Евгений Именитов
Государственная граница и пограничная служба: Принципы, символы и доминанты

Краткая история регулярной пограничной службы России и выработка принципов ее организации

При удельных русских князьях охрана государственных границ не носила регулярного характера.

Первые киевские князья, стремясь обезопасить свои земли, придерживались тактики «упреждающих военных ударов». Нанося сильные последовательные удары по наиболее опасным врагам на своих границах, они тем самым снижали военно-наступательный потенциал противника. Это давало определенный период (передышку) между набегами степных кочевых племен и иных беспокойных соседей.

Затем при Великом князе Киевском Владимире (980–1015) была предпринята попытка создавать вдоль речных торговых путей деревянные крепости для охраны торговли княжества. По словам В. О. Ключевского, «борьба со степным кочевником… длившаяся с VII I почти до конца XVII в., – самое тяжелое воспоминание русского народа…». Некоторые такие крепости выполняли пограничную функцию. Первое известное письменное упоминание о границе – «Повесть временных лет», в которой есть распоряжение Великого князя Владимира по устройству пограничных городов по рекам Суле, Трубежу, Осетру и набору «лучших мужей» от славянских племен для «обережения земли русской», организации порубежной охраны южных и юго-восточных пределов Руси (988). Заселяли их «мужиками лучшими от славян: новгородцами, кривичами, чудью и вятичами».

Основная же тактика защиты от кочевников-половцев и после Владимира оставалась прежней: глубокие рейды в Половецкую степь совершались по указанию князя Владимира Мономаха (правнука князя Владимира) для нанесения упреждающих ударов и разгрома врага на его же территории. Однако очень часто на месте разбитых врагов появлялись новые, которые беспрепятственно могли совершать разбойные набеги вглубь территории молодого государства, вплоть до стен его столицы. Наглядный тому пример – осада Киева степным племенем печенегов, осуществленная в то время, когда киевский князь Святослав со своей дружиной находился в походе в Дунайскую Болгарию. Очевидно, что столица древнерусского государства была оставлена без регулярного и достаточного воинского охранения.

В Древней Руси с X века в военном искусстве при охране и разведке степного приграничья начали использовать конные разведывательные отряды – «сторожа», которые высылались вперед во время похода для разведки и перехвата конных разъездов и пеших лазутчиков противника.

Первое упоминание о пограничной службе как охране границ в Русском государстве относится к 1360 году, когда митрополит Всея Руси Алексий послал благословение «сторожам и станичникам», которые в скрытых притонах наблюдали за движением ордынцев.

С XIV века, со времени князя Дмитрия Донского, эти небольшие отряды стали превращаться в относительно постоянные службы, сосредотачивающиеся на засечных чертах или перед ними, основной задачей которых оставались разведка передвижения и предупреждение о скрытном выдвижении противника.

Сторожи, возникшие при великом князе Дмитрии Ивановиче, представляли собой разъезды, которые наблюдали за передвижениями ордынцев прежде всего на реке Хопре^[18].

Сторожа активно применялись русской стороной при подготовке Куликовской битвы.

В 1380 году, когда князь Дмитрий узнал от своего посла Захария Тютчева о союзе Мамая с Ягайлом и Олегом Рязанским, он направил гонцов для сбора войск, а в степь отправил первую сторожу во главе с Василием Тупиком с задачей взять языка. Поскольку она задержалась с возвращением, князем была послана вторая сторожа. Обе сторожи встретились. Информация о союзе Мамая с Ягайлом и Олегом подтвердилась, также стало известно ожидаемое время вторжения – осень того же года.

Именно сторожи подали первую весть о движении Мамая; впоследствии они заблаговременно сообщали о наступлении татар-османов и тем давали возможность собрать ратных людей для встречи противника.

Впоследствии перед сторожевыми городами, городками и селениями появилась двойная линия охраны: сторо́жи и станицы, высылавшиеся на более дальние расстояния и обязанные объезжать указанное им пространство. Сторожи формировались на Руси и высылались на оборонительную линию с ранней весны (около 25 марта по юлианскому календарю – наиболее вероятное время начала татарских набегов) и распределялись по ней на равноудаленных постах, которые были связаны разъездами. Сторо́жи делились на ближние и дальние, сменные и бессменные. Иногда самый дальний сторожевой пост мог быть удален от города на 50–60 верст, и таким образом эта служба покрывала огромное пространство в степи в сторону Крыма. Разъезды до соседних сторо́жей, как правило, занимали около суток пути.

