Ева Витальевна Шилова
Правила атак на психику противника
Mittelspiel[36]
Шахматы воспитывают склонность к самостоятельному мышлению, а потому не следует их поощрять.
Фридрих Великий, прусский король
О разнице в восприятии
– Что от меня требуется? – мягко спросил сидящий в углу в кресле очень уютный на вид старичок.
– Лечение, гран-маг. Коррекция сердечка этой милой особы.
Старичок внимательно разглядел девушку и кивнул.
– Как тебя зовут, дитя?
– Лариса.
– И что не так с твоим сердечком?
– Все не так. У нее тяжелый врожденный порок сердца[37], со всеми сопутствующими симптомами. Стеноз клапана аорты, если говорить официальным языком. У нее клапан, позволяющий крови проходить из левого желудочка в аорту, и затем – во весь организм, слишком узкий. А суженный клапан заставляет сердечную мышцу работать с бо́льшим напряжением, что в конечном итоге приводит к утолщению и расширению сердца. Врачи изначально предсказывали ей не более десяти-пятнадцати лет жизни. Собственно говоря, именно поэтому ее мать когда-то отставила Ларису в роддоме. Непонятно вообще, как Лара дотянула почти до двадцати лет.
– А ты?
– А что я? Даже если я кого-то убью и добуду подходящее для нее по параметрам сердце, Лара не выдержит общего наркоза. Одна надежда на тебя, гран-маг. Ты ведь можешь расширить клапан?
– Что ж… посмотрим, что можно сделать.
И уже через две недели после действий Ниориса Лариска буквально летала по дому. Какой такой цианоз, какие такие отеки! Нормальная здоровая румяная девица. И во время моих визитов на Тиррольд все время заглядывала с обожанием мне в глаза, мол, что для тебя сделать? чем отплатить за такое спасение? Я чуть шарахаться от нее не начал, нет, благодарность – это хорошо, это правильно, но лично я кроме приведения ее за ручку к Ниорису больше не сделал ничего. Это ему следует заглядывать в глаза и около него устраивать танцы с благодарностью. А меня на Земле ждет Юляшка, которой я изменять ну совсем не горю желанием. Мы и с Ларой-то познакомились, когда она Юлькину гнусную собаченцию породы йоркплюсхрензнаеткакойтерьер (причем обе половины, как водится, худшие!) выходила. Кстати! Хорошая мысль! Если раньше я предполагал пристроить Ларису после излечения в помощницы к Ниорису, потому как нужен же был в Москве плацдарм, на котором Ли́са будет привыкать к нелегкой действительности, то теперь я подумал, что с Ларой можно поступить существенно интереснее.
– Лара, а как ты посмотришь на то, чтобы заняться работой по специальности?
– А… что именно нужно делать?
– У здешнего конунга целое стадо… нет, свора… уйма собак, короче. Их у него в усадьбе хоть ж… жутко много, в общем. Любит он их и старательно разводит. Но то ли собаководы у него неграмотные, то ли порода капризная, а только болеют они и дохнут постоянно. А ты же в ветеринарном училась. И неплохо училась. И Юлькину Буську выходила, когда та чуть не загнулась. И, насколько я знаю, не только ее. Ну так как, возьмешься?
– Так здесь породы другие… у меня ни медикаментов, ни инструментов…
– А, рояля не играет, их и у здешних собачников нет. Зато у тебя – врожденный дар общаться с животинками. И конунг за заботу о своих кусаках тебя не обидит, в рекордные сроки получишь статус нормальной гражданки.
И от меня будешь подальше со своими благодарными взглядами, трусливо подумал я. Глядишь, и устроишь свою жизнь, в которой я тебе точно ни разу не сдался. Соглашайся, Лара, не каждому удается так резво прыгнуть в дамки.
Что интересно, когда я задал по шару вопрос о Ларисином трудоустройстве Мадиану конунгу, тот даже не попытался верещать или влезать на котурны осуждения, мол, кто это тут к моим драгоценным собачкам грязными конечностями тянется, а подумав, предложил проверить Ларины профессиональные навыки. Та зашла в вольер к псам, ахнула и… понеслось. Выдав на гора́ непонятное слово груминг[38], Лариска обрушила на нас уйму разновидностей этого самого… которое надо было сделать, но до сих пор бедным животинкам не сделано… в смысле то, которое она сказала.
