Евгений Сухов
Город в кулаке

1992 год. Ночной клуб «Золотой телец»
Любовь не продается

Кулагин бесцельно разъезжал по городу уже около часа. Чувствовал он себя очень паршиво. На улице шел сильный дождь. Дворники машины, разгоняя потоки воды то в одну, то в другую сторону, работали в унисон с сердцем Леонида, навевая дикую тоску.

Кулагин решил остановить хотя бы один из этих двух метрономов. Он нажал на тормоза, выключил мотор, и дворники безжизненно застыли, позволяя дождю беспрепятственно барабанить по лобовому стеклу. Это не принесло Кулагину ожидаемого облегчения. Напротив, к его тоске и чувству безысходного одиночества теперь добавилось ощущение невозможности что-либо изменить и раздражение на собственное бессилие. Закрыв глаза, он опустил руки и голову на руль. Недолго просидев в таком положении, Кулагин снова завел мотор. Он знал примитивный способ, который обычно ему помогал на какое-то время создать иллюзию счастья. Леонид направился в ночной элитный клуб «Золотой телец».

– Мы рады вновь вас видеть у себя в гостях! – приветствовал Кулагина радушный управляющий, когда Леонид вошел в фойе ночного клуба.

Кулагин здесь был в четвертый раз, но его безупречные манеры и безграничная щедрость с первого посещения клуба помогли закрепить за ним статус надежного и очень желанного клиента.

– Что я могу вам предложить? У нас новая танцевальная программа, шоу с экзотическими животными и…

– Я бы хотел провести вечер уединенно.

– Номер люкс! Ужин! Выход к бассейну!

– Да, номер люкс. Ну и все, что сопутствует, кроме бассейна, – ответил Кулагин.

– Замечательно! – улыбка управляющего стала еще шире. – На сколько персон вы желаете заказать ужин?

– На две персоны, – вяло бросил Кулагин.

Он с раздражением отметил про себя, что пока ощущение счастья его посещать не собирается.

– Очень хорошо! Вы уже знаете, кто будет та особа, что разделит с вами ужин, или?..

– …или я воспользуюсь вашими рекомендациями, – закончил Кулагин фразу за чересчур галантного управляющего.

– Прошу!

Управляющий проводил Кулагина в небольшую комнату. Когда Леонид расположился на низком черном кожаном кресле, он протянул ему большой глянцевый альбом с фотографиями девушек и, все еще улыбаясь, проговорил: – Кофе, виски, ром, коньяк?..

– Коньяк.

– Сигару?

– Пепельницу. – Кулагин начинал тихо ненавидеть улыбку и приторный голос собеседника.

Управляющий, слегка поклонившись, вышел. Очень скоро в комнату вошла миловидная девица с маленьким подносом в руках. На ней была коротенькая униформа шоколадного цвета, белый кружевной фартук и такая же кружевная наколка в волосах. Ее костюм чем-то напомнил Кулагину школьную форму, и это сходство заставило его улыбнуться. Поставив на журнальный столик, который стоял рядом с креслом Кулагина, большой фужер, на донышке которого было граммов пятьдесят коньяка, и пепельницу из темного стекла, девушка, приняв улыбку клиента на свой счет, кокетливо вильнула бедрами и выпорхнула из комнаты.

Кулагин залпом выпил коньяк, прикурил сигарету и начал листать альбом с фотографиями девиц. Каждой девушке в альбоме было предоставлено несколько страниц. На десяти-пятнадцати фотографиях каждая из представительниц древнейшей профессии была запечатлена в разнообразных ракурсах, в откровенных нарядах и вовсе без них. Несмотря на высокое качество фотографий и безупречные формы девиц, Кулагин от просмотра альбома, кроме нарастающей скуки, ничего не ощущал.

