Федор Раззаков
Нежность

Александр МИХАЙЛОВ

По словам Михайлова, в юности он был чрезвычайно закомплексованным и стеснительным человеком. Будучи худым и длинным, он заслужил от своих сверстников несколько обидных кличек типа Мосол, Скелет, Эйфелева башня… Девушки его в упор не замечали, предпочитая общению с Александром встречи с более уверенными в себе и симпатичными молодыми людьми. Однажды его угораздило влюбиться в некую девушку, но та довольно цинично его отшила. После этого он надолго потерял охоту знакомиться с девушками.

Видимо, чтобы перебороть этот комплекс неполноценности, Михайлов в 17 лет подался в моряки. В 1961 году он ушел из ремесленного училища и устроился учеником моториста на рыболовецкое судно «Ярославль». Затем перевелся на другую посудину. В ранге матроса он проплавал два года, после чего вернулся на сушу и подался в актеры: поступил на актерский факультет Института искусств. Там и познакомился со своей будущей женой – дочерью адмирала флота Константина Мусатова Верой (она училась на музыкальном факультете того же института). История их знакомства была весьма романтичной. Три месяца, не сговариваясь, не зная друг друга, они вешали свои пальто на одной вешалке, рядом. Михайлов так привык к этому чужому пальто, что вскоре стал даже здороваться с его пустым рукавом: привет, мол, приятель. А потом случай свел владельцев обоих пальто в коридоре института. Вера сказала Александру комплимент: «Вы так похожи на моего любимого актера Бруно Оя!» (тогда на экранах с большим успехом демонстрировался фильм «Никто не хотел умирать» с его участием). Однако Михайлова это сравнение почему-то оскорбило, и он ответил девушке что-то резкое. Несколько дней спустя судьба свела их вновь, но теперь уже у знакомой обоим вешалки. Когда Михайлов понял, что девушка, которую он невольно оскорбил, является хозяйкой «родного» ему пальто, он повел себя иначе: извинившись, пригласил ее в кино, на «Кавказскую пленницу». Вера ответила согласием. Далее послушаем ее собственный рассказ:

«Очередь в кинотеатр была огромная. Саше удалось купить билеты, но только на первый ряд. Других не было. Во время фильма он вдруг взял меня за руку. Мне это так не понравилось! Думаю: ну вот, сразу какие-то пошлости… Терпеть не могу! И сразу как-то отстранилась… Но после этого первого свидания с Сашей встречи со всеми остальными поклонниками я тихо-плавно свела на нет…

Примерно через год, в 1967-м, мы поженились. Сначала он позвал меня замуж где-то через полгода после первого свидания. Прямо так и сказал: «Выходи за меня замуж!» Я расхохоталась. Даже и не думала тогда ни про какое замужество. А еще через полгода сама не выдержала: «Помнишь, ты мне предлагал замуж за тебя выйти? Так вот, я согласна». Потому что к тому времени уже дышать без него не могла, вся моя жизнь сосредоточилась только на нем. Уже было все равно – замуж, не замуж, лишь бы быть вместе. Но это только по прошествии года стало понятно…

Мои родители жили тогда уже в Ленинграде, я прилетела к ним и сообщила, что собираюсь замуж. А для моего отца не было на свете темы болезненней. И хотя он был человеком с юмором, но когда даже в шутку при нем заводили разговор о моем замужестве, у него немедленно портилось настроение. Эта мысль для него почему-то была невыносима. И тут вдруг я со своей новостью… Отец мой тут же вылетел во Владивосток и, конечно, сразу пригласил Михайлова к себе. О чем они говорили, я не знаю, но Саша потом рассказывал, что в какой-то момент отец отвернулся, и у него начали вздрагивать плечи. Он стоял и плакал. Михайлов сказал ему: «Константин Константинович, если вы переживаете из-за того, что ваш будущий зять артист, то я могу и назад в море вернуться – буду моряком, рыбаком, кем хотите». Отец ответил: «Не в этом дело. Просто когда ты будешь женить или отдавать замуж своих детей, ты поймешь мое состояние». А на самом деле Саша моему отцу очень понравился. И, приехав в Ленинград, он сказал маме: «Хороший парень». Нам на свадьбу мои родители прислали денег, мы сняли студенческое кафе, и весь институт гулял в нем ночь напролет…