Регулярное мытье, расчесывание волосяного покрова, гигиеническая стрижка, модельная стрижка, распутывание и удаление колтунов, стрижка когтей, обработка ушей, обработка лап (стрижка между пальцами), чистка паранальных желез, промывание глаз, чистка зубов, прививки. На словах «выбривание узоров на шерсти» я тихо начал выползать из вольера на свободу, а объяснение про «окантовку лап» даже дослушивать не стал. Сами, сами, сами. Вы, уважаемые господа, явно нашли друг друга, а я чужой на этом празднике жизни.
Забавно, но дурацкая на первый взгляд идея себя оправдала. Лара прочно укоренилась на конунговской псарне, и собакевичи как-то передумали дохнуть. Да и выглядеть начали не в пример лучше. Лариска конунгу даже идею с собачьими бегами подкинула, мотивируя это высокой популярностью данного вида спорта. Спасибо, хоть не собачьих боев, а то бы этого я точно не вынес. И так уже они вдвоем с конунгом на меня насели: то принеси им, блин, вакцину от бешенства, чумы, энтерита, гепатита, парагриппа, лептоспироза и противоблошиную, кстати, не забудь, то раздобудь им, маму их нехорошую, хотя бы чертеж каких-то там дурацких приспособ для фигурного выстригания шерсти кабыздохам я даже стесняюсь спросить где. А если бы пришлось доставлять еще и какие дополнительные аксессуары для боевых псинок, я бы точно удрал с Тиррольда раз и навсегда. Вот же фанатики на мою голову.
Так что практически спихнул я с себя ответственность за Лариску и умиротворенно выдохнул. Девочка пристроена, можно выбросить ее дальнейшую судьбу из головы. Как показали последующие события, я был не прав. Но кто ж мог знать…
О неприятностях чужой жизни-1
– А насчет Ли́сы… Это к чему сейчас было?
– К тому, светлый ярл, что наше знакомство с Вашей дочерью очень давнее. Потому и знаю я такие интимные подробности. И именно ей и херсиру Фирмину я обязан столь приметной внешностью. Будьте добры, отправьте их в стазис, чтоб мы смогли продолжить разговор.
Это было последнее, что я запомнила. А когда стазис-состояние кончилось, вокруг никого не было. Только Вольд стоял рядом и неприятно ухмылялся во всю свою страшенную пасть.
– Пошли, княжна, твоя очередь.
– Я никуда не пойду!
– Пойдешь. Твой отец принял решение расплатиться тобой. Пора выполнять уговор.
– Я не стану с тобой спать!
– А кто говорит про спать? Желающих в легкую потрахаться ты себе завсегда отыщешь, а я, с годами, знаешь, перестал любить секонд-хенд. Брезговать начал. Давай, иди в новую жизнь.
Я метнулась к двери в коридор, но была подхвачена двумя незнакомыми Во́ронами из охраны (странно, почему не Филины?) и меня поволокли вслед за широко шагавшим Вольдом по какому-то незнакомому коридору. Куда меня привезли? Куда меня тащат? Я орала, визжала, угрожала, вырывалась, пыталась царапаться, но они все-таки доволокли мою злобствующую тушку до подвала, раздели до белья, да еще зафиксировали в кресле, подонки. И ушли, плотно закрыв за собой дверь.
– Ну так как, прихватишь с собой любимые цацки, или они здесь останутся?
– Отпусти меня, сволочь!
– Поздно, Ли́са, договор заключен. Ты же так хотела лечиться, вот и пошли на Мираш. В смысле, на Землю.
– Тогда развяжи, иначе как я буду серьги снимать.
– Легко. Кстати, дверь заперта с той стороны, ну, это на случай, если ты вдруг соберешься еще побегать.
