больному, иначе ты можешь потерять его жизнь» (Стенограмма от 29 января 1978 г.).
На следующий день трое боевиков, проходящих по делу об убийстве Мишимо, под влиянием пробудившейся гражданской сознательности дают новые показания, проливающие дополнительный свет на заказчиков преступления. Просоциалистические профсоюзные организации официально объявляются экстремистскими, а их деятельность – террористической. Бунтовщикам было предложено до полуночи сложить оружие и сдаться полиции. Многие протестующие вняли этому предложению. В ночь на 29 января в город вошли воинские подразделения из числа армейских частей, вернувшихся из Ювении, и с рассветом они приступили к штурму зданий, где засели экстремисты. Солдатам было дано специальное распоряжение свести количество возможных жертв до предельного минимума, однако в качестве главного приоритета было определено успешное выполнение операции в кратчайшие сроки. До наступления сумерек все террористические группы, участвовавшие в антиправительственных выступлениях, были нейтрализованы. Преступные политические амбиции их лидеров обернулись для народа Красногории настоящей трагедией: в результате описываемых событий тридцать один человек погиб и около ста пятидесяти получили ранения различной степени тяжести. Позже в докладе министра государственной безопасности было отмечено, что материальная поддержка просоциалистических экстремистских организаций осуществлялась за счет внешней силы – Содружества Народных Демократий. Вместе с тем он отметил, что, по его сведениям, представители крупного промышленного капитала ведут тайные переговоры с Трансатлантическим Союзом, надеясь на помощь западного блока.
В феврале партия «Правда» сменила название на «Наследие». Слова «Партия» и «Председатель» стали писаться с большой буквы. Был создан Отдел этического контроля, в задачи которого стала входить забота о нравственном аспекте публичных выступлений, материалов СМИ и ряд смежных вопросов. Отдел возглавил Раду Сокольских. Также был принят новый закон «О труде», который повышал минимальный размер оплаты труда, ужесточал требования к условиям труда и устанавливал максимально допустимую цену на двухстраничный перечень товаров продовольственного и лекарственного типа. Кроме того он обязывал частные предприятия направлять 30% своего производства на выполнение государственных заказов по цене ниже рыночной и в сроки, определяемые Министерством труда и экономического развития, в которое было переименовано Министерство экономики. Лидеры бывших социалистической и коммунистической партий приветствовали эти законы и в скором времени вместе со многими своими сторонниками объявили о своем вступлении в Партию «Наследие».
Крупным промышленникам был поставлен своего рода ультиматум: либо они поддерживают власть и пользуются ее протекцией, но создают все необходимые условия для беспрепятственной работы служб государственной инспекции, либо их предприятия будут огосударствлены. Часть промышленников согласилась с поставленными условиями, в то время как другая, найдя опору в лице нескольких генералов, некогда обласканных президентом Боговичем и премьером Милочкой и утративших свой «особый» статус при новой власти, предприняли попытку государственного переворота. Благодаря информации, своевременно обработанной Отделом этического контроля, мятеж был подавлен в зародыше, а его зачинщики арестованы. На этот раз обошлось без жертв.
Весной 1979 г., несмотря на отдельные выкрики несогласия, поддержка населением Партии и проводимых ею реформ продолжает расти. Всенародный референдум, состоявшийся в мае, закрепил однопартийность государственной политической системы в Конституции Красногории.
Чем дальше продвигаюсь, тем чаще озадачен. В некоторых найденных мною документах – информация, которая никогда не попадала в официальные СМИ. Расчет на это и был – показать Председателя Юлиуса и историю нашей страны в каком-то смысле по-новому, придав их величию большую глубину и добавив личностного, человеческого измерения в дела нашего Вождя. Но насколько по-новому? Отдельные документы можно прочитать так, что, приоткрывая это самое личностное и человеческое, при неверном прочтении они могут привести к сомнению в величии определенных страниц нашей истории, поскольку свидетельствуют о попросту невозможных вещах. Может ли тут быть подлог? Практически исключено. Но как тогда правильно их читать? Пока не знаю, что с этим делать. Попросить помощи у кого-то из Комиссии? Но как узнать, к кому из них действительно можно обратиться без риска лишиться этой работы? Мои сомнения – не признак ли они идейной слабости? Посоветоваться с тестем? А вдруг он сам не в курсе? Тогда имею ли я право делиться с ним информацией, обязательство о неразглашении которой я подписал? Блажена вчера вечером, когда мы ложились спать, спросила, почему у меня хмурый вид и по-прежнему ли я ее хочу. Что я должен был ответить ей на оба ее вопроса?