Любовь была какая-то нечеловеческая – такая, что мы даже как-то не задумывались ни о чем: ни о том, что мы как бы из разных социальных слоев, ни о том, как и на что нам дальше жить… А ведь Саша совершенно нищий был. На свадьбу пришел в чиненых-перечиненых ботинках, в пиджачке штопаном, на рукавах просто бахрома висела… Но тогда мы на это внимания не обращали…

Я сейчас иногда думаю: чем он меня подкупил? Скорее всего, какой-то искренностью безумной, своим талантом – мне очень нравилось смотреть, как он играет, двигается. И еще тем, наверное, что ухаживал за мной как-то ненавязчиво. Остальные просто доставали, а он – нет. Видно было, что влюблен, но настырности никакой не было…

У Саши с его другом однажды был из-за меня тяжелый мужской разговор. Тот сказал: «Я ее тебе не отдам! Я так долго искал такую и наконец нашел!..» А Михайлов ему ответил знаете что? «Ну это как она сама решит…» Вот я сама и решила…»

24 июня 1969 года у Александра и Веры родился сын Константин. Рожала его Вера в Ленинграде, где тогда жили ее родители. Между тем карьера Михайлова в кино началась в начале 70-х. Начал он ее с роли положительного героя, после чего так и повелось – играл он исключительно хороших мужиков, на чье крепкое плечо всегда можно было опереться. Естественно, зрительницы были от Михайлова без ума. В Саратове, где он жил до 1980 года, пройти по улице актеру было просто невозможно. Ситуация не изменилась и после того, как Михайлов с семьей перебрался на постоянное место жительства в Москву (помог в этом актер Ермоловского театра Всеволод Якут, с которым Михайлов снимался в фильме «Белый снег России»). Этот переезд почти совпал с новым всплеском популярности Михайлова: в 1982 году на экраны страны вышла картина Искры Бабич «Мужики!», где актер сыграл мужика, в одиночку воспитывающего нескольких детей.

Во время съемок другого кинохита – «Любовь и голуби» (1984) – Михайлов едва не утонул. Произошло это в момент съемки эпизода, когда герой Михайлова Вася уезжает на курорт. В той сцене Вася, попрощавшись с родными, открывает дверь и… падает в море, а потом выныривает рядом с героиней Людмилы Гурченко.

А. Михайлов вспоминает: «По сценарию мне надо было под водой быстро раздеться и вынырнуть потом в огромных трусах в цветочек. Наняли двух водолазов, чтобы помогли раздеться. В первом дубле я вынырнул секунд через 15. Меньшов говорит: «Мужики, надо раза в два быстрее». Но если костюмов припасли на 6 дублей, то галстук был всего один. Вот он высох на солнце, повесили мне его на шею, да еще подтянули, чтобы получше сидел. Этот высохший просоленный галстук в воде мигом разбух. И когда водолазы, помогая мне освободиться от одежды, рванули его, у меня глаза полезли на лоб! Ребята растерялись, вцепились в меня. Слава богу, силой не обижен: одного в торец, другого, и – всплывать. Но первый очухался и зачем-то потянул меня за ноги вниз. Выручило то, что кто-то из водолазов случайно захватил с собой нож. Я, уже захлебываясь, показал на него. Они сообразили и перерезали галстук…»