В 1512 году великий князь Василий III «утвердил землю заставами» («Наказ Угорским воеводам»^[19]), которые должны были информировать о возможном появлении противника. С этого времени каждый год ранней весной стали собираться войска для несения береговой службы вдоль русел южных рек с целью отражения нападений татар.

Некоторые исследователи истории пограничной охраны считают, что «Наказ угорским воеводам» великого князя Василия III (1505–1533) от 16 мая 1512 года является первым правовым актом, послужившим началом организации охраны государственной границы^[20]. Эта позиция была поддержана на государственном уровне, и в 2012 году «Почта России» выпустила коллекционную серию юбилейных почтовых марок «500 лет регулярной службе по охране границ России», достоинством 13 рублей каждая.

Почтовые марки из серии «500 лет регулярной службе по охране границы России»

Такая позиция не лишена оснований. В 1512 году исполнилось 32 года со дня получения Великим княжеством Московским полной независимости от Большой Орды. В результате положительного для Руси исхода «великого стояния» на реке Угре с войсками хана Ахмата (1480) княжество стало Московским государством. За это время к его владениям московские великие князья Иван III, а затем Василий III присоединили земли Новгородской и Псковской вечевых республик, Тверского, северских удельных и других княжеств. В вассальной зависимости от Москвы оказалось и Рязанское княжество, следующими должны были стать Смоленск и Полоцк.

В 1508–1530 годах для Московского государства уже определились рубежи (межи) его земель – на основании договоров, заключенных со Швецией, Ливонским орденом и Великим княжеством Литовским. При этом южная граница не была установлена.

В своей статье «”Наказ угорским воеводам” от 16 мая 1512 года» (2019)^[21] военный историк М. А. Терентьев считает, что «Наказ угорским воеводам» от 16 мая 1512 года является частным (отдельным) директивным документом на оборону водного рубежа и не имеет отношения к охране и защите границ Московского государства.

С одной стороны, это так, с другой – в науке истории широкое применение получила датировка события или явления по первому упоминанию в официальных письменных источниках. Так, с первого упоминания в летописях начинается отсчет истории нашей столицы – города Москвы.

Соответственно, то, что военный приказ был отдан Великим князем и воспринят его подчиненными, означает, что содержание и цели приказа были понятными для исполнителей и подобные действия осуществлялись ими уже на более-менее постоянной и регулярной основе.

В дальнейшем изложении мы покажем, что, с позиции государственно-правового понимания государственной границы, она определяется естественными границами между народами, а не абстрактными рубежами. И если для Василия III существовал предмет охраны – местные жители южных рубежей Руси, – то, значит, существовала и государственная граница. Активные и формализованные действия князя в охране этих рубежей подтверждают эту позицию.

Ранней весной 1512 года правительство Великого князя Василия III стало собирать значительные силы русской рати на берегах приграничных рек на всех обычных путях татарских вторжений в русские земли. 16 мая был составлен царский «Наказ угорским воеводам», который фактически представлял собой инструкцию русским воеводам об их действиях по пресечению возможного вторжения вражеских орд в русские земли. В соответствии с этим документом в 1512 году русские воеводы с полками рати были выставлены вдоль берега Оки (в Кашире, Серпухове, Тарусе, Рязани), на берегах Осетра, Угры и Упы. Только на берегу Угры было сосредоточено 5 полков русской рати с 22 воеводами^[22].

С мая 1512 года охрана южных и юго-восточных рубежей Русского государства имела общегосударственное значение и стала превращаться в обязательную ежегодную посезонную общегосударственную повинность: на Оку стали приходить военные отряды из самых отдаленных русских городов. Они формировались из «детей боярских», «посошных» и «пищальников». Им предписывалось осуществлять оборону бродов и «перелазов» на реках, возводя специальные укрепления. В Наказе предписывалось конным отрядам «детей боярских» патрулировать берег с целью обеспечения его безопасности, поддерживая связь между собой. Большим воеводам разрешалось «будет коли пригоже… по делу» посылать «легких воевод» за Угру с целью оказания противодействия противнику. При необходимости переходить в наступление против врага разрешалось и большим воеводам. Но главной задачей угорских воевод с полками оставались надежная оборона «берега» и фактически задача обеспечения пограничной безопасности государства^[23].