Буду пока излагать все, что нашел, в соответствии с документами (опуская некоторые особенно неочевидные места), как делал это до сих пор. Правда, когда черновой вариант книги будет закончен, возможно, ей потребуется бóльшая доработка, чем я ожидал. Славен будь наш Председатель. Даруй мне так нужную сейчас ясность мысли. И крепость духа.
15
Курс, направленный на обеспечение внешнеполитической и внешнеэкономической независимости к концу 1979 г. привел к ухудшению положения Красногории на международной арене, поскольку как восточный, так и западный блоки увидели в этом угрозу собственным интересам в регионе. Чтобы усиливающаяся международная изоляция не вызвала резкое снижение уровня жизни населения, в феврале 1980 г. правительство страны провозгласило начало ускоренной модернизации. В своем обращении к Национальному собранию Председатель Юлиус, да будем мы столь же прозорливы, как он, подчеркнул критическую значимость развития легкой и тяжелой промышленности и поставил приоритетную задачу перехода к производящей экономике как необходимому фундаменту автаркии.
С целью заботы не только о теле, но и о духе народа, государство, оставаясь, в соответствии с Конституцией, формально светским, стало прилагать все больше усилий для мировоззренческого оздоровления нации через возвращение к изначальным ценностям. Документы свидетельствуют о ряде встреч Председателя Юлиуса, да будут все хранители нашего Наследия подобны ему, с первоверцами как наиболее ревностными приверженцами духовной традиции народа, однако Святейший продемонстрировал категорическое неприятие любого сближения с Партией. Его преклонный возраст и тяжелая болезнь делали его все менее соответствующим роли конфессионального лидера. Председатель Юлиус сумел убедить членов Собора первоверцев в необходимости досрочных перевыборов их главы, которые состоялись в ноябре 1982 г. Новым Святейшим стал Любомир Затворник, молодой, энергичный первосвященник, преданный делам веры и пользующийся большим уважением своих братьев и сестер.
В июне 1984 г. поступили тревожные сведения о переброске танковых частей Содружества Народных Демократий к границам Красногории. В ответ на это Трансатлантический Союз резко увеличил контингент двух своих военных баз по соседству. Правительство объявило повышенную военную готовность и подготовило проект закона о всеобщей мобилизации, подписывать который, однако, Председателю Юлиусу, да будет мир на нашей земле, пока люди будут помнить его имя, не пришлось – в августе произошло резкое обострение конфликта в Исламостане, который к 1985 г. перетянет на себя почти все внимание и восточного, и западного блока. Находясь в ситуации все большего политического и экономического давления, Красногория вводит еще более жесткие ограничения на торгово-финансовые и культурные взаимодействия с другими государствами. Опускается «свинцовый занавес», как его назвал Председатель Юлиус, объявляя достижение полной автаркии. Впоследствии этот «свинцовый занавес» также станет включать в себя и блокировку спутниковых и электронных каналов информации, которые могли бы оказаться вредоносными для здоровья нашей нации. В течение нескольких последующих лет в соответствии с приоритетами подлинной системы ценностей, которые отстаивало «Наследие», устанавливается всесторонний контроль над публичными высказываниями, печатными изданиями, радио- и телестудиями, дабы избежать проявлений подрывной антинародной пропаганды. Отдел этического контроля работает над учетом неблагонадежных лиц, лишь скрывающихся под маской законопослушных граждан, в отношении которых вводится ряд ограничений на профессиональную деятельность. С этого момента люди с «нездоровыми и тлетворными ценностями», как это было обозначено в Постановлении от 1 марта 1989 г., не работают педагогами, врачами, журналистами и т.д., также исключается их продвижение на руководящие должности. 15 марта в Выжграде начинаются стихийные «пикеты бездельников», где собираются лица, чья профессиональная деятельность была прекращена во благо Отечества, но которые при этом не желают осваивать новые профессии, в которых они могли бы послужить народу, не смотря на свою идейную слабость. Для распределения лиц, участвующих в «пикетах бездельников», и для предотвращения дальнейших беспорядков в апреле 1989 г. создается система ОЛТО – оздоровительных лагерей труда и отдыха.