В другой раз Михайлов заглянул в глаза смерти в 1995 году. Но теперь дело было куда серьезнее. Он тогда играл на сцене Малого театра в спектакле «Царь Иоанн Грозный» и еще во время репетиций заметил, что из него стала как бы уходить энергия: по три-четыре часа приходил в себя после каждой репетиции. Будучи человеком верующим, Михайлов отправился к своему духовнику. Помолился. Поговорил. Батюшка посоветовал ему съездить в Александровскую слободу, где Грозный предполагал строить столицу и где есть что-то вроде его музея. Там-то актер и узнал страшную вещь: оказывается, многие актеры, которые играли роль Грозного, внезапно умирали. Михайлов вновь пошел к батюшке и рассказал ему об услышанном. Священник в ответ настоятельно посоветовал добиться того, чтобы из названия спектакля – «Смерть Иоанна Грозного» – убрали слово «смерть». Михайлов обратился с этой просьбой к художественному руководителю театра Ю. Соломину и директору театра В. Коршунову. Но те не решились нарушить традицию и оставили прежнее название (трилогия А.К. Толстого состоит из произведений: «Царь Федор Иоаннович», «Смерть Иоанна Грозного» и «Царь Борис»). Уходя от руководства, Михайлов произнес, как потом оказалось, пророческую фразу: «Быть беде».

Актер успел сыграть всего лишь шесть спектаклей. В июне 1995 года, отыграв последний, он отправился на дачу. Внезапно по дороге у него пошла кровь горлом. К счастью, рядом оказался его коллега по театру, актер Александр Потапов, который успел вовремя вызвать врачей. Михайлова привезли в Институт Склифосовского, когда он уже потерял полтора литра крови. Две недели актер пролежал на койке пластом, пока у него восстанавливалась кровь. Затем ему сделали операцию. Через две недели он вернулся домой, но, увы, ненадолго. На третьи сутки Михайлову вновь стало плохо, и он опять попал в больницу – на этот раз с заворотом кишок. Его состояние было настолько критическим, что он уже прощался с жизнью. Врачи буквально «вытянули» его с того света, сделав ему вторую полостную операцию. После нее актер еще четыре месяца провел вдали от дома: сначала в больнице, затем – в санатории в Барвихе. Когда в ноябре того же года он наконец вернулся домой и вновь приступил к репетициям в театре, роковой спектакль носил уже другое название: «Царь Иоанн Грозный».

На протяжении 35 лет Михайлов был женат на Вере Мусатовой. Несмотря на то что в их жизни случались трудные моменты (однажды Михайлов даже уходил из семьи), в киношной среде их все равно считали крепкой парой. И вдруг в 2000 году Александр окончательно ушел жить к другой женщине, причем чуть ли не вдвое моложе себя (он старше ее на 23 года). Некоторые из старых друзей после такого поступка от него отвернулись.

Новую любовь актера зовут Оксаной, она массажистка, а с Михайловым судьба впервые свела ее в конце 80-х. Долгое время они скрывали от всех свои чувства, но весной 2002 года у Оксаны умер муж, и она призналась Михайлову, что… ждет от него ребенка. После этого актер и принял решение переехать к ней. Ушел он по-мужски, оставив жене практически все нажитое вместе имущество. Вскоре у них с Оксаной родилась дочь Алина. В интервью газете «Жизнь» В. Мусатова рассказала следующее: «Саша сказал, что больше меня не любит, а жить без любви считает безнравственным. Я ответила, что прощала ему многое, но предательства – не смогу. Никогда, даже если он решит вернуться. Честно говоря, после того разговора я почувствовала облегчение. Потому что устала от его вранья, обмана, чужих перешептываний и снисходительно-любопытных взглядов. Да и о его романе с этой молодой девицей мне – нашлись доброжелатели – давно доложили…

Знаю, что от Саши сейчас отвернулись многие наши общие друзья, с ним не разговаривает даже родной сын. Если он так дорого заплатил за любовь, хочется верить, что она того стоит…»

Сын А. Михайлова Константин два года проучился у Олега Табакова, но затем ушел в режиссуру, окончив Высшие режиссерские курсы. В начале 90-х едва не оказался втянутым в религиозную секту «Свидетели Иеговы». Ее представители остановили его на улице и «запудрили» мозги – соблазнили практикой в английском языке за границей. Спас Константина его отец. Когда сектанты пришли к ним домой, Михайлов схватил охотничье ружье и обратил непрошеных гостей в бегство. После этого Константин пошел работать охранником на телевидение и там поймал удачу за хвост – ему предложили должность ведущего. С тех пор в этой роли он и выступает.

