Евгения Михайлова
Без смягчающих обстоятельств

– Сброшу адрес. Ваши условия?

– Договоримся при встрече. Если честно, в данном случае готов работать не за деньги, а за возможность. В смысле: если я заболею или кто-то из родни, то к врачам общаться не стану, как поется. Только к вам… Легенды ходят.

– Я вообще никому не отказываю. Хорошая легенда? – закончил тему Артем. – Так жду. Сегодня в девять удобно?

Ровно в девять вечера в квартиру Артема позвонили. Он открыл дверь, впустил стройного синеглазого блондина с седыми висками в джинсах и белой майке. Одобрительно осмотрел гостя и со своей мягкой неотразимой улыбкой произнес:

– Захотелось до вас дотронуться, Сергей. Вы точно настоящий, а не кадр из голливудского фильма?

– Можете ткнуть в меня вилкой, – охотно поддержал тему Сергей. – А вы, конечно, добрый доктор Айболит, без всяких предположений. Глаза такие ласковые-ласковые, что у меня вены на шее напряглись, как будто к ним уже прикоснулся скальпель.

– Хороший ответ, – улыбнулся Артем. – Рад, что мы сразу друг другу понравились. Не против, если мы посидим на кухне? У меня там пиво, пицца еще теплая, только что принесли. Я пятнадцать минут назад вернулся с работы. Семь сложных операций, одна простая. Да и вы, наверное, устали. Покраснение сосудов глаз. Это сильное переутомление, если, конечно, у вас нет аллергии, конъюнктивита, повышенного давления, высокой температуры, закупорки вен сетчатки…

– Стоп, – прервал Сергей. – Я в твоем профессионализме не сомневаюсь, старик. Не надо меня на понт брать. Я тоже умею слова из букв составлять и даже читать. У меня воспаленные глаза, потому что я был в пыльном и грязном месте часов восемь. Помогает пиво и созерцание пиццы. Пошли на кухню.

Суть задачи Артем изложил очень коротко и четко. Одна его пациентка кажется ему жертвой преступления. Сейчас она в большой беде еще и потому, что условия ее жизни не соответствуют состоянию ее здоровья. Это не совсем обычная пациентка. Она дочь писателя Вольского, которого очень любил отец Артема. Она носит фамилию матери – актрисы Гриневой. В Интернете много материала, кроме текущей ситуации, конечно. Предполагаемая виновница и лжеподруга – Лилия Иванова, есть только адрес, по которому она живет, он и является основным адресом жертвы. Работает она, как всем говорит, дома, дистанционно, на какую-то финансовую фирму. Нужно просто собрать все, что возможно, на Иванову.

– Понятно. Банальная ситуация, – заметил Сергей. – Очередная нищая и озлобленная провинциалка рванула в столицу на охоту. Хочет все быстро и сразу. А что у этой Гриневой-Вольской с психическим здоровьем? Она точно в себе?

– Да в том-то и дело, – ответил Артем. – Абсолютно вменяемая. К тому же образованный, просвещенный, интеллигентный и чуткий человек. Став собственницей, приобрела массу достаточно продвинутых и даже влиятельных знакомых. Считает их верными друзьями. И почему-то никто ее не попытался предупредить, оттащить, они просто все испарились.

– Ну, это как раз объяснимо. Человеку невозможно помочь, если он не ищет, не хочет помощи. Навязать спасение почти нереально. Легче на самом деле закрыть на что-то глаза. Эта Вольская, видимо, жила с родителями в золотой клетке, воспитана на сказках, и у нее ноль жизненного опыта…

– Да в том-то и дело, что все наоборот. Семья была тяжелой, дочку родители забросили, она попала по суду в интернат для трудных подростков, потом очень тяжело выживала отдельно от близких. Жизнь наладилась только после смерти родителей. Квартира, деньги, участие в издании книг отца, сама стала писать. И тут появляется эта Лиля…

– То, что появляется эта Лиля, – практически закономерность. Рядом с благополучным человеком могут появиться сотни Лиль. Но как нормальный человек может повестись на такую аферу? Какие у тебя соображения?

– Мне кажется, это может быть следствием безграничной доброты, обостренного сострадания. Может, Иванова придумала какую-то трогательную историю… Это все, что я могу предположить, – произнес Артем.

