Евгений Назаренко
Чудеса на каждый день. Правдивые истории из жизни Иван Иваныча, московского ветеринарного врача
Тигр и философия
– Так, Сидоров, это тебе, будешь фотографировать.
Иван Иваныч сунул в руки ассистенту полупрофессиональную фотокамеру.
– А зачем?
– Что значит – зачем? Во-первых, для истории! Во-вторых, закинем фото на сайт, да ещё присочиним что-нибудь. Что мы какую-нибудь сложную операцию провели. Какой пиар будет!
Клинику сегодня ожидало неординарное событие. После обеда должны были привезти тигра из какого-то гастролирующего цирка. По этому поводу на два часа прекращался приём посетителей. Тигру надо было поменять ошейник, старый износился. А дрессировщики не могли этого сделать самостоятельно, необходим был общий наркоз.
– Эти кретины, – ругался Иван Иваныч, – с кучей специальных приспособлений на манеже умудряются демонстрировать, какие они крутые, и какие у них тигры шёлковые, какая дрессура замечательная. А на деле просто так войти в клетку к хищнику не могут. Вот ведь никак не запретят же их деятельность живодёрскую!
Сидоров хлопал глазами. Более опытный Игорёк почесал переносицу.
– Доктор, а вот скажите, если вы так против всех этих цирков с конями и прочим выступаете, то зачем сейчас согласились с тигром работать, чего они к нам-то приезжают?
Иван Иваныч вперил взгляд в ассистента.
– А ты что думаешь, если мы им откажем на том основании, что они животных мучают, и прочитаем лекцию о гуманном отношении к братьям нашим диким, то эта дрессерня покается, расплачется и побежит своих тигров в зоопарк пристраивать? Во, – и он сунул под нос Игорьку внушительный кукиш. – Они найдут других деятелей, хрен знает какой мухосранский веттехникум заканчивавших, и те им прекрасно окучат несчастное животное. С не пойми какими последствиями. Тигру по-любому лучше не будет.
Он опустился на стул.
– А у нас опыт, как-никак. Солидное заведение. Так что нечего тут под львов-толстых косить. Всандалим, поменяют, увезут.
– А как его колоть-то? – спросил Сидоров
– У них клетка специальная, с прижимом. Зажимают бедолагу, он по решётке размазывается, и хошь – коли, хошь – кровь бери.
– А… А откуда кровь-то брать? Из ярёмной вены или из подкожной предплечья?
– Из хвостовой!
Дверь открылась, заглянул Петрович.
– Ну что, Иваныч, у меня всё готово, в принципе. Сейчас Селиванов последнего клиента отпустит, и клинику можно закрывать.
– Ну и прекрасно, – Иван Иваныч посмотрел на часы, – как раз минут через двадцать подъехать должны. Я координирую, ты наркоз делаешь, Артур на подхвате, если что.
Артур Селиванов был молодой и перспективный врач-офтальмолог.
– А эти? – Петрович кивнул на ассистентов.
– Сидоров сегодня за фотокора. А Игорька пошлём тигра утихомиривать, если буянить будет, – хохотнул Иван Иваныч.
– Буянить? Тигр или Игорёк? – Счёл необходимым уточнить Петрович…
***
Цирковой фургон подъехал к клинике, развернулся и сдал задним ходом ко входу. Дверцы открыли, и полосатая зеленоглазая голова в клетке грустно оглядела столпившихся перед машиной людей.
– Эх, красавец какой! – крякнул Артур.
Все на некоторое время замолчали. Люди смотрели на тигра, тигр разглядывал людей. В его глазах было спокойствие, смешанное с усталостью и философским пониманием того, что всё в этом мире, по сути, клетка. Вопрос только в размерах и степени личного заблуждения.
Наконец Иван Иваныч вышел из оцепенения, тряхнул головой и ткнул Сидорова под рёбра.
– А? – вздрогнул тот.
– Работай давай. Камеру тебе на кой дали?
Сидров кивнул, засуетился и начал щёлкать.
Рабочие аккуратно вытащили клетку и покатили в холл. За ними пошёл дрессировщик – холёный красавец лед тридцати пяти с тонкими пижонскими усиками. Иван Иваныч сплюнул и пошёл следом. Остальные двинулись за ним.
Клетку закатили.
