Евгений Маргулис
Квартирник у Маргулиса. Истории из мира музыки, которые нас изменили
Группа «Браво»
«Про «Браво» – только одно слово – Браво!» – Евгений Маргулис.
(Открывают «Квартирник» песней Ray Davies.)
– Думал, начну немного по-другому. Есть какая-то история небольшого сценария, но благодаря этой песне решил поменять всю концепцию праздника. Сейчас объясню почему. Рэй Девис – это музыкант из вокально-инструментального ансамбля Kings, который я страшно люблю, и Женя тоже их любит. И у меня есть один нажабленный для себя артефакт… (дарит Евгению Хавтану пластинку Kings).
Евгений Хавтан: Круто, спасибо! Японский?
– От сердца оторвал.
Е. Х.: Знаешь, я тебе тоже что-нибудь подарю тогда.
– У нас такой вариант навороченного квартирника, на самом-то деле, потому что на подобных праздниках такое обилие гитар бывает нечасто.
Е. Х.: Это да, это преступно выглядит.
– Бывает нечасто. «Браво» мне почему-то напоминают сейчас большой такой цыганский оркестр. Я могу объяснить почему, потому что у всех команд, которые снимались у нас до того, самое большое количество участников вместе со мной было человек пять, а тут шалман – там люди с гитарами…
Е. Х.: А я хочу, Жень, сказать, что еще не все пришли, потому что хор – у них сегодня занятие, репетиция, струнная группа уехала на гастроли.
– Ну, это называется концерт такой – междусобойчик, когда в зале сидят хор, скрипачи. Но вас все-таки любят, ребят, вас пригласили без скрипачей – это кайф. И хора.
Е. Х.: А можем играть, да? Стоп-стоп-стоп-стоп. Мы будем останавливаться, извините.
– Не надо останавливаться.
Е. Х.: Не будем, нет?
– Потому что чем хороша вот сама идея квартирников – все-таки я бы оставлял маленькую лажу такую. Вот вы бы остановились, я бы это не стирал. Так что давайте играйте сразу нормально.
(Играют песню «Бег».)
– Играй песню.
Е. Х.: Сейчас, настроимся.
– Ну тогда я еще поговорю. Кстати, по поводу настройки инструментов. У нас в молодости была такая замечательная фраза: настраивается тот, кто не умеет играть.
Е. Х.: Мы хотим ее опровергнуть.
– Подожди, а на больших концертах у вас есть специальный человек, который настраивает?
Е. Х.: Да, сейчас вот настроил не так. Сейчас играл песню – нет, не так настроил ее, там вместо ля звучит си, по-моему.
– У меня была подобная ситуация у какого-то начальника на дне рождении – там был вокально-инструментальный ансамбль, который играл на тон ниже. И я вышел с ними спеть, спел первый аккорд – они взяли свой, а я взял свой. Получилось… ну, восхитительно.
Е. Х.: А у нас была подобная история, даже еще интереснее. Мы пишем такие плей-листы, и счастье, когда они совпадают у нас всех. Дело в том, что мы любим играть длинные концерты, поэтому склеиваем два таких листочка. И у нас была история – я не хочу сейчас называть, кто это сделал, – он просто по-разному склеил эти листы. То есть там, где была первая песня, – там последняя. Мы выходим играть первую песню, и раз, а там у всех разные песни практически, то есть одни играют одну песню, а другие – другую.
– Потом спасли, переставили местами? А меня Женька не слышит, он в ушах, да?
Е. Х.: Я слышу тебя, да. Это я вижу плохо, слышу хорошо.
– Я слышу тебя, большой папа.
Е. Х.: Ну просто такая техническая здесь возможность.
– Да, я говорю, как человек без наушников.
Е. Х.: Не могу уже, привык. Я должен слышать нюансы.
– Итак, нюансы. «Браво»!
(Песня «Навсегда».)