– Такое бывает, – согласился Сергей. – Но разум должен был удержать ситуацию в рамках. Если он, как ты утверждаешь, есть. Нет, тут что-то другое. Очень похоже на шантаж.

– Но чем? Валентина – вся как на ладони. Не скрывается, не убивала, не занимается запрещенной деятельностью, не, не и не…

– На твоей ладони, Артем, только то, что ты вынимаешь из человека во время операции и рассматриваешь, – проговорил Сергей. – Но бывают у людей такие странные тайны: какая-то ерунда, таракан в голове, привычка, привязанность – и они трясутся над этим, как над главным сокровищем. У Валентины было в жизни что-то похожее на мужчину?

– Подробно не говорили об этом, но она в каком-то контексте уверенно заявила, что заводить семью категорически не хотела. Никаких мужей, детей. Бежала и пряталась от такой возможности. Ее семья – две кошки и две собаки.

– Как повезло Лиле, – произнес Сергей и встал. – Работаем. Свяжусь с тобой в течение двух дней.

На следующее утро Артем в глубокой задумчивости чуть не налетел у своего кабинета на санитарку Аллочку, которая прижалась к двери и, кажется, досыпала.

– Ой, – воскликнула она, – вы меня чуть не убили. Я вас давно жду, а то потом вас не поймать. У вас подряд две большие операции.

– Что-то случилось?

– Нет. Все замечательно. Может, впустите меня? Неохота на весь коридор говорить.

– Конечно, заходи. Так что у тебя?

– Это не совсем у меня. Завтра день рождения у нашей Валентины. И я подумала… Она же там будет одна мучиться… Она же без меня не могла помыться, в туалет сходить, а там темная дыра и пустота, если не считать нетрезвого Васю. И животных, конечно, которым тоже уход нужен.

– Подожди, Алла, ты ездишь к Валентине?

– Не то чтобы езжу, просто заскакиваю иногда. Я электросамокат купила.

– Боже, какой ужас. В смысле самоката. Ты такая рассеянная. И что ты хотела мне сказать?

– Я хотела предложить… Может, вы согласитесь… Давайте завтра съездим к Валентине? Поздравить. Я бы купила продуктов, приготовила бы что-то горячее, я умею. Она была бы счастлива, если бы вы заглянули.

– А ты с Валентиной обсуждала идею? Больные люди не очень радуются, когда на них незваные гости сваливаются.

– Я обсуждала! Я что – совсем глупая, чтобы без спросу. Она сказала, что была бы очень рада. Особенно, если вы… Она никого не ждет, говорит, что, может, только одна подруга заедет.

– В каком контексте Валентина сказала про подругу?

– В этом и сказала. Я говорю: «Хотела бы приехать поздравить, привезти что-то на стол, может, и Веригин захочет…» А Валя говорит: «Тогда, наверное, и подруга Лиля приедет, она хотела познакомиться с людьми, которые меня навещают после больницы. С врачом Лиля хотела поговорить».

– Это уже интересно, – заметил Артем. – Уточни, в котором часу мы можем приехать, чтобы совпасть с подругой. Я освобожу время. И возьми мою карту. Купи с утра в хорошем ресторане готовые блюда, чтобы точно вкусные и полезные. Фрукты, красное вино – спросишь, какое хорошее. И подарок надо бы…

– Вот я придумать не могу, что ей подарить. Тот случай, когда надо все и ничего…

– Посмотри в Интернете, где продаются ее сказки и книги отца. Выбери самые красивые издания. Ей точно понравится.

На следующий день они приехали к Валентине в семь часов вечера. У подъезда их встретил торжественный Вася в белой рубашке под синим пиджаком из лучших времен. Дверь в Валину квартиру была открыта. Она дрожала от волнения и усталости, опираясь на две палки. Видно было, что Валентина пыталась убрать квартиру, привести себя в порядок. На тщательно умытом лице горели красные пятна, волосы были еще влажными. В голубых глазах билось детское изумленное ожидание, перемешанное со страхом. Она была в своих черных брюках, вероятно, единственных у нее здесь, и бежевом джемпере.

Аллочка обняла Валентину, защебетала, вручила подарок в белой бумаге с розовым бантом. Валентина развернула, застыла, с трудом перевела дыхание. Затем погладила каждую книгу, как живое любимое существо, и отвернулась от гостей. Она пыталась не заплакать. Артем поднял сумку с едой, потянул Аллу за руку и повел ее на кухню. А там им навстречу двинулась, широко улыбаясь, коренастая кареглазая шатенка лет тридцати пяти. Это, конечно, была Лиля Иванова.

