Евгений Салиас де Турнемир
Былые гусары

2023 © Издательство «Седьмая книга». Редакция. Зыбин Ю.А.

2023 © Издательство «Седьмая книга». Редакция, составление, оформление

2023 © Издательство «Седьмая книга». Редакция, примечания, оформление

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в любой форме и любыми средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав

"Об информации, информационных технологиях и о защите информации"

ФЗ РФ от 27.07.2006 N 149-ФЗ (ред. от 31.12.2014);

Ст 146 УК РФ (лишение свободы до 5 лет)

Посвящаю

бывшему командиру

***ского Гусарского полка

Глава 1

Дело было в сороковых годах…

Богоспасаемый городок Малороссийск, раскинувшись на крутом берегу Днепра, состоял из двух больших улиц, десятка переулков и одной площади, где высился большой собор. Одни переулки выходили в поле, другие упирались в крутой берег и спускались между хат и хибарок к самой воде. Но они только сами спускались, по ним же никто на колесах спускаться не отваживался по милости их крутизны, а из пешеходов двигались тут преимущественно только бабы с коромыслами, или с бельем, да обыватели с лошадьми на водопой.

В Maлopoccийске было две церкви, из коих наибольшая и именовалась собором, были три большие здания присутственных мест и еще три, или четыре каменные дома, принадлежавшие богатым помещикам уезда.

Обыватели разделялись на три сорта: мещане и немного дворян, затем евреи и, наконец, временный пришлый элемент, представители местных войск.

В Малороссийске стоял Мариинский гусарский полк и, кроме того, одна батарея.

В одном из больших домов, полу усадьбе, на окраине городка жил командир полка. Невдалеке от него, при выезде из города, помещалась полковая канцелярия и жил адъютант. В довольно большом доме, в середине городка, в переулке помещалась нестроевая команда со своим командиром, а рядом с ними музыканты.

Большинство офицеров жило на квартирах, в самом городке, так как эскадроны были расположены по селам, недалеко, в трех и пятиверстном расстоянии.

Местное общество состояло из полдюжины дворянских семейств, живших в городке, да еще полдюжины семейств ближайших помещиков и, конечно, всех гусарских офицеров.

Главными членами общества были вновь избранный предводитель дворянства, а равно и прежний предводитель, благодаря его большому состоянию, а равно и хлебосольству в красивой усадьбе, недалеко от городка. А затем еще большим значением в обществе пользовался командир Мариинского полка флигель-адъютант полковник Граук.

Приняв полк с год назад от командира, полного невежды в военном деле, новый командир занимался тем, что с большим трудом, но упорно и успешно «подтягивал» полк.

Прежний командир, полковник Мамаанастазопуло, с прозвищем «мамашка», чрезвычайно любил раскладывать гран-пасьянс, предпочитал всему на свете рахат-лукум и очень недурно, или, как говорили барышни, «пречувствительно» играл на флейте.

В полку при этом греке-командире была рознь и много недоразумений. У Мамаанастазапуло была жена и старая девица дочь, самые отчаянные сплетницы, и обе сумели перессорить почти всех офицеров. Теперь рознь исчезла, и полк жил дружно. Даже самый злоязычный в полку офицер, подполковник Бидра, воплощенная змея, и тот меньше язвил и кусался.

Всю половину зимы гусары прожили тихо и скучно. О веселье, подобно предыдущей зиме, не было и помину. И только теперь, перед самыми святками, Малороссийск вдруг оживился и видимо сильно взволновался. Повсюду стало заметно особенное движение, как в лучших домах, так и на улице.

Да и было отчего взволноваться обывателям городка!

Офицеры гусарского полка собрались устроить бал в честь жены своего командира. Целый месяц шла речь о бале, как и где устроить его.

Дело было в том, что во всем городке было только два свободных дома с большими залами, где можно было танцевать. Но один из них, по имени «Княжеский», стоял одичалый, с выбитыми стеклами в рамах и замороженный, а другой был собственно усадебный дом, то есть был за пять верст от городка, и поэтому назывался даже «Пятовским». Он стоял тоже пустой и запертый, ибо владелец его, богатый местный помещик, жил в другой губернии.

Полк решил избрать «Княжеский дом».