Лениво перелистнув очередную страницу, он застыл от неожиданности и несколько секунд не мог дышать. С фотографии на него смотрела Лиза. Кулагин сделал глубокий вдох. Конечно, это была не она, но сходство было поразительным. Крупный план лица проститутки в три четверти был практически копией лица девушки, которую он когда-то любил. Леонид захлопнул альбом. Он и до этого догадывался о причине постоянного чувства безысходности и тоски, но теперь глупый и злой случай сделал эту причину конкретной и осязаемой. Лиза – это все, что было ему нужно. Безумная любовь к этой девушке и невозможность быть с ней вместе буквально раздирали его на части. Еще секунда, и Кулагин был готов закричать от злости и душевной боли, которые он испытывал, но в комнату вернулся управляющий и с неизменной улыбкой на лице спросил:

– Еще коньяк?.. Ах, прошу прощения! Вы сделали выбор?

– Да, коньяк… И я выбрал.

Кулагин взял альбом и начал искать фотографию девушки, похожей на Лизу.

– Достаточно назвать номер и…

– Вот! – Кулагин протянул управляющему раскрытый альбом с портретом двойника Лизы.

Сам же он не стал вторично разглядывать фотографию девушки, то ли побоявшись разочароваться, то ли не желая спугнуть ощущение счастья, которое, как ему казалось, он начал испытывать.

– Прекрасный выбор. – Управляющий взял у Кулагина альбом. – Ваш номер готов. Вы хотели бы, чтобы девушка пришла к вам как гостья или встретила вас как хозяйка?

– Встретила, – не задумываясь, ответил Кулагин.

– Вас будут ждать через пятнадцать минут. Вы будете здесь или пройдете в бар?

– Здесь.

– Сейчас вам принесут коньяк, а потом проводят в номер. Любые изменения, которые вы захотите внести в меню, вы сможете сообщить по телефону из номера. – Управляющий снова сделал легкий поклон и удалился.

Девушка в кружевном фартучке и платье, похожем на школьную форму, принесла Кулагину новый фужер с коньяком и сменила пепельницу.

Когда Леонид остался один, он с удивлением ощутил волнение, которого уже давно не испытывал, и понял, что это доставляет ему удовольствие. Прикурив сигарету, он взял фужер с коньяком и, делая маленькие глотки, начал прохаживаться по комнате, разглядывая гравюры, висящие на стенах. Изображения на них соответствовали его настроению. На всех гравюрах было изображено море во время шторма и корабли, пытающиеся бороться со стихией. От этого занятия его отвлек высокий резкий голос.

– Вас ждут. Хотите, чтобы я вас сейчас проводила? – пропищала подошедшая девушка.

Из-за неприятного тембра голоса исчезло все ее очарование, и даже костюм, похожий на школьную форму, потерял свою прежнюю привлекательность.

– Сейчас.

Кулагин затушил сигарету, залпом допил коньяк и, поставив фужер на столик, последовал за девушкой.

Они поднялись по лестнице на второй этаж и оказались у дверей номера, который заведение предоставляло Кулагину в его последнее посещение. Открыв дверь в номер и приняв от клиента заслуженную купюру, девушка, поблагодарив его, ушла.

Леонид вошел в номер. Он все еще испытывал волнение перед встречей с той, кто был так похож на Лизу. Он словно попал в прошлое. В памяти пронеслись картины его встреч с Лизой. До этого он запретил себе думать о любви, а также вспоминать счастье и радость пережитых мгновений. Но сейчас Кулагин вновь поверил в возможность хоть на мгновение вернуть те чувства, что он когда-то испытывал.

– А я заждалась!

Незнакомый женский голос вернул Кулагина в реальность. А когда из комнаты вышла высокая худощавая блондинка, он отрезвел окончательно.

– Я тоже, – медленно произнес Леонид.

– Ты голоден? Выпьешь? – томно спросила проститутка. Дождавшись от Кулагина кивка головы, она взяла его за руку и повела в комнату. Леонид сел на диван. Блондинка пододвинула сервировочный столик на колесиках поближе и уселась к клиенту на колени. Налила коньяк в большие пузатые фужеры и протянула один Кулагину. Леонид выпил свою порцию залпом. Девица даже не пригубила коньяк. Она поставила фужер на столик и принялась расстегивать пуговицы у него на рубашке.

– Подожди! – Кулагин отстранил руку девицы. – Сядь рядом.