Из интервью А. Михайлова еженедельнику «Аргументы и факты» (номер от 5 августа 2009 года, автор – М. Позднякова):

«У меня четверо детей. Костя – старший, есть внебрачная девочка, которой я дал свою фамилию. Ей сейчас 17 лет, она красивая и умная. От второго брака – семилетняя Акилина и 17-летний пасынок, он недавно поступил во ВГИК, отличный парень. За Акилину я переживаю, потому что общество сегодня целенаправленно развращает молодежь. С телеэкрана мат-перемат и разговоры о том, что девственницей быть стыдно! Все с ног на голову перевернули. Сплошное безобразие! А знаете, как расшифровывается понятие «безобразное время»? Это значит – без образов, то есть все через примитив: сленг – вместо литературного языка, секс – вместо любви и самопожертвования, тупое зарабатывание денег – вместо творчества…

Я счастлив, что недавно обзавелся 12 сотками под Москвой, недалеко от Истры. Строю дом, который сам спроектировал. Две комнатки, кухня, даже ванная есть. Могу ходить целый день по участку, забывая о еде. Прикидываю: вот еще веранду пристрою, здесь посажу смородину, а тут – вишню.

Правда, люди, когда видят мои «хоромы», удивляются – думали, что у народного артиста дача побогаче будет. А откуда деньги возьмутся? Одно время работал только в театре (Малом академическом. – Ред.). В кино предлагали исключительно сериалы с горами трупов. Не хотел принимать участия в этом непотребстве. В рекламу, конечно, пытались и пытаются втянуть. Недавно банк предлагал сумму, на которую я с семьей мог год жить припеваючи. Но как я потом буду смотреть в глаза тете Нюре из своего родного забайкальского села?! Она ведь понесет свои крохи в этот банк, поверив Михайлову. И наверняка ее обманут. А мои земляки и так уже обмануты. И не кем-нибудь, а родным государством. Без надежды народ спивается. В один из своих приездов зашел я к двоюродному брату, а он вдребезги пьяный, меня не узнает. Минут 15 ему втолковывал: «Это я, Александр». Наконец узнал и заплакал…»

Борис МИХАЙЛОВ

Со своей женой Татьяной знаменитый в прошлом хоккеист познакомился в пионерском лагере, когда ему было 16, а ей – 12 лет. Борис дружил с ее братом (кстати, тоже Борисом) и как-то раз взялся учить друга танцевать, а Татьяну попросил быть тому временной партнершей. Та первая встреча была мимолетной, но через четыре года судьба вновь свела их вместе – на этот раз на пляже в Серебряном Бору. Молодые люди обменялись телефонами и в тот же вечер пошли в кино на «Смелые люди» с Сергеем Гурзо в главной роли. С тех пор это их любимый фильм.

Вспоминает Татьяна Михайлова: «Мои родители считали профессию хоккеиста несерьезной. Однако Борис понравился им своей скромностью, выдержанностью. Помню, знакомясь с ними, он очень растерялся, сидел покрасневший и смущенный: приглашение зайти к нам было для него неожиданным. Но, наверное, брат перед этим тоже замолвил словечко за Борю (дал лестную рекомендацию), поэтому мама с папой были настроены доброжелательно. Одним словом, когда вскоре стало ясно, что дело идет к свадьбе, они не возражали. Борис уже играл в «Локомотиве» (1965–1967. – Ф.Р.) и неплохо зарабатывал. Я тоже была почти самостоятельным человеком (заканчивала медицинское училище), так что деньги на свадьбу зарабатывали сами. Правда, Боря помогал еще своей семье. У него рано умер отец, и мама, простая работница фабрики «Дукат», одна воспитывала четверых сыновей. Зарплату Боря делил на три части: маме, себе и на нашу свадьбу…»

У Михайловых родилось двое сыновей – Андрей и Егор. Оба пошли по отцовским стопам – стали хоккеистами.