А я и собиралась. Но запертая снаружи дверь… Скотина! Однако руки развязал. Пришлось снимать серьги и кулон и прятать во рту. Чем пло́хи переходы – ничего с собой не пронесешь, разве что спрятать в теле. Другой вопрос, что не так уж много там и попрячешь, но хоть что-то. А потом он освободил мне ноги и поскидывал свою одежду. Действительно, уж лучше ее сразу аккуратно сложить, чем потом, возвращаясь, обнаруживать комком на не самом чистом полу. Он обнял меня за талию, шагнул, и мы «ушли».
Возможность перехода в другой мир – она только на первый взгляд ах, какая замечательная и перспективная. Потому что откуда ты знаешь куда именно тебя занесет, причем вдруг. Вот шел ты по улице, и на очередном шаге – бац! И уже не дома, а неизвестно где. А там может быть что угодно. И кто угодно. Как тебе понравится угодить в действующий вулкан? Или, например, окажешься на глубине в пару километров – долго протянешь? А хоть бы и просто посреди моря – сумеешь доплыть до твердой земли? Но даже если и доплывешь – что дальше-то? Подкормить собой хищников? Поиграть в Робинзона Крузо? А и попадешь в относительно цивилизованный мир без одежды, документов и знания языка, какая тебя ждет судьба? Спасибо, если научат языку и дадут возможность влиться в общество, а могут и в рабы пристроить. Или еще куда похуже. А то и просто убить.
Не зря столько рассказов ходит о пропавших без вести. Если исключить чисто криминальные варианты, остаются как раз вот такие «пропаданцы». Но допустим, только допустим, что ты выжил и худо-бедно пристроился, обратно-то домой все равно хочется. И уж сколько я на Мираше, тьфу, на Земле читала книг о попаданцах, обратно получалось вернуться буквально у единиц. Но да, было одно исключение. Иногда появлялись Ходоки, которые могли регулярно переходить из своего мира в чужой и возвращаться обратно. А больше всего ценились те, кто мог с собой еще и проводить кого-то, их звали Проводники. И в последние где-то десять-пятнадцать оборотов я о Проводниках только слышала, а вот ни видеть, ни использовать их не доводилось.
А Вольд у нас, получается не просто Ходок, он, мать его, еще и Проводник. Понятно теперь, почему отец не рискнул с ним связываться, попробовал бы он Вольду угрожать, тот бы его вместе с собой на Землю и уволок, не моргнув глазом. Это для него мир родной, выкрутился бы, а что мой немолодой и больной папенька стал бы здесь делать без одежды, документов, знания языка и, самое главное, без доступа к родовой силе? А доступа за пределами Тиррольда к ней нет, уж мне ли не знать. Так что, говорите, делать? Вот-вот, и я о том же. Папаня и не стал рисковать. Но силен, однако, бывший знакомый, я и предположить в свое время не могла, что у него такие способности «прорежутся». Знала бы, может, и не стала торопиться принимать кардинальные решения. И был бы сейчас у клана Филинов новый «карманный» Проводник! Но сейчас-то что жалеть, будем существовать с тем, что есть.
Переходы… Я уже успела забыть, как после них бывает плохо. Во всяком случае, мне. Минут пять я сидела абсолютно голая на полу и меня рвало. Я давилась собственной слюной, желчью и украшениями. И только потом, отдышавшись, осмотрелась. А Вольду, как я погляжу, хоть бы хны, видать, натренировался постоянно «ходить». Вон уже и одеться успел, и даже дурацкую противогриппозную маску нацепил. Лучше уж маска, чем на рожу его кошмарную любоваться.
– Вот тебе одежонка, ванная влево по коридору, собирайся, поедем.
Гнус он, и одежду подобрал какую-то гнусную: растянутые спортивные штаны, старая застиранная майка, белье с цветочками (фу, мерзость!), дырявые носки и кеды. Все велико как минимум на размер-другой. Как там было в старом фильме? «Как-то тянет устроить скандал!»
– Я не буду это носить!
– Поедешь голая.
– И тут нас менты увидят, прихватят, и посмотрим, как ты с ними будешь объясняться!