– Что-то не так? – спросила она, прищурившись, и попыталась провести ладонью по бедру Кулагина.

Он ловким движением подхватил блондинку и посадил рядом с собой.

– А! Поняла! Ты хочешь поиграть? – кокетливо рассмеялась проститутка.

– Нет, – твердо ответил Кулагин.

– А чего ты хочешь? – протянула она с истомой.

Кулагин подумал, что ничего не хочет. А особенно эту женщину. Он налил себе коньяка и ответил:

– Выпить.

– А теперь? – спросила девица, когда он опустошил фужер и спустила коротенькое красное платье на бретельках, обнажив упругую и красивую грудь.

Кулагин оценил прелести девицы и очень просто спросил:

– Давно ты здесь?

– Что? – проститутка одним движением накинула платье на плечи и, придав своему лицу независимое выражение, продолжила: – Ты что, поговорить хочешь?

– Допустим.

– Смотри. Время – деньги.

– Я в курсе. Не переживай, я заплачу.

– В «Золотом тельце» полгода, – девица взяла свой фужер, выпила и, полулежа на диване, принялась есть виноград. – А вообще, все два года назад началось. Ну, я тогда глупая и молодая была. Мне семнадцати не исполнилось…

Кулагин плохо слушал ее рассказ о том, как она приехала в город и за два года из бедной и забитой деревенской девочки превратилась в опытную и достаточно дорогую проститутку. Он рассматривал ее и не понимал, что общего он мог найти у этой женщины с Лизой. И чем больше Леонид занимался сравнением, тем больше образ Лизы вытеснял из его восприятия действительность. Находясь в состоянии полусна, он достал из кошелька достаточно большую сумму денег и, не пересчитывая, положил на столик. Уходя из номера, он не слышал, как девица просила его в следующий раз, когда он придет, вызывать именно ее. Не заметил и вечно улыбающегося управляющего, который проводил его до выхода из заведения и приглашал посещать чаще. На автопилоте Леонид сел за руль и завел мотор машины.

Очнулся Кулагин лишь тогда, когда подъехал к дому, где жила Лиза. Он вышел из машины и уверенно вошел в подъезд. Сейчас как никогда он был уверен в правильности принятого решения.

После того как Кулагин нажал на кнопку звонка, прошло не более двадцати секунд, замок в двери щелкнул, но это было самым долгим и тягостным ожиданием в жизни Леонида.

– Я не нашла, Светлана Анатольевна…

Лиза не договорила. Она ждала соседку, которая должна была зайти за ситом для муки, а увидела человека из своей прошлой жизни. Человека, которого она и не надеялась когда-нибудь увидеть еще раз, но ждала его каждый день, каждую секунду…

– Мы должны быть вместе, Лиза! – категорично заявил Кулагин и, не дав ей опомниться, крепко обнял. Затем, покрывая лицо девушки поцелуями, он, не умолкая, повторял: – Ты моя. Ты нужна мне. Только ты. Моя. Мне ничего не надо. Только ты, только ты, Лиза…

– Боже, как больно… – простонала она.

Кулагина словно обожгли эти слова. Он отстранился и, глядя в глаза Лизе, медленно произнес:

– Я знаю, милая… Ты только поверь…

– Не могу, – она покачала головой. – Поздно…

– Нет, Лиза, нет! Пока мы живы, не поздно!

– После того, что произошло… Я тебе один раз уже поверила. Уходи, Леня!..

– Нет. Я уже один раз сделал ошибку. А теперь я не уйду. Лучше убей! – Он нежно взял Лизу за плечи и тихо произнес: – Мне тоже больно, милая, но я безумно люблю тебя.

– Как же я тебя ненавижу. И какая же я счастливая, – прошептала Лиза, прижимаясь к Кулагину и жадно вдыхая запах самого любимого человека на свете.

