Евгения Ивановна Хамуляк
Гобин
Гобины переглянулись между собой, сами не веря в то, что такое возможно, и грустно улыбнулись… Ведь неисчислимую бесконечность они находились здесь, в этой минеральной чаше, и много всего повидали, но никогда они не чувствовали, что Сущий стал ближе или дальше хоть на вершок от них. И замысел не стал понятнее или непонятнее, с открытием новых измерений просто прибавлялось хлопот… Где-то жили уже не совсем люди… Где-то уже совсем не жили люди… Гобины часто навещали миры друг друга и разнообразили свои сны… А раз в две тысячи лет удивительным образом открывался какой-нибудь новый мир. Поначалу его встречали с надеждой приоткрыть тайну, но после десятого перестали считать, хотя сейчас уже насчитывался девятнадцатый. Просто прибавилось хлопот, в которых растворялись старые надежды.
– Как ты её назвал? – спросил Гобин.
– Ладошка… – после паузы, слегка стесняясь, произнёс Гобин, снимая с костра готовый бульон, который вскорости должен был стать неплохой эссенцией для нового сна, где был шанс на какой-то новый виток.
– Какое интересное имя… – призадумался спрашивающий Гобин. – В этом сне, верно, любящие отцы дают имена своим чадам.
– Как ты догадался?! – удивился сам себе Гобин, ведь это являлось его секретом, таимым от других параллельных сущностей.
– Я бы так сделал… – прикинул другой. – А ещё бы я позвал её поговорить. Зачем следить исподтишка, давай спросим её, что она думает обо всём об этом?
– Она совсем обычная девушка… Вряд ли она вообще задумывалась, что у уныния есть причина, которая может помочь нам.
– Ничего не стоит попробовать и в биллионный раз…
Гобин разлил похлёбку по красивым глубоким керамическим тарелочкам, раздал по алюминиевой ложке, сегодня ему было приятно окунуться в некую такую сонливость… и принялся думать.
– Суп вкусный, – похвалил второй и стал ждать, пока остынет и когда первый решится на что-то.
Его большое каменное сердце, в котором отражались всполохи гигантского солнца, светящего изнутри чаши – хотя люди видели блики за пределами краёв земли и думали, что солнце находится где-то далеко в космосе, – трепетно отзывалось на призыв пригласить Ладошку к разговору в эту замечательную ночь. Гобин давно решился, просто не знал, какой сон ей придумать, чтобы сделать общение приятнее.
– Самый что ни есть реалистичный… Это всегда кажется сказкой… Девушкам нравятся такие штучки, – предложил шестой, проходя мимо и унося свою тарелку с дымящемся варевом.
Возникла тонкая, малюсенькая, словно точечка, фигурка у костра, в голубенькой ночнушке. Ей не было ни холодно, ни жарко, а очень даже тепло и приятно. Ещё одно невидимое движение мысли бога – и девушка неожиданно стала замечать, что гигантские горы и лава, плывущая по ним… живые.
И не просто живые, а, если хорошенько протереть глаза и присмотреться, похожи на огромные фигуры людей, высеченные из горных пород, поросшие деревьями, кустарниками, мхом, по которым стремятся водопады. Каменные монстры восседали за исполинским костром, держа в величественных руках тарелки и ложки. Их было двое.
Гиганты двигались медленно, не торопя события, чтобы глаза девушки привыкли к их очертаниям. Хотя могли придать любые другие формы, которые знали, и хорошо представляли себе людские головы. Например, большого доброго дедушки, сидящего на облаке и жующего бублик. Или красивого полураздетого крепыша с луком и стрелами. Неплохо смотрелся и величественный малый с трезубцем, весь овеянный золотым сиянием.
Но Гобин оставил этот любимый в последние несколько тысяч лет образ каменного гиганта – всё-таки именно твердыней, камнем породил его Сущий. И гигант ностальгически относился к этому облику, только решив слегка уменьшить объёмы – с неизмеримых до хотя бы циклопических. И незаметно девушка стала различать каменных собеседников лучше, вскорости сравнявшись с размером ладони Гобина.