– Сколько весит? – спросил Петрович дрессировщика.
– Ну, килограмм, наверно, двести.
– Что, не взвешиваете?
– Нет. А у вас нельзя?
– У нас самые крупные собаки весят под девяносто, максимум. Весы только на сто пятьдесят килограмм рассчитаны, а он ещё и с клеткой. Ладно. Посчитаю на сто восемьдесят, всё равно ему надо на десять минут, не больше.
Петрович ушёл в хирургию набирать наркоз.
– Как зовут-то? – спросил Иван Иваныч.
– Амур, – ответил дрессировщик.
– М-да, без фантазии, – буркнул врач. – Значит так. Сейчас доктор наберёт наркоз, будем готовы. Ваши прижимают зверя, врач колет. Тигр уснёт, Петрович даст отмашку, можно открывать и заходить. Вы ошейник меняете, дальше Петрович уколет в вену другой препарат, чтобы лучше отходил от наркоза. Тут понаблюдаем, как просыпаться начнёт, через полчаса можно будет увозить.
– Да, хорошо. Спасибо!
Сидоров ходил вокруг клетки, фотографируя тигра. Амур лежал на полу, временами поворачивая голову из стороны в сторону. Усы его топорщились, кончик хвоста слегка похлопывал по полу.
Наконец вышел Петрович, из обоих карманов у него торчали двадцатикубовые шприцы.
– Ну, поехали?
Рабочие подошли к клетке. Дрессировщик взял палочку, такую же пижонскую, как и его усы, сунул в клетку и начал тыкать зверя.
– Ну, Амурчик, вставай, мой мальчик, давай, не ленись.
Тигр огрызнулся и попытался отмахнуться от палки. Это не очень получилось, и Амур, рявкнув сильнее, нехотя поднялся на ноги.
– Двигайте.
Рабочие двинули прижим и зафиксировали Амура между двух решёток. Зверь рычал, огрызался, но деться никуда не мог. Петрович прицелился и с размаху воткнул в бедро шприц из левого кармана.
– Слегка отпустите, это пока премедикация была.
Прижим ослабили, так, что тигр не мог двигаться, но и не был в зажатом состоянии. Он скалился и тряс головой.
Пятнадцать минут поскучали. Наконец Петрович опять дал отмашку. Бедного тигра вновь зажали, и врач воткнул в то же бедро шприц из правого кармана.
– Отпускай.
Рабочие оттянули прижим назад. Тигр, уже со слегка осоловелым взглядом, продолжая демонстрировать клыки, отошёл от решётки. Неуверенно походил по клетке, потом лёг. Глаза зверя затуманились, он тяжело перевалился на правый бок, ещё несколько секунд попытался держать голову и рычать; но, наконец, и голова легла на пол. Амур замолчал.
Люди тоже молчали. Ещё с полминуты все, не двигаясь, смотрели на зверя, потом Петрович сказал:
– Открывай!
Дверь клетки открылась, и врач, слегка пригнувшись, вошёл внутрь. Аккуратно со стороны спины подошёл к голове и ладонью несколько раз прикоснулся к векам полосатого красавца. Поднялся и так же, полусогнувшись, вылез наружу.
– Можете менять.
Дрессировщик и один рабочий зашли внутрь. Тяжёлый брезентовый ошейник был снят с тигриной шеи. Рабочий выбросил его наружу. Иван Иваныч подошёл, присел на корточки и поднял с пола.
– Мы, пожалуй, оставим это себе. Для музея. Если вы не против, – задумчиво проговорил он.
– Да нет, не против, берите, конечно, – сказал усатый, уже застёгивавший новый ошейник на звериной шее.
Иван Иваныч поднялся. Довольно потянулся.
– Ну что, студент, всё заснял? – спросил он у Сидорова.
– Ну да, всё как есть. Так что на сайте можно прям репортаж сделать.
– Давай, ещё не закончили. Можно ещё пофотографировать. В конце тебя заснимем с тигром. Когда он уже просыпаться начнёт.
Хозяева Амура вышли из клетки, Петрович вошёл внутрь и вколол несколько шприцов внутривенно. Наконец и он вышел, дверца закрылась.
– Игорёк, – бросил Иван Иваныч, – а будь так любезен, сходи наверх, завари чайку. Да покрепче давай.
