Евгений Васильевич Бей
Генерал В.А. Сухомлинов. Военный министр эпохи Великой войны

Серия «Новейшие исследования по истории России» основана в 2016 г.

© Бей Е.В., 2021

© «Центрполиграф», 2021

© Художественное оформление, «Центрполиграф», 2021

Введение

История будет судить Сухомлинова, ибо прошел он слишком заметным путем. Суд этот будет строгий…

Генерал Сухомлинов^[1]

Долгое время исторические исследования были отгорожены от реального прошлого частоколом запретных имен и закрытых тем. Трафарет разрешенных к обнародованию фактов, насаждавшийся в массовых советских изданиях, по сути дела, привел к искажению в освещении многих важнейших проблем отечественной истории.

Реалии современной исторической науки, характеризующейся высокой степенью открытости и свободы научного познания, позволяют ученым не ограничиваться показом внешней стороны процесса, не абстрагироваться от глубинных основ человеческого содержания, учитывать личностный фактор и другие специфические обстоятельства, воздействующие на историю страны.

Разумеется, вне политики никому из историков остаться не удастся – на смену одной идеологической обстановке приходит другая, и это нельзя не учитывать. Но общество в целом нуждается в объективном знании, не зависящем от законов политической конъюнктуры.

Автор данной работы поставил перед собой непростую задачу исследования противоречивой фигуры военного министра Российской империи – генерала от кавалерии и генерал-адъютанта Владимира Александровича Сухомлинова. Его военная и государственно-административная деятельность всегда проходила на острие как внутренних, так и внешнеполитических событий. За свою долгую службу он достойно прошел путь от юнкера до опытного военачальника. Однако падение Сухомлинова в 1915 г. было стремительным и громким. Полное бесславие стало уделом его последних лет после блестящей карьеры. Уже тогда мнения и оценки по вопросам «сухомлиновского наследия», а также восприятие его талантов и деловых качеств современниками расходились в диаметрально противоположные стороны.

Показательную характеристику рассматриваемого нами героя дает 2-е издание Большой советской энциклопедии (БСЭ):

«Владимир Александрович Сухомлинов (1848–1926), генерал-адъютант, с 1909 по 1915 – военный министр царского правительства, один из представителей реакционной и продажной клики, окружавшей последнего русского самодержца… С. занимал ряд штабных и командных должностей, в 1904 был назначен командующим войсками Киевского военного округа, в 1905 – также киевским, подольским и волынским генерал-губернатором, в 1908 – начальником Генерального штаба, в марте 1909 – военным министром. Еще во время пребывания С. в Киеве германо-австрийская разведка, завербовавшая в число своих агентов жену С. (по первому мужу – Бутович) и др. лиц из окружения С., начала опутывать С. густой сетью шпионажа. После переезда С. в Петербург вокруг С. образовалась целая группа немецких шпионов и предателей родины.

Получив от Николая II чрезвычайно широкие полномочия в качестве руководителя военного ведомства, С. использовал свое положение и связи для того, чтобы выполнять задание немецкой разведки – ослаблять обороноспособность России, срывать снабжение русской армии.

Преступная деятельность С. и его пособников явилась одной из основных причин, по которым в конце 1914 и в 1915 русская армия, ощущавшая острый недостаток в пушках, винтовках, снарядах, патронах, обуви и др. видах снабжения, вынуждена была отступать под натиском технически лучше оснащенных немецких войск. 11/VI 1915, под давлением общественного мнения и союзнических кругов, С. был уволен с поста военного министра. Лишь 21/IV 1916, в связи с возраставшим недовольством широких армейских кругов, царское правительство пошло на арест С., и он был заключен в Петропавловскую крепость. Вскоре, однако, по настоянию Распутина и связанной с немцами царицы, С. был переведен под домашний арест. Во время Февральской буржуазно-демократич. революции 1917 С. был арестован восставшим народом. В августе – сентябре 1917 состоялось судебное разбирательство дела С., 12/IX он был приговорен к пожизненной каторге, но в 1918 при содействии немецких агентов бежал за границу»¹.