На сентябрьском съезде Партии Председатель Юлиус, да не будет уступать наша устремленность к лучшему будущему его целеустремленности, поставил перед страной новую задачу. «Последние годы потребовали от нас сплоченности, преданности нашим идеалам, порой очень непростых решений, – сказал он. – Сказать, что общими усилиями, стоя плечом к плечу, мы добились много – значит ничего не сказать. Мы пришли к результатам, о которых многие в начале нашего пути не смели и мечтать. Но хотя у нашего внутреннего врага мы уже вырвали зубы, у Красногории немало врагов и завистников за ее пределами. Как защитить наше Отечество от их давления? Автаркия должна принести нам не изоляцию, автаркия должна принести нам лидерство, чтобы наши противники не могли с нами не считаться. Лидерство, но в чем? У нас есть плодородные земли, но их мало. Есть ископаемые, но мало. Для движения вперед нам понадобится другой ресурс. Я говорю о человеческом ресурсе. Но не о мозолистых руках рабочих – на заводы уже давно пришли машины. Я говорю о человеческом интеллекте, который мы направим на служение нашей стране». Цель, которую обозначил Председатель Юлиус, поначалу даже самым идейным его сторонникам показалась как минимум «трудновыполнимой» – курс на мировое лидерство в компьютерных технологиях.
В начале 1992 г. стало известно, что правительство Ювении ведет переговоры с Трансатлантическим Союзом, где рассматривается возможность вхождения этой страны в ТАС. Именно в это время Святейшему Любомиру поступает официальная просьба от руководства Гднезинской автономии, в которой выражается желание ее жителей вернуться к изначальной вере. Национальное собрание принимает решение снова откликнуться на зов братского народа, и начинается вторая война в Ювении, по итогам которой к автономии присоединяется последняя треть Гднезинской области, до этого времени все еще находившаяся под контролем Ювении, а сама Гднезинская автономия провозглашает себя в качестве независимой Гднезинской республики под протекторатом республики Красногория. Из-за дестабилизации обстановки в Ювении вопрос о ее вхождении в ТАС откладывается.
На этой войне погибает Аглая Затворник, сестра Святейшего Любомира. В архивных документах содержатся сведения о срочной внеплановой поездке Председателя Юлиуса в зону боевых действий, которая датируется следующим днем после даты смерти Аглаи.
16
Я продолжил искать документы по Аглае. Ее персональное дело довольно скудное и малоинтересное. Однако существуют ее письма брату, копии которых по каким-то причинам были приобщены к другим досье. Одно из них, где описывалась их встреча с Председателем Юлиусом, Жан-Полем и Мишимо во время шествия первоверцев, я уже приводил ранее. Сейчас у меня в руках ее письмо, написанное в 1989 г., то есть за три года до ее гибели. Может быть, его было бы уместно включить в раздел, посвященный более ранним событиям. Может быть, его вообще не стоит приводить в книге. Не знаю, как с ним поступить.
В письме Аглая рассказывает о подъеме в горы, который они совершили вдвоем с Председателем Юлиусом. Дружеский характер их отношений, о котором свидетельствуют слова Аглаи, может объяснить незапланированную поездку Председателя Юлиуса в Гднезинскую область сразу после ее смерти. Что особенно важно для настоящего исследования – так это рассуждения Председателя о несовершенстве человека.
