Евгений Петрович Горохов
Большая игра

– Поиском убийцы Зинки, – ответил я, усаживаясь на стул.

– Опомнился! – всплеснул руками Мина. – Да убийцу ещё вчера задержали. Или ты не в курсе?!

– То, что Колыма написал явку с повинной, ещё не значит, что он убийца.

– А ты хорошо изучил материалы дела?! – у Мины даже очки запотели от возмущения. – Соседка пояснила, что она видела как Колыма и Зинка уходили, а возвращался тот один.

– Она лишь видела, что Колыма вернулся один. Зинка могла вернуться позже. Колыма был пьян вдрызг. До магазина он ещё мог дойти, но до стройки на Аделя Кутуя ему в таком состоянии не добраться. А уж убить Зинку, ему точно было не под силу.

– Добрынин ты случаем не забыл, что работаешь опером, а не адвокатом?!

– Нет, не забыл. Помню я так же то, что каждое сомнение трактуется в пользу обвиняемого, а тут их слишком много.

– Хватит демагогии! – хлопнул кулаком по столу Мина. – Улик против Колымы достаточно. Тебе больше не зачем заниматься этим делом. Что за опера пошли?! Раньше делали то, что нужно без всякой самодеятельности, и порядку было больше.

– Конечно, опера были покладистые, – усмехнулся я. – Добывали нужные улики, а ненужные уничтожали.

Удар был ниже пояса. Мин хлопал ртом как рыба на берегу, а сказать ничего не мог: три года тому назад, случился у нас в районе квартирный разбой с убийством. Воры влезли в квартиру, и обнаружили там не ходячую бабульку. Они ударили её гантелью по голове. Случай из ряда вон выходящий. Само собой, Москва взяла на контроль это дело. Тогда удалось быстро выйти на двух отморозков: Кощея и Зайца. Опера немного опоздали, Кощея за день до ареста, зарезали в пьяной драке, а Заяц на допросах пошёл в полный отказ. В день, когда был совершён разбой, он с язвой желудка валялся в сельской больнице. Была даже справка в деле. Её-то Мина и настойчиво посоветовал оперативнику Печорину из дела изъять.

Быстро отчитались перед Москвой о раскрытии преступления. К тому времени Заяц повесился в камере, а вскоре задержали на квартирной краже одного уркагана по прозвищу «Халявый», это был двоюродный брат Кощея. Он-то и поведал нам, что были они вдвоём с Кощеем в этой злосчастной квартире. Именно Кощей и тюкнул бабку гантелью по голове.

Заяц из камеры отправился на кладбище, а в неё взгромоздился оперативник Печорин. Мина же на голубом глазу заявил, что про справку из деревенской больницы слыхом не слыхивал, и куда она делась, не знает. Отгрёб Печорин бы реальный срок, но начальнику отдела Газитуллину, должны были присвоить полковника, и ЧП с кадрами ему было ни к чему. Спасая свои полковничьи погоны, он ужом вывернулся, но дело замял, и Печорина из камеры выдернул.

Страсти улеглись, и Печорин со временем стал заместителем Мины. Внешне они вели себя друг с другом благопристойно, но разок по пьянке, Печорин сильно начистил рожу Минвалиеву. Историю эту я услышал от самого Печорина.

Удар по яйцам всегда эффективен, а моё упоминание об этой неприглядной истории имело для Мины такие же последствия. Долго он не мог очухаться, и хлопал губами. Наконец овладел собой на столько, что мог связно говорить, процедил сквозь зубы:

– Ладно, занимайся Колымой, если считаешь нужным. Иди!

Мина уткнулся в бумаги, давая понять, что разговор закончен. Ну вот, я в новой жизни приобрёл первого врага. Впрочем, невелика проблема! Пока же я получил карт-бланш. Правда, только на сегодняшний день.

Я еще раз опросил Нуртына, Манька и Манюню. Куча народа побывала в тот злополучный день у Колымы, и пришлось всех вытаскивать. Большую помощь оказал мне в этом деле Шергин. Но итог неутешителен: никто из них не мог убить Зинку.