Никита МИХАЛКОВ

Первая любовь у Михалкова случилась в конце 50-х, когда ему было всего 14 лет. Его пассию звали Лена Щорс, она, как и Михалков, принадлежала к «золотой молодежи» (детям влиятельных родителей). Познакомились они в общей компании, где, кроме них, тусовались Миша Буденный, Валера Полянский и др. Лена была пикантной девушкой с большой грудью, с серыми бархатистыми глазами. На нее многие «западали», а у Никиты от нежных чувств к ней и вовсе, как теперь говорят, «башню снесло». Однажды у нее дома Никита запел песню Александра Галича, где высмеивался маршал Буденный («А маршал, бедный, мучился от рака, но тоже на парады выезжал…»). А поскольку в этой же компании находился тогда и отпрыск Семена Михайловича, разразился скандал. Михалкова скрутили и выгнали из квартиры взашей. Но он, вместо того чтобы удалиться… вернулся. Позвонил в дверь и, когда ему открыли, проскользнул внутрь. После чего вышел на балкон и, сказав: «А вот это вы можете?», перелез через парапет на одиннадцатом этаже. И повис на перилах, причем на одной руке. Все присутствующие были в шоке. Они представили себе, что всех ожидает, если с их балкона свалится человек. В итоге Михалкова втянули обратно и снова приняли в компанию. Правда, с Леной Щорс отношения у Никиты так и не сложились.

В 1961 году Михалков влюбился снова. На этот раз его избранницей стала юная актриса Анастасия Вертинская, которая в том же году дебютировала в роли Ассоль в фильме «Алые паруса». В нее тогда влюбились чуть ли не все подростки Советского Союза, но Михалков пошел дальше всех: он поступил в то же театральное училище, что и она (Щукинское), а чуть позже и вовсе на ней женился. Хотя это было не так легко. Тогда за Вертинской ухаживали сразу несколько человек, причем среди них были люди разных возрастов: и молодой Андрей Миронов, и уже знаменитый Иннокентий Смоктуновский (с последним она в 1963 году снималась в «Гамлете»). Но мужем Вертинской суждено было стать именно Михалкову. Вспоминает он сам: «У Насти был классный набор ухажеров – она могла «снять с полки» любого. Именитость ей была не нужна, она сама была дочкой великого Вертинского. Так что фамилия Михалкова не могла произвести на нее особого впечатления.

Я мучительно был в нее влюблен, мучительно. И ее мучил, наверное, своими звонками, ревностью. Однажды наступил момент разлада, и мы расстались: я уехал из Москвы на пробы.

У меня была близкая подруга – Лена Матвеева, замечательный человек, балерина. Мы с ней, когда я вернулся, пришли на день рождения Вани Дыховичного (16 октября 1965 года. – Ф.Р.). Компания там собралась веселая: Вика Федорова, Полянский, Дыховичный… И Настя – с Андреем Мироновым. Я сидел за столом наискосок от них… А потом я очнулся на лестничной клетке – в страстном поцелуе с ней. Она меня увела от Лены. Дело даже не в том, кто кого увел, но ясно одно: если бы Настя этого не захотела, никогда в жизни ничего бы не было. Мне не хватало той силы, того обаяния и тех возможностей, которые могли ее сломить. Она ко мне как бы приспустилась, снизошла. Я как сейчас помню ощущение того электричества, которое возникало между нами. Должен сказать, не вдаваясь в подробности, что у Насти – мужской ум и мужской характер.

Но до сих пор меня мучает ужасное чувство вины перед Леной Матвеевой. Теперь мне кажется, что она действительно меня любила. Я не понял, не почувствовал этого тогда…»

Спустя несколько месяцев после того памятного дня – в самом начале 1966 года – Вертинская забеременела. Вспоминает Михалков: «Известие, что Настя беременна, меня страшно обрадовало: теперь, думал, «не соскочит», не уйдет. Это лишний раз подтверждает, как безумно я был влюблен».

6 марта 1966 года влюбленные поженились. Свадьбу шумно отгуляли в ресторане гостиницы «Националь». Жить молодожены стали в однокомнатной квартире у метро «Аэропорт». Там в конце сентября того же года у них родился сын Степан. Правда, из-за постоянной занятости родителей мальчика воспитывала его бабушка – мама Вертинской.