Переговоры о том, чтобы нанять его на один раз для бала велись с управителем, который должен был списаться с князем, всегда жившим за границей. Разрешение было, наконец, получено, и «Княжеский дом» оживился. Прежде всего, надо было вставить рамы, затем хорошо вычистить, даже кое-где переменить обои, а главное – вытопить. Уже целые две недели как дом готовился для бала, а все еще был не в порядке и холоден.

Всем распоряжались адъютант и казначей.

Офицеры выбрали их распорядителями, как самых дельных и самых усердных.

Казначей Уткин взял на себя часть увеселительную, а адъютанту Немовичу было поручено все самое «существенное»… от повара до шампанского.

Оба офицера хлопотали постоянно в нанятом доме. Хотя теперь оставалась еще неделя до бала, но и многое еще приходилось устроить.

Среди дня многие из офицеров полка от нечего делать заезжали в дом поглядеть и поболтать. Некоторые из них помоложе делали репетицию – пробовали пройти мазурку, а то и польку. И все оставались довольны и паркетом, и размером залы. Было где развернуться!

– Такой бал закатим… Только держись! – говорили они.

Глава 2

В темный сырой вечер, при легкой оттепели, по одной из улиц Малороссийска, часов в восемь, двигался медленными шагами молодой гусар. Он направлялся именно к «Княжескому дому», заранее условившись с товарищами, распорядителями бала, вместе идти на вечер к старшему полковнику.

Офицер шел, глубоко задумавшись и, уже приближаясь к улице, где был нанятый для бала дом, вдруг повернул в противоположную сторону.

– Не могу! – вымолвил он вслух. – Хоть на секунду. Все будет легче.

Он прошел переулок и вышел на главную улицу городка, Дворянскую, которая, однако, была так же темна, как и все остальные. Только в одном месте разливался сильный свет. Но причиной тому были не уличные фонари, а ряд освещенных окон большого дома.

Офицер перешел улицу, на противоположную сторону от дома и, очутившись против него, остановился. Улица была настолько широка, что свет окон не достигал до него, и он стоял в темноте.

Пристально и пытливо глянул он в дом. Занавесей не было нигде, и горницы, окнами выходившие на улицу, были как на ладони.

Передняя, гостиная и еще маленькая комнатка были ярко освещены и видимы до мелочей. Но все эти горницы были пусты.

– Чай пьют, – решил он, зная, что столовая выходит окнами во двор. – Подождать? А если увидит кто… Глупо… Вздыхатель чуть не из-за забора!

И он стоял в нерешительности… потом двинулся, но тотчас же снова остановился.

Офицер-гусар был корнет, князь Аракин, молодой малый, но некрасивый и неуклюжий. Главной же чертой его характера была особенная щепетильность и обидчивость, из-за чего у него было немало недоразумений. Аракин кичился немного тем, что был единственный титулованный офицер в полку. При этом средств у него не было никаких и он жил одним жалованьем. Вообще же это был очень добрый малый, честный и прямодушный.

Не прошло минут трех, как на улице по той же панели, где он стоял, показался среди тьмы прохожий и послышался звук шпор.

Князь быстро двинулся от проходящего, но, отойдя несколько шагов, обернулся и разглядел какого-то офицера в шинели, который стал почти буквально на покинутом им месте и также глядел на освещенный дом.

– Что такое! – почти взволновался князь. – Это странно. Неужели и другие то же делают. Но кто же это?

И он решился стоять и ждать…

Занявший его место тоже стоял неподвижно, очевидно занятый наблюдением в окна.

Прошло минут пять, но князю, в котором давно закипали ревность и тревога, показалось, что прошло уже четверть часа и даже более…

Он вдруг решился и двинулся назад, чтобы спугнуть офицера, занявшего его место, а главное, узнать кто он.

Офицер, оказавшийся по шапке гусаром, не двинулся с места завидя князя и, приглядевшись к нему, засмеялся…

– А я здесь дежурю… Смотрю… Здравствуйте, князь… – заговорил он юношески свежим и слегка женственным голосом.

Товарищи поздоровались, и князь стал около.

– Что вы, Звездочкин, смотрите? – выговорил он несколько необычным голосом.

– А вот шел мимо в гости и увидел. Вон видите! – показал офицер на окна.