Современные критики «Наказа угорским воеводам» обращают внимание на то, что оборона строилась в глубине территории Руси, а значит, формально это не оборона границы. Однако это было обусловлено тем обстоятельством, что Русь не имела и не имеет в значительной степени естественных границ с соседями, а в то время искусственные рубежи еще не возводились, поэтому при организации обороны границ ее выстраивали по путям движения агрессора (шляхам) вдоль естественных, хорошо просматриваемых преград. Такими преградами были реки, броды через которые были хорошо известны.

Князь Михаил Воротынский

В четкую систему охрана рубежей Отечества была приведена реформами царя Иоанна IV (Ивана IV), прозванного Грозным. При нем в 1571 году воеводой Михаилом Ивановичем Воротынским^[24] был составлен первый русский воинский Устав, определивший задачи станичной и сторожевой службы.

Из-за своих обширных земельных владений на юге государства и связанных с ними организационных и мобилизационных возможностей князь Михаил Воротынский нес военную службу в основном на южном направлении. Именно он возглавлял русские войска в противостоянии с Крымским ханством (1565–1569), он же руководил строительством оборонительных сооружений, а потому обладал значительным личным опытом в деле организации защиты русских земель от угрозы с Юга.

Предложенный им «Боярский приговор о станичной и сторожевой службе» был утвержден Боярской думой 16 февраля 1571 года. Этот документ считается первым уставом пограничных войск России (и первым воинским уставом в России в целом!), который определил сроки и смены службы, жалованье и другие подробности, а за дезертирство – самовольное оставление службы при нападении неприятеля – предусматривал смертную казнь.

Ближайшие последовавшие за его утверждением события твердо укрепили царя и боярскую думу в правильности принятого решения.

Не прошло и трех месяцев, как в мае 1571 года крымский хан Девлет-Гирей совершил разорительный набег на Москву. Малочисленность и нерегулярность русского войска, отсутствие у него единоначалия, распри между земщиной и опричниной, а зачастую откровенное дезертирство опричников и их массовая неявка на бой по вызову боярской думы и царя, а также, по-видимому, откровенная измена отдельных дворян, затронутых опричными репрессиями, привели к подлинной катастрофе.

Москву неприятель не взял, но зажег ее предместья. В результате боев в посадах начался самый крупный московский пожар XVI века (24 мая 1571 года). Из-за сильного ветра и жары столица, за исключением Кремля, сгорела практически полностью. После этого ханское войско ушло на юго-восток, разоряя рязанские земли. В результате похода погибло, по разным оценкам, 80–120 тыс. человек и было уведено в плен (полон) около 60 тысяч человек.

Князь Михаил Воротынский лично руководил земским передовым полком, участвовавшим в обороне столицы, а также в преследовании врага рейдами, с тем чтобы отбить полон (пленных).

Нападение Девлет-Гирея со всей ясностью обозначило вторую главную причину поражения русской стороны: в то время как крымский хан активно пользовался сведениями, получаемыми от перебежчиков и людей, недовольных опричным режимом, что позволяло ему умело маневрировать в тылу русских сил, совершая обходные маневры, на нашей же стороне отсутствовали какие-либо регулярные заставы или наблюдательные пункты, а также сподвижники, способные загодя заметить неприятеля и если не остановить его продвижение, то хотя бы предупредить главные силы в Москве о надвигающемся бедствии.

«Засечные черты» – цепи городов-крепостей, соединенных многокилометровыми засеками, которые на южных рубежах России стали строить с начала XVI века, – были к тому моменту большей частью в упадке в связи с началом Ливонской войны, на которую были брошены все царские регулярные воинские силы. Сказывалась и нерегулярность засечной службы. С другой стороны, отсутствовала ладная система предупреждения о нападении – получивший в конце 1570 года вести о готовящемся походе крымского хана царь Иван IV вывел свое сорокатысячное войско к Серпухову, чтобы «встретить» нападающего во всеоружии. Однако Девлет-Гирей, загодя предупрежденный, русские войска обошел и подошел к Москве со стороны Коломны, откуда ее и поджег.