Вспоминает актер Е. Стеблов: «Я часто приходил в гости к Насте и Никите. Настя пекла оладьи и, если собиралась «на выход», подводила глаза «под Вертинскую». Тогда многие девушки красились «под Вертинскую». «Алые паруса», «Человек-амфибия», «Гамлет» принесли Насте огромную популярность. Они учились вместе с Никитой на одном курсе Щукинского училища, а я – на курс старше. С ними на курсе учился парень, назовем его Д. Его выбрали старостой курса, так как администрация видела в нем свою опору – надежность и организованность. Но у Д. была тайная страсть – очень мечтал сыграть Гамлета. Произведение знал почти наизусть…

К сожалению, так часто случается в творческих вузах: безумие иногда принимают за талант. После исполнения Настей роли Офелии в фильме Григория Козинцева Д. стал преследовать Вертинскую, угрожать и ей, и Никите. Говорил, что убьет и ее, и себя, и его. И если бы не Настина мама, которой удалось-таки изолировать Д. в психлечебницу, еще неизвестно, чем бы все закончилось…»

Спустя полтора года после свадьбы Михалков и Вертинская… развелись. Инициатива развода исходила от Михалкова, который однажды вдруг ясно осознал, что жена его не любит. Это случилось в марте 67-го. Вот как об этом вспоминает сам актер:

«Конечно, с одной стороны, не совпали два эгоизма. Настя была сдержанна, иронична по отношению ко мне. Она была очень известна, и, когда мы появлялись на людях, все, естественно, шли к ней. Это не вызывало у меня чувства глубокой обиды, но определенный мужской комплекс все-таки возникал. Наверное, поэтому я так часто из-за нее дрался.

Но один момент в нашей жизни оказался очень важным. Я уже учился во ВГИКе (после отчисления из «Щуки» Михалков поступил на режиссерский факультет ВГИКа. – Ф.Р.) и решил снять картину о вологодских кружевницах. Уехал в Вологду и провел там невероятно замечательное время в пустой деревне среди старух. Был, как сейчас помню, март. Я приехал оттуда переполненный новыми, не известными доселе ощущениями. Вошел в квартиру. Настя спала. Я разбудил ее и, расхаживая по комнате, стал рассказывать, рассказывать… И вдруг, повернувшись к ней, натолкнулся на такой вежливый-вежливый взгляд, на снисходительную улыбку. То есть она слушала меня в силу воспитания. А в остальном это была абсолютно чужая женщина. В общем, я так и не научился быть тем, кем она хотела меня видеть. Сначала еще пытался, потом – бросил…»

О том, как сильно Михалков переживал разрыв с Вертинской, можно судить по такому факту. Как-то ночью, после очередного тяжелого объяснения с женой, он позвонил Стеблову и, вызвав его в скверик на улице Воровского (возле Театра киноактера), поделился с другом своим горем и попросил у него совета. Но что мог посоветовать ему друг? Разве что смириться…

Михалков оставил жене квартиру у «Аэропорта», а сам переехал жить в арбатскую коммуналку к своему другу, актеру Сергею Никоненко. Жили весело: и водку пили, и девушек водили. Потом родители помогли Никите вступить в актерский кооператив на улице Чехова. Там он вскоре и получил однокомнатное жилье. А Вертинская с маленьким Степой поселилась в двухкомнатной квартире в этом же доме, но на другом этаже.

Разлад в личной жизни оказался не единственным огорчением для Михалкова в те годы – в 1966-м его отчислили из Щукинского училища. Поводом к этому послужило то, что Михалков снимался в кино, а студентам училища это строго воспрещалось. Михалкова предупреждали несколько раз, но, когда на экраны страны вышел очередной фильм с его участием («Перекличка»), терпение педагогов лопнуло – его отчислили.