Князь поглядел и увидел, что гостиная была уже не пуста. В ней появились три личности. Сидевшая на диване пожилая женщина, около нее на кресле молодая девушка, блондинка, а затем ближе к окну другая женщина, высокая и седая. Поодаль от них среди горницы двигался и что-то проделывал, будто представлял нечто… их же товарищ, гусар.

Быстро оглядев всех, князь вымолвил:

– Вижу… Но что же тут любопытного?

– Ничего! – отозвался Звездочкин. – Теперь ничего. А когда я проходил, он Бог знает что делал. Смешно было… Точно трепака плясал… Да и теперь, смотрите, он что-то изображает. Кажется, показывает, как саблей рубят… А ведь я его не признаю. Кто же это…

– Не признали. Это командир нестроевых, болван Караваев! – сердито ответил князь.

– Так, так… Узнал. Я его один раз только видел. Являлся… А дом это чей?..

– Дом? Вы не знаете, чей это дом? – удивился князь, и тотчас заподозрил юного товарища во лжи.

«Впрочем, может и правда не знает, – подумалось ему. – Ведь он недавно произведен в офицеры и всего с неделю, как в городе».

– Это дом Задольских, – сказал он.

– Кто такие?

– Задольские, две сестры, девицы.

– Это они и есть… Вот которая стоит, а другая сидит. Старые девицы…

– Нет, – рассмеялся князь. – Это приживалки. Вон молоденькая – Задольская. А другой сестры в горнице нет…

– Она хорошенькая… Белокурая… А та такая же или хуже?..

Князь не ответил.

– Что же, Караваев их хороший знакомый?

– Даже вздыхатель. В женихи метит, как и все Мариинцы… – сказал князь. – Как и вы будете скоро, – прибавил он сухо.

– Я?! Что вы! Христос с вами! – воскликнул Звездочкин. – Нет, князь, если моя нога переступит хоть раз порог этого дома, то ждите светопреставления на другой же день. Я терпеть не могу дамского общества и от всякой юбки спасаюсь бегством.

Между тем гусар, видимый в гостиной, что-то снова усиленно размахивал правой рукой. Женщины смеялись.

– Дурак! – вдруг резко выговорил князь. – Показывает, как пикой колоть. Воин! Как же? Герой гусар. Портняга. Даже на маневрах не бывал. Воображает, что поясничеством понравится. Осел. Идиот… Пойдемте! – прибавил он слегка нетерпеливо.

И оба офицера двинулись вместе.

Товарищ, которого встретил князь, был только что произведен в корнеты. Это был среднего роста, очень юный на вид и белолицый молодой человек с большими красивыми глазами. У него не только не было усов, но не было и тени какого-либо пушка на губах. Это был в полном смысле слова птенец, вылетевший только из гнездышка.

На Звездочкина и смотрели в полку именно так. Это был один из тех офицеров, которые находятся на особом положении во всяком полку. Все считают долгом им протежировать. Они – полковые дети.

Это те юноши, которые прямо от маменьки с папенькой, от мамушек, тетушек, братцев и сестриц, с варенья и печенья, попадают прямо в среду офицеров. Они всегда ухмыляются глупо, озираются робко и краснеют от всякой офицерской беседы, так как многое, о чем у маменьки с папенькой было запрещено даже и на уме иметь, здесь говорится вслух. Звездочкина звали в полку: птенчик, цыпленок, душанчик. За последнюю зиму кто-то почему-то прозвал его «княжна», и это прозвище укрепилось за ним.

Офицеры долго шли молча. Князь насвистывал марш, а насвистывание было у него всегда признаком внутреннего волнения.

– Вы куда, Звездочкин, идете? – сухо спросил он, наконец.

– Я… Я так… – смутился видимо юноша. – Я вот пройду и вероятно домой.

– Так я вас провожу до вашей квартиры.

– Да… Но… Я не знаю… Может быть я…

Корнет окончательно запутался и запнулся. Князь косо глянул на него, но среди темноты ночи не мог видеть лица его. Голос, однако, явно выдавал его смущение.

– Опять под окна!! – резко вырвалось вдруг у Аракина вспышкой.

– Что?.. Какие окна!?

– Опять под окошки того дома, который вы якобы даже не знаете кому и принадлежит.

Звездочкин приостановился и обернулся к товарищу.