Особая подруга Валентины оказалась коммуникабельной, разговорчивой и жизнерадостной. Она и солировала весь вечер, как виновница торжества. Она знала толк в блюдах и винах, делилась новостями в области косметики и моды, своими предпочтениями и открытиями. Она умело и весело рассказывала истории с собачьих площадок, куда ходила гулять со своим джек-рассел-терьером. Называла имена людей, клички животных – это все была компания Валентины на протяжении многих лет. Это было так откровенно и очевидно, что гости ни разу не улыбнулись в самых смешных, казалось бы, местах. Артем смотрел на лицо Валентины, не в силах отвести взгляда. В ее глазах были боль и ужас. И только она искусственно смеялась и произносила восторженные фразы высоким голосом, готовым прорваться плачем.

«Вот она, изощренная пытка, – подумал Артем. – Ее публично истязают картинами украденного мира. Может, это на самом деле не просто корыстный замысел, как считает Сергей. Но и ненависть, угроза, шантаж. Но как это все возможно адресовать беспомощной Валентине? Беспомощной не только физически».

Когда Артем и Алла поднялись и стали прощаться, Лиля немного растерялась. Она явно не могла решить, уйти с ними или остаться еще.

– Поехали с нами, Лиля, – добродушно произнес Артем. – Моей пациентке необходимо отдыхать. Слишком много активности на сегодня. Вася, выведи собак, потом позвони мне, расскажешь, как себя чувствует Валентина. А ты, Валя, постарайся уснуть. Аллочка завтра приедет, немного приберет, я отпущу ее раньше.

Лиля смотрела на него прямым, пытливым и настороженным взглядом. Она не могла не понять, что ее предупредили о контроле. Артем не сомневался, что за таким взглядом что-то последует.

Во дворе они разошлись по машинам, кивнув на прощание друг другу.

А на следующий день к вечеру Лиля появилась на пороге кабинета доктора Веригина.

– Разрешите войти? У меня к вам серьезный разговор.

– Заходите. – Артем кивнул в сторону стула напротив своего стола.

Иванова была в роли матери Терезы, скорбно и достойно несущей свой тяжкий крест спасения страждущих. Она долго и довольно складно повествовала о том, какой мукой оказалась ее попытка помочь человеку с безумной потребностью рваться на край беды. Конечно, легче всего плюнуть и забыть нелепую дочь известных людей, которая не способна ценить ничего – ни того, что досталось ей от родителей, ни собственную жизнь.

– Но… – Лиля даже коснулась платочком уголка одного глаза, как будто промокая невидимую слезу, – я так привязалась… Я так втянулась в эту борьбу за жизнь Вали. Она в общении такая приятная, бесконфликтная, скромная. Если смотреть на нее с расстояния. Но на самом деле в ней живет постоянная страсть к истреблению. Любого порядка, всего, что нажито другими и досталось ей просто так. И даже собственной жизни. В прямом смысле. Она же постоянно что-то себе ломает, режет, обжигает. Ее бывшие друзья думали, это потому, что она никогда, по сути, не жила в семье, не приучена ни к хозяйству, ни к уходу за собой. А я к Вале ближе всех и поняла другое: ей нравится видеть, что кто-то страдает из-за нее. Она такая нежная, невинная, постоянная мученица, а все остальные вроде виноваты перед ней и обязаны.

– Прошу прощения, Лиля, – прервал ее на двадцать восьмой минуте Артем. – Мое время расписано буквально по секундам. Валентина Гринева – моя пациентка после сложной операции на бедре. Раз вы считаете себя близким ей человеком, готов ответить на ваши вопросы относительно бедра Гриневой. Ваши психологические изыскания меня не интересуют. В принципе, не имеют ко мне отношения. Так что если у вас все, то я вернусь к работе.

– Но вы же врач, – с придыханием произнесла Лиля. – Вы же не можете не знать, что есть люди, которые сознательно вредят себе. Как раз с целью заставить страдать близкого и самого неравнодушного человека. Это наш случай.

– А вы настойчивая дама, – насмешливо произнес Артем. – Не собираетесь перейти к теме суицидов назло сострадающему человеку?