– Да, доктор, без проблем.
Игорь убежал. Работа была сделана. Петрович подошёл к Иван Иванычу.
– Ну чего, на Новый Год туда же зависать поедем, куда в прошлом году? – вполголоса начал он. – Я вполне «за», пиво там хорошее, обстановочка приятная.
– Да, почему бы и нет, – ответил Иван Иваныч. – Если, кстати, выручка ближе к делу нормальная будет, можно и ассистентов зазвать, за счёт клиники… Сидоров, ты чего?
Лицо у Сидорова вытянулось, выпученными глазами он смотрел в клетку.
– Доктор, это… – он ткнул пальцем в направлении клетки. – Мне кажется, он не дышит…
Оба врача стремительно повернули головы. Тигр лежал на прежнем месте. Его рёбра не двигались, брюхо было тоже неподвижным. Все уставились на полосатую шерсть на боках, но прошло секунд десять, а дыхание не возобновлялось.
– Открывай, – крикнул Иван Иваныч.
Первым в клетку прыгнул Петрович, за ним Артур. Петрович приник ухом к сердечной области.
– Не бьётся. Качай!
Артур с размаху ударил тигра кулаком по рёбрам и принялся двумя руками качать.
– Сидоров, лезь внутрь, бегом! Вдвоём надо, туша-то не маленькая!
Сидоров влез в клетку и присоединился к Артуру. Петрович раскрыл клыкастую пасть, вытащил язык и принялся ритмично дёргать его.
Сверху спустился Игорёк. Сперва он опешил, но быстро сориентировался и тоже полез в клетку.
– Смени меня, – бросил Петрович и ринулся в кабинет за препаратами…
***
Качали полчаса. Потом у Петровича свело шею, и он скомандовал:
– Всё, бросай к едрене фене. Бесперспективняк.
Все вылезли из клетки.
Иван Иваныч всё это время молча следил за процессом. За эти полчаса он осунулся и, казалось, постарел. Руки держал в карманах, фотоаппарат, брошенный ему Сидоровым при нырке в клетку, понуро свисал с шеи. Пижонистый дрессировщик тоже молчал, обречённо наблюдая за реанимационными мероприятиями.
Петрович вытер полотенцем покрытый потом лоб.
– Всё, я на перекур. Артур, пойдёшь?
– Да, пойдёмте.
Иван Иваныч повернулся к Игорьку:
– Звони в универ к патологоанатомам.
Затем посмотрел на дрессировщика.
– Да я понимаю всё, – буркнул тот, отвечая на невысказанные слова. – Жалко зверя, молодой ещё был. Работать бы и работать.
– Да уж, – проговорил Иван Иваныч. – Работать и работать…
***
Через полчаса на втором этаже, в столовой, Иван Иваныч разливал водку по двум стаканам. Артуру и ассистентам нужно было ещё на смену, а Петрович сказал, что он выжат как лимон, и срочно вызвал на замену второй год работающую Аллочку. Они с Иван Иванычем подняли стаканы, не чокаясь, выпили. Иван Иваныч занюхнул зубчиком чеснока.
– Ну что, – сказал он, пристально глядя на Сидорова, – как там умные люди-то говорили: «у каждого врача должно быть своё персональное кладбище»? Вот этот тигр – коллективное произведение. Так что можешь считать своим первенцем.
Сидоров, шмыгая носом, втянул голову в плечи.
– Не хочу я персонального кладбища.
– Кто ж его хочет? – Доктор подошёл к окну. – Кабы от нас всё зависело… Да и сами все там будем…
И немного помолчав, добавил, ни к кому не обращаясь:
– Ошейник поменять. Ага. Ошейник…
Осеннее обострение
Тёплое сентябрьское солнце светило в окно. Иван Иваныч сидел за столом и довольно потягивался. За первую половину дня он поработал на славу. Сделал вакцинацию трём собакам и одной кошке. Принял двух старых хроников с почечной недостаточностью, убедился, что они находятся в удовлетворительном состоянии и помирать пока не собираются. Одному сиамскому коту отрезал полхвоста, которые этот самый сиамец разгрыз в припадке буйства. У трёх шарпеев с зудом, живущих в одной квартире, взял анализы и отправил восвояси до следующей недели. Ну и ещё провёл несколько консультаций совместно с коллегами, по мелочи.