Пришлось начинать всё сначала. И тут, Нуртыну и Маньку надоело на нарах чалиться, они зашевелили мозгами и вспомнили, что был ещё один, кого я не опрашивал. Звали парня Витёк, он якобы даже запал на Зинку. Но кто это такой, и где живёт, никто не знал. Где его теперь искать?

Опять помог Шергин, прошерстив всех алкашей и блатных, он в девять часов вечера позвонил мне.

– Нашёл я этого Витька! – возбуждённо орал он в трубку. – Заезжай ко мне в опорный пункт.

Щуплый, рыжий Витёк снимал комнату в старых домах на улице Патриса Лумумбы. Держался он нагловато, но его бегающие, лисьи глазки, выдавали страх.

– Требую адвоката, – твердил он как заведённый.

– Ты даже не знаешь, о чём мы с тобой хотим поговорить, а уже адвоката просишь, – усмехнулся я.

– Что очко взыграло? Вину, какую за собой чувствуешь? – ласково поинтересовался Шергин. – Если это так, ты покайся, легче станет.

– Ни чего я не чувствую! – закричал Витёк, но на всякий случай отодвинулся подальше от Серёги. – А знаю одно, просто так менты по ночам в квартиру не вломятся. Небось, дело, какое пришить хотите!

– Ну, зачем так грубо говоришь, – картинно всплеснул я руками. – Ничего мы тебе шить не будем. Только скажи, зачем ты Зинку убил?

Вопрос этот Витька не удивил, он лишь грустно усмехнувшись, сказал:

– Я ж говорил, шьёте! Плевать я хотел на эту х..соску.

От этих слов меня озарило, и я, рассмеявшись, спросил:

– У тебя там, на стройке не встал?

Вообще-то я медленно соображаю, а тут непонятно как это у меня с языка слетело. Реакция Витька была молниеносна, как вспышка.

– Тварь подколодная! – завизжал он. – Эта сука сказала, что ещё никогда такого маленького стручка не видела! Ещё ржала как лошадь, мразь!

– И за это ты её ножом потыкал? – спросил я.

– А вы докажите! – орал Витёк.

– Докажем, – пообещал я. – Всё докажем.

Опергруппа, которую мы вызвали, изъяла свитер со следами крови и нож.

***

Поспать мне в эту ночь почти не удалось. Собственно даже сном это назвать нельзя. Снились обрывки допросов Колымы, Манюни, Манька. Однако утром я был бодрым и полным сил. Придя на работу, первым делом поднял к себе из камеры Витька.

– Ну чего тебе ещё от меня нужно? Я же сознался во всём? – заныл он, едва сел на стул. – Всё же рассказал!

– Согласен, – кивнул я. – Но сейчас расскажи, как на пустыре за старым аэропортом ты убил гражданку Тимофееву.

– Какую ещё Тимофееву?!

– В миру более известную как Рамона. Грубиянка она знатная, лично был знаком с покойницей. Нахамила тебе что ли?

– На х.. послала. Я её весь день поил, а она сучка за базаром не следит.

Витёк опомнился, а потом махнул рукой:

– А семь бед один ответ! Давай бумагу, явку с повинной писать буду. А эта старая сволочь Рамона, смерть свою заслужила. Ещё о ком спрашивать будешь?

– Буду, – кивнул я.

Перед обедом Минвалиев вызвал меня к себе.

– Ну, Гоша ты и завернул комбинацию! – воскликнул он, потирая руки. – Два висяка за какие-то три часа раскрыл.

– Что тут скажешь, талантлив, – скромно заметил я.

– Ну, ты нахал! – хохотнул Мина. – Если нет горящих материалов, иди, отдыхай. Заслужил!

– Далеко собрался? – спросил меня Шергин, встретив у отдела.

– Мина дал мне выходной.

– На пенсии отдохнём, – рассмеялся Серёга. – Мне за раскрытие убийства выговор снимают, так что скоро капитана получу. С меня простава, пошли!

– Хорошо, – кивнул я. – Только с начала машину в гараж поставлю.