– Мы с Женей разговаривали перед тем, как выйти на эту искрометную сцену. И он мне рассказал историю первого коллектива, из которого его прогнали. Это называлось «Редкая птица», и прогнал тебя, по-моему, Галанин, гад.
Е. Х.: И он в том числе, кстати.
– В принципе, у нас с тобой похожие истории – меня в 73-м, по-моему, или 74-м году тоже прогнали.
Е. Х.: Тебя за что?
– А меня за бездарность. Причем это была такая действительно серьезная мотивация. Я не помню, почему пошел играть в оркестр народных инструментов профтехобразования – я не знаю. И была песня, которую я помню до сих пор – «Парень с гармошкой», там было 32 такта. Молчание. А я начал слушать Джими Хендрикса и подумал, что раз такая красота мне досталась – «Эх, парень с гармошкой, девчонки какие-то кудрявые…» и пауза – и я там шарашил как полоумный. Пришел дирижер и сказал: «Ты бездарен». Меня прогнали. Все. И что из меня получилось? Посмотрите, что получается из людей, которых прогоняют.
Е. Х.: Меня прогнали за другое.
– Это не важно. Главное, что мы получились. Получились?
(Аплодисменты.)
Е. Х.: Из знакомого – песня следующая.
(Поют «За окном рассвет».)
Е. Х.: Что, играем дальше?
– Ну конечно.
Е. Х.: Сейчас, надену каподастр. Извините за это слово.
– Доктор, просто доктор. Или зубной техник. Для каждой песни свой инструмент.
(Песня «На лунный свет».)
– А хочешь вдогонку сразу следующую, без настройки?
Е. Х.: Сейчас, надо банджо настроить. Сейчас мы сразу сыграем.
– У меня, кстати, в вокально-инструментальном ансамбле играет мальчик по имени Боря Плотников, у которого гармошки как патронташ.
Е. Х.: Он, кстати, у нас играл на этой пластинке. Сыграл отличное соло на губной гармошке.
– Здорово играет, да. И я смотрю на действо, которое происходит, – как тебе подтаскивают то этот рояль, то тот рояль, вечно настраивают… Да брось ты эту ерунду, Жень, играй на одной.
Е. Х.: (проверяет настройку инструмента) Вроде нормально…
– Проверять будешь или…
Е. Х.: Нормально, ладно.
– Евгений Хавтан на банджо! На настроенном банджо.
(Песня «Перемена места».)
– Слушай, а еще один вопрос – напомни мне, в каком году я у вас засветился в клипе?
Е. Х.: Ааа, вот, да, мы ж еще это не вспомнили. Это было, сейчас скажу – 90 какой там год? «Оранжевый галстук». 93-й. Похоже, да, похоже. Это был он. И причем здорово засветился, кстати, ты спас нам клип.
– Я стал звездой!
Е. Х.: Знаешь, если бы не ты…
– Недавно то ли Валерка Сюткин показал мне его, то ли кто-то из наших близких – я посмотрел и поразился, насколько там я выгляжу как сейчас!
Е. Х.: Это действительно так, Жень.
– У меня шестилетний или семилетний ребенок испугался, когда я вернулся пьяный после этих съемок, в гриме. Он говорит: «Папа, ты заболел?» Я говорю: «Да нет».
Е. Х.: Знаешь, ты хоть вернулся, потому что некоторые мои музыканты через неделю только вообще вернулись после съемок этого клипа.
– Кстати, отличные музыканты, ребята.
(Песня «Минус двадцать».)
– Естественно, у каждого вокально-инструментального ансамбля такого формата есть рояль в кустах. Рояль в кустах сегодня у нас будет Маша Макарова, которая непонятно каким образом здесь оказалась. Маш, иди, я тебе оставлю свое место, потому что стоять тут негде – ну ты видела этот шалман, да?
Е. Х.: Ну, на самом деле мы уже не первый раз с тобой, Маш, поем песни. Мы же пели песни, помнишь? Песню Гарика мы пели, «Верю я».
Мария Макарова: Пели, с Герой Моралисом.