Сам Михалков не слишком переживал – довольно быстро он поступил на 2-й курс режиссерского факультета ВГИКа (руководитель М. Ромм). В те же годы там учился студент из Мексики Гонсало Ортега (сейчас он снимает «мыльные оперы»), который числился в приятелях Никиты. Ортега вспоминает: «Однажды я, Никита Михалков и Николай Губенко угодили в милицию. Рядом со ВГИКом была гостиница «Турист», в которой останавливались граждане соцстран. В середине лекции Никита вызвал меня из аудитории, сказав, что мне якобы звонят из мексиканского посольства. Когда я вышел, он объяснил, что в «Туристе» нас ждут три красивые девушки из Венгрии и что Николай уже там. Я спросил, как же мы с ними будем разговаривать, если языка никто из нас не знает. Никита пообещал, что разберемся на месте… А девушки оказались женами венгерских офицеров. В результате вместо развлечения мы подрались и угодили в отделение. Из милиции нас под свое поручительство вытащил ректор ВГИКа Грошев. Весь институт потом слышал, как громко он нас ругал…»

В самом начале 70-х Михалкова угораздило увлечься дочерью одного высокопоставленного начальника. Девушка и ее родители были не против свадьбы. Она была красивая, с потрясающей улыбкой, с каким-то нестандартным образом мышления. Бывало, молчит, молчит, а потом вдруг скажет: «Душа моя похожа на кладбище задушенных женщин». Или: «Я такая дура жуткая, вот сижу и думаю, что ни о чем не думаю». Короче, Михалкову она тоже нравилась. Но чтобы жениться на ней, он и в мыслях не держал. И когда девушка поставила вопрос о свадьбе ребром, Никита написал ей письмо, в котором популярно объяснил, что они никогда не будут вместе, поскольку женитьба не даст ему возможности делать то, что он хочет. Это письмо девушка показала родителям. Гнев ее отца был страшен: он использовал все свои связи, чтобы как следует проучить Михалкова. В итоге Никите пришла повестка в армию. 21 октября 1972 года ему должно было исполниться 27 лет, после чего – по закону – в армию его забрать уже не могли. Но поскольку все случилось за полгода до этого, Михалкову пришлось паковать вещи. Провожала его в армию уже другая невеста – манекенщица Общесоюзного дома моделей Татьяна Соловьева. О том, как она познакомилась с Михалковым, послушаем ее собственный рассказ:

«С Никитой мы познакомились в Доме кино. Нас представила друг другу тогдашняя жена Андрона Вивьен. Свою активность Никита проявил сразу, пригласив меня на другой день в ресторан. Помню, как в Доме моделей меня собирали на свидание. Гримировали, рисовали какие-то фиолетовые тени, синие стрелки, по-вурдалацки красный рот. На голове соорудили «бабетту». И когда я в таком виде подошла вечером к Дому кино, Никита буквально был в шоке – такую вот диву я собой представляла.

Потом он молча взял меня за шкирку, в туалетной комнате засунул под кран, умыл и только после этого повел в ресторан. Такой, с белесыми ресницами и еще не высохшей на лице водой, я и сидела за столиком, боясь даже что-либо заказать. Почему боялась? Я в то время по ресторанам не ходила – пропадала все время на работе. И вдобавок совершенно не знала Никиту. На то свидание он пришел в потертых джинсах, какой-то курточке, кепочке. Ну я и подумала: может, у него денег нет? Чего ж тогда выбирать деликатесы? И предоставила выбор ему…

Когда на экраны вышел фильм «Я шагаю по Москве», мне в нем больше понравился Стеблов. Но когда нас с Никитой познакомили, все, конечно, изменилось. Его уверенность, властность сразу же покорили меня. То, что Никита был женихом номер один, я тогда еще не знала. А он уже жил отдельно от родителей, в однокомнатной квартире. Но что она из себя представляла! Склад ненужных вещей: разбитые стаканы, патефон, по которому, чтобы завести, надо было стучать кулаком, разломанное кресло, в которое нельзя было сесть… Вообще он всегда был вне быта. Главное для него – дело, творчество, а все остальное не важно…»

Михалков познакомился с Татьяной в конце 71-го, а уже в мае следующего года его забрали в армию. Служить он отправился к черту на рога – на Камчатку. Причем место службы выбрал сам. Поначалу его определили в стройбат в Навои, но он не захотел туда ехать. Сказал, что у него два высших образования и что в обнимку с лопатой он вряд ли принесет пользу армии и стране. Его спросили: «Хочешь небось в Москве остаться?» А Михалков гордо ответил: «Не хочу. Куда у вас уезжает самая дальняя команда? На Камчатку? Вот и отправляйте меня туда».