Обвинения самые тягчайшие. Не говоря о том, что генерал, обвиненный в шпионаже, само по себе редкое явление в истории, шпион – военный министр, да еще в годы войны, вообще беспрецедентный случай, не укладывающийся в голове. Но тогда парадокс выглядел правдоподобно. Происходившие в российском обществе процессы отражали в себе совершенно иную «культуру поиска предателей»: уже в ходе катастрофического отступления 1915 г. ненависть нижних чинов к офицерам и имперским должностным лицам не знала границ; укреплялось убеждение в том, что все высокопоставленные чиновники и их окружение, включая военного министра Сухомлинова и даже саму императрицу, симпатизируют Германии; распространялась и в первую очередь среди ключевых фигур Государственной думы идея о том, что некомпетентный и преступный режим предает национальные интересы России и тянет страну в пропасть².

Известно, что периоды глубоких социальных и политических потрясений усиливают роль персонификации в политике. Так называемый «личностный фактор» в истории становится необычайно значимым. Существует немало случаев, когда образ государственного деятеля – положительный или отрицательный – становился важнейшим политическим знаком, ключевым элементом политической жизни страны³. Частным явлением подобного процесса и стало превращение генерала Сухомлинова в главного виновника «Великого отступления» русской армии в 1915 г., в представителя «продажной клики» и «агента германской разведки». В данном случае вопрос персональной ответственности был настолько острым, что мог привести к кризису существовавшей власти, поэтому даже один из таких основополагающих принципов уголовного судопроизводства, как презумпция невиновности, оказался лишь фикцией.

Со временем теории о предательстве и единоличной виновности Сухомлинова в совокупности с крайне негативными оценками его деятельности стали своего рода парадигмой для дальнейших исследований. У ученых доперестроечных лет не нашлось, да и не могло найтись добрых слов о царском министре и его реформах, мало кто из них не «вытер ноги» об опального генерала.

К непосредственным биографам военного министра следует отнести двух авторов: это Василий Думбадзе с книгой «Генерал-адъютант Владимир Александрович Сухомлинов»⁴ и Владимир Апушкин с очерком «Генерал от поражений В.А. Сухомлинов»⁵. И хотя по историческим меркам эти работы вышли с незначительным разрывом, они абсолютно антагонистичны по содержанию, не говоря уже о том, что относятся к разным эпохам и государствам.

Василий Давидович Думбадзе получил высшее образование в Германии, где окончил университет в Лейпциге. Он удачно втерся в высшее петербургское общество, объявив себя племянником И.А. Думбадзе – генерал-губернатора Ялты. Для того чтобы один из железнодорожных путей прошел через земли, которыми владел Думбадзе, предприимчивый грузин попытался улестить Сухомлинова, предложив свои услуги в написании биографии министра. Интуиция его не подвела: вскоре после начала войны Сухомлинов передал своему будущему биографу необходимые материалы, в том числе пакет, озаглавленный как «Перечень важнейших мероприятий военного ведомства с 1909 г. по 20 февраля 1914 г.» – секретный отчет, составленный Генеральным штабом под руководством военного министра. В этих документах содержалось подробнейшее описание военных реформ в сухопутной армии, однако Сухомлинов считал, что эти секреты с началом военных действий утратили свою ценность. Когда рукопись, заключавшая в себе некоторые, почерпнутые из указанного выше перечня, «секретные по заявлению и[справляющего] д[олжность] начальника Генерального штаба генерала от инфантерии Беляева, поступила в военную цензуру, и военный цензор, затруднившись пропустить это издание, испросил указаний военного министра, то генерал-адъютант Сухомлинов заявил, что с биографией он знаком и препятствий к выпуску ее в свет не встречает»⁶.

В декабре 1914 г. работа была закончена, и месяц спустя книга вышла из печати. Английское правительство, желая вдохнуть в своих подданных уверенность в военном искусстве и доблести русских союзников, оплатило перевод и публикацию книги в Великобритании⁷.

Как и можно было предположить, биография явилась панегириком военному министру в то время, когда голоса его противников и обвинения в его адрес звучали все сильнее. «Ни для кого в настоящее время не новость, – писал Думбадзе, – что Россия ни в одну войну, которую ей приходилось до сих пор вести, не находилась на такой степени подготовки, как в настоящую войну с Германией». И эффектно заканчивал свое повествование: «…эта великая война России навсегда будет связана с именем Военного Министра России, генерал-адъютанта Владимира Александровича Сухомлинова». Как ни крути, а слова автора оказались бы пророческими при любом исходе войны для страны. Так оно и случилось в дальнейшем.