Е. Х.: Ты была вот с таким вот животом. И мы боялись, что ты родишь прямо на сцене Кремля.
М. М.: Я говорю: «Дети, вы, еще не родившись, уже были в Кремле».
Е. Х.: Ты вот это зря сказала.
(Поют песни «Для тебя», «Шангри-ла».)
– Чтобы занять время, пока Женя будет настраивать гитару, чтобы он не сидел в пустоте, представь, пожалуйста, битлов.
Е. Х.: Сейчас. Паша Кузин.
– Паша Кузин, вау-вау-вау-вау-вау. Да подожди играть, ты чего.
Е. Х.: Не-не, Паш.
Паша Кузин: Представляй, давай, под музыку.
– А, они затеяли шоу. Да на фиг это надо.
Е. Х.: Да, конечно, кому это нужно.
– Паша Кузин.
П. К.: Мне нужно.
Е. Х.: Тогда ты и представляй, если тебе нужно. Паша Кузин – это музыкант, с которым мы играем уже 30 с лишним лет. Группа «Браво» получилась благодаря Павлу, который всех нас взял на базу, и мы у него репетировали, он выдавал нам барабаны. Так, Саша Степаненко – музыкант, который играет на всех инструментах. Это – золотой состав группы «Браво», три человека. Роберт Ленс – солист группы. Михаил Грачев – музыкант, который с нами относительно недавно. Хотя уже сколько, три года? Пять лет уже. Время летит. Бас-гитара, контрабас, абсолютный слух, человек-тюнер. Когда гитара не строит, или мне нужно проверить, правильно ли настроена гитара, я смотрю на Мишу. Если он вот так делает, значит, гитара не строит. Если все нормально – все, играем дальше. Наша замечательная духовая секция, которая сейчас находится в статусе перкуссии, гитар и что-нить еще, да. Вот такой состав группы «Браво».
– Евгений Хавтан. Гитара, ситара, мандолина, вокал, музыка и прочее-прочее.
(Песня «Этот город».)
Группа «Тайм-Аут»
«Тайм-Аут» – развеселая банда конца 90-х, с безумными песенками и с мотологическими прибамбасами, фасон – абсолютно наш! Мы тоже не совсем нормальные, поэтому неплохо собрать двух психов и забацать что- нибудь специфическое! Как говорится, минус на минус дает неплохой плюс!» – Евгений Маргулис.
– Самый тихий коллектив нашего «Квартирника» – «Тайм-Аут».
Александр Минаев: Спасибо. Надо думать, кого приглашаешь в гости.
– Они прекрасные. Я их знаю очень много лет. И большой кайф вот в чем: хоть мы и настоящая передача – мы не красим морды перед концертом. Вы представляете какой ужас – набриолиненные артисты с уложенными волосами, с гримом поют вот такую песню.
А. М.: А нам нравится. Сейчас будете наблюдать наши малиновые физиономии, как красное солнце.
– Не малиновые.
А. М.: А какие?
– Не малиновые, а зеленые.
А. М.: Зеленые, понятно, с малиновым оттенком. Хорошо, что не синие.
– Саня, пой!
(Песня «Люди как люди».)
– Теперь вернемся тогда к истории твоих первых выступлений как радиоведущего. Это было радио SNC. Сашка мне напомнил, что это был 91-й год.
А. М.: 1990-й.
– 1990-й. Ну, все-таки перестройка, пятое, десятое, появились новые каналы и, конечно же, появились новые радиоведущие. Что они из себя представляли по музыке, вы уже поняли. Дикий, дворовый, наглый, но хороший коллектив.
А. М.: Это у нас акустическая такая программа.
– Да, это акустический квартирник – показать, как они могут играть хорошую мягкую музыку. Но на радио это было что-то невообразимое, потому что было такое ощущение, что пятеро пьяных мужиков гонят совершенно дикую пургу, дичайшую, с какими-то новыми словами, называя друг друга всякими дикарскими кличками.