1993 год. Москва
Столичные авторитеты

Известный в столице вор в законе Петр Степанчиков по прозвищу Альбатрос долгим пристальным взглядом обвел пятерых сидевших с ним за одним столом мужчин. Со всеми с ними Альбатрос был отлично знаком на протяжении многих лет. С кем-то, как, например, с Лешим или с Шейхом, ему приходилось сидеть, с кем-то связывали общие дела, а попросившего о сегодняшней встрече Вепря Альбатрос и подавно знал с детских лет, когда им обоим приходилось отстаивать свои интересы кулаками в Екатеринбургском спецприемнике для несовершеннолетних. И все пятеро в настоящий момент были не менее авторитетные личности в Златоглавой, нежели сам Степанчиков.

– Не могу сказать, что я внимательно наблюдаю за событиями в Новоречинске, – Альбатрос привычно сцепил пальцы в замок и плавно опустил их на отставленное в сторону колено, – но о том, что там творится, я слышал. Молодая поросль в лице некоего Лени Кулагина и его приспешников, пытается подмять город под себя. Установить в нем, так сказать, свой собственный закон. Как следствие, у Кулагина есть и недоброжелатели, в результате чего в Новоречинске образовалось некоторое противостояние… И вот сегодня… – он выдержал паузу, – всеми нами уважаемый Вепрь созвал нас здесь по вопросу, касающемуся именно Новоречинска.

Взоры присутствующих синхронно обратились к сидящему по правую руку от Альбатроса мужчине в дорогом твидовом костюме. В отличие от всех остальных и не взирая на свое богатое прошлое, Вепрь больше напоминал скромного бухгалтера какого-нибудь средней руки заведения, нежели именитого законника. Зализанные на косой пробор волосы, рыхлое, ничего не выражающее лицо, пухлые ручки. Нигде не проглядывало ни единой татуировки, хотя Альбатрос, да и остальные прекрасно знали, что таковых на теле Вепря бесчисленное множество.

– А что там с Новоречинском? – нетерпеливо спросил Леший своим низким грудным голосом.

Вепрь сухо откашлялся.

– Дело в том, свояки, что этот самый Кулагин обратился к нам за поддержкой через очень уважаемых людей, – неторопливо, в своей привычной манере начал излагать он. – Ко мне уже обращались двое человек. Республиканец и питерский авторитет Увар. Республиканец знаком с Кулагиным по зоне. Они там, конечно, не корешились, но Республиканец отзывается об этом малом как о человеке с понятиями. Увар тоже сказал, что приглядывался к новоречинскому братку и видит в том, что тот делает, неплохую задумку…

– Что это за задумка? – подал голос Кант, не так давно вернувшийся в столицу из Пермской колонии.

– Централизация криминалитета. Установление закона, которому должен следовать в Новоречинске каждый уважающий себя уголовник. Одним словом, Кулагин стремится к системе.

– Ну и отлично, – Кант неопределенно повел плечами. – Пусть стремится. Это дело нужное. А чего он хочет от нас?

– Кулагин намерен организовать у себя в Новоречинске сходку, – ответил вместо Вепря Альбатрос. – И он хочет, чтобы на ней поприсутствовала делегация от российского воровского сообщества. И следовательно, поддержала его начинания, а также утверждение на роль положенца.

– Ух ты! – Шейх едва не поперхнулся табачным дымом. – У него, оказывается, губа не дура. Положенца! А титул вора в законе он сразу не хочет?

Леший хмуро усмехнулся, Кант буркнул что-то себе под нос, а шестой участник встречи, Пилот, слегка приподнял руку, привлекая внимание к своей персоне.

– Да? – Альбатрос повернул к нему голову.

Пилот пристроил во рту сигарету, но раскуривать ее не спешил. Монотонно крутил между пальцев с вытатуированными на них синими перстнями инкрустированную золотом зажигалку.

– Я сам родом из Новоречинска, – сообщил он, что, по сути, и так было прекрасно известно всем присутствующим. – И немного знаю Кулагина. По давним делам. Он как раз заканчивал школу… Так вот, амбиций у Лени, конечно, хоть отбавляй, но… Парень он головастый. И, как мне кажется, весьма продвинутый. В Новоречинске у нас все равно нет никого на кандидатуру положенца, так почему бы не попробовать дать Кулагину карт-бланш? С испытательным сроком, разумеется. Если он будет правильно вести дела и регулярно отстегивать в общак положенную мзду, мы не только ничего не теряем, но и можем ощутимо выиграть на сотрудничестве с ним…

Пилот замолчал так же неожиданно, как и заговорил, и на некоторое время в отдельном зеркальном кабинетике ресторана «Медовый месяц» повисла абсолютная тишина. Пилот закурил.