До шести вечера мы пили водку с Шергиным, в его опорном пункте, а потом я отправился домой.

«Приму душ, и завалюсь спать», – решил я.

Сидя на краю ванной, я смотрел на поверхность воды. Струя из крана упруго врезалась в воду, а на поверхности воды колебалось моё отражение. На секунду я закрыл глаза, и когда открыл их, страх клещами сжал моё сердце. С поверхности воды на меня смотрела мерзкая физиономия какого-то старикашки.

«Это ещё кто такой?!» – вздрогнул я.

Я открыл рот, и противный старикашка разинул свою беззубую пасть.

– Это что я что ли?! – покрываясь холодным потом, завопил я.

За спиной у меня раздался скрипучий смех.

Глава 5

За моей спиной послышался скрипучий смех, потом хриплый голос поинтересовался:

– Что любуешься собой?

Я резко обернулся. Предо мной стоял высокий, худой старик. Яйцевидный, коричневый череп его, по бокам обрамляли жидкие, пегие волосы. Чресла старца обёрнуты в козлиную шкуру, такую же грязную, как и его волосы. А глаза! Большие, коричневые, с бархатными, длинными ресницами. Где я видел эти глаза?! Оглядев старика с головы до ног, я спросил:

– Где твои красивые волосы Корей?

Снова скрипуче рассмеялся старик, но вскоре закашлялся, а отдышавшись, уныло произнёс:

– Мои волосы остались там же, где и твои зубы Иексей, в этой проклятой пустыне!

– Как же мы постарели! – вздохнул я.

– Гы, гы, – осклабил свой беззубый рот мой товарищ, – а ты как хотел?! Молодым всегда быть? Умерла в пустыне наша молодость, и теперь мы глубокие старики. Сколько лет водит нас Моисей по этим камням! Подумать страшно!

– Всё это так, – согласился я. – Но давай займёмся делом. Не забывай, зачем мы пришли в крепость Нехеб.

За те несколько десятков лет, что скитаемся мы по пустыне, Моисей неизменно делал стоянки так, что бы до египетских крепостей было не больше дневного перехода. Основав становище, он отправлял караван под охраной людей из колена левитова за провизией. Вот и сейчас мы прибыли в крепость Нехеб за зерном и хлебом.

– Что за жизнь у нас? За что Моисей привёл нас в пустыню?! – горестно вздыхал Корей, когда мы возвращались обратно.

В последнее время он часто заводил подобные разговоры, и они уже изрядно надоели мне. Я молчал, а товарищ мой и не требовал ответа. Однако вскоре прискучило ему говорить с самим собой, и он возопил:

– Моисей обещал нам землю обетованную! Скажи Иексей те пески и камни, где мы прозябаем, и есть та земля?!

– Ты забываешь Корей по чьей воле мы здесь! – со вздохом ответил я. – Господь избрал народ израильев, а месшиах Моисей ведёт нас по пути избранному.

– По воле Хоремхеба мы здесь! – взвизгнул, брызгая слюной Корей. – Но он уже давно мёртв! Зачем же Моисей держит нас в пустыне и не ведёт в земли Хаананские?!

– Не забывай Корей, месшиаху видней что делать! А наш долг служить ему! И оставим этот разговор. Ты прекрасно знаешь, что ждёт того, кто идёт против Моисея!

– Знаю, – буркнул Корей, и больше уж ничего не говорил.

В лагерь мы прибыли в полдень. Весь народ израильев собрался на минху – полуденную молитву. Каждый стоял у своего шатра и смотрел как Моисей и Аарон направлялись в скинию – переносной храм, в котором Моисей общался с Богом. Для скинии выбран самый большой шатёр , он огорожен кольями, которые укрыты льняными материями.

Мы всегда привозили провизию именно в это время. Никто не должен видеть, сколько зерна и мяса доставлено в лагерь. Всё мешки выгрузили у шатра Зераха, который со своими сыновьями отвечал за провизию в нашем становище.