А. М.: Ну ладно, ладно. Ты уж особо не расходись. Что значит – фамилия, имя, отчество…
– Фамилия – Акакий Назарович Зильберштейн…
А. М.: Это я, между прочим. Мой компаньон – Торвлобнор Петрович Пуздой.
– Пуздой – это Пашка был?
А. М.: Да. Гагей Гагеевич Сикорский – пожалуйста. Архимандрей Кислородин. Ну а что вы хотели? И Терминатор Куклачев – повелитель кошек. Все очень просто, приличные люди.
– По-моему, выходили ночью или нет?
А. М.: Нет. У нас эфир был в 15.00, с 15 до 16. Я знаю, что люди брали перерыв на работе типа обедать, и никто не работал.
– Потому что это было невообразимо. Представьте лица советских обывателей, которые слышат: «А скажи-ка, брат Пуздой…» Дальше неслась такая пурга! «Квачи прилетели» – это…
А. М.: Это мы.
– Я знаю. Какой это тоже год?
А. М.: А это все же так, собственно, и началось, у нас и программа называлась «Здрасьтенафиг! Квачи прилетели!»
– Слушай, а скажи, письма читателей и слушателей приходили?
А. М.: Это отдельная тема для разговора. Я такого количества писем больше никогда в своей жизни не видел. Мы получали в неделю два мешка, и это я не вру. Полиэтиленовые мешки – полные писем. Мы их не успевали читать, просматривали. Там были такие гневные письма, даже хотели расстрелять. Да, нас с Пашулей хотели расстрелять перед райкомом на площади. Я не помню, в каком подмосковном городе, но это было.
– А почему перед райкомом? Других мест приличнее нет, что ли?
А. М.: Я не знаю, почему-то вот именно там.
– Играем?
А. М.: Играем!
(Песня «Ночь-Луна».)
– Сашка, скажи, а вы в «Рок-лаборатории» играли или нет?
А. М.: Да. Мы туда вступили…
– И выступили.
А. М.: Ты знаешь, она как-то тоже слилась. Мы, кстати, прослушивание проходили вместе с Максом Покровским.
– И скажи, ну вы там долго играли или нет?
А. М.: В «Рок-лаборатории»?
– Или только прослушивание и на фиг?
А. М.: Ну, нас туда приняли. Нам сказали: «Вы в «Рок-лаборатории». Мы: «Блин, мы крутые». И ушли работать в филармонию.
– А в какую, кстати, если не секрет?
А. М.: Мы работали в Дагестанской государственной филармонии, Махачкала. Мы там работали года три, наверное. А сам-то в какой работал?
– Сейчас скажу. Я работал в Москонцерте – Московская областная филармония, Чечено-Ингушская филармония и Узбекский цирк.
А. М.: Нет, в цирке мы пару раз выступали, но в цирке не числились.
– Ты знаешь, я вдруг неожиданно вспомнил Ташкентский цирк. История простая. В наше советское время существовали фондовые концерты. Фондовые концерты из себя представляли вот какую вещь: приезжаешь в город, в котором остались какие-то деньги, и выступаешь значительно больше, чем ты это стоишь. В ведомостях ты не расписываешься. Я играл в «Араксе». Мы приехали спасать Узбекский цирк и, естественно, после этих замечательных концертов нагрянула ОБХСС. Но директором Узбекской филармонии был Моисей Израилич Шапиро.
А. М.: Такой типичный узбек.
– Типичный узбек, да. И перед тем как ОБХСС пришла проверять документы, в сейф с документами попала шаровая молния и взорвала его к чертовой матери.
А. М.: Постоянно в Ташкенте такая фигня.
– Это было официально зафиксировано! Поэтому все эти областные филармонии всегда славились своей какой-то внутренней красотой. Пой, Сань, что хочешь!
(Песня «Поезд на Луну».)
А. М.: Мы вам еще отгрузим тут свеженьких песен.
– Давай!
А. М.: Прям сразу, что ли?
– Конечно.
А. М.: А ты хочешь еще новую или какую-нибудь старую?