Интересным и несколько загадочным фактом является отправка Василия Думбадзе в Германию в роли специального агента. Исследованиями известного историка К.Ф. Шацилло документально установлено, что с 24 мая по 11 июня 1915 г. Думбадзе по ходатайству военного министра и с согласия Николая II находился в командировке в Берлине. «Узнайте, насколько там трудно стало, какое настроение», – осторожно объяснял позднее цель командировки В.А. Сухомлинов во время суда над ним летом 1917 г. Посланник встречался и вел переговоры с видными представителями германских правящих кругов, о чем по возвращении доложил рапортом начальнику Главного управления Генерального штаба генералу М.А. Беляеву⁸.

Позднее Думбадзе в связи с делом генерала Сухомлинова попал под волну шпиономании и был приговорен к смертной казни, замененной двадцатью годами каторги. Странное обвинение сводилось к тому, что, уезжая в Германию, эмиссар «мог захватить с собой» полученный от Сухомлинова «Перечень важнейших мероприятий военного ведомства». Несмотря на то что никто не мог доказать, будто В.Д. Думбадзе действительно передал немцам эти материалы, большая часть которых была транспарентна и использована в биографии Сухомлинова в России и за рубежом⁹. Думбадзе был освобожден правительством А.Ф. Керенского и эмигрировал в США, где скончался в Нью-Йорке в 1950 г.

В 1925 г. уже в советской России вышла книга военного юриста и писателя Владимира Александровича Апушкина. В 1888 г. он окончил 2-е Константиновское военное училище, а в дальнейшем и Александровскую военно-юридическую академию по 1-му разряду. До революции занимал различные должности в Главном военно-судном управлении, дослужившись до генеральских чинов (в 1917 г. был произведен в генерал-лейтенанты с последующим увольнением)¹⁰. После Февральской революции Временное правительство назначило Апушкина главным военным прокурором, а через два дня его избрали членом Чрезвычайной следственной комиссии¹¹: «Большого участия в деятельности Комиссии не принимал; сначала много и с пафосом говорил о завоеваниях революции, о революционном самосознании, но потом как-то осел и стушевался»¹². Как член ЧСК Апушкин специально занимался военным отделом – работал с массой секретных документов, присутствовал при следственных действиях, а также лично и неоднократно допрашивал бывшего военного министра¹³.

В середине 1920-х гг. В.А. Апушкин работал на кафедре военных наук Военно-политической академии РККА, в должности секретаря Предметной комиссии стратегии, истории войн и военного искусства. Тогда-то из-под его пера и вышел внушительный обвинительный очерк «Генерал от поражений». Очерк без права оправдания, где «имя Сухомлинов – неразрывно связано в истории с несчастиями, пережитыми Россией в Мировой войне, и с последней стадией царизма, типичной фигурой слуги которого он был». Основой для работы послужили: «Обвинительный акт об отставном генерале от кавалерии В.А. Сухомлинове и жене его Е.В. Сухомлиновой», отчеты газет о судебном процессе, дневники и письма генерала, а также личные воспоминания и впечатления автора. Правда, не забыл биограф упомянуть и о положительной стороне деятельности бывшего царского нотабля, что выразилось в книге практически одной фразой: «Сухомлинову, действительно, удалось осуществить некоторые реформы в области организации, вооружения, мобилизации и т. д., но главный, застарелый недуг русской армии – дурное управление войсками – остался неизлечим»¹⁴.

В 1930 г. Владимир Апушкин подвергся репрессиям и был выслан в Вологду, где спустя семь лет умер в заключении¹⁵.

Разумеется, что остаться вне законов политической конъюнктуры никому из авторов не удалось. Обе рассматриваемые нами работы далеки от объективности по своему содержанию, но в любом случае представляют собой документальную ценность и непреходящий исторический интерес.

В течение века о Сухомлинове писали, как правило, в разоблачительно-негодующем духе. В современных военно-исторических кругах даже ходит такое полусерьезное-полушуточное выражение под названием «эффект Сухомлинова». Он постулируется следующим образом: в военном конфликте в большинстве случаев проигрывает та сторона, которая в предвоенное время имела более шикарную и вычурную военную форму¹⁶.