Что бы больше не слушать причитания Корея, я отправился в свой шатёр. Но по дороге захотел попить, а как раз, и колодец рядом. Около него набирала воду, какая-то девушка, лет пятнадцать не больше. Льняная ткань, скреплённая на плечах верёвочками, а на талии кожаным ремешком, хорошо подчёркивало её стройную фигуру. Такое одеяние у египтянок зовётся – капазирис. Уставившись на выпирающую грудь девушки, я открыл свой беззубый рот, позабыв обо всём на свете. Девушка, подхватив кувшин, попыталась пройти мимо меня, но я ухватив её за руку, спросил:

– Как тебя зовут?

– Агарь, – склонив голову, ответила девушка.

– Кто твои родители? – я разглядывал её красивое, смуглое личико.

– Я сирота, – вздохнула Агарь. – Отец и мать умерли, когда я была ещё маленькой. Живу у Авиуду. Я служанка в семье его

– Понятно.

– Можно я пойду? – робко спросила Агарь.

– Иди, – кивнул я, и долго ещё смотрел ей в след.

Как только стемнело, я отправился к Авиуду. Подойдя к его костру, увидел ноги главы семейства, торчащие из шалаша. Жена и служанка Агарь на камнях мололи просо, а сыновья сидели у костра.

– Мир вам люди, – поприветствовал я их. – Позови мужа своего, Ханна.

Из шалаша появилась всклоченная рожа Авидуда.

– Бока намнёшь, – сказал я, ухватив его за волосы. – Вставай, нечего валяться, ещё вся ночь впереди. Пойдем, разговор есть.

– Да я не спал вовсе, – вскочил тот. – Что ты хочешь сказать мне Иексей?

– Агарь, которая живёт в семействе твоём, откуда она?

– Дочь моего старшего брата Иохаза. Он женился на египтянке. Иохаз и его жена померли, когда Агарь была ещё маленьким ребёнком. С тех пор она и живёт у меня.

– Тяжело, наверное, кормить лишний рот, – задумчиво сказал я. – Пришли её ко мне, а я отсыплю тебе одну меру чечевицы.

– Сирота она, – вздохнул Авиуду. – Как же я могу оторвать её от себя?!

Рассмеявшись, ответил я:

– Я дам тебе ещё две меры проса, так ты лучше переживёшь разлуку с Агарь.

– Да как же можно! – упорствовал Авиуду.

– Ну, коли не хочешь, считай, разговора не было, – я стал терять терпение. – Но учти, две меры проса и одна мера чечевицы на камнях не валяются.

– Согласен я, согласен! – замахал руками Авиуду.

– Вот и хорошо коли сговорились. Пришлёшь её к моему костру.

Повернувшись, я направился к своему шатру. Улёгшись на подстилку, стал ждать. Ох как же долго тянулось время! Я весь горел от возбуждения. Наконец Господь наградил меня за терпение, и у шатра послышался знакомый голосок:

– Дядя послал меня к тебе Иексей.

Присев, я позвал:

– Иди ко мне поближе Агарь.

Девушка, откинув полог, пролезла в шатёр. Я схватил её за руки и притянул к себе. Агарь смотрела на меня с широко раскрытыми глазами. Непослушными пальцами стал я развязывать тесёмки на её на плечах, потом снял кожаный пояс с талии.

– Не надо, не надо, – просила Агарь, пытаясь отодвинуться.

– Молчи, я знаю что делаю, – шепеляво, шептал я, брызгая слюнною.

Капазирис съехала к поясу девушки. Я трогал её маленькую, упругую грудь.

– Теперь я твой господин, и ты должна во всём слушаться меня, – сипло шептал я, и гладил её между ног.

Агарь задрожала, а я взял её руку и сказал:

– Потрогай мой уд!

Девушка пыталась отдернуть руку, но я крепко держал её.

– Твоя хава, знала, чей ни будь уд?

– Нет, – тихо ответила Агарь.

– Это хорошо! – обрадовался я. – Уд твоего господина будет первым.

Я повалил девушку на спину. Стал целовать её в губы, ласкать её соски. Девчонка ловко вывернулась из-под меня, и отскочила.

– Ты что делаешь негодная?! – зашипел я, ползая на коленках за ней.