– Нет, давайте старую. Мы любим молодых. Давай тогда мы новое сыграем.
А. М.: Давай тогда мы новую сыграем.
– Давай.
А. М.: Тем более она на старые стихи.
– Давай.
А. М.: Ну, старые – вот уже сидит где. Понимаешь? Дайте хоть… Нас никто не слушает, блин, нам хоть где-нибудь…
(Песня «Кохие».)
– Самый нелепый вопрос, который можно задать после исполнения подобных песен: Саня, а какой стиль вашей музыки? Ну, мы как-то так привыкли, что каждый артист придумал себе определенные рамки. Я играю блюз, один играет хард-рок, металл, тут хрен знает что.
А. М.: А мы играем песню про ежа. Я тебе сейчас все объясню. У нас же ансамбль называется как? Ансамбль мотологической музыки – «Тайм-Аут». Соответственно, мы играем мотологическую музыку. Понимаешь? А вот то, что сейчас мы демонстрируем, – это она и есть. Мы даже ее не просто рассказываем – показываем ее. Что ты говоришь, Петрович?
Андрей Родин: Рамок нет.
А. М.: Рамок у него нет, ни одной рамки нет. Вообще человек без рамок.
– Редкий случай коллектива, когда музыка без границ.
(Песня «Йохан Палыч».)
– Слушай, а скажи, а в 1995-м, по-моему, вы играли на Северном полюсе.
А. М.: Совершенно верно.
– А вы ее пели?
А. М.: Мы ее пели.
– А скажи, чего вас туда понесло?
А. М.: Ну, ты знаешь, вообще-то мы туда по делу поехали.
– Ну-ка, ну-ка?
А. М.: Мы участвовали в предвыборной кампании нашего знакомца, бизнесмена из Красноярска – Сергея Зырянова. И все это дело он там организовал. И, в принципе, никакого рок-н-ролла там не должно было быть. Там речь шла о футбольном турнире среди непрофессиональных команд. Там были журналисты, команда КВН «Магма», сборная космонавтов, полярных летчиков, а меня пригласили типа как журналиста, хотя я к этому никакого отношения никогда не имел и не имею до сих пор. Я говорю: «Ну, у всех нормальных турниров должна быть культурная программа». Они говорят: «Конечно». Я говорю: «Я могу обеспечить». Они говорят: «Давайте». А потом говорят: «Слабо на Северном полюсе непосредственно сыграть?» Говорю: «Нет». Ну и пришлось за базар ответить. Мы перли, кстати, на себе туда оборудование: колонки, гитары, стойки, микрофоны. Тащили мы туда, на нас смотрели как на придурков.
– А там же, по-моему, ветрено?
А. М.: Ветрено, да, ветерок.
– И там, по-моему, холодно.
А. М.: Холодно. Там было минус 27.
– Прекрасно.
Александр Минаев: Но это ерунда. И 11 м/с ветер – это еще минус 11. В общем, минус 38.
– Подожди, вы играли спиной к ветру?
А. М.: Нет, мы играли лицом. Мы стояли и играли. Короче, мы выдержали 12 минут. Когда мы все-таки это сделали, на обратном пути нас зауважали те, кто с нами летел, и уже помогали тащить оборудование.
– Слушай, а скажи, вы играли же живьем?
А. М.: Живьем, да.
– А пальцы не примерзали к грифу?
А. М.: Примерзали. Щеки промерзли. Языком, честно говорю, когда вот так дотрагиваешься изнутри, щека была холодной с внутренней стороны. Но прикольно.
– Я представляю, да. Отличный дали концерт. Я играл на морозе где-то градусов, наверное, 20. Рука замерзает в этой позе и, в принципе, вот куда ты ее не переставишь – все уже звучит как надо.
А. М.: А что? Нормально. Только надо песни подбирать.
– Лучше всего песни на одном аккорде. У тебя есть песни на одном аккорде?
А. М.: Ну, только что вот исполнили, практически.
– Не, там три, нормально.