После полудня холл опустел, и Иван Иваныч уже трижды успел обыграть Игорька в морской бой, после чего игра ему надоела. До обеда оставалось ещё сорок минут, и доктор уже думал, не подняться ли ему наверх раньше, оставив ассистента в кабинете на всякий случай.
Дверь открылась и внутрь просочилась Аллочка. Глаза у неё были вытаращены, на лице читалась растерянность, смешанная с лёгкой паникой.
– Доктор! – громко зашептала Аллочка. – Там клиент!..
– Та-ак, – протянул Иван Иваныч, – и что же в этом удивительного, моя дорогая?
– Он, это – таким же драматическим шёпотом продолжала молодой врач, – того…
– Кого – того?
– Ну, в общем, ку-ку…
– Милочка, потрудитесь выражаться яснее!
– Он, в общем, это, – Аллочка оглянулась на дверь и приблизилась чуть не к самому уху Иван Ивановича, – он сумасшедший!
– Да? Слушайте, ну вы же работаете только второй год. А я вам как врач с опытом скажу со всей ответственностью: среди владельцев животных нормальных практически не бывает.
– Да нет же! Он в прямом смысле! В клиническом!
Тут на лице Иван Иваныча появилась наконец заинтересованность.
– Вызывать кого-то уже пора? Буйный?
– Да нет… Тихий совсем. Я просто не знаю, что мне с ним делать.
– А где он?
– У меня в кабинете сидит.
Иван Иваныч встал и пошёл в соседний кабинет. За ним двинулись Аллочка и заинтересованный, хоть и побаивающийся, Игорёк.
На стуле сидел мужчина лет сорока. Вполне интеллигентного вида, в недорогих, но аккуратных очочках. Гладко выбрит, тёмно-каштановые волосы аккуратно зачёсаны назад. На мужчине был опрятный и выглаженный серый костюм с фиолетовым галстуком; слегка контрастировала с внешним видом только зелёная спортивная сумка, стоящая в ногах.
Мужчина повернулся на звук открывающейся двери.
– Здравствуйте! – мягким приятным голосом произнёс он, приветствуя входящую троицу.
– Добрый день, уважаемый! – расплылся в широкой улыбке Иван Иваныч, приземляясь на Аллочкин стул. – Ну-с, рассказывайте, с чем к нам пожаловали?
– Да вот, доктор, – таким же мягким и даже певучим голосом проговорил мужчина, – Кларочка у меня приболела.
– Так, а Кларочка – это, простите, кто?
– А это черепашка наша.
– Так-так. А вы её, собственно, с собой принесли?
– Конечно же, вот здесь, в сумке.
– Ну, показывайте тогда свою питомицу.
Мужчина расстегнул сумку. Засунул внутрь обе руки и аккуратно, крайне бережно извлёк наружу сковородку. Обычную чугунную сковородку. Чёрную, заслуженную, явно видавшую на своём веку много вкусной и здоровой (а также не очень здоровой) пищи. Клиент водрузил её на смотровой стол.
Иван Иваныч в раздумье помолчал несколько секунд, разглядывая неожиданную кухонную утварь и почёсывая кончик носа. Потом к нему вернулся бодрый вид, и он вновь повернулся к «интеллигенту».
– Значит это и есть наша больная Кларочка?
– Да доктор, она самая.
– Ага. Ну что ж, начнём, пожалуй, с заполнения истории болезни.
Иван Иваныч взял чистую карточку и приготовился писать.
– Скажите мне, пожалуйста, ваши фамилию, имя и отчество.
– Кузнецов Юрий Александрович.
– Домашний адрес?
– Третий Митинский переулок, дом 16, квартира 14.
– Ой, ничего себе, – с удивлением доктор оторвался от карты, – неблизкий, однако, путь вы проделали. А ведь у вас в районе есть три или четыре клиники, если не ошибаюсь.
– Да, доктор, я знаю, – мягко ответил владелец «черепашки», – я был в двух. В «Ромашке» мне сказали, что у них нет герпетолога3. А в «Бодрых ушах» герпетолог есть, я заранее выяснил и на приём к нему попал. Но он сказал, что Кларочке нужен рентген, а у них как раз сломалась установка. И направил меня к вам, объяснив, что здесь точно помогут – и он вновь улыбнулся с лёгким смущением.