Письмо Аглаи Затворник ее брату Любомиру Затворник от 2 октября 1989 г. (фрагменты)
Осенние ночи довольно прохладны. Но горячее сердце этого человека, страдающего за всех нас, может согреть в любой мороз.
Я помню нашу первую встречу, когда они заночевали у нас. Это все тот же человек, но как он изменился с тех пор. Как он вырос. Вглубь себя. Ввысь.
Я не знаю других таких людей. Он великий человек, но отрицает свое величие. Он говорит не о себе, он говорит о служении. Народу, да. Но в первую очередь тому, что написано за звездами. И здесь я тоже хорошо его понимаю. Ты часто упрекаешь меня за то, что вместо веры я обратилась к магии, но это же еще не значит, что я за произвол и беззаконие. Я просто не люблю все эти «зашел так, поклонился туда, поклонился сюда, молитва заутренняя, молитва вместо обеда, молитва перед сном». Не люблю ходить строем, петь соборно и пытаться достучаться до всякого, кто переступил порог храма. Тук-тук! Дома есть кто? Пусто? А у нас к вам гость! Прямо с небес! И он теперь будет жить у вас! Ты говоришь, я эгоистка и единоличница. Но я знаю законы, которые выше государственных. Я знаю законы, которые над всеми нами. Я признаю их и всегда признавала. Но ты знаешь, что со мной сделал Юлиус? Он изменил меня. Преобразил. Просветлил. Да, эгоистка, да единоличница, но почему? Потому что часть меня, очень важная часть, от меня была скрыта. Теперь я нашла в себе эту себя. Теперь я не только признаю эти законы, которые за звездами, но я также очень хорошо знаю, что должна и сама творить их – в своей жизни, в жизни людей вокруг.
И это Юлиус помог мне. Не увещеваниями, а своим примером. Скромный, мудрый, преданный долгу до самоотречения. Я хочу идти за ним. Я хочу встать там, куда ложится его тень, и делать вместе с ним ту тяжелую, ту невозможную работу, которую он взвалил на себя. И ведь сколько всего он уже сделал на своем невозможном пути! По силам ли это человеку? Нет. Это сверхчеловеческое. Тот, кто знает высший закон, кто живет этим законом, – тому высший закон – опора, тому этот закон дает силы, неведомые обычному человеку. Я пойду за ним, куда бы он ни шел, и, если надо будет умереть за него, я так и сделаю.
Юлиус выбрал один из самых сложных маршрутов. Мы карабкались наверх несколько часов. Без страховки, полагаясь только на свои силы. Ты, может, скажешь, что это безрассудство – особенно со стороны человека, от которого сейчас так много всего зависит, от которого зависит само наше будущее. Но он не был безрассуден. Каждый его шаг, каждое его движение был точно рассчитано, взвешено и исполнено самым безупречным образом. И он контролировал не только свой подъем – следил, как с каменной плотью гор обнимается твоя непутевая сестра, и пару раз, когда между мной и камнем горы рождалось недопонимание, поддержал меня – другими словами: спас. Я поняла, что так он идет и по жизни: без страховки, полагаясь только на себя, на свое знание того, что должно быть сделано, и на понимание, как именно. И откуда в нем такое знание, как не свыше, скажи мне? Ты ведь много раз общался с ним. Ты ведь тоже в нем это почувствовал. Я знаю. Иначе ты не стал бы его поддерживать там, где другие бы засомневались.
К наступлению сумерек мы уже были на вершине. Разожгли костер, достали лепешки и сыр. Стали смотреть, как ночь накатывается на город. Я спросила, правда ли он видел нашу с тобой мать, тогда, при первой встрече. Он удивился вопросу. Конечно. А что в этом такого? Я объяснила, что наша мама умерла задолго до того дня. Он задумался. Потом рассказал про свою. Она тоже умерла. Недавно. Он знал о ее тяжелом состоянии, но не смог приехать. Путь, которым ты решил идти, определяет твой выбор. Но не всякий выбор во имя этого Пути будет правильным, даже если правилен Путь. Путь – не оправдание. Путь – это Путь. И пока ты идешь дальше, груз того, о чем ты не расскажешь никому, все растет.