– Вы в такое не верите?

– Я ни во что не верю. Я знаю или хочу узнать. Именно поэтому не могу выслушивать пустую болтовню. Вы заметили, что в ваших рассуждениях только оценки и ни единого факта?

– Это не значит, что их у меня нет. Фактов множество, – сурово произнесла Лиля. – Я просто недостаточно хорошо вас знаю, чтобы делиться. Но кое-что скажу. Я перевезла Валентину в свою квартиру в безопасном месте, чтобы спасти ее жизнь. Она ведь написала завещание на одну авантюристку, которая втерлась к ней в доверие. Отписала все: квартиру и деньги, те, которые достались по наследству и которые поступают по авторскому праву. Вот я стерегу ее квартиру, ее счета по доверенности и пытаюсь спасти ее жизнь. Все жду, когда к ней вернется хоть какое-то соображение. Надеялась на вашу помощь, она вас боготворит.

– Да вы романтик, Лиля, – улыбнулся Артем. – Раз такую конуру без единого удобства и даже без ноутбука, в которой выживает без денег пишущий человек, называете спасением.

– Да, так! – гневно воскликнула Лиля. – Я стараюсь, чтобы Валю не так легко было найти. Чтобы она не светилась в Интернете.

– Получилось! – Артем встал. – Так трудно найти, что санитарка Аллочка нанимала отряды для поиска с собаками. Лиля, я не тот человек, которого развлекает, когда его считают дураком. Не тратьте попусту силы. Я вообще посторонний, если вы еще не поняли. В силу профессии проявляю дозированную заботу о людях. А вникать в подробности отношений, мнений и чувств – это ни в коем случае. Не благодарите за то, что выслушал вас, и до свидания.

Артем встал и вышел из-за стола. А Лиля вдруг рванулась к нему навстречу и страстно сжала его руку:

– А я поблагодарю. И скажу только еще одну вещь. Я никогда и ни с кем так откровенно не делилась своими мыслями и чувствами. Я ведь все скрываю за беззаботным видом, чтобы никого не напрягать. А сейчас мне стало настолько легче. И в этом все дело. Я с первого взгляда почувствовала, что вы необыкновенный человек… Я больше почувствовала… Как будто меня притянул магнит…

Она прижалась лбом к его груди, и тут сомнений не осталось: Лиля перешла к роли страстно влюбленной женщины.

Артем мягко отодвинул ее на безопасное расстояние:

– Вы произнесли «я» пять раз, еще было «мне» и «меня». Видимо, это показатель того, что вам на самом деле полегчало. Надеюсь, на сегодня это все.

– А не на сегодня? – вдруг кокетливо спросила Лиля. – Я вообще-то главного не сказала. То, для чего пришла. А что, если я приглашу вас к себе? Просто посидеть, пообщаться. Валя рассказала, что ваш отец очень любил книги Вольского. А у меня не только книги, но и архивы, дневники, масса альбомов с фотографиями семьи и многих известных людей. Я просто не знаю, как еще отблагодарить вас за вашу доброту к Валентине.

– К себе – это в квартиру Валентины? – уточнил Артем. – А интересная мысль. Почему бы нет… Пожалуй, смогу отодвинуть остальные дела на завтра. На самом деле хотелось бы посмотреть. Вы выходите, а я спущусь минут через двадцать.

Когда она вышла, Артем набрал номер Кольцова:

– Сережа, у меня новости. Приехала Иванова, ведет какую-то игру. Пригласила меня в квартиру Вольских. Изображает влюбленность. Чтобы нам время не терять: проверь, пожалуйста, на кого Валентина написала завещание, актуально ли оно сейчас. Что Ивановой нужно от меня, узнаю по ходу. Чувствую лишь, что-то нужно. Как поздно можно тебе звонить?

– Пока не станет рано. Я сплю, когда ты едешь на работу. До связи.

…Артем подъехал к своему дому в начале второго ночи. Собирался позвонить Сергею уже из квартиры. Вышел из машины и не особо удивился, увидев своего сыщика рядом с собой.

– Мимо проезжал, – объяснил Сергей. – В окнах света нет, решил подождать. Подумал, что о твоей исторической встрече лучше по телефону не говорить.

– Это так, – произнес Артем. – Именно это и хотел тебе сказать по телефону. Поднимешься или прямо здесь? Только суть, как повод для размышлений.