Пожар оказал большое влияние на внутреннюю и внешнюю политику Ивана Грозного. Небоеспособность опричных войск при защите столицы продемонстрировала необходимость роспуска опричнины. Сожженный Опричный двор не восстановили, а некоторые видные опричники были казнены.

Князь Михаил Воротынский обобщил в боярском приговоре не только свой опыт, но и опыт широкого числа служивых людей, которых по знанию предмета созвал в Москву и с южных, и с западных рубежей России: он предусмотрел два основных элемента организации пограничной службы на «крымской украине»: сторо́жи и станицы. Сторо́жа – это постоянная застава, за которой закреплялось 30–50 верст границы, а личный состав включал до десятка сторожей (воинов). Часть из них скрытно стояла дозором в удобном для наблюдения месте, а остальные по двое-трое ездили по степи. Сочетание неподвижного дозора с разъездами позволяло прикрыть немногими людьми значительный участок границы: если врагу удавалось незаметно миновать дозор, следы крымской конницы – сакму^[25] – обнаруживали разъезды.

Станица же – это подвижная сторожевая застава, состоявшая из 4–6 всадников, которые непрерывно ездили вдоль границы, отыскивая татарские сакмы. За две недели обязательной службы станица проезжала 400–500 верст. Маршруты станичников были проложены так, чтобы, пересекаясь, они охватывали всю степную границу. Проскочить незамеченными не могли даже небольшие отряды врага.

Приговором устанавливались суровые наказания за дезертирство.

Правильно принятое решение уже через год принесло свои плоды.

Захватив в 1571 году до 60–80 тыс. человек в плен, крымский хан Девлет-Гирей принимает решение летом следующего года повторить свой успех. Набег крымцев, обычно приходившийся на позднюю весну, на границу периода распутицы, в этот раз несколько запоздал, так как им пришлось договариваться с турецким султаном об участии в походе на Русь турецких отрядов Оттоманской Порты. Сбор 60-тысячного войска потребовал более долгого срока, и с началом лета оно двинулось на Москву. Девлет Гирей был уверен, что Русь уже не оправится от удара 1571 года и станет его легкой добычей, к тому же в ее пределах тогда царили голод и эпидемия чумы. По его мнению, оставалось нанести лишь последний удар. Но ехавший «на царство» в Москву крымский хан жестоко просчитался.

Главой пограничной стражи в Коломне и Серпухове, составлявшей всего 20 тысяч воинов, был князь Михаил Воротынский. Под его началом были также объединены опричные и земские войска.

Кроме них к силам Воротынского примкнул посланный царем отряд из семи тысяч немецких наемников Генриха Штадена, а также донские казаки. Прибыли туда и нанятый отряд из тысячи запорожских казаков, и отряд донских казаков.

Переправившись через Оку западнее Серпухова и разбив с ходу одиночные русские отряды немца Генриха Штадена и Никиты Одоевского, основные силы крымского хана двинулись на Москву, и здесь князь Михаил Воротынский совершил рискованный, но оказавшийся впоследствии эффективным контрманевр: сняв войска с береговых позиций, он двинулся вдогонку крымским частям. Предполагалось, что хан не захочет ставить свое войско в «два огня» и, не зная, каков численностью гарнизон Москвы, вынужден будет сначала уничтожить «вцепившееся в хвост» русское войско.

Русское войско составляло всего-то около 25 тыс. человек против 60 тыс. у крымского хана.

Войска противника изрядно растянулись, и в то время как его передовые части уже достигли реки Пахры, арьергард лишь подходил к селу Молоди (сейчас – Чеховский район Московской области), расположенному в 15 км от нее. Именно здесь он был настигнут передовым отрядом русских войск под руководством молодого опричного воеводы князя Дмитрия Хворостинина. Вспыхнул яростный бой, в результате которого крымский арьергард был практически полностью уничтожен. Узнав о разгроме арьергарда и опасаясь за свой тыл, хан Девлет Гирей развернул свое войско навстречу преследователю. Теперь отряд Хворостинина противостоял уже всей крымской армии и через некоторое время предпринял вынужденный отход к «гуляй-городу» – передвижному укреплению, составленному из повозок и щитов из бревен и толстых досок на колесах, развернутому к этому времени на холме вблизи Молодей и прикрытом рекой Рожаей. Прочные щиты обеспечивали защиту от легкого стрелкового оружия, а также помогали отразить атаку тяжелой конницы противника, что являлось важнейшей тактической задачей в противостоянии с крымским войском.