Я спросила, о чем это, к примеру, он обычно не говорит. Он негромко засмеялся и ласково посмотрел мне в глаза. Потом признался, что не доверяет человеку. Точнее, человеческому в человеке. Слишком часто видел, как человеческое в человеке толкает нас свернуть в сторону с правильного Пути. Человеческое – источник наших страхов, нашей продажности, коррупции, злоупотреблений властью, предвзятых, несправедливых решений и много чего еще. Посетовал, что за все эти годы так слабо продвинулся в очень важном деле: власть должна принадлежать принципам, а не людям. Блага и привилегии власть имущих необходимо упразднить: чем выше твой статус, тем меньше должно быть у тебя личных прав и тем больше обязанностей. Поэтому это не та власть, к которой стремился бы средний человек.
Я поинтересовалась: а разве Партия провозглашает не то же самое? Он кивнул, а затем покачал головой. Провозглашает. Спросил, отчего, как я думаю, после семьдесят восьмого Партия так быстро выросла почти в четыре раза? Не оттого ли, что все вдруг прониклись идеями Мишимо? В его голосе звучали нотки сарказма. А где же все эти люди были раньше? Или Мишимо сказал что-то такое, что до него никто и не знал? Нет, просто после семьдесят восьмого их Партия стала партией власти. И кто тут же в нее полез? Все те прилипалы-конформисты, которым так тепло жилось при Милочке, а до него – при Боговиче, – и они быстро вызубрили слова Мишимо и научились их повторять при каждом удобном случае, и не то, что случилось тогда в пещере, а вот это и есть настоящее убийство Мишимо.
Всем нам дана совершенная форма. Но нам дана и свобода выбора. И что же мы выбираем? Что же мы делаем с нашей совершенной формой? Я спросила, разве всем нам дана одинаковая форма? По тому, что я вижу – глазами и не только, – форма у людей очень разная. Юлиус тут же спросил меня, а уверена ли я, что я вижу ту форму, что дана, а не то, насколько мы ее сумели или не сумели воплотить, и… и я не нашлась, что ответить.
Он сказал, что в людях еще так мало от нового, настоящего человека. И что, пока этот человек в них спит, нет другого выбора, кроме как заставить их денно и нощно стучаться в двери Абсолюта. Но принудить их к этому суровым законом и полицейской дубинкой не получится. Если и можно этого добиться, то только, показывая, как это надо делать. И Партия, которая сама состоит из массы этих спящих людей, вряд ли сумеет подать им такой пример. Так что Партия на самом деле – это не выход. Что же тогда? – спросила я. Он пожал плечами, а потом я впервые от него услышала слово «орден».
«Ordensstaat» – поразмыслив, сказала я.
Посмеиваясь, он предупредил, что если мы хотим сохранить наши отношения с евреями, то нам не следовало бы говорить о политике на немецком языке. Я спросила, собирается ли он учить идиш. Скорее уж иврит, предположил Юлиус. Вдруг тогда он лучше разберет, что говорит тот голос, свыше?
Легли спать. Обессиленная после нашего подъема, я отключилась почти сразу. Помню, когда я засыпала, Юлиус все еще сидел и смотрел на огни ночного Выжграда далеко внизу.
Смешанные чувства. Как же так? В основе Ордена лежит не вера в величие человека, а, наоборот, недоверие человеку? Но Орден и его всевидящее око служат тому, чтобы поддержать нас и помочь нам! Разве помощь и недоверие не противоречат друг другу?
Я знаю: есть только один человек, который может помочь мне в моих сомнениях. Сам Председатель. Я вчера запросил разрешение на личную встречу с Председателем Юлиусом. Ответ пока не пришел.