– Давай здесь. Тем более что материалы я тебе выслал на мейл, есть что почитать в плане тех же размышлений. Что-то выяснилось в ходе визита?

– Все выяснилось. Окончательно и бесповоротно. Да, экскурсия по квартире порадовала. Масса антиквариата, подлинники хороших картин и сокровище в виде богатейшего архива. Ничего из этого не издавалось. Для специалистов – большой подарок.

– Хозяйка была гостеприимной?

– Да, вполне. Была именно в роли хозяйки. Вид торжественный, я бы назвал это беременностью великой идеей. Еда и напитки, по крайней мере, дорогие. И да, был момент, когда мадам имитировала страсть, пыталась выскочить из своих штанов и посягала на мои. Но это мы быстро проехали: я посоветовал ей препараты от одышки, отеков и потливости после выпитого спиртного и слишком калорийной еды.

Артем выдержал паузу.

– И? – не вынес Сергей.

– И она перешла к делу. Она предложила мне убить Валентину. Гуманным, конечно, способом, чтобы это выглядело как естественная смерть от сердечной недостаточности. За половину сбережений Вольского, оставленных дочери в наследство. Там приличные такие миллионы.

– Стремительно, – заметил Сергей. – Немного быстрее и решительнее, чем я ожидал. И что ты ответил?

– Я согласился.

– Это то, что я думаю?

– Да. Хочу спалить всю малину сразу. И чтоб никаких сомнений, типа «его слово против ее слова». Там ведь сбитая и отмороженная банда, причем все служаки при исполнении. Никаких ряженых. Своя бригада «скорой», нотариус, свой наряд полиции. Мое присутствие в истории с Гриневой ставит все под удар. Иванова поняла, что я начну узнавать, причем как раз с медиков, искать настоящую причину смерти своей пациентки. Не понять такое невозможно. Иванова решила преобразовать опасность в оружие. Она немного переоценивает мою значимость и влияние, но это к лучшему. Потому такая плата. От тебя нужны камеры в хибаре Валентины, а дальше действуй как надо, тебе виднее. Да, разговор у меня записан. И еще: все будет в реальном времени и всерьез, чтобы никаких сомнений ни у кого, ни при какой проверке и перепроверке. Должно быть зафиксировано именно убийство. Когда все закончится, я сумею объяснить свою роль.

– Я могу тебя отговорить?

– Нет, конечно. Я же предупреждал, что решения за мной.

– Ты же понимаешь, в чем главный риск, из-за которого мне почти нереально согласовать операцию? В том, что у тебя что-то пойдет не так… Такое же возможно: к примеру, сердце жертвы не выдержит и… И вся твоя жизнь под откос.

– В тюрьме тоже есть жизнь, если ты об этом. Да, сяду вместе с бандой, если это окажется единственным способом этих тварей обезвредить. Представь себе ученого, который вывел сорт уникальных растений, живет для того, чтобы они росли, размножались, приносили миру красоту и пользу. И вдруг появляется саранча, которая их уничтожает просто так, чтобы не было. Чтобы нажраться. Моя цель – спасать и лелеять человеческие жизни, и я не потерплю иного. Ты же понимаешь: откажись я сегодня – завтра вопрос был бы решен иначе. Камень с крыши, к примеру. Подушка на лицо, воздух в вену… Нам – мне и тебе – требуется, чтобы никому не пришлось искать доказательства и свидетелей. Сомневаюсь в существовании таких энтузиастов. Надо, чтобы все было в записи на видео. Четко и во всей криминальной сути – без смягчающих обстоятельств.

– Камень с крыши – все же без твоего личного участия. Ты не потерпишь саранчу, даже поставив под такой риск одного совсем не безразличного тебе человека?

– Даже так. Тут Иванова права: такое существование, как у Валентины, – это хуже любого придуманного ада. Для нее любая перемена к лучшему, даже смерть. Но это все мои рассуждения для дилетантов, то есть для тебя и тех порядочных людей в правоохранении, которые, надеюсь, у тебя есть. Мне самому таких не найти днем с огнем. Но на самом деле у меня не может пойти что-то не так. Прими как данность. Такое никогда не случается.

– Ее посвятишь?

– Сначала решил, что ни за что: у нее на самом деле не стальное сердце. Но для нее ударом будет все, включая возвращение к нормальной жизни. Так что я передумал: подготовлю во всех отношениях. И это у меня тоже получится.