– Вот как! – Иван Иваныч потёр подбородок, – А скажите, милейший, вы фамилию этого доктора, часом, не помните?
– По-моему, Кочергин. Вы знаете такого специалиста?
– Как же, как же, – многозначительно протянул врач, – хорошо знаю. Прекрасный доктор…
– Да, на меня он тоже произвёл благоприятное впечатление.
– Ладно.
Закончив писать, Иван Иваныч подошёл к столу, взял сковородку в руки и стал её осматривать с умным видом.
– И что же не так с вашей Кларочкой?
– Да вот, доктор, грустная она в последнее время. Кушает плохо, всё больше под батареей сидит.
– Давно ли плохой аппетит?
– Недели две, пожалуй.
– Ясненько. По ночам по квартире не бродит.
– Нет, ночью тихонькая. Да и днём тоже, а раньше активная такая была, не нарадуешься, глядя на неё.
Иван Иваныч поставил сковородку на стол.
– Ну что ж, я думаю, картинка ясная, но рентгенчик мы вашей Кларочке сейчас сделаем. Аллочка, проводи Андрея Петровича в рентгенкабинет, а Игорёк кассету зарядит.
«Интеллигент», сопровождаемый молоденькой и всё такой же испуганной докторшей, вышел. Ассистент потянулся следом. На выходе доктор придержал его под локоть и, понизив голос, произнёс:
– Кассету пустую поставь.
***
Сковородка была помещена на рентгеновский стол. Иван Иваныч вывел всех из кабинета, щёлкнул дистанционной кнопкой управления и пошёл в лабораторию «проявлять».
Через полминуты он вышел, держа в руке снимок, который был уже подозрительно сухим. Плёнка была водружена на негатоскоп, и доктор подозвал «владельца».
– Ну вот, смотрите, как я и думал.
Единственное, что можно было увидеть на плёнке – мутное светлое пятно посередине.
– Вот, видите, милейший, это пятно? Знаете, что это?
– Нет, доктор.
– Это так называемое литическое пятно. Признак явного нарушения обмена веществ. Присаживайтесь.
Мужчина сел, врач тоже.
– Дорогой мой, – Иван Иваныч с доверительным видом наклонился к собеседнику, – да будет вам известно – черепах нельзя держать в квартире на полу. Вашей Кларочке нужен террариум.
– Да что вы?
– Да! Она страдает у вас в квартире в неподобающих условиях! Обмен веществ нарушается, что приводит к серьёзным неблагоприятным изменениям. Одним словом, вашу Кларочку нужно немедленно спасать.
Владелец погрустнел.
– И что же мне делать? Я же не знаю, где брать, что покупать.
– О, нет ничего проще, – Иван Иваныч снова наклонился. – Идите опять к доктору Кочергину. Он прекрасный специалист по террариумам. Скажите ему, что мы рентген сделали, диагностику провели, теперь нужен террариум. Он вам всё покажет, расскажет, объяснит.
– Хорошо, – на лице мужчины вновь появилась улыбка. – А Кларочку брать с собой?
– Да не надо, в принципе. Хотя… Возьмите, пожалуй, – и Иван Иваныч тоже расплылся в улыбке. – Ему, вероятно, нужно будет обмерять её.
***
Посетитель удалился. Игорёк, сдерживавшийся в течение всего приёма, расхохотался.
– Ну вы, доктор, даёте! Я как сковородку увидел, растерялся совершенно. А вы и глазом не моргнули! Как развели-то мужика.
– Да уж, – Иван Иваныч тоже усмехнулся, но с некоторой грустью. – Только не разводил я его. Что ж ты думаешь, ему надо было тут начать объяснять, что у него с головой не в порядке? Он получил, что хотел, теперь хоть душевное спокойствие чуть восстановится.
Доктор почесал в затылке.
– Жалко мужика. Лицо умное, манеры культурные. Кто знает, с чего он свихнулся… Вообще у нас много таких сейчас. Время такое. Ещё и осень, обострение…
Иван Иваныч посмотрел в окно.