В то же время необходимо отметить, что в ряде исследований последних лет, посвященных истории русской армии, образ этого человека рисуется в нейтральном и даже благожелательном освещении. Во многом это связано с переоценкой русского генералитета времен Первой мировой войны. Историки отошли от характеристики высшего командного состава по конечным результатам его деятельности – военных поражений, разложения армии и крушения государства, приняв во внимание, что этот результат нельзя ставить в вину исключительно командованию армии и Военному министерству. Генералы предстают профессионалами в своем деле, не просто разбиравшимися в политике, но и способными на тонкую политическую игру¹⁷. В этой связи историк и политолог А.И. Уткин обратил внимание на то, что во главе русской армии, в отличие от большинства других армий того времени, стояли не генералы-аристократы, а специалисты. Значительный прогресс в развитии вооруженных сил, который совершила Россия в период между Русско-японской и Первой мировой войнами, состоялся во многом благодаря военному министру В.А. Сухомлинову, которого он назвал вождем «простолюдинской» фракции российского генералитета¹⁸. И с этим трудно не согласиться. «Он… не родовитого дворянства, не княжеского или графского рода, мелкий незначащий дворянин, он на девять десятых обязан самому себе, своим способностям, усидчивости, прилежанию, энергии и настойчивости тем, что в конце концов дошел до самых верхушек бюрократической лестницы, стал военным министром величайшего в мире государства», – отмечал в своей вступительной статье В.И. Невский к первому изданию мемуаров генерала в Советском Союзе¹⁹.

Образ этого человека в отечественной и зарубежной историографии воссоздан столь противоречиво, что нашим современникам до сих пор трудно осознать истинный масштаб его устремлений, проектов и свершений. Кроме того, много неясностей и белых пятен в различных периодах его жизни остается даже для посвященных людей. Изучение персонифицированных образов делает в этом направлении шаг вперед, давая возможность лучше понять действительную роль государственных и политических деятелей, позволяя деконструировать исторические мифы, неизбежно возникающие со временем. В свою очередь, мы старались избегать привычных штампов, а также слишком категоричных личных оценок и чересчур обстоятельной аналитики различных аспектов деятельности военного министра, предоставляя для этого слово знаменитым и почти безвестным деятелям рассматриваемой эпохи. Пора, наконец, отказаться от предвзятости, которая превращает биографические труды в подобие обвинительных заключений, и попытаться найти более сбалансированный подход. Надеемся, читатель увидит личность Сухомлинова в несколько ином, не столь привычном свете. Представлять же его в виде абсолютно положительного персонажа было бы, разумеется, некорректно, однако проявить в его оценке немного терпимости будет не лишним.

Источниковую базу монографии составили архивные материалы, официальные документы (приказы, рапорты, циркуляры и статистические отчеты того времени), воспоминания, дневники, эпистолярное наследие современников эпохи, масса научных и литературных трудов, жизнеописаний и публикаций.

Следует отметить, что обширные материалы следственного дела генерала Сухомлинова, хранящиеся в Российском государственном военно-историческом архиве (РГВИА. Ф. 962. 195 ед. хр.), позволяют считать его личным архивным фондом бывшего министра²⁰. Много информации о боевой службе Сухомлинова периода Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. было получено из фонда генерал-лейтенанта П.Н. Воронова (Ф. 253. 511 ед. хр.), в котором хранятся полевые книжки бывшего начальника штаба Западного отряда подполковника Сухомлинова²¹.

В свете сотой годовщины начала Первой мировой войны сотрудниками РГВИА была опубликована подборка наиболее важных документов, связанных с бывшим военным министром: дневник и подробная переписка с супругой, а также материалы, относящиеся к делу В.А. Сухомлинова и судебному производству²². Ценные данные, представленные в сборнике, также использовались в работе с соответствующим указанием на них в справочно-ссылочном аппарате.