– Совсем ничего не понимаю… – тихо произнес он.

– Вы влюбились, – заговорил князь глухо, – в одну из Задольских. Как и все мы по очереди влюблялись. Вот и все!.. Мне любопытно знать только одно: в которую… в младшую или старшую?

– Христос с вами! – воскликнул Звездочкин.

– Я вас убедительно прошу, господин корнет, отвечать, в которую… – почти грозно произнес Аракин, тяжело переводя дух. – Одна из них мне личность не чужая… Одна из них… Я люблю одну из них и надеюсь добиться взаимности… Вот!.. Я говорю прямо… Мне все равно. Это чувство невыносимо… Лучше прямо объясниться…

И князь от волнения почти задохнулся.

Понявший, наконец, все Звездочкин остановился, задержал Аракина за руку и горячо, наивно, но красноречиво начал убеждать товарища, что он все во сне видел.

Князь, наконец, успокоился, протянул руку корнету и произнес мягко:

– Простите. Я ревнив, как дьявол, как дурак. Но, ради Бога, обещайте, чтобы все осталось между нами. Я высказался вам одному. Из-за того только, что поймал вас на том месте, где бываю всякий вечер, чтобы видеть ее… Я бываю часто у них, но, конечно, не могу бывать ежедневно. Сплетни пойдут… Итак, даете слово, что все останется между нами.

– Даю… Богом клянусь…

– Ну, прощайте, – улыбнулся князь, подавая руку. – Идите на свое тайное свидание.

– Я иду к одному… Меня позвали в гости, – снова смущаясь, отозвался корнет.

– Ладно… Ладно… Идите…

– Ей-Богу!

– Да ладно, говорю…

– Ну ей-Богу же, вы Бог знает что вообразили! – горячо протестовал Звездочкин. – Ну, хотите я вам правду скажу! Хоть и стыдно… Вы ахнете и меня на смех поднимете.

– Почему же… Свидание, вот и все… С какой-нибудь Оксаной, Олесей, а то с Хайкой, то есть жидовкой.

– Ну, слушайте… Я шел к гадалке.

– Что-о? К кому? – воскликнул Аракин.

– К гадалке… Ну вот, что на картах гадают… Тут одна… говорят, удивительная.

Звездочкин ожидал, что товарищ прыснет со смеху и начнет подшучивать, но князь стоял молча и будто что-то обдумывал.

– Откуда же вы знаете, что в городе есть такая?.. – спросил он, наконец.

– Хозяйка квартиры мне сказала.

И Звездочкин, ободренный тем, что князь не стал сразу над ним насмехаться, начал воодушевившись объяснять, что он верит «во многое эдакое…» Он сознался, что у него теперь важное семейное дело на плечах, от которого зависит вся его будущность, и ожидание исхода этого дела его просто измучило. Поэтому он решился развлечься, потешиться и пойти спросить хоть у гадалки, что его ожидает в скором времени.

– Хозяйка говорит, – прибавил Звездочкин, – что эта сущая колдунья, что ее на сто верст кругом все помещики знают и часто за ней своих лошадей присылают, выписывают к себе погадать… Вот какая!.. Что за важность… Ведь это же не бесчестное дело, – извинился корнет. – Ребячество и малодушество идти гадать. Правда. Но, право, иное много хуже. Вот хоть схитрить, обмануть, солгать…

– Ну, Звездочкин, вот что… Я с вами! – вдруг выговорил князь, добродушно рассмеявшись. Ведь я вам не помешаю.

– Идемте. Я очень рад… Очень, очень рад… – воскликнул юный корнет. – Вдвоем веселее, да и удобнее… Будто не в серьез, если два человека и больше… А один пойдет – выходит таинственно. Как будто и впрямь, что важное совершает и прячется… Идемте. Тут недалеко.

Товарищи двинулись, весело болтая.

– Вот не воображал куда вдруг угожу! – сказал Аракин. – Знаете, я еще ни разу этим не занимался… Гадать…

– Нет, я… Я иногда бывал, – сознался виновато Звездочкин. – В Петербурге в зиму-то раза два заходил… Там была эдакая старая женщина, теперь умерла уж, дворянка, разорившаяся, с проломленной головой…

– Вон как! – рассмеялся Аракин.