– А Кочергину я ещё помяну «черепашку Кларочку». Звякну ему от имени владельца с благодарностями. Через недельку, пусть сначала по террариумам проконсультирует…
Облава
Стационар открылся в клинике в начале сентября. Все сотрудники были согласны: современный уровень оказания ветеринарных услуг требует подобного нововведения. Поскольку свободных помещений в здании не было, под стационар переделали рентген-лабораторию, где раньше проявляли снимки. А вот с подобными переделками согласны были уже не все. Такой отъём страшно возмущал Петровича, который чаще других врачей занимался съёмкой и на этом основании считал лабораторию своей вотчиной. Иногда в отсутствие клиентов он любил там посидеть и отдохнуть в тишине – и вот теперь всё это закончилось. Петрович вопил, что верх идиотизма – лишать клинику одного подразделения для того, чтобы организовать другое. Но остальные возразили, что держать такое немаленькое помещение в качестве проявочной нерационально, и в самом рентгенкабинете, который был здесь же, рядом, отделили угол метр на два, куда всё оборудование для обработки снимков и запихнули.
Создание стационара сопровождалось нешуточным ремонтом: нужно было заделать вход из рентгенкабинета и пробить отдельный – в коридор, установить клетки и прочее необходимое оборудование. Целый месяц в клинике обитали строители, мешая и врачам, и посетителям, и пациентам. Но наконец всё было готово. Об открытии сообщили всей округе, и услуга сразу стала пользоваться спросом. Уже через неделю клетки были заполнены кошками, собаками и даже одной морской свинкой.
***
В свою очередную смену Иван Иваныч в обеденный перерыв резался в столовой с Петровичем в шашки. У Петровича перерыва не было, но в его кабинете проходила получасовая дезинфекция, да и клиентов в холле особенно не наблюдалось. Иван Иваныч выиграл две партии подряд, а в третьей верх начал одерживать Петрович. День был тёплый, через открытое окно долетало множество звуков: пение птиц, крики играющих перед школой по соседству мальчишек, шум машин, исследующих лабиринты дворов и мелких проездов. В какой-то момент совсем рядом раздался топот бегущих ног, потом всё стихло. Однако спустя десять секунд, когда Петрович уже поднял свою дамку с целью слопать очередные две шашки Иван Иваныча, в дверь второго этажа дико забарабанили.
– Анечка, – крикнул Иван Иваныч, – посмотри, будь любезна, кто там нам дверь пытается вынести. А то у нас тут очень напряжённый момент.
Из соседнего помещения послышалось неразборчивое недовольное ворчание заведующей аптекой, после чего Анна Сергеевна прошелестела к двери и открыла. Чуть не сбив женщину с ног, на этаж ворвался новый ассистент Ванюша и пробежал прямиком в столовую. Студент третьего курса, он работал в клинике недели четыре. Парень поступил в вуз после техникума, поэтому был далеко не мальчик. Но он имел столь субтильный и детский вид и был такой худенький, что уменьшительное «Ванюша» сразу прилепилось к нему, иначе никто в клинике его не называл. Сейчас Ванюша был взъерошен, тяжело дышал, а в глазах за большими очками читалась паника.
– Я хотел, – сбивчиво начал он, – а он туда, а я за ним, но он, конечно, никак…
– Стоять! – гаркнул Иван Иваныч.
Поток слов прекратился,
– Глаза закрыл, десять вдохов и выдохов сделал!
Ванюша послушно зажмурился и с громким сопением постарался подышать поглубже.
– Теперь глаза открывай и докладывай, что к чему – кратко, чётко, без лирики.
– Пеле сбежал! – выдохнул ассистент.
– Что-о?!! – оба врача одновременно вскочили из-за стола, при этом Петрович задел столешницу, и доска с шашками с грохотом полетела на пол.
Пеле был большим двухгодовалым риджбеком. Его хозяин в качестве клиента регулярно посещал клинику уже лет двадцать. Это был его третий пёс, и всех своих питомцев пожилой интеллигентный поклонник великого бразильца называл Пеле. Вчера очередного «футболиста» доставили в клинику на удаление двух зубов, сломанных по глупости. Хоть риджбек и был молодым, наркоз он перенёс не замечательно, поэтому владельцу было рекомендовано оставить его на сутки в клинике (благо одна клетка для крупных собак была как раз свободна). Так что ночь бедолага Пеле провёл в стационаре, утром пришёл в себя и в ближайшее временя должен был отправиться домой.