– А не буду. Скажу, что подобрал проститутку и отдам тебя доблестным стражам правопорядка. И посмотрим, как ты с акцентом будешь с ними объясняться. Голая со всем отделением. Это, во-первых. Нету больше ментов, это, во-вторых.
– Как нету?!
– Отныне у нас полиция. Так что господа полицаи будут счастливы с тобой пообщаться во все дыры. Точно одеться не хочешь?
Гад, мерзавец, подонок, скотина, мразь! А напялить одежку придется, тут он прав. Мне в прихожей еще для полноты счастья и куртяйка флисовая перепала, тоже, надо заметить, древняя и страховитая на редкость. На улице нас ждал задрипанный жигуленок времён как говорится «Очакова и покоренья Крыма». Н-да, убожество-то какое, я аж не выдержала.
– Что, даже на приличную тачку не сумел заработать?
– Почему? Сумел. А эта… Это не моя, одолжил через третьи руки, покататься пару дней, дольше не понадобиться. Залезай.
Открыл дверцу водителя, уселся и начал прогревать мотор. Нет бы девушке пассажирскую дверцу открыть, манеры явно испортились. Пришлось самой.
– Так мы сейчас в клинику едем? Там, я надеюсь, мне дадут, наконец, нормальные шмотки?
– Какая клиника посреди ночи? Мы едем в Печатники.
– Ты живешь в этой жопе географии?
– Нет, это ты живешь в этой жопе географии. А я просто подкидываю тебя домой. Пристегнись.
Не понял, какое такое домой?
О разнице мироощущений
Чтоб поменьше слушать очередные Ли́скины претензии, выбрал в бардачке диск и вставил в магнитолу на проигрывание. Брутальный Тилль Линдеманн выдал свое коронное: «Bück dich! Das Gesicht interessiert mich nicht![39]»
– Вот вечно ты какую-то гадость слушаешь! – сморщила нос Ли́са.
А что это мы вдруг так рок не любим, раньше вроде… ну, правильно, у нее ж в активе английский, а с немецким дальше знания слова «натюрлих» она не продвинулась, да и то, только потому, что в свое время посмотрела «Покровские ворота». Я даже звук погромче сделал и начал подпевать, уж больно эта песня соответствовала моему настроению и намерениям.
Der Zweibeiner hat sich gebückt,
In ein gutes Licht gerückt.
Zeig ich ihm was man machen kann
Und fang dabei zu weinen an.
Der Zweifuss stammelt ein Gebet
Aus Angst weil es mir schlecht ergeht.
Versucht er tiefer noch zu bücken
Tränen laufen hoch den Rücken.
Bück dich! Bück dich – noch einmal![40]
– Заткни уже эту мерзость и нормально объясни, куда ты меня везти собрался!
– Сказал же, к тебе домой. Туда, где ты будешь жить.
– Так, я сейчас никуда не поеду, да еще скандал закачу такой, что все окрестные жители сбегутся!
– Ты заткнешься, пристегнешься и мирно поедешь по месту прописки. Иначе я тебя выкину из машины и тебе придется тащиться туда пешком. Ночью. Одной. Так понятно?
– А… клиника?
– Не будет никакой клиники. Ты вообще свой диагноз-то знаешь?
– Ну и что, что нет яичников, ты же, помниться мне, этот… как там тебя… трансплантолог, вот и пересадишь их мне!
– Да ты, радость моя, классики перекушала! «Я Вам, сударыня, вставлю яичники обезьяны!»
– А, что, век назад Филипп Филиппыч мог, так чем ты хуже?
– Хуже, лучше… Ли́са, ты никогда не задумывалась, с чего я за тобой в Тиррольд рванул?
– Ну-у… ты в меня влюблен был… волновался…
– Я не просто волновался, я был в ужасе. Это тебе Микки-Маус сказал часть правды про яичники, а я твою медицинскую карту видел! Этот коновал тебе матку удалил! Какая тебе, к чертям собачьим трансплантация! Какая тебе, нафиг, беременность! Пойми, наконец, своим куриным мозгом, что о детях ты можешь забыть раз и навсегда! Я тогда, как диагноз прочитал, так и понял, что тебя надо срочно тащить в наш центр под капельницу, пока ты кровью не истекла и не умерла! А тебя уже в палате и нету. Кто же знал, что твой психованный брательник тебя с внутренним кровотечением из больнички умыкнет и потащит к вам на квартиру!