В книге мы часто будем обращаться к обширным мемуарам рассматриваемой персоналии. В них субъективизм и амбициозность автора нередко проявляются при описании своей деятельности в качестве военного министра. Сухомлинов подбирает факты более тенденциозно, стараясь тем самым оправдать собственные ошибки, допущенные им во время пребывания во главе Военного министерства. Известно, что мемуаристика в своем подавляющем большинстве страдает невольными искажениями, так называемой «мечтательной ложью», когда в памяти автора «затуманивается далекое прошлое, и желаемое выдается за действительность»²³. Учитывая данный факт, мы использовали рассматриваемый источник, подвергая его критическому анализу, а также сопоставлению с другими видами исторических материалов.

Завершая введение, считаем необходимым сделать следующие пояснения: до 1 марта 1918 г. все даты указаны по старому стилю; цитируемые источники сохраняют авторскую орфографию и пунктуацию, лишь в случаях, затемняющих смысл высказывания, или при явных опечатках вносились отдельные орфографические и пунктуационные правки.

Глава 1
Начало карьеры

Детство и юность

4 августа 1848 г. в семье Александра Павловича Сухомлинова и Ольги Ивановны Лунской родился первый из трех детей – Владимир. Семья жила в небольшом уездном городке Тельши Ковенской губернии, присоединенном к России лишь после раздела Польши в 1795 г. и находившемся недалеко от прусской границы²⁴. Их род происходил из обедневшего православного малорусского дворянского рода Сухомлинов, который переселился в XVIII в. в Симбирскую губернию и превратился там в Сухомлиновых. Отец будущего министра служил в Лейб-Бородинском пехотном полку, затем перешел на гражданскую службу и дослужился до надворного советника. Сначала он был земским исправником Тельшевского уезда Ковенской, а затем Белостокского уезда Гродненской губерний. В Тельшах Александр Павлович и женился на дочери белорусского дворянина Лунского – Ольге Ивановне.

Несмотря на более чем скромное происхождение, дети уездного начальника получили неплохое домашнее образование. Они хорошо овладели иностранными языками: французским, польским, английским и практически в совершенстве немецким, так как в их доме всегда присутствовала бонна-немка²⁵. Родители не жалели и без того недостающих средств, чтобы подготовить сыновей к будущей жизни, и даже не раз ездили за границу, что в то время было нелегким предприятием во всех отношениях.

Когда Владимир подрос, его и младшего брата Николая в 1861 г. зачислили в Александровский кадетский корпус в г. Вильно, но в нем дети проучились лишь до лета 1863 г.²⁶ Согласно реформе военно-учебных заведений, Александровский корпус был включен в число заведений, подлежавших упразднению. В это время территория бывшего Великого княжества Литовского была восстанием. Для его усмирения в Литву и Беларусь в срочном порядке перебрасывались войска из центральных губерний.

«Диктатором» Северо-Западного края был назначен М.Н. Муравьев, получивший широкие полномочия виленского генерал-губернатора (Виленская, Ковенская, Гродненская, Минская губернии), в особом порядке ему были подчинены Витебская, Могилевская губернии и войска, в них расположенные²⁷. Его первый приказ по округу давал ясно понять, что «дерзкие крамольники скоро понесут заслуженную ими кару» и порядок в крае будет неминуемо восстановлен. Муравьев решительно и бескомпромиссно ответил на революционный террор репрессиями²⁸.

Именно эти процессы обусловили срочное расформирование кадетского корпуса, который содержался на средства дворян Виленской, Гродненской, Минской губерний и царства Польского. Основными причинами такого неожиданного закрытия (в начале июня сразу же после окончания экзаменов) явились симпатии восставшему населению, которые проявляли воспитанники корпуса, по большей части поляки. Вот как те события описывал Владимир Георгиевич фон Бооль – к тому времени офицер-преподаватель, а точнее, «учитель 3-го рода» 1-го кадетского корпуса:

«В пятницу вечером, совершенно неожиданно для служащих приезжает в Вильну помощник главного начальника военно-учебных заведений генерал-майор Никита Васильевич Корсаков и объявляет, что корпус немедленно закрывается, что через два дня, т. е. в понедельник, воспитанники должны быть на вокзале железной дороги для отправки в Петербург, что видно по обмундированию: белье, книги, библиотека, аптека и кабинеты физической, химической и военные должны быть упакованы в ящики и отправлены в Петербург, а мебель должна быть продана теперь же. <…> По своем приезде в Петербург, воспитанники Александровского Виленского корпуса были разделены на три части: одну часть поместили в здание 1-го кадетского корпуса на Васильевском острове, а две остальные на Петербургской стороне в Павловском и во 2-м кадетских корпусах. Офицерам и ротным командирам, даже и семейным, отвели каждому по одной классной комнате. На этом биваке, почти без всякого дела, воспитанники упраздненного Виленского корпуса провели время до конца июля, когда их постепенно распределили по разным корпусам: меньшую часть оставили в Петербурге, а большую часть опять вывезли из Петербурга в разные губернские корпуса»²⁹.

В числе лучших 25 кадет, оставленных обучаться в столице, был и Владимир Сухомлинов, зачисленный в 1-й кадетский корпус, который с началом 1864/65 учебного года был преобразован в 1-ю Санкт-Петербургскую военную гимназию.

Военная служба Сухомлинова началась 26 августа 1865 г., когда после успешной сдачи выпускных гимназийских экзаменов он был зачислен юнкером во 2-е военное Константиновское училище. Однако уже через несколько дней Владимира по его собственному желанию перевели в Николаевское кавалерийское училище. Это военно-учебное заведение начало свою историю 9 мая 1823 г., когда Александр I учредил в казармах лейб-гвардии Измайловского полка Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. C 1866 г. училище являлось элитным военным заведением по подготовке офицеров для кавалерийских войск русской армии. Сюда принимались молодые люди из сословий, не обязанных рекрутской повинностью: юноши не моложе 16 лет, унтер-офицеры и юнкера, состоящие на службе. Принятые юнкера оплачивали обучение в размере 400 рублей ежегодно. Для приема на учебу за казенный счет предоставлялось десять вакансий. В первую очередь они предоставлялись воспитанникам Пажеского корпуса. При их отсутствии или неполном выборе вакансий эти места предоставлялись лучшим по поведению воспитанникам военных гимназий или юнкерам военных училищ, желавшим и имевшим средства служить в кавалерии³⁰. Выпускниками училища были многие видные представители военной и культурной элиты России XIX – начала XX в. (М.Ю. Лермонтов, М.П. Мусоргский, А.В. Каульбарс, К. Маннергейм и др.). В отличие от Пажеского корпуса представителей знатных аристократических семейств среди питомцев училища было сравнительно мало.

Портупей-юнкер Сухомлинов окончил училище 17 июля 1867 г. и был выпущен на службу корнетом в лейб-гвардии Уланский Его Величества полк³¹. Кстати, ровно через год сюда же распределили и младшего брата Николая.

В 1863 г. полк прибыл в Варшаву, где вошел в состав гвардейского отряда при особе наместника царства Польского, Е. И. В. великого князя Константина Николаевича. В польскую столицу были переведены «те гвардейские полки, которые по своим названиям и мундирам, напоминали прежние полки польской армии времен Великого Князя Константина Павловича»³². Эти части должны были стать надежной опорой и охраной наместника в ходе усмирения восстания.

После замирения края общественная жизнь вошла в свою колею, но отголоски кровавых событий были еще свежи в памяти: «Поляки держались замкнуто, не сходясь с русскими, которые и в свой черед не выказывали особенной наклонности к сближению»³³. Российские офицеры ощущали некоторую недоброжелательность со стороны местного населения и стремились по возможности покинуть Варшаву.

Командирами полка в означенное время были генерал граф П.К. Крейц, а затем сменивший его в 1866 г. генерал князь И.Ф. Шаховский, продолживший труды своих предшественников: «…главнейшее внимание этого командира устремлено было на развитие в своих офицерах тех кавалерийских способностей, которые дали такие блестящие результаты в современной прусской кавалерии: усиленные практические занятия разъездной и аванпостной службы, частые и совершенно внезапные, никем неожиданные тревоги, военные проездки, с целью все более и более втягивать людей и лошадей в привычку к быстрым и продолжительным передвижениям, полная ответственность частных начальников, до взводного командира включительно, за нравственное и военно-учебное состояние вверенных им частей, выработка в офицерах настоящего кавалерийского духа, самостоятельности, сметки и находчивости в командовании людьми в различные проблематические моменты военных обстоятельств, – вот что составляло главнейшую характеристику командирской деятельности князя Шаховского»³⁴. Судя по воспоминаниям Сухомлинова, не все было так радужно в полку, и служба в гарнизоне не очень соответствовала тому, чтобы молодежь относилась с особым усердием к своим обязанностям: «Положение корнета в эскадроне не соответствовало тому, чтобы молодые офицеры имели возможность совершенствоваться и своей службой приносить пользу. Вся служебная работа в совокупности выполнялась эскадронным командиром и вахмистром, вместе с унтер-офицером, но довольно часто даже одним вахмистром»³⁵.