– Надо сначала узнать, какие планы на этот счет у самого Кулагина, – сдержанно произнес Кант. – Чего он хочет? У него есть какой-то определенный план действий?

– Для этого надо отправиться в Новоречинск на сходку, которую он собирает, – ответил Альбатрос.

– Резонно, – поддержал его Вепрь. – Только я не думаю, что нам есть смысл отправляться туда всем. Достаточно будет двух-трех человек.

– Одним из которых, по логике, будешь ты, – вновь подключился к беседе Леший, предварительно обменявшись многозначительными взглядами с Альбатросом. Последний едва заметно качнул головой. – Раз ты протежируешь Кулагина, у тебя должно быть на руках как можно больше козырей в его пользу.

– Минутку, – Вепрь недовольно нахмурился. – Я не протежирую Кулагина. Я лишь говорю то, что слышал про него. Как говорится, за что купил, за то и продаю.

– С тобой поедет Республиканец, – решил Альбатрос, – и Пилот.

– Я не могу. – Пилот глубоко затянулся и выпустил под потолок тонкую струйку сизого дыма. – Рад бы, но не могу. Дела не позволяют отлучиться сейчас из Москвы. Заморочки с «Эдельвейсом»… И я понятия не имею, насколько это затянется.

– А когда сходка? – спросил Шейх.

Вепрь повернулся в его сторону:

– Как передал Кулагин, он все устроит в любое удобное для нас время. Они приурочат сход к юбилею одного из его ближайших соратников. Анатолий Вершинский, кажется.

– Без погоняла?

– Без. Кулагин не хочет привлекать излишнее внимание со стороны ментов. Считает, что все стоит сделать тихо и без эксцессов. Скромный ресторанчик, закрытый банкетный зал…

– Умно, умно, – Леший согласно покачал головой.

– Я поеду с Вепрем и Республиканцем. – Шейх лукаво прищурился. – Не хочу, чтобы у воровского сообщества сложилось в отношении Кулагина предвзятое мнение. Мне не нравится идея с положенцем, но, в принципе, я согласен с Пилотом. Если альтернативного варианта пока нет, а Кулагин покажет себя достойно… В общем, я хочу к нему присмотреться. Только поставьте его в известность, что ориентировочно мы сможем подъехать не раньше конца февраля. У меня тоже дел невпроворот, но к этому времени я постараюсь их разгрести. Да, и что касается безопасности… – Он многозначительно пожевал нижнюю губу, что, как знали соратники, являлось у Шейха показателем крайней степени озабоченности. – То, что там говорит ваш Кулагин, – это не показатель. В вопросах безопасности комар носа подточить не должен. Я не хочу залететь на нары по вине или недальновидности какого-то молокососа.

– И что ты предлагаешь?

Вепрю с трудом удалось скрыть в голосе раздражение. Манера долго и пространно рассуждать на ту или иную тему была у Шейха в крови.

– Я считаю, что будет справедливым, если безопасность проконтролирует лично Республиканец, – высказался Шейх. – Я готов сам поговорить с ним на эту тему. У нас в запасе почти полтора месяца, и этого срока будет Республиканцу достаточно. Я не прав?

– Прав, – кивнул Кант. – Конечно, прав.

– Добро, – резюмировал все выше сказанное Альбатрос. – Свяжись с Кулагиным, Вепрь, и поставь его в известность о нашем решении. А там… Все будет зависеть от того, как он покажет себя на сходке, которую сам и организовывает…

К тому моменту когда мужчины, не сговариваясь, все вместе поднялись из-за стола, Пилот перехватил взгляд Степанчикова. Альбатрос жестом показал старому приятелю, чтобы тот задержался. Сам же проводил остальных законников до двери, где радушно и попрощался с ними. Пилот подсел обратно к столу.