Вспоминает Т. Михалкова: «Я ждала Никиту весь срок его службы. Писала ему на Камчатку письма. Никита тоже часто писал, причем письма очень серьезные: с цитатами Толстого, разных философов. Я показывала их подругам и недоумевала: а где же про любовь? Любит он меня или нет?..»

Демобилизовался Михалков ровно через год. В Москву приехал сильно пьяным. И первое, что сделал, – нашел в ресторане Дома литераторов свою маму: она там с кем-то пила кофе. Увидев пьяного сына в матросской форме (Никита дембельнулся в звании старшины 1-й статьи), Наталья Кончаловская чуть не упала со стула. Затем Михалков взял курс на Дом кино, где выпил еще. И лишь после этого отправился на поиски своей невесты.

Вспоминает Н. Михалков: «Я не знал нового телефона Тани, поскольку она недавно переехала. Знал только, что живет она на проспекте Вернадского в каких-то «цветных», как она написала в письме, домах. Больше не знал ничего. Я вышел в ночную весеннюю Москву, поймал такси и сказал: «Проспект Вернадского». В машине тут же отрубился. Шутка ли: столько переживаний, выпивок, чуть не сутки в самолете, да еще и разница во времени девять часов. Короче, открываю глаза, таксист спрашивает: «Какой дом?» Я отвечаю: «Налево!» А сам понятия не имею, куда ехать. «Направо, прямо… Стоп!» Выхожу. Точно помню, что никогда тут не был. Но дома и в самом деле – «веселенькие» такие. Захожу в первый попавшийся подъезд. Утыкаюсь в дверь и звоню. Три часа ночи. Никто не открывает. Упершись головой в стенку, начинаю дремать. Дальше ничего не помню… Проснулся я рядом с Таней в ее маленькой, чистенькой, с криво наклеенными обоями квартирке на первом этаже. Оказывается, ткнув пальцем в первый попавшийся среди тысяч других звонок, я пришел именно к ней!..»

Спустя несколько дней Михалков сделал Татьяне официальное предложение. Она его, естественно, приняла. А свадьбу они сыграли через несколько месяцев, причем не в Москве, а в Грозном, где Михалков осенью 73-го снимал свою первую картину – «Свой среди чужих, чужой среди своих». Никита договорился с властями города о регистрации без очереди, и молодых расписали в тот же день. Без белого платья, без черного костюма… Праздновали всей съемочной группой, что называется, по-студенчески.

В год выхода этого фильма на экраны страны – в 1974-м – в семье Михалкова случилось прибавление: родилась девочка, которую назвали Анной. Вспоминает Т. Михалкова: «Анну я вынашивала на подиуме. Более легкой работы найти для меня не смогли, и я до семи месяцев демонстрировала модели. Брюки уже не застегивались: я их придерживала рукой и ходила по «языку» в распашонках… Иногда, правда, Никита увозил меня на свои съемки, а потом писал в Дом моделей объяснительные. Необычные, в форме заявки на сценарий. Он так красиво описывал в них причину моего отсутствия, что все манекенщицы заслушивались…

Аню я рожала в роддоме на Шаболовке. Помню, привез меня туда Никита, а нянечки говорят: «Все делай сама, залезай и рожай!» «Да я не знаю как», – говорю. Никакой реакции. Пришлось пообещать им книжку стихов Сергея Михалкова. После этого помогли…

Я ни с кем предварительно о роддоме не договаривалась и ничего заранее не покупала. Из-за суеверия. Когда мы привезли Аню из роддома, быт у нас был настолько неустроен, что пришлось положить ее в коробку, а кормить чуть ли не из водочной бутылки с приделанной к горлышку соской. Когда к нам приехала моя мама, она ужаснулась. Всю войну, говорит, прожила, но такого еще не видела!..