По этим причинам после четырех лет службы в полку Сухомлинов решает продолжить свое образование и в возрасте 23 лет подает прошение о поступлении в Николаевскую академию Генерального штаба. Поступление проходило в два этапа: сначала письменные экзамены при штабах военных округов, а уже затем устные вступительные испытания непосредственно при академии в Санкт-Петербурге. На подготовку и сдачу вступительных экзаменов у офицеров, как правило, уходил год напряженного труда, причем процент отсева поступающих, даже на этапе предварительных испытаний, был очень велик³⁶. В мае 1871 г. Сухомлинова перевели в резервный эскадрон полка для подготовки и сдачи экзамена при корпусном штабе. 5 октября, «по выдержании» вступительных экзаменов в Санкт-Петербурге, молодого корнета зачисляют в списки академии³⁷. Оставив среди бывших сослуживцев о себе память как о достойном офицере и умелом кавалеристе, он и впоследствии, возглавляя военное министерство, не забывал истоков своей службы.

Обучение в академии состояло из трехлетнего цикла: двухгодичный основной курс (теоретический и практический) и дополнительный шестимесячный курс (для окончивших основной курс по 1-му и 2-му разрядам), предназначавшийся для привития офицерам практических навыков службы в Генеральном штабе. Курс был учрежден с 1869 г. и первоначально длился шесть месяцев³⁸. До 1897 г. к Генеральному штабу причисляли всех офицеров, окончивших дополнительный курс, и лишь позднее стали отбирать лучших.

В то время академию возглавлял генерал-майор А.Л. Леонтьев. В официальных источниках время пребывания Леонтьева на этом посту оценивается как время расцвета военноучебного заведения. На общем отделении академии главными предметами были тактика, стратегия, военная история, военная администрация, военная статистика, геодезия с картографией, съемкой и черчением, а вспомогательными – русский язык, сведения по артиллерийской и инженерной части, международное право и иностранные языки. Окончание академии предполагало стремительную военную карьеру.

Годы учебы были серьезным испытанием для слушателей академии, учебный курс которой был достаточно труден, а программа, по мнению многих выпускников, перегружена. Несмотря на это, Сухомлинов подошел к обучению со всей ответственностью. Однажды он даже потерял сознание прямо на сдаче экзамена вследствие сильнейшего переутомления и от того, что всю ночь пришлось заниматься при керосиновой лампе, сильно нагревшей ему голову. Экзамен был успешно сдан, однако «воспаление мозговых оболочек», полученное Сухомлиновым во время прохождения академического курса, сильно отразилось на укладе его жизни. Он всегда рано вставал и рано садился за работу, ложиться любил также рано, совершенно не умея работать по вечерам. По отзывам современников, эти привычки проявлялись у него на протяжении всей длительной службы³⁹.

По мнению многих выпускников академии, дополнительный курс являлся самым сложным в программе обучения. Таким же «сплошным экзаменом» он стал и для Владимира Александровича, к тому времени произведенного в поручики. Допущенные до этого курса офицеры должны были выполнить три самостоятельные работы (темы): по военной истории, по военному искусству и по стратегии. На первую военно-историческую тему Сухомлинову досталась «Английская экспедиция в Абиссинию в 1867 году». На вторую – «Сравнение организаций продовольственных транспортов в армиях: русской, германской, австрийской и французской». Но наибольший интерес у выпускной комиссии вызвала третья работа по решению стратегического задания: «Вторжение нашей конницы в Германию для разрушения железных дорог». Эта, безусловно, оригинальная тема была основана на идее профессора академии, генерала Н.Н. Обручева.