– Ну, – Альбатрос, вернувшись, положил ему руку на плечо, – а теперь давай без обиняков, кореш. По Новоречинску…

1993 год. Ресторан «Седьмое чудо света»
Большой сходняк

Волнения не было. Никакого. Кулагин даже не испытывал дискомфорта, когда случайно ловил на себе пристальные цепкие взгляды столичных гостей. Республиканец, насколько он мог судить, был настроен по отношению к нему весьма лояльно. Хотя и строил из себя беспринципного критика. Практически то же самое можно было сказать и про Пилота. Один из авторитетнейших воров Златоглавой, которого Кулагин смутно помнил еще по школе, учитывая их разницу в возрасте, больше помалкивал и активно налегал на минералку. Леонид старательно воспроизводил в памяти имя и фамилию бывшего земляка и по прошествии получаса, пока он сам держал речь перед большим собранием, все-таки припомнил. В миру Пилота именовали Николаем Герасимовым. Кулагин мысленно порадовался тому, что вспомнил это.

Больше всего из прибывших на сходку москвичей Леонида волновал вор в законе по прозвищу Шейх. Вернее, не он сам, а его слово, которое он обязательно должен будет сказать под занавес. И он, и Республиканец, и Пилот.

Бодрости и уверенности Кулагину придавали и лица его соратников, присутствовавших здесь же за большим, богато накрытым столом. Горшаков без перерыва курил, но Кулагин видел, что заветный портсигар со шмалью лежит перед Артемом нетронутый. Вершинский одобрительно качал головой. Сидевший по правую от него руку Левинсон так же, как и сам Леонид, не спускал напряженного взгляда с москвичей. Лебедев, Протас, Жженый, Сашка Иванов… Все были здесь.

Но были и те, чье присутствие Кулагин считал крайне нежелательным. Однако обойти вниманием этих людей и элементарно не позвать их на большой сходняк он тоже не мог. Они расположились кучной компанией по другую сторону стола. Держались, что называется, особняком. Хмурые лица Гаджиенко, Круглова, Антипова, Клочкова не внушали Леониду излишнего оптимизма. Как и лицо Нестора Шумского, потупившего глаза и сосредоточенно крутившего меж пальцев спичечный коробок. Эти люди по-прежнему представляли оппозицию Кулагину. Недавняя кровавая расправа над Малыгиным, Зубковым и Коляном-Кипятком, весьма наглядно и качественно исполненная Мазитовым и Копниным, не принесла приверженцам коалиции ожидаемых результатов. Скорее, наоборот, угроза физической расправы над несогласными еще больше озлобила Шумского и его приспешников. Нестор упорно стоял на своем. Надежда на то, что старый приятель одумается и в итоге одним из первых примет его позицию, таяла у Кулагина с каждым днем.

– …Таким образом, создание местного новоречинского общака, с которого будет регулярно отстегиваться процент в большую кассу столицы, выведет наш город совсем на другой уровень, – Леонид говорил практически на автопилоте, словно читал текст с листа. В горле у него пересохло, но Кулагин мужественно держался. – Плюс та самая централизация криминалитета, о которой я говорил в самом начале. Установление внутреннего порядка, организация. То есть такая же жесткая система, как в других, более крупных городах России. То, что стало теряться и забываться в последние годы, и особенно с того самого момента, как развалился бывший СССР…

– Почему это стало теряться? – вскинул голову Шейх.

Кулагин открыто улыбнулся. Он был рад, что за все время, пока он говорил, его впервые перебили. Задали встречный вопрос. А это уже было похоже на дискуссию, а не на монолог.