– Да. Во лбу дыра – кулак влезет. Неприятно было смотреть на нее. Как она, знаете, гадала! Поразительно!

– Несмотря на пролом в башке?

– Напротив, она уверяла, что с тех самых пор, как ее разбили лошади и изуродовали, она именно и начала ясно видеть будущее… Карты она клала бывало так… будто для проформы только. А сама смотрит в стену или потолок и говорит… говорит…

Глава 3

Гусары повернули в переулок и остановились у третьего маленького дома. Калитка оказалась запертой. Крайнее окошко, очень низкое, было довольно ярко освещено. Они постучали.

Через несколько мгновений на дворе раздались шаги, кто-то подбежал к воротам и пискливый голосок спросил:

– Чего там?..

– Здесь живет Авдотья Галактионовна Мушкина? – спросил Звездочкин.

– Здеся. Здеся. Вы к ей, стало быть…

– Да. Да. К ней самой!

– По своей, стало быть, нужде?..

– Да, именно! И крайняя нам нужда, – пошутил князь. – Отпирайте.

Калитка отворилась, и молоденькая девушка, подросток, завидя двух гусар, ахнула и оторопела.

– Чего вы испугались… Мы такие же люди. Не грабители, – сказал Аракин.

– Нет уж, вы дайте… Я сбегаю, спрошу у Авдотьи Галактионовны…

– Пустое… Зачем… – сказал князь и тихо прибавил товарищу. – Идите. Нечего предупреждать. Пожалуй, с носом останемся.

– Как же… Позвольте… – растерянно залепетала девушка. – Там же и гости… Барыня и барышня. Позвольте я спрошусь…

Гусары не слушали и двинулись. Но затем оба остановились, не зная куда идти.

– Ну, идите, говорите Авдотье Евдокимовне, что ли… – сказал князь. Но когда девушка пошла вперед, оба офицера двинулись за ней вплотную… И все вошли вместе в холодные, длинные и темные сени, а затем и в домик. Душный, спертый воздух пахнул на них, когда первая дверь отворилась. Они очутились в просторной горнице, тускло освещенной сальною свечей, где оказалось все, что бывает во всяком доме, но в разных горницах. Тут был и диван, и кровать, и вешалка с верхним платьем, и большая русская печь с раскаленным жаром, где дымился горшок, и пахло щами, и, наконец, в углу столярный станок… Очевидно, эта комната заменяла собой много комнат.

Гусары остановились, озираясь на простую мещанскую обстановку, свидетельствовавшую о достатке.

Девушка юркнула в дверь второй маленькой горницы, где было светлее. Там начался шепот, потом сдержанный смех, очевидно веселая шуточная тревога.

– А ведь мы кого-нибудь из городских накрыли тут! – шепнул князь.

– Я об этом и не подумал! – затревожился юный корнет. – Ведь увидят…

– И мы увидим.

– Да ведь женщины… Им и Бог велел по гадалкам шататься. А мы-то? Гусары!

– Так что же? Гусары, именно… а не монахи, – улыбнулся Аракин.

В эту минуту из горницы, тщательно и не очень широко отворив и затворив за собой дверь, вышла пожилая и полная женщина, на вид простая мещанка.

– Извините, судари мои… А позвольте вам сказать, что вы в неурочное время посетили меня… – заговорила женщина простодушно, но развязным голосом и с жестами, доказывавшими, что она привыкла к сношениям со всякого рода людом и всякие виды видала.

– Вот что-с… – перебил ее князь. – Вы извините… Но нам днем к вам идти не совсем ловко… Что вы ни говорите, моя уважаемая Дарья Евдокимовна, но мы…

– Авдотья Галактионовна, – поправил Звездочкин товарища.

– Ну да… уважаемая Авдотья Галактионовна… – продолжал князь таким тоном, как если бы буквально повторял вторично то же самое имя. – Вы нас примите и нам нашу злосчастную судьбу распишите… А мы со своей стороны и красненькой для вас не пожалеем.

– Мне, сударь мой, господин офицер, – сухо отозвалась женщина, – извините, не знаю, как вас именовать. – Мне не в диковину ваши денежки. Меня господа дворяне во всей губернии знают и часто провизией одной на сотни рублей отблагодаривают… Да это что… А вот у меня теперь гостьи… И я вас впустить не могу… Пожалуйте завтра… А теперь милости прошу – ослобоните.

