Евгения Чацкая
Некрасов

Некрасов попытался открыть глаза. Ресницы упирались в повязку. Голова гудела. Смутное ощущение беды не покидало его. Когда он в прошлый раз закрыл глаза, запах крови был повсюду. Липкой рукой он провёл по лицу и уронил её на землю.

Сейчас рука была сухая и тёплая. Некрасов хотел ощупать себя. Он точно помнил, куда попали осколки. В левую ногу, руку и в лицо. Он передвигался на корточках, и не успел даже отвернуться. Удар отбросил его, а взрыв оглушил. Сознание быстро угасло, только и успел понять, что ранило.

Рука скользнула по груди – перевязана; осторожно, подрагивая, погладил он рукой плечо, провёл до кисти. Рука цела, только шевелить ей не получается. Но это, видно, из-за ранения, да и после пробуждения ещё не пришёл в себя. Живот тоже перебинтован, с левой стороны гудит что-то внутри. Ничего, заживёт. Правая нога шевелится – хорошо. Левую он не чувствовал. Поглядеть бы, что там с ней, хоть сквозь бинт, но не получается. Ничего, кто-нибудь подойдёт, можно будет попросить, чтобы сняли повязку.

Некрасов стал прислушиваться к шуму и голосам вокруг. Мужчина говорил басом, нервно и отрывисто. Кому-то обещал, что письмо найдут, что потеряться оно просто не могло, что сейчас все понимают ответственность и необходимость корреспонденции для фронтовиков. Слышен был звук возни с тканью, будто переворачивают простыни, журчание короткой струи, как если бы наливали воду в стакан, слышны были похрапывания и ворчание. Видимо, много с ним народу здесь. Воздух был свежим, и Некрасов чувствовал временами лёгкий ветерок. Весна, поздняя. Наверное, открыты окна. Интересно, где именно он находится?

– Как дела, приятель? Проснулся? – спросил торопливый бас.

Некрасов разжал губы, но смог только промычать что-то невнятное.

– Ничего, ничего, это после контузии. Пройдёт, запоёшь. Стихи будешь читать, любишь стихи?

Некрасов кивнул. До него доходило, что он не очень легко отделался от этой мины.

– Бегать ты, конечно, уже не будешь. Таня тебя не сразу нашла. Ты около суток провалялся, – бас помолчал, а после хрипловато буркнул, -Крепко тебе досталось, приятель.

Некрасов попытался спросить, что с левой ногой. Волнуясь, он приподнялся и стал жестикулировать.

– Тише, тише, милый, – затараторил бас, укладывая его на спину, – Что ты хочешь? Что? Успокойся и медленно говори.

– Ннннааа, шшш наааоой мм шшшоо? – промямлил Некрасов.

– С ногой, – бас потеплел, – Приятель, тут такое дело. Нога твоя совсем никуда стала. Не ты один, у нас тут таких пол-этажа. Не только ноги, без рук ребята, ещё без чего. Молоденькие есть совсем, не то, что ты. Ничего, это такое дело – война. Тут не угадаешь. Хорошо, живой остался.