– Рост беспредела. В последнее время он стал слишком велик. Мы не можем не признавать этого. Такова суровая действительность. – Кулагин чувствовал себя отлично подготовленным к выступлению оратором, которого трудно сбить с выбранной темы. – Причем, когда я говорю о беспределе, я имею в виду не только фраеров и пустоголовых бакланов… Вернее будет сказать, совсем не их, хотя здесь тоже следует применить железную хватку. Больше всего меня беспокоит беспредел власти. И, конечно же, ментовской. Может быть, у вас в Москве, Шейх, это и не так заметно, а может быть, его там нет и вовсе. Я не стану спорить. Я не такой уж большой знаток столичной политики. Кстати, это наверняка также относится и к другим крупным городам России. Питер, Ростов, Новороссийск, Одесса и так далее… Но у нас!.. У нас, в Новоречинске, именно такой беспредел и процветает. А почему? Потому, что нет такой жесткой системы, как у вас. А что нужно для создания такой системы? В первую очередь объединение и создание одного цельного общака. Оставаясь разрозненными группировками, мы рискуем быть все передушенными ментами уже через два-три месяца… Разве я не прав?

На некоторое время воцарилось молчание. Кулагину казалось, что в этой тишине он даже явственно различает недовольное сопение Шумского по ту сторону стола. Пилот и Республиканец многозначительно переглянулись. Затем их взгляды сфокусировались на продолжавшем хранить молчание Шейхе. Последний мрачно пожевал нижнюю губу.

– Ну, хорошо, – без особого энтузиазма произнес он. – Допустим, система нужна и, допустим, это поможет покончить с ментовским беспределом в городе и, соответственно, поднять его на более высокий уровень. Но у любой крупной организации, особенно если под ее эгидой находится целый город, должен быть опытный руководитель. Кто сможет стать во главе Новоречинска и кто будет являться главным держателем местного общака?

Последний вопрос был задан Шейхом исключительно для проформы и больше напоминал провокацию. Столичный вор в законе так же, как и все присутствующие за столом, отлично знали, какой на него последует ответ. Вопрос был только в самой реакции Кулагина. Но Леонид с честью выдержал этот психологический экзамен. Подхватив стакан с минеральной водой, он неторопливо осушил его до дна и так же спокойно вернул на исходную позицию. Уверенно посмотрел в глаза ждущего от него ответа Шейху.

– Обе эти обязанности мог бы совместить я сам, – вновь никакого волнения в голосе. – Большая часть собравшихся мне доверяет, но, если вы хотите, мы можем провести голосование. Помимо этого, я готов предоставить в свою пользу рекомендательные письма от авторитетных людей.

Кулагин запустил руку во внутренний карман пиджака и заметил, как при этом закаменели лица телохранителей столичных гостей. Порвут при любом движении, способном зародить в их душах подозрения. А ведь они уже успели досконально проверить каждого из явившихся на сходку на предмет холодного и огнестрельного оружия.

Леонид выудил три плоских прямоугольных конверта и положил их перед собой на стол, показывая тем самым, что с их содержимым может ознакомиться любой желающий.

– Мою кандидатуру поддержал Увар, но об этом вам уже известно, – с прежней интонацией продолжил Кулагин. – Здесь также письмо от авторитета из Калуги Ромы Стрижа и письмо астраханского вора в законе Лапы…

– Никто из перечисленных не является членом большого российского синдиката, – Шейх не торопился приступать к изучению писем.

– Это верно. Поэтому вы трое и здесь. Для того, чтобы сказать собственное мнение, которое, в свою очередь, будет уже выражать мнение всего воровского сообщества. Разве не так?

– Брось, Шейх, – вмешался в их полемику Республиканец, с вожделением покосившись на расставленные по столу яства. Желудок у него уже напоминал о себе тихим урчанием. – Не будь таким дотошным. Скажи прямо, чего ты хочешь, и приступим к голосованию. По-моему, все и так уже предельно ясно. В конце концов, что мы теряем?

– Ничего, – чересчур поспешно среагировал Кулагин и сам тут же обругал себя за эту оплошность. Шейх недовольно нахмурился. Однако отступать теперь было совсем неблагоразумно, и потому Леонид предпочел продолжить: – Если вас не будет устраивать качество моей работы по истечении оговоренного срока и я не смогу вывести Новоречинск на новый уровень, вы будете вправе предъявить мне по всей строгости воровского закона. И сменить положенца…

– А что у нас, кстати, со сроками? – вклинился Пилот. – Как много тебе нужно времени, Леонид, на то, чтобы добиться первых ощутимых результатов?