– Как сбежал? – сдавленно просипел Петрович. – Как! Он! Вообще! Мог! Сбежать?!
– Я его выгуливать повёл, – жалобно протянул Ванюша. – Дошли до школы, он пристроился забор метить. Тут я увидел, что у меня шнурок развязался, и присел завязать. В этот-то момент ему на глаза попался кот. Просто кот, прогуливался по переулку… Я даже моргнуть не успел, как он из ошейника вывернулся и за котом – в арку. Я за ним, арку пробежал, а там его уже нету. И три разных направления, куда уйти можно…
– Твою мать! – Петрович заскрежетал зубами. – А на хрена ты его вообще сейчас выгуливать повёл?
– Так ему же фуросемид4 кололи, вот он и запросился, – всхлипнул ассистент.
– А, ну да… А когда за ним хозяин должен быть?
– Через полтора часа.
Иван Иваныч издал неразборчивый мычащий звук.
– Так! Аллочка на приёме остаётся, одна. Все остальные, включая Анну Сергеевну, на улицу и прочесывать район!
***
Оставив в клинике Аллочку и для поддержки ассистентку, которая как раз работала в стационаре, коллектив почти в полном составе вывалился на поиски Пеле. Три врача, четыре ассистента и Анна Сергеевна. Иван Иваныч умудрился быстренько распечатать карту района в нескольких экземплярах, раздал сотрудникам и прорисовал стратегические направления – куда кому двигаться на поиски. Все разбились на группы по два человека и пошли «прочёсывать». Иван Иваныч взял в напарники нерадивого тёзку и двинул в пресловутую арку, где исчез риджбек. Миновав её, они повернули направо. Петрович с Анной Сергеевной – прямо через двор.
Иван Иваныч с ассистентом прошли мимо подъездов, попутно проверяя двери: все они были заперты. Дойдя до конца дома, вышли в переулок, осмотрели всё вокруг и повернули налево. Никого не было и здесь. Через пятьдесят метров улочка поворачивала вправо и поднималась вверх. Здесь высился техникум с обширным двором.
– Так, – распорядился Иван Иваныч, – ты идёшь во двор, обшариваешь всё там, а я здесь караулить буду. На всякий случай.
Ванюша нырнул в ворота техникума и начал рыскать вокруг здания, обшаривая все углы. Доктор между тем огляделся. Собаки нигде не было. Он заглянул в арку дома напротив техникума: дворик там был крошечный и ни одной живой души. Обошёл помойку, присел и заглянул под припаркованные машины. Снова никого.
Через пару минут появился Ванюша.
– Нету?
– Нету.
– Ладно, дальше пошли.
Теперь они шли вверх по узкой улочке. Иван Иваныч посылал ассистента оббегать все дома, стоящие с обеих сторон переулка, а сам в это время караулил снаружи. Всякий раз результат был одним и тем же – то есть нулевым.
Наконец остался последний дом переулка. Он, судя по всему, имел кольцевую форму с внутренним глухим двором. Ванюша через подворотню пошёл туда. Вдруг раздался его истошный крик:
– Вон он!
Иван Иваныч бросился за ним. Во дворе росли высокие тополя, стояли скамейки, справа припаркованы два чёрных Мерседеса, похожих друг на друга, как две капли. Собаки не было видно.
– Вон он, Иван Иваныч! – ассистент показывал куда-то в направлении самого дальнего тополя. Никакого риджбека доктор не видел.
– Да где?!
– Да вон же он – рыжий, на ветке!
Только теперь Иван Иваныч увидел: на нижней ветке тополя, метрах в трёх над землёй, сидит рыжий кот и спокойно вылизывается.
– Так. И кто это – он?
– Ну, кот, тот самый, за которым Пеле погнался! – радостно отрапортовал Ванюша.
Иван Иваныч помолчал. Потом пристально посмотрел на ассистента. И отвесил ему затрещину. Плюнул, повернулся и пошёл из двора вон. Ванюша, понурив голову, тускло поплёлся следом…
***
Они вышли на проспект. Здесь люди сновали косяками, машины носились туда и сюда. В отличие от тихого переулка, этакого заповедника старой Москвы, перед ними предстала столица как она есть – крупный шумный город во всей красе.