– Пахнет! У тебя плохо пахнет изо рта, – чуть не плача ответила Агарь.

– Ничего привыкай. Это запах твоего господина. Свыкайся, – я впился в губы девушки.

Повалив её на подстилку, я раздвинул девушке ноги. Она вскрикнула, когда я вошёл в неё, а я заревел как дикий бык, вмиг оказавшись на вершине блаженства. О Господи как хорошо мне было! Я целовал Агарь в губы, мял её соски. Сколько раз овладевал я ей в ту ночь?! Не знаю, сбился со счёта. Уснул я без сил уже на рассвете.

Неизвестно, сколько я проспал. Разбудила меня Агарь, целуя в лоб и щёки.

Я повторял, лёжа с закрытыми глазами:

– Целуй меня Агарь! Целуй!

Глава 6

Агарь целовала меня в лоб и щёки, а я восклицал:

– Целуй меня Агарь! Целуй!

Когда я открыл глаза, Агарь рядом не было, а на подушке сидел Тимофей, и своим мокрым носом тыкал мне в лицо.

– Ну, пойдём завтракать, раз разбудил, – сказал я, вставая.

– Ух, ты! – изумился я, глядя на свои трусы.

Сильно же возбудила меня красавица Агарь! Ночных поллюций у меня не было с десятого класса!

После работы домой идти не хотелось, потому позвонил Велесову. Он предложил встретиться, и я отправился к нему.

Удобно расположившись в кресле, смотрел я телевизор, по которому шла развлекательная передача с Владиславом Ростовым, очень удобная для разговора, потому как не шибко заумная, и не отвлекает внимание.

– Владимир Семёнович, а я за одну ночь прочитал книгу Алексея Герша, – похвастался. – Совсем не ожидал от себя такой прыти. Раньше подобного рода литература меня совершенно не интересовала. Просто удивительно! Как отец Герш нашёл такие слова?! Они очень задели меня за живое.

– Здесь нет ничего удивительного Игорь Дмитриевич. Мозг ваш проснулся от спячки, вот и смогли осилить этот труд. А ведь книга «О вере», очень сложна для восприятия, но вы её одолели. Молодец!

– Игорь Дмитриевич, а что означает слово «хава»? – спросил я невпопад.

Велесов посмотрел на меня с удивлением, и ответил:

– Хава, на языке древних семитов, означает женский половой орган. В сущности, библейское имя Ева, пошло от слова – хава.

– А уд, следовательно, мужской половой орган? – рассмеялся я.

– К чему все эти вопросы?! У Алексея Герша в этой книге, насколько мне известно, нет таких слов.

Но я продолжал свои расспросы:

– Скажите Владимир Семёнович, а имя Агарь, упоминается в библейских книгах?

Велесов задумавшись, ответил:

– В Библии говориться, что у пророка Авраама и его жены Сары не было детей. Сара сама посоветовала Аврааму, сожительствовать со своей служанкой Агарью. Она была египтянкой. Агарь родила от Авраама сына Измаила. После рождения сына, Агарь стала презирать Сару, свою госпожу. Та выгнала её вместе с сыном из дома. Сара же после этого родила сына Исаака. По преданию считается: от Измаила произошли арабы, а от Исаака – евреи. С той же поры и пошла вражда между Исааком и Измаилом, а впоследствии, и между их потомками, евреями и арабами. Я удовлетворил ваше любопытство?

– Вполне, – кивнул я.

– Теперь я в свою очередь прошу рассказать, к чему все эти расспросы.

Я поведал Велесову о том, что видел во сне. Умолчал лишь о сексе между мной и Агарью, убоявшись прослыть праотцом арабов.

Выслушав меня, Владимир Семёнович сказал:

– Моисей сорок лет водил иудеев по пустыне. Зачем же он это делал? Много версий есть на этот счёт. Ваши сны подтверждают предположения некоторых учёных.

– И что это за предположения?