– Черт, не ожидал, что мелкая помощь доброму доктору Айболиту обернется масштабной операцией с риском для всех, в том числе и для меня. Но чутье у тебя есть, док. Надеюсь, и это тот случай. Посмотришь материалы в почте. Даже я впечатлен. Только у Ивановой за шесть лет в Москве оформлены в собственность девять квартир. Пять по завещанию, четыре по дарственной. Четыре собственника пропали без вести после оформления, три – в нелегальном приюте для престарелых, что-то типа концлагеря. Два в интернате для инвалидов. По украденным сбережениям отчет отдельно. И последнее на сегодня. Та злодейка и авантюристка, которая втерлась в доверие к Гриневой, – это девушка двадцати трех лет. Вера Изотова. Ее отец был художником издательства, где выходили сказки Валентины. Он оформлял ее книжки. У них было что-то вроде романа, но они прекратили отношения из-за болезни жены художника. Она вскоре умерла от рака, а три года назад и он погиб в ДТП. С тех пор Гринева и опекала Веру. Это легко понять: девушка маленькая, хрупкая, сильно близорукая и вообще убитая своим сиротством, не готовая к самостоятельной жизни без всякой опоры. Я с ней встретился. Там одни глазищи на пол-лица. Я бы ей и пятнадцати не дал. Завещание на нее было, но потом к ней пришли какие-то люди, отобрали ее экземпляр и велели забыть об этом. Иначе угрожали похищением или убийством ребенка. Дело в том, что Вера – медсестра в детском хосписе, и ей удалось взять под опеку мальчика-сироту трех лет с лейкозом. Пожалела ребенка. У него вроде есть надежда. И Валентина обещала, что возьмет на себя его лечение. От этого ее и «спасла» Иванова. Гринева все скрывает от всех, даже близких друзей, потому что шантаж был: жизнями Веры и ребенка. Да, завещание на Иванову, конечно, уже есть. Гринева сама подписала.

– Вот все и сложилось, – грустно сказал доктор Веригин. – Как пошло, тупо и нереально жестоко. Тот случай, когда хуже быть не может. А если подонков не схватят на преступлении, мы потеряем все: и людей, и надежду. До утра, Сережа. Я завтра должен Ивановой назначить день и освободить его от операций.

Это был день главной операции в его жизни. Он потом даже не пытался вспомнить порядок собственных действий. Веригин существовал в режиме отлаженного робота с программой мгновенной фиксации малейших ошибок и отклонений. Артем помнил, точнее, не мог уже никогда забыть другое. То, что обнаружил в себе впервые с самого рождения и что совершенно не брал в расчет. То был темный, липкий страх, который парализовал волю и стремился погасить разум. То была кипящая, безумная жалость, которая рвала сердце. И Артем хватался за спасательный канат ненависти. Такая адская компания, такая неизведанная область науки, как потребность возмездия.

Все шло по плану. Иванова уверенно командовала, как генерал на поле боя. Все подельники были спокойны, уверенны, точно знали свои обязанности. Веригин констатировал смерть Валентины Гриневой и достал бланк свидетельства о смерти с печатью собственной клиники. Иванова мельком взглянула и удовлетворенно кивнула полицейским, которые начали составлять протокол. Приметы смерти ей явно были хорошо знакомы.

Тут и вылетела входная дверь квартиры. Раздалась команда:

– Всем оставаться на своих местах и не двигаться! Полицейским разоружиться и положить оружие на пол.

Веригин как в тумане увидел Сергея, а рядом с ним – человека с жестким и непроницаемым лицом. Это и был полковник Земцов, начальник отдела похищений и убийств, который согласовал и разработал операцию.

Артем услышал, как невысокий молодой человек в очках говорит Ивановой:

– Я следователь Кириллов. Лилия Иванова, вы задержаны по подозрению в организации убийства Валентины Гриневой с целью грабежа. Вы подозреваетесь еще в девяти аналогичных преступлениях. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас. Если у вас нет адвоката, мы вам его предоставим.

Только после этого Артем сделал первый укол Валентине, из серии тщательно выверенных, по выведению ее из особого наркоза, созданного им специально к одному случаю. И потом он уже ничего не видел и не слышал. То, что вокруг и рядом, его больше не касалось. Его дело – возвращать эту жизнь без малейших потерь.