С 29 июля по 2 августа длился штурм гуляй-города, атака шла за атакой. Нападавшие потеряли пленными и убитыми ряд крупных военачальников: Теребердей-мурзу и Дивей-мурзу, ногайского хана. 2 августа началась пешая «психическая» атака крымских татар, но и она была отбита.

Вечером 2 августа, тайно выведя конный полк из гуляй-города, Михаил Воротынский ударил в тыл пешему атакующему войску противника, полностью его деморализовав.

Не выдержав двойного удара, крымцы и турки побежали, бросая оружие, обозы и имущество. Потери нападавших были огромны – погибли все семь тысяч турецких янычар, большинство крымских мурз, а также сын, внук и зять самого Девлет Гирея. Множество высших крымских сановников попало в плен. Преследование крымцев продолжалось до 6 августа, до переправы через Оку.

Общие потери агрессора составили до 45–50 тысяч человек, по разным подсчетам. Так закончилась битва при Молодях – крупное сражение, произошедшее 29 июля – 2 августа 1572 года в 50 верстах южнее Москвы.

Нападения татар на Русь прекратились почти на 20 лет (до крымского похода на Москву 1591 года).

Здесь надо отметить, что династия Воротынских является выдающейся еще и потому, что на страже интересов Родины стоял не только отец Михаил Воротынский, но и его сын Иван. Известно, что в ходе смуты XVII века и «Семибоярщины» возникла сильная оппозиция изменникам-боярам. Видную роль в ней играл Иван Михайлович Воротынский (ум. 1627), сторонник и единомышленник патриарха Гермогена, призывавшего создавать народные ополчения для борьбы с поляками. Воротынский был боярином и воеводой. Достойный сын великого отца – Михаила Ивановича Воротынского, героя взятия Казани (1552) и битвы при Молодях (1572), – увековеченный на памятнике «Тысячелетие России» в Новгороде.

В 1611 году Воротынский подвергся преследованию со стороны бояр – приверженцев Сигизмунда III, был посажен под стражу. Патриарх Московский и всея Руси Гермоген был отправлен изменниками в заточение в мае этого же года. После изгнания поляков и избрания Романовых на царство был приближен к фигуре первого царя Михаила Романова.

Дореволюционный историк Н. К. Лебедев в своем труде «XVI столетие о ратном Деле»^[26] пишет, что «для воспрепятствования вторжениям татарских орд Московское правительство принимает ряд основательных мер. Строятся (рубятся) крепости (города) и укрепляются границы, в особенности по шляхам. На десятки верст вырываются глубокие рвы, лесные места заваливаются рубленым лесом (засеками); в более важных местах строят башни и укрепленные пункты (остожки), укрепляют броды надолбами и честиками, вследствие чего они становились непроездными и непроходимыми. В 1571 году уже была приведена в оборонительное положение линия укрепленных городов Алатырь, Темников, Кадома, Шатцк, Ряжск Даньков, Новосиль, Мценск, Рыльск и Путивль. В 1575 году построены следующие укрепленные города: Брянск, Почеп, Стародуб, Болхов, Одоев, Плов, Солова, Венев, Серпейск, Калуга, Мокшанск и Оскол. В 1586 году – Ливны и Воронеж. В 1592 году – Елец, а в 1595 году – Кромы и около того же времени построены: Белгород, Борисов, Самара, Царицын, Саратов и Переволока.

Построив (срубив) города и поместив в них гарнизоны (стрельцов), Московское правительство озаботилось заселить окрестности их таким элементом, который мог не только усиливать оборону вновь построенных городов, но и выказал бы качества, пригодные для разведывательной службы. Таким качеством в то время обладали степные казаки Донские и Яицкие. Правительство не скупилось в льготах и преимуществах, а окрестности вновь построенных городов быстро заселились выходцами с берегов Дона и Яика. Впоследствии к ним присоединились Киевские и Литовские хохлачи, которые, тяготясь польским игом, охотно приходили селиться на наши окраины.