А. М.: Я не знаю, может быть, и есть где-то далеко, глубоко.
– Ну, играйте на двух.
А. М.: Ладно, на двух сыграем. На двух можно!
(Песня «Гуттаперчевая».)
– Прекрасный коллектив. Какая там на фиг мотология? Чистый панк!
А. М.: Юху!
– Сашка, а вот этот ваш мотологический Новый год, это что?
А. М.: Мотологический Новый год – это прекрасная традиция, которая уже много лет нас преследует. Вообще, мотологический Новый год отмечается летом – 23 июля. Когда мы начали отмечать день в день, нас мотологическая общественность попросила – квачихи, попиндосы, ну, приличные люди… Что такое? Что вы ржете? Перенести на время, когда в Москве все, чтобы можно было отметить не в узком семейном кружочке, а в кругу приличных людей. Ну мы и перенесли на осень. Он плавает у нас каждый год: раз – 17 октября, на следующий год – оба, 22 ноября, лови, да.
– Вот я вам показал сейчас маленький кусочек передачи, который они вели. Кто-нибудь что-нибудь понял?
А. М.: А что, плохо, что ли?
– Прекрасно, отличная команда.
А. М.: Нам тоже нравится. Что мы сейчас сделаем? Мы в импровизационном плане исполним вторую песню, которую мы играли на Северном полюсе. Это «Песня про навоз». Без навоза мы никто.
– Без навоза жизнь – не жизнь (смеется).
(Песня «Песня про навоз».)
А. М.: Хорошо у тебя здесь.
– Люди приличные.
А. М.: Да, люди просто обалдеть! Хорошо, но это тогда уже такая last song.
– Last song, да.
А. М.: Это для тех, кто смотрит нас за границей. The last song!
– Это как раз девиз мотологов – прощаются, но не уходят.
А. М.: Да, это чем мотологи и квачи отличаются от англичан: те сваливают не прощаясь, а мы можем сказать: «До свидания!» – и все равно стоять и ждать.
(Песня «Раз, два, три».)
«Черный Обелиск». Трибьют
«Саня Юрасов – бывший директор «Черного Обелиска» и теперь наш музыкальный редактор – давно лелеял мечту собрать дружков Толика Крупнова в одном месте и забацать его нетленки. И наш «Квартирник» как раз и подошел под это бесчинство. Получилось прекрасно!» – Евгений Маргулис.
– Что у нас будет сегодня? У нас будет трибьют нашего друга Толи Крупнова, и поэтому все люди, которые были вместе с ним, будут петь его песни. Ура!
(Гарик Сукачев и Сергей Галанин исполняют песню «Я остаюсь».)
– Конечно, большой кайф, что наш вечер открывает эта компания – «Неприкасаемые», – те, кто остались.
Сергей Галанин: Песня дальнобойщика!
(Поют песню «Дорожная».)
– Хочешь, я тебя представлю?
Николай Арутюнов: Ну, хотелось бы.
– Николай Арутюнов! Я помню, как Толя Крупнов играл в ансамбле «Шах»…
Н. А.: И я помню.
– Кстати, с ансамблем «Шах» есть гениальная история про моего сына. Когда мы пришли на концерт, Даньке было три года. Они начинали первыми – куча дыма, какие-то взрывы, никто не хлопает, и тут картавый голос ребенка: «Папа, это последняя песня?»
Н. А.: Здравствуйте, кстати, извините, я не поздоровался. Я рад присутствовать на этом концерте. Толик, конечно, был совершенно потрясающий человек. До сих пор в моей памяти остался как один из самых убедительных музыкантов на нашей сцене – очень сильный бас-гитарист, и могу сказать, как певец Толик очень здорово пел, очень стильно. И та брутальность, которую он со сцены буквально забрасывал в зал – это останется навсегда. Готов петь, но песня будет мрачная – «Стена», помните такую?
(Песня «Стена».)
– Юрий Антонов обычно говорил так: «Оркестр»!