…Саранчу увели, а Валя почему-то не торопилась возвращаться. Еще один новый опыт: дрожь в руках, страшный удар вспыхнувшей крови по сосудам и нервам. То была паника. Артем услышал, как его нервы рвутся, перегорая. Бросился к подготовленной для подстраховки капельнице… И тут услышал за спиной тихий голос Вали:

– Я живая, Артем? У нас получилось?

– Да черт же тебя дери, Валя, что ж ты так долго… Дай я тебя в макушку поцелую.

Он тащил ее к свету и теплу, ощущая себя отцом, принимающим родное дитя из лона смерти. А она улыбалась и плакала.

Скрыть эту историю от публики, конечно, не удалось. Ее доставали, выкупали и наперегонки распространяли журналисты. Ею упивались соцсети. Никакой «свой» адвокат, никакие толпы адвокатов не вытащили бы Иванову из столь громкого процесса. Доктор Веригин стал кем-то вроде одиозного героя. С одной стороны, победил такое страшное зло, расползающееся по судьбам многих. С другой – это же страшный человек, который ради справедливости готов рискнуть любой жизнью, включая свою.

Клиника не бурлила, она сдавленно шипела. И восторг, и ужас люди выражали только шепотом, чтобы Артем не услышал. Но что-то до него, конечно, долетало.

– Нет, вы как хотите, – раздался голос Марины с площадки, где курили коллеги, – а я без содрогания его видеть не могу. Нормальный человек может на такое пойти? По-моему, только маньяк.

– Если под словом «нормальный» ты имеешь в виду «обычный», как мы, к примеру, – то нет, не может, – рассудительно ответил Валерий. – Но меня как раз и греет тот факт, что есть по крайней мере один человек, который прикроет собой несчастную жертву от зловещей банды убийц.

– А если бы жертва не проснулась? – нервно спросила Светлана. – Я читала на медицинском форуме жуткий срач по этому поводу. Там пишут, что было все по-настоящему. Веригин использовал свой состав, который, скажем так, останавливает дыхание и кровообращение. Рассчитано все на секунды. А если бы что-то… Свет погас, муха пролетела… У меня тоже мурашки, как у Марины.

– Но она проснулась, – возразил Валерий. – И это говорит о том, что человек способен рассчитать подвиг профессионально и технически, как сложное хирургическое вмешательство. Любая операция – это в разной степени риск именно смерти. Лично я лягу под скальпель только Веригина. Не дай, конечно, бог.

– Господи, да вы все опять ничего не понимаете! – не вынесла Аллочка. – Валя сейчас самый счастливый человек на свете. И ребенка они с Верой начали по-настоящему лечить. Я только считаю, что без Веригина у них не получится. Попрошу его. Сама буду помогать чем смогу. А вы сплетничайте дальше.

Артем улыбнулся. У каждого Дон Кихота должен быть свой Санчо Панса.

Через несколько месяцев он позвонил Валентине:

– Добрый день, Валя. Извини, что долго не звонил. Много работы, информации, впечатлений. Как мы договорились, не посвящал тебя в подробности суда. Хочешь узнать результат?

– Не знаю. Вряд ли хочу. Даже точно не хочу.

– Результат надо знать всегда, – произнес Артем. – Чтобы осознанно двигаться дальше. Иванова получила двадцать шесть лет строгого режима. Остальные – тоже немалые сроки. Меньше всего тот, который заключил сделку со следствием и показал захоронения тел пропавших без вести собственников.

– Господи, какой ужас, – выдохнула Валя.

– Да. Но он позади. Как ты поживаешь?

– Я… я замечательно, Артем. Сейчас у меня живут Вера с Толиком. Ему тоже лучше. Но Аллочка сказала, что без твоего участия ни у кого ничего не выйдет.

– Ох уж эта Аллочка… Вам бы вместе сказки писать. Но я, конечно, хочу все посмотреть. Познакомлюсь заодно с парнем.

– Он такой чудесный! – восторженно воскликнула Валя. – Сказал сегодня, что он мой внучек. Хочешь, он это по телефону скажет?

– Еще бы.

– Я Толик. И я Валин внучек, – пропищал Артему в ухо тоненький сладкий голосок.

– Конечно, – ответил Артем. – Я так рад за вас! Вале очень нужен защитник. Ты, Толик, – тот человек.