Новые поселенцы, оказавшиеся пригодными для разведывательной службы, приняты на Государеву службу и образовали новое сословие городовых казаков…

…первое известие о городовых казаках принадлежит к XV стол.; окончательная организация их службы относится к знаменитому боярскому приговору незабвенного князя Михаила Ивановича Воротынского 1571 года. Из этого приговора видно, что сторожевая, разведывательная служба и служба связи в конце XVI столетия стояли у нас на столь высокой степени совершенства, какого не достигала ни одна европейская армия до нашего времени.

… В городовые казаки принимались вольные люди всех сословий. Они обязывались постоянно быть готовыми для службы, на которую являлись на собственных лошадях (о дву конь) и в собственном вооружении. Обязаны ездить в степь по татарским шляхам^[27] и сакмам; следить за движением татар, перехватывать языков и доставлять вести воеводам и Государю. В случае нападения татар на наши украины защищать города. За свою службу они со всем своим семейством освобождались от всяких податей, и каждый получал по 50–30 чт^[28]. земли по статьям и денежный оклад наравне с детьми боярскими: 1-ая статья по 20 рублей; 2-ая статья 17 рублей и 3-я статья – 13.

После трехлетней службы каждому казаку выдавалось по 3 рубля для заведения двух добрых коней или же одного доброго коня и одного доброго мерина. Приобретя добрых коней, каждый казак должен явиться воеводе на смотр с конями и со всею их польскою (полевою) сторожевою службою. В Разрядном приказе имелся подробный список с разделением их по 3-м статьям. Городовые казаки селились станицами около городов, которые они предназначены обслуживать и названия которых оставляли за собою. Таким образом они назывались: Туляне, Рыляне, Путивляне и др. Службу несли по подробному расписанию, указанному Разрядным Приказом и выработанным приговором князя Воротынского, в котором каждому городу назначен определенный район сторожевого охранения с точным обозначением мест сторожевых постов (сторо́ж). Служба на постах (в поле) начиналась с 1-го Апреля и оканчивалась к 1-му Декабря или “когда сныги окинут” (когда ляжет снег. – Прим. автора). Исполнялась она станицами посменно двумя очередями, или через две недели со днем, или же через месяц, смотря по тому, будет ли сторожевое расположение ближнего охранения или же дальнего. Все городовые казаки для несения службы делились на две половины с таким расчетом, что если первая половина несет службу, то вторая занимается у себя дома хозяйством. При первой вести о войне первая половина посылается к противнику тотчас, а вторая, собираясь, идет немедленно на подмогу к первой. Казаки собираются в сотни, которые боярским приговором князей Ивана Дмитриевича Бельского, Ивана Федоровича Мстиславского и Михаила Ивановича Воротынского имеют по 150 ездоков. Кроме того, сотня имеет: знамя, голову, двух пятидесятников и десятников по числу десятков».

Таким образом, из древней русской истории кристаллизуются первые принципы организации русской пограничной стражи:

• Законность, регулярность и постоянство несения стражи (законность, регулярность и постоянство в защите и охране государственной границы)

• Военный и профессиональный характер пограничной стражи и одновременно ее связь с населением пограничной территории, которое является основой и базой организации пограничной службы

• Постоянная боевая готовность (готовность в любой момент вступить в бой с неприятелем)

• Быстрая мобилизация, концентрация сил и средств на наиболее опасном направлении

• Престиж и привилегии пограничной службы

• Заселение (повышение и поддержание плотности населения) пограничной полосы и приграничных районов

• Автономность и самостоятельность – в России пограничная стража исторически действует, руководствуясь в первую очередь принципом и правилом (законом, уставом), а не по указанию сверху (не по указанию высшего начальника). Пограничной страже нет нужды в получении дополнительных указаний высших начальников для исполнения своего долга по вооруженной охране государственной границы. В исполнении этого долга пограничная стража действует максимально автономно и самостоятельно. Такая самостоятельность далеко не случайна, санкционирована царем и правительством (боярской думой) и исторически обоснована, так как она была продиктована отсутствием оперативной связи периферийных южных районов страны с центром – столицей, – поэтому любая задержка, проволо́чка в принятии решения, любое ожидание приказа из Москвы было всегда фатальным, что хорошо показали события 1571 года. И сейчас принцип автономности и самостоятельности действий пограничников по-прежнему сохранен. Заступая на охрану государственной границы, пограничники всегда готовы вступить в бой, защищая границу. Позже мы подробно раскроем содержание этого и всех других принципов организации пограничной службы.