– Ну, кранты, тут я вообще не знаю, как искать – бросил Иван Иваныч.
На перекрёстке стоял гаишник. Что он тут делал – непонятно, светофор прекрасно работал, никаких затруднений в движении не наблюдалось. Собственно, полицейский и стоял, прислонившись к столбу, лениво помахивал полосатой палкой и явно скучал. Иван Иваныч направился в его сторону.
– Товарищ капитан, добрый день! Разрешите спросить?
Капитан повернулся.
– Скажите, вы тут не видели собаку без хозяина? Такую крупную, коричневую, с короткой шерстью, и ещё передняя нога бинтом частично перемотана.
На лице гаишника мелькнула заинтересованность.
– Ну-ка, ну-ка, и что за собака-то?
Иван Иваныч вздохнул. Он уже понял, что никакого Пеле капитан не видел, но теперь придётся удовлетворить его любопытство.
– Да сбежал тут у нас один. Родезийский риджбек.
– Да вы чо? А что за порода-то, никогда ваще не слышал про такую!
– Ну, риджбек. Из Южной Африки собака, с ними там раньше на львов охотились. У неё ещё на спине гребень, в котором шерсть растёт в обратную сторону!
– Ух, ни фига себе! Прям от хвоста к голове?! И прямо на ощупь можно почувствовать?
– Ну да…
– Обалдеть! – судя по всему, рассказ про невиданную породу стал для капитана единственным разнообразием тоскливого дня. – Вы, как найдёте, приведите глянуть, что ли. Если я ещё тут стоять буду.
– Ладно, приведём, покажем, – вздохнул Иван Иваныч. – Ну, пойдём мы дальше искать.
– Удачи!
Иван Иваныч вернулся к ассистенту.
– Так, ты налево, я направо. Если что, звони, номер мой есть. И запомни, если не найдём собаку – мало не покажется…
И они разошлись в разные стороны.
***
После часа рысканий по проспекту и окрестным переулкам Иван Иваныч взмок, как будто на улице стояла июльская жара. Он набрал Петровича.
– Всё, я возвращаюсь в клинику. Не знаю, что делать и как объясняться с владельцем. Проведём публичную казнь Ванюши и предложим труп в качестве компенсации.
Он вернулся к кривому переулку, подобрал там ассистента, и они вместе, в молчании, стали спускаться вниз по старым тротуарам. Иван Иваныч старательно держал руки в карманах, чтобы ещё раз не отвесить подзатыльник. Они миновали техникум, прошли мимо школы, обогнули палисадник перед зданием клиники и… остановились как вкопанные.
– Ах ты ж, паразит!.. – вырвалось у Ивана Иваныча.
Перед дверями клиники сидел шоколадный риджбек Пеле и улыбался во всю морду. Увидев доктора с ассистентом, он поднял правую переднюю лапу и радостно замахал ею…
***
Владелец появился в клинике аккурат через пять минут после того, как виновник суматохи был вымыт, высушен и водворён обратно в клетку. Пеле явно был доволен своим небольшим приключением и теперь блаженствовал. По нему никак нельзя было сказать, что вчера он с трудом перенёс наркоз и малоприятную процедуру. Хозяина пёс встретил радостным лаем, видимо, по-своему рассказывая, как он бегал за котом и шлялся по окрестным переулкам. Слава богу, хозяин не мог перевести собачий «язык» на человеческий…
Пеле с довольным хозяином покинули клинику, а Иван Иваныч с Петровичем поднялись наверх. Ванюша понуро сидел за обеденным столом. Разбросанные шашки так и валялись на полу.
Ассистент шмыгнул носом.
– Мне больше на смену не приходить, да? – несчастным голосом спросил он.
Иван Иваныч хмыкнул.
– Значит так. С тебя бутылка. А то нам, старикам, после такого стресса нервы лечить надо. Как подлечим, будем тебя воспитывать. А то пропадёшь совсем без нас. Так что в следующую смену по графику чтоб был как штык.
Ванюша радостно засветился.
– И это… Шашки собери. Расселся тут, понимаешь, совсем не замечаешь, что столовая уборки требует.
И Иван Иваныч, всё ещё держа на всякий случай руки в карманах, пошёл вниз, на приём.