Н. А.: Спасибо.
– Девушка, которую я знаю очень много лет, музыкальна до безумия. Она спела все вокальные партии у существующих и несуществующих артистов, по-моему, всего нашего, как это сказать по-русски, постсоветского пространства. Да, она пела и у Толи Крупного – Маша Кац. Я тут неожиданно смотрю на Машку, которую знаю действительно очень много лет, и вдруг первый раз в жизни осознал: она же из «Голоса».
Маша Кац: Вот сволочь какая.
– Ребята, первый раз звезда такого толка пришла к нам на передачу.
М. К.: Да я даже не знаю… все этим сказано.
– Маша Кац!
М. К.: Спасибо. Толик, ну ты знаешь… Ну поехали!
(Песня «Дом желтого сна».)
– На «Квартирнике», посвященному трибьюту Толи Крупнова, самая нормальная из всех ненормальных команд – «7Б».
Иван Демьян: Спасибо всем. И мы внесли свой вклад в такого замечательного чувака, как Толя Крупнов. Мы не раз участвовали в трибьютах, и мы за искренние настоящие и честные песни. И в нашем репертуаре песня – «Вальс». Поехали домой!
(Песня «Вальс».)
– Дорогие друзья, а сейчас команда, которую лично я обожаю, – это Jukebox Trio. Конечно, удивительно, как они оказались в этом рассаднике рока, я не понимаю.
Игорь Стулов: Ужас, попробуем как-то это оправдать.
(Песня «С тобой».)
– И сейчас я хочу вам представить Сергея Воронова, группа CrossroadZ. Сережка, кстати, долгое время играл с Толей, по-моему, с самого начала «Неприкасаемых».
Сергей Воронов: Чуть-чуть не так: мы играли до начала «Неприкасаемых». Мы с первого момента подружились, причем мы дружили активно. На самом деле это то, что многие знают про Толю, – он любил радовать себя тем, чем хотел. Это, в общем, способность свободного человека. Толя был очень теплым человеком, очень хорошим другом, который знал, когда можно помочь, и делал это. Толя – любовь.
(Песня «Отель исполнения желаний».)
– И после них пойдут актеры, ребята. Но многие сидящие здесь у нас в зале на нашем «Квартирнике» знают, что Толя, помимо того, что был музыкантом, был еще и актером, играл в театре. И поэтому сейчас оправданно выступление наших знаменитых актеров – одним боком к ним принадлежал и Толя. Это Павел Майков и Валерий Трошин.
(Песни «Пельменная», «Дорога в никуда».)
– Настал момент пригласить белокурую красавицу. Алена Свиридова, ребят!
Алена Свиридова: Спасибо, друзья! Толика я, конечно, очень люблю. Песня у меня грустная. Размышления о смерти – они нам, конечно, свойственны, к сожалению.
(Песня «Болезнь».)
– Все знают, что в Толе текла цыганская кровь. И сейчас выйдет совершенно дикая команда по темпераменту, такая же, как этот необузданный конь. Дамы и господа, леди энд джентльмены – Zdob și Zdub. А у вас грустные песни есть?
Роман Ягупов: Знаешь, у нас все песни про красное вино и только одна про белое. И звучит она так: «Белое вино, почему ты не красное?» У меня стопроцентное ощущение, что тусовка очень хорошая – я попал к себе домой, в мир музыки и творчества. К сожалению, с Анатолием не был знаком, хотя уверен, что мы бы подружились. Его музыка и то, что мы здесь собрались сегодня, говорит о том, что он себя обессмертил. А сейчас зажжем!
(Песня «Игрок».)
– А сейчас у нас будет группа «Рондо». И, конечно, в окончание трибьюта должен звучать рок. Посмотрите, Саня Иванов вышел, одетый как рокер. Понятно, что сейчас он грянет и грянет вместе с вами.
Александр Иванов: Анатолий, мы помним и любим тебя. И маленький привет из прошлого. Вспомним нашего друга Анатолия!
(Песня «День прошел».)