Небезынтересно будет ознакомиться со «Схемой сторожевого охранения 1571 года» из той же самой работы Лебедева «XVI столетие о ратном Деле»^[29]:

Из интересного можно заметить, что известный русский анархист Николай Константинович Лебедев^[30] был историком-энтузиастом своего времени и свою книгу «XVI столетие о ратном Деле» распространял сам, принимая заказы в своей квартире в Москве по адресу: Москва, 4-я Мещанская улица, дом 14, кв. 2, по цене 1 рубль 75 копеек за экземпляр, без учета стоимости пересылки.

Дальнейшие, после Рюриковичей и Великой Смуты, изменения пограничной службы, которые вывели ее на новый качественный уровень, связаны с фигурой и эпохой российского императора Петра I. Заинтересованный в развитии собственного промышленного производства и устройстве своих, русских «факторий», царь Петр в 1724 году установил высокие ввозные пошлины на товары, с тем чтобы стимулировать внутренний спрос на их аналоги, производившиеся в России.

Таможенное дело при Петре I стало главным инструментом регулирования внешней торговли.

Для успеха таможенных мероприятий необходимо было укрепить границу. На западе империи охрана границы была возложена на регулярные войсковые соединения. В конце царствования Петра I ее защищали морские (Санкт-Петербург, Кронштадт, Шлиссельбург, Рига и др.) и сухопутные (Псков, Великие Луки, Смоленск, Брянск) крепости. Между крепостями и перед ними протянулась цепь форпостов.

По инициативе Петра I 31 января 1724 года начал действовать протекционистский таможенный тариф. В нем было установлено, что если внутреннее производство продукта достигает четвертой части его количества, ввозимого из-за границы, то пошлины равнялись четверти его стоимости, если трети – пошлины составляли треть стоимости. Если же в России производится продукт в размере половины привоза, то пошлина полагалась равной 50 %. Если же внутреннее производство превышало иностранный привоз, то пошлина устанавливалась в размере трех четвертей стоимости ввозимого товара. Размер пошлины возрастал по мере роста производства товара в России.

Фактически в соответствии с тарифом 1724 года ввозимые железо, парусина, шелковые ткани, ленты, иглы, воск, сухие кожи облагались наибольшей пошлиной – в 75 % с цены, – голландское полотно, бархат, золоченое и прядильное серебро – в 50 %; шерстяные ткани и железное оружие – в 25 %. На товары, не производившиеся в России, налагалась умеренная пошлина – от 4 до 10 %; на математические и хирургические инструменты, а также на очки пошлина не начислялась вовсе. На вывозимые из России товары существовала 3 %-ная пошлина, кроме промышленного сырья и полуфабрикатов, необходимых для российских фабрик (например, пряжа шерстяная и льняная), которые облагались запретительной пошлиной.

Все последующие меры государственного регулирования пограничной стражи вплоть до образования Отдельного корпуса пограничной стражи в 1893 году проводились, по сути, вокруг функции пограничной охраны, как обеспечивающей борьбу с контрабандой. Это указы 1741, 1753 и 1782 годов. При этом внутренние таможни были ликвидированы. Последний указ Екатерины Великой 1782 года так и назывался «Об учреждении особой таможенной цепи и стражи для отвращения потайного ввоза товаров». Задачей таможенной стражи (а именно «таможенной» она тогда называлась) было наблюдать и контролировать, чтобы товары не провозились через границу страны тайно, мимо таможен.

Таможенные пошлины и сборы во все времена формировали значительную часть доходов государства. В 1821 году таможенные сборы приносили более 62 млн рублей в год доходов ассигнациями, или, что равнозначно, 16,63 млн рублей серебром, при общих затратах на содержание таможни и стражи в 1,5 млн рублей ассигнациями в год. Таким образом, таможня и стража давали тридцатикратный бюджетный эффект.