Звездочкин двинулся уже, чтоб уходить, но князь вдруг заупрямился.

– Как вам угодно, моя дорогая, а мы не уйдем. Мы не бродяги какие и не жиды. Какие бы гостьи у вас ни были, им гусарское общество не в обиду. Мы подождем. Барыни ваши кончать, уйдут, а мы начнем про нашу судьбу.

– Но позвольте, господин офицер… – с некоторым даже достоинством возразила женщина. – Может быть, моим гостьям не желательно с вами повстречаться.

– Пойдемте! Ну что!.. – сказал Звездочкин.

Князь, ни слова не говоря, двинулся и сел на диван.

– Ну, пожалуйста… Ну, зачем… – начал умолять корнет.

– Застрелите меня тут, а не пойду. Так вот хоть до завтрашнего утра сидеть буду… Хочу я узнать свою судьбу от Анны… Анны Степанидовны…

За дверью в маленькой горнице вдруг послышался сдержанный смех.

Bce обернулись на дверь.

– Вот видите, – сказал князь, – ваши посетительницы и те смеются, что вы нас гнать хотите. – И князь прибавил громче и обращаясь к дверям:

– Сударыни! Заступитесь за нас грешных.

За дверью раздался уже звонкий, откровенный, несдерживаемый смех, и князь вдруг навострил уши… Что-то знакомое и даже особенное почудилось ему в этом смехе. Он совершенно не знал, кто смеется, но его все-таки будто кольнуло.

Дверь претворилась, и незнакомый князю голос произнес:

– Авдотья Галактионовна… На минуточку.

Женщина, разводя руками от происшествия, какого с ней еще вероятно не бывало, вошла снова в горницу, из которой появилась.

– Ну, пожалуйста, уйдемте… – заговорил Звездочкин. – Ведь это же насилие над какими-то барынями.

– Мы их накрыли… Правда… – ответил князь. – Да ведь и мы сами тут. Все причастны к делу и свидетелей нет. Все и виноваты.

– Может быть, это дамы из здешнего общества.

– Говорю вам, все… И они и мы, равно…

Но Аракин не успел договорить… Дверь отворилась. На пороге появилась молодая девушка брюнетка, и, смеясь, вышла в сопровождении пожилой женщины.

Князь ахнул и вскочил с дивана.

Девушка, неудержимо смеясь, подошла к нему и протянула руку.

– Марья Борисовна? – выговорил князь и смутился.

– Мне не стыдно, – звонким веселым голосом произнесла девушка. – Я люблю гадать и часто зову к себе Авдотью Галактионовну. А вот теперь она хворает – я сама пришла.

– Простите, Марья Борисовна… Ради Бога! – заговорил князь виновато и смущенно. – Если бы я знал, что это вы, то поверьте…

– Да я, князь, не сержусь… Что за важность… Вы же пришли гадать… А вы еще гусар, воин. Серьезный человек. А нам, девицам, и Бог велел глупостями забавляться… Ну, идите… Узнавайте свою судьбу! – кокетливо добавила девушка и, надев шубу, направилась к выходной двери, сопровождаемая своей спутницей. Обе вышли в сени, пока хозяйка тщетно металась и звала девушку проводить гостей. Ее не было нигде.

– Ах треклятая. Опять провалилась!.. – ворчала хозяйка.

Аракин между тем оглянулся в горнице и не нашел товарища.

– И мой тоже провалился, – сказал он. – Где же он?

– Не знаю-с, не видала… – отозвалась хозяйка любезнее, обращаясь к гостю, названному сейчас «князем».

В эту минуту выходная дверь снова отворилась, и обе гостьи быстро явились вновь в горнице.

Молодая девушка смеялась, но уже иным смехом, с оттенком полусерьезной, полу шуточной тревоги.

– Авдотья Галактионовна! – воскликнула она. – Мы боимся. Позовите Пашу проводить… Или вот вы, князь, пожалуйста…

– Что прикажете?