– Так мы к переходу торопились, к нашим магам быстрее попасть…
– Это я теперь знаю, а тогда я подумал, что он стремительно волочет тебя к смерти, ну и тоже помчался. Спасать. Спас, да.
Тут даже Ли́ску проняло и она, наконец, начала что-то соображать.
– Вот же гад, а мне он сказал…
– Ли́са, я тебя предупреждал, что Микки не врач, а портач, предупреждал?! Но ты ж меня слушать не хотела, полагая, что все можно решить деньгами. Вот и решила, став полностью бесполезной в планах Филинов на продолжение рода. Так что теперь ситуация следующая: ты – отыгранная карта. Чтоб поправить свои дела, твой папенька отдал тебя и всю кварту Фирмина пятнадцатилетней давности мне на откуп. Я везу тебя на перевоспитание. Вот как я выкарабкивался в вашем мире, так и ты поживешь в моей ситуации, то есть с нулевыми шансами. Вернее, твои шансы будут существенно выше: у тебя будет место жительства, документы, русский ты, как я посмотрю, не забыла, так что, вперед, покорять Москву!
Ну, слава Богу, она, наконец, замолчала, что-то там проваривая у себя в голове. А потом начала стягивать курточку, одергивать майку и поворачиваться ко мне бюстом. Ух ты, меня ждет сеанс соблазнения? Не зря же говорят, что снятие мужского стресса лучше всего начинать со снятия женской одежды.
– Вольд… вернее, Мих… ну зачем ты так… нам же было хорошо вместе… мы же любили друг друга…
Я так понимаю, мне собираются прочесть лекцию на тему «любовь побеждает все!» Ну, правильно, любовь всех победила, только вот побежденные теперь ползают, собирая выбитые зубы и отрезанные уши. Я-то любил, только вот после силовой обработки твоими мальчиками слегка поумнел. А вот ты по-прежнему меня за придурка держишь. Думаешь, куда эдакий урод от тебя, красавицы, денется? Не все ты знаешь. Да и знать тебе это пока ни к чему.
– Ли́са, идиотов будешь искать в другом месте. И наверняка найдешь. А пока держи сундук со «своими» вещичками.
И я перебросил ей рюкзачок.
– Что это?
– Как обещал: документы, деньги, ключи, телефон, всякое бабское барахло.
– Какой телефон?
– Какой… мобильный! А… ну да, столько лет прошло… не сложнее стационарного кнопочного, разберешься.
Ли́са сунула нос в содержимое рюкзачка, вытащила явно дешевую помаду и скривилась.
– Что это за дерьмо?
– Ошибаешься, дорогая, это не дерьмо. А твои вещи.
– И кто я теперь?
– Была Ли́са, станешь Лариса. Смирнова.
– И сколько мне лет?
– Почти двадцать.
– Думаешь, проканает? В моем-то возрасте?
– При вашей продолжительности жизни и регулярном «вливании» силы, с омоложением организма ты и сейчас смотришься от силы на двадцать лет. Так что не напрашивайся на комплимент, а изучай документы.
Ли́са раскрыла паспорт и заверещала:
– Это что за мерзость?! Я не похожа на эту кошмарную девку в паспорте!
– А особо и не должна, фото на первый паспорт делается в четырнадцать. Тебе по документам сейчас девятнадцать с хвостиком. В двадцать пойдешь и поменяешь паспорт. И там уже будет твоя реальная фотография. Перекрасишься, прическу сменишь, боевой раскрас нанесешь – никто и не удивиться насколько подросток мог измениться. Кстати, Лара оставила тебе послание – посмотри конверт в рюкзачке.
Ли́са повертела в руках небольшой лист бумаги с несколькими надписями.
– И что это за непонятная фигня?