– Они предполагают следующее: замыслы жрецов египетских были грандиозны. Объединить рода полудиких семитских племён, и вывести их в Синайскую пустыню. Моисей своими проповедями повёл этих людей за собой. Со своим племенем он кочевал у границ Египта. Они охраняли рубежи Египетские от вторжения диких кочевников, и других врагов. А их у египтян было немало: хетты, пеласги. По существу племя Моисея выполняло те функции, какие выполняли казаки в Российской империи, а раньше в Киевской Руси то же самое делали «чёрные клобуки» – чёрные колпаки (каракалпаки). В Булгарском ханстве эту же роль выполняли нагайбаки, которых у нас именуют – крещёные татары. По существу, те двенадцать колен под руководством Моисея, были первыми казаками. Но как удержать в подчинении полудикие рода-колена, которые не признавали ни чью власть? В этом Моисею помогали люди из колена левитова.

Леви – третий сын Иакова и Леи. Его прямые потомки называются левии, то есть левиты. Они откликнулись на призыв Моисея, и мечом покарали грешников, поклонявшихся золотому тельцу. Именно левиты во время скитания по пустыне собирали и разбирали скинию.

– Значит, левиты были телохранителями Моисея?

– Не только, – улыбнулся Велесов. – Они были по существу штурмовиками Моисея. За сорок лет хождения по пустыне, умерли все те, кто вышел с Моисеем из Египта. Умер сам пророк, его брат Аарон. Именно в пустыне полудикие колена семитов сформировались в народ еврейский. Там в пустыне зародились евреи, и под предводительством Иешуа – бин Нуна, по-другому Иисуса Навина, вошли в землю Хаананскую, и завоевали её.

При разделе земли Хаананской – Эрец Израиля, левиты были единственным родом который не получил земли в надел. Они были священниками и находились в зависимости от своих собратьев. Это не позволило им превратиться в закрытую касту жрецов. Обработка земли не расходовала их сил, и они посвящали своё время не только толкованиям Священного Писания, но так же на изучение наук. Ввиду того что левиты не были закрытой кастой, они впитывали в свои ряды самых креативных людей среди евреев и не только среди евреев.

В своей книге Герш очень выпукло показал, как трудна была задача выполняемая Моисеем

– Во сне приятель мой, Корей был сильно недоволен действиями пророка. Говорил, что Моисей обманул народ свой.

– Да предательство и непонимание среди своих единомышленников, самое страшное, что может быть – вздохнул Велесов – И особенно плохо то, что при этом отступник пользуется большим авторитетом у соплеменников. С глубоким прискорбием мне хочется признать, что и сам отец Герш не всегда способствует единству нашей Церкви. В своих публичных лекциях он всё больше склоняется к оккультизму. Причина тут мне видится в том, что отец Герш миссионер по складу своей души.

Сам он кристально чистый человек, но наивен как ребёнок. Авторитет Герша очень велик, и если он того не замечая, станет орудием в чьих то непорядочных и корыстных руках, то бед может натворить немалых. Но будем надеяться на лучшее. Мне не хочется думать о плохом. Алексей Герш, чистый и светлый человек. Пусть таким и останется

– Совершенно с вами согласен – ответил я.

Домой я отправился в десятом часу вечера. По дороге решил заехать на заправку. Когда ставил машину в гараж, было ровно десять. Ладно, завтра выходной, значит, высплюсь вволю. По телу пробежала сладкая истома, и на душе стало хорошо и радостно.

Весело насвистывая, потопал я к дому. Ключи держал в руках. В метрах десяти от гаража рассыпана большая куча песка. Проходя мимо, я уронил ключи в песок. Наклонившись, увидел жука, ползущего около связки ключей. Взяв пригоршню песка, я засыпал его. Жук вылез на поверхность. Я снова засыпал его, но тот вновь вылез. Так вместо того что бы идти домой, я забавлялся с жуком. Жёлтый песок вновь и вновь, заваливал жука, но он упрямо вылезал на поверхность, и продолжал свой путь. Тогда я снова брал в руки пригоршню песка и сыпал на упрямого жука. Кто-то толкнул меня в плечо, и прервал эти забавы. Оглянувшись, я увидел Элксая.