– Проводите нас… Тут в сенях в углу кто-то вдруг при нас спрятался. Я боюсь…

– Батюшки светы! – воскликнула хозяйка. – Опять забралися. Ради Создателя! Ваше сиятельство!.. Марья Борисовна! Помогите… Третевось у меня воров накрыли ввечеру… Ради Создателя…

– Полноте! Успокойтесь! – заговорил князь. – Позвольте я вас провожу…

– Батюшка, князь, не уходите! – заметалась хозяйка. – Марья Борисовна. Золотая… погодите… Уйдете вы, меня тут одну убьют… Золотая… Дайте прежде оглядеть… с фонарем!.. Ваше сиятельство, ради Создателя. Вот! Вот фонарь…

Страх мещанки сообщился тотчас и пожилой женщине и самой молодой девушке. Она перестала смеяться и вопросительно-тревожно глядела в лицо князя.

Аракин ухмыльнулся с чувством собственного достоинства и гордо принял роль и вид спасителя беззащитных.

Он взял зажженный хозяйкой фонарь в левую руку, подал другую молодой девушке и выговорил шутливо:

– Пожалуйте. Пускай целая армия грабителей нападет на вас, но пока я жив, с вами ничего не случится.

И сразу открылось торжественное шествие.

Впереди двинулся Аракин под руку с девушкой, которая снова смеялась, но невольно жалась к своему покровителю, за ними пошла гостья спутница, а за ней хозяйка, и явившаяся, как из-под земли, девчонка служанка.

– Вон там! В углу! За бочкой! – шепнула девушка князю, когда они были в сенях.

Князь улыбнулся недоверчиво, но присмотревшись, действительно увидел в полусвете, бросаемом из закоптелого фонаря, какую-то фигуру, прижавшуюся в углу…

– Я боюсь… – шепнула девушка…

Но князь зашагал решительнее и, подняв фонарь над головой, крикнул: «Кто там?!»

Из-за бочки двинулась на них фигура в военной шинели…

– Это вы? – вскрикнул князь.

– Я… – конфузливо откликнулся юный корнет.

Громкий всеобщий смех огласил сени.

– Вы всех перепугали! – хохотал князь. – Вас за грабителя приняли. Да зачем же… Что же вы тут делали?..

– Я… я – ничего… Так… – смущенно и едва слышно ответил корнет.

Молодая девушка, не имея возможности сдержать чуть не истерический смех, бросила руки Аракина и побежала вперед. Вскоре она была уже за калиткой на улице, но и оттуда все еще доносился ее припадочно-звонкий смех до слез.

– Ах вы, Звездочкин, Звездочкин! – хохотал князь. Но вдруг, бросив фонарь, он пустился догонять девушку… Настигнув, он попросил позволения проводить ее до дома.

– Вот происшествие-то… – сказал он весело.

– Да… Но зачем же он спрятался? – смеялась девушка. – Скажите, кто это? Ваш… Гусар ведь…

– Да, товарищ. Корнет Звездочкин.

– У него пресмешное лицо, – заметила девушка и прибавила мысленно: «но милое».

А оставшийся в сенях с хозяйкой Звездочкин мысленно повторял:

«Как глупо! Как глупо! Думал вежливее, лучше, а, вышла чертовщина».

– Теперь слободно. Если такое ваше желание… Если прикажите – пожалуйте… уже несколько раз повторяла хозяйка, корнету.

– Нет… нет… – отозвался, наконец, Звездочкин. – Уж лучше в другой раз. Скажите, кто эта девица?

– Нам не полагается сказывать, – жеманясь, ответила женщина.

– Да ведь я от товарища все равно могу узнать.

– И то правда… Это барышня Задольская, Марья Борисовна.

– Задольская? Ну что ж… Пускай… Мне все равно.

И корнет двинулся из сеней в раздумье.

«Как глупо, – бормотал он уже на улице. – Задольская? Это чей дом мы глядели. Глупо. Не хотел вот конфузить и ее и себя. А вышло хуже! Ну, ушел бы совсем. А то выдумал в темноте пропустить мимо себя. Вот и пропустил! Как, Господи, глупо.

И через несколько минут, выйдя на большую улицу, корнет прошептал:

– А ведь эта… очень хорошенькая… А как князь сконфузился? Уж не та ли эта, в которую он влюблен? Вот оказия-то была бы… Да. Очень, очень хорошенькая. А я то… я то… Отличился! Гусар, да за бочкой!.. Может быть еще с капустой…