– Похоже, это пароли к ноуту, почте и телефону. А само послание – «висит» где-то в Интернете.
– А почему я у тебя перекантоваться не могу?
– Ой, нет, спасибо, я хочу еще немного спокойно пожить!
– Ты только представь себе, что у тебя дома поселился такой славный ежик…
– Угу. Противотанковый.
– Ну что ты такой бука! А где, кстати, Фирмин и его кварта?
– Что, судьба ручного пёсика со товарищи заинтересовала? А не знаю. Но должны быть там, куда мне их помогли пристроить.
– Ты их…
– Я не они, я их практически пальцем не тронул. Но постарался распихать на отдых. В основном по тюрьмам по не самым приятным обвинениям. Флона аккуратно подставили под грабеж, Фунсу предъявили обвинение в краже в особо крупном размере, Фларшу оформили тяжкие телесные, Фиррина взяли над теплым трупом. А Фирмину «повезло» больше остальных: его следы нашли на месте преступлений серийного насильника и убийцы. Ну, и «последний штрих» ему обеспечили, не все ж мне одному страдать…
– Ты! Mamma pin faeddi pig meo rassgatinu af pvi ao pikan a henni var upptekin[41]!
О, в дочуркиной речи папочка родимый проявился, Фарран тоже уважал эдакими загибами «приласкать» окружающих. Зато по крайней мере честно, все лучше, чем эти попытки приврать о старой, но якобы немеркнущей любви. Я даже руль бросил и поаплодировал.
– Они освободятся и меня найдут!
– Обязательно. Особенно, если они не просто в другом городе, а даже в другой стране. Особенно не зная ни одного местного языка. Особенно, не зная, где тебя искать. Жди.
– Фирмин знает!
– Это если он со своими статьями вообще не заработал на пожизненное.
– Кстати, а какой сейчас год?
– 2014.
– Подожди, это сколько же я в стазисе пробыла?! Пять лет?!
– И что?
– Ты украл у меня пять лет жизни!
– Ну, не я, а папаня твой. Да и ничего подобного, на твоем реальном биовозрасте это никак не сказалось. Так что живи и радуйся.
Ли́са крепко задумалась, а потом медленно сказала:
– Другими словами, здесь, на Мираше, в смысле, на Земле, я исчезла осенью 1994 и появилась через двадцать лет, и по документам мне – девятнадцать с хвостиком? Есть шанс отыскать кого-то из прежних знакомых и прикинуться собственной и, соответственно, его дочерью.
– Угу, до первой проверки генетического материала. После чего они увидят 0 % совпадений и попрут тебя как аферистку очень быстро.
– А если я кое-что вспомню из их прошлого?
– Ли́са, шантаж еще никого не доводил до добра. И если «лихие девяностые» закончились, то память о них вполне себе жива. И эти ныне приличные люди быстро вспомнят старые навыки, поставят тебе утюжок на пузечко и ласково спросят откуда ты, зараза малолетняя, знаешь подробности того, что аж до твоего рождения было? А раз сама ты знать этого в силу возраста не можешь, значит, либо какой компромат раскопала, либо поведал кто. И будут из тебя выбивать или место схрона, или личность подельника. Долго протянешь?
– Я расскажу о тебе!
– Что именно? Мол, есть такие люди, мотаются по мирам бесперечь, и меня туда-сюда за собой таскают? И первая же реакция будет: где такой хароший трава бэрёшь, э? Я тожи хачу! Заодно спросят, а зеленых человечков в странствиях не довелось встречать? Или там, каких героев фэнтэзи?
– Зеленых – нет. А вот ты вполне реальный персонаж, и тоже долго не выдержишь близость утюжка.
– Для этого меня еще придется найти, что, заметь, не очень просто. И, опять же, заметь, что твою участь как сильно информированной это не облегчит. Кстати, вылезай, мы приехали.
– Тут же темно!
– Для тех, кто боится ночью подсвечивать себе дорогу айфоном, есть простое решение – пистолет HK USP[42] с присоединенными тактическим подствольным фонарём. Шагай.