К этому Кулагин тоже был готов заранее.

– Полгода, – жестко ответил он и тут же поспешил внести небольшую поправку: – Максимум восемь месяцев.

– Восемь – это много, – покачал головой Пилот. – Остановимся на полугодичном сроке.

Кулагин сделал вид, что прикидывает что-то в уме, хотя для себя самого у него все было решено вперед и просчитано. Срок в полгода его вполне устраивал.

– Хорошо, – согласился он после паузы.

– Еще вопрос, – Шейх никак не мог определиться с принятием окончательного решения, и его колебания начинали понемногу раздражать Леонида. – Какой конкретно процент пойдет в наш общак с местного?

– Двадцать.

Шейх скривил губы.

– Мне кажется, этого мало, – теперь он обращался не столько к Кулагину, сколько к своим столичным друзьям. – Я думаю, отстежка должна быть не меньше сорока процентов. Город еще непроверенный, возможны любые осечки…

– Именно потому, что возможны осечки, вы должны на первых порах дать нам чуть больше свободы, – отозвался Кулагин. – Как только ситуация окончательно стабилизируется…

– Пусть будет тридцать пять. На первых порах.

– Пощадите! – Кулагин шутливо вскинул вверх обе руки. – Давайте хотя бы сойдемся на двадцати пяти. Четвертая часть от общего оборота не так уж и мало.

– Ты не на базаре, Кулагин, – осадил потенциального положенца Пилот, но было видно, что склонность бывшего земляка отстаивать свои позиции, не взирая на личности, импонирует именитому вору в законе. – Пусть будет не нашим и не вашим. Тридцать! Торги закрыты. Других цифр не будет.

Кулагин пожал плечами. По этому вопросу он тоже отвоевал немало. Столько, сколько рассчитывал. Он поймал на себе одобрительный взгляд Горшакова. Рука Леонида вновь потянулась за стаканом минералки.

– Если это все, то давайте перейдем к голосованию, – предложил Республиканец. – Шейх?

– Давайте, – главный оппонент Кулагина сдался.

– Минуточку!

Головы всех присутствующих развернулись к противоположному краю стола. Кулагин слышал, как сидящий рядом с ним Вершинский негромко выругался.

Завладев всеобщим вниманием, Шумский неспешно поднялся во весь рост и тут же уперся кулаками в поверхность стола.

– Я бы хотел высказаться. Разрешите?

Пилот согласно кивнул. Его поддержали и Шейх с Республиканцем.

– Я внимательно выслушал речь Кулагина, – начал Нестор. – И, может быть, в чем-то он, конечно, прав. Относительно беспредела, относительно того, что мы должны с ним бороться, и относительно того, что пора выводить Новоречинск на новый уровень. В принципе, я готов даже признать идею объединения, хотя, как мне кажется, над ней еще стоит покумекать, и в том виде, в каком ее доносит до нас Кулагин, она не годится… – Шумский выдержал паузу. – Но даже если решение будет принято в пользу объединения, я не понимаю, почему вся власть и местный общак в том числе должны находиться именно в руках Леонида. С этой ролью мог бы справиться любой из нас! Дайте мне испытательный срок в полгода, и я сделаю то же самое, что и Кулагин. А может, и больше. И быстрее. Я не говорю, что это должен быть обязательно я… Но я спрашиваю вас еще раз: почему Кулагин?

– А ты кто такой? – недовольно бросил Республиканец.

– Моя фамилия Шумский…

– Нестор – один из тех, кто изначально выступал против объединения, – поспешил вмешаться Кулагин. – Он и его люди тянут Новоречинск назад. В трущобы. В первобытный строй. Это та часть беспредела, о которой я тоже говорил…

– Беспредел?! – взорвался Шумский, и это вызвало новую напряженную реакцию телохранителей московских авторитетов. – В самом деле, Леня? Если кто и сеет беспредел в последнее время в Новоречинске, так это ты сам. – Нестор развернулся лицом к москвичам: – Около месяца назад в городе было убито трое человек. И их смерть на совести Кулагина. Ребята погибли потому, что не пожелали поддержать его идеи…