Елизавета Олеговна Бронякина
Преюдиция и res judicata в гражданском и арбитражном процессах

ВВЕДЕНИЕ

Постепенное реформирование института преюдиции: расширение как субъективных пределов действия преюдиции, так и перечня судебных актов, имеющих преюдициальное значение в гражданском и арбитражном процессах России актуализируют проблему преюдиции судебных актов в гражданском и арбитражном процессах в контексте принципа правовой определенности (обозначаемого латинским выражением res judicata).

Законодательные изменения были внесены в институт преюдиции Федеральным законом от 18.07.2019 № 191-ФЗ¹. Происходит расширение субъективных пределов института преюдиции в гражданском процессе. Формулировка ч. 2 ст. 61 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации² (далее – ГПК РФ) «в котором участвуют те же лица» дополнена продолжением «…а также в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом». В исследовании конкретизируется, на какие случаи распространяется действие преюдиции.

Увеличивается перечень судебных актов, имеющих преюдициальное значение в гражданском и арбитражном процессах. Так, Федеральным законом от 28.11.2018 № 451-ФЗ были внесены изменения в ч. 4 ст. 61 ГПК РФ и ч. 4 ст. 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации³ (далее – АПК РФ), то есть в институт межотраслевой преюдиции.

В настоящее время в гражданском и арбитражном процессах преюдицируется не только «вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу», но и «иные постановления суда по этому делу»⁴, что также вызвало дискуссии в науке и разночтения в практике, поскольку в норме не детализировано, какие именно постановления суда относить к «иным»: итоговые или промежуточные.

В гражданском процессе обязательными стали также «постановления суда по делу об административном правонарушении», однако отсутствует унификация нормы, так как коррелирующие изменения не были внесены в АПК РФ.

Вместе с тем проявляется тенденция упрощения гражданского и арбитражного процессов России. В частности, в 2022 году был подготовлен законопроект Верховного Суда РФ, удваивающий цену исков, подлежащих рассмотрению в упрощенном порядке арбитражного процесса, с целью снижения судебной нагрузки⁵.

Тенденция упрощения нивелирует институт преюдиции, поскольку судебные решения, принятые в упрощенном производстве, то есть с вынесением только резолютивной части судебного решения, не имеют преюдициального значения ввиду отсутствия мотивов принятия решения.

В связи с чем преюдициальность судебного акта ставится под условие от написания участником процесса заявления о составлении мотивированного решения.

Возникает исследовательский вопрос: должны ли в состязательном процессе мотивы принятия судебного решения иметь преюдициальное значение для следующих судебных процессов между теми же лицами?

Таким образом, институт преюдиции является актуальным предметом как законодательного реформирования в контексте упрощения цивилистического процесса, так и научных исследований⁶.

Автором исследуются нормы российского и зарубежного законодательства, регламентирующие институт преюдиции; доктринальные источники – труды ученых, изучается действие института преюдиции в современном гражданском и арбитражном процессах России во взаимосвязи с иными институтами гражданского и арбитражного процессов России. Основу исследования составили труды ученых, в частности, Е. А. Борисовой, М. А. Гурвича, Н. Б. Зейдера, А. Ф. Клейнмана, Е. В. Кудрявцевой, К. И. Малышева, М. К. Треушникова, И. Е. Энгельмана, К. С. Юдельсона и других авторов, а также российские и зарубежные нормативные правовые акты, судебная практика российских и зарубежных судов.

Изложение монографии состоит из тезисов и обоснований. Итак, основные тезисы, аргументированные автором исследования:

1. Межотраслевая преюдиция является избыточным институтом доказательственного права, поскольку факты, относимые к предмету доказывания другого вида судопроизводства не могут быть переустановлены в гражданском и арбитражном процессах, следовательно, отсутствует необходимость в таком основании освобождения от доказывания как преюдиция, а для достижения того же правового эффекта достаточно норм о соотношении процессов.

2. Из ст. 61 ГПК РФ и ст. 69 АПК РФ следует, что преюдицируют «обстоятельства, установленные вступившим в законную силу решением», то есть все без исключения обстоятельства. Однако ряд обстоятельств не имеет преюдициального значения, в частности, признанные, общеизвестные, презюмируемые и отрицательные.

3. Преюдициальность является проявлением вступившего в законную силу судебного решения. Следовательно, для определения круга лиц, на которых распространяется действие свойства преюдициальности, допустимо применение по аналогии ч. 2 ст. 209 ГПК РФ: «стороны, другие лица, участвующие в деле, их правопреемники», поскольку диспозиция ч. 2 ст. 209 ГПК РФ распространяется в том числе на случаи отраслевой преюдиции: «…а также оспаривать в другом гражданском процессе установленные судом факты и правоотношения».

4. Вступившее в законную силу судебное решение оценивается в следующем процессе с точки зрения преюдиции для целей единства фактоустановления, однако при повторном фактоустановлении в ходе пересмотра дела ввиду вновь открывшихся или новых обстотельств вступившее в законную силу судебное решение не имеет преюдициального значения.

Методология исследования основана как на общенаучных методах: дедукция, индукция, аналогия, анализ, синтез, так и специальных юридических методах, а именно: юридико-догматический метод, основанный на исследовании процессуальных доктрин понимания преюдиции и сравнительно-правовой метод, заключающийся в сравнении процессуального законодательства России и процессуального законодательства зарубежных государств.

ГЛАВА 1. ОБЩИЕ ПОЛОЖЕНИЯ О ПРЕЮДИЦИИ

§1. Понятие, история возникновения

и виды преюдиции

Латинское слово «praejudicialis»⁷, как следует из его этимологии -prae – имеющий отношение к предыдущему, -judicium – суждение, означает взаимосвязь, применительно к юриспруденции, – с предыдущим судебным решением. Несмотря на латинское происхождение термина, преюдиция как институт доказательственного права не была закреплена в пандектах Древнего Рима, термин использовался в контексте иска о признании⁸ (praejudiciales actiones).

Римский legis actio sacramento имел сугубо личный характер и не делил стороны на истца и ответчика: каждая сторона имела тождественные другой стороне требования – утверждая собственную управомоченность, сторона отрицала управомоченность процессуального оппонента, а залогом правоты была денежная сумма. Сторона правая получала залог обратно, залог неправой стороны – государственная казна. В описании Гая такая процессуальная форма называлась процесс-пари⁹.

Решение по делам legis actio sacramento имело относительную преюдициальность и не было противопоставимо неопределенному кругу лиц, поскольку res iudicata ius facit inter partes – решение суда творит право между участниками процесса, следовательно, решение спора между сторонами (inter partes) не действовало против всех (erga omnes)¹⁰. Позднее, с переходом к виндикационному процессу, изменилось бремя доказывания – виндикат доказывал свое абсолютное право собственности на вещь. Исследовались все приобретения до первоначального, разумеется, подобные доказательств были probatio diabolica¹¹, то есть невозможными.

Высокие требования к доказыванию абсолютного права означали возникновение абсолютной преюдициальности, поскольку при исследовании всей цепочки приобретений не вызывало сомнений, что признание истца собственником является абсолютной преюдицией. Если же какой-либо факт не был объектом судебного исследования, то лицо, действительно управомоченное, могло обратиться за обжалованием акта.

Первые упоминания преюдиции встречаются в диалогах 55 года до н.э. Марка Туллия Цицерона со ссылкой на изречение Гая Верреса, ставшее римской максимой «…de quo non praejudicium, sed plane jam judicium factum»¹² (для кого это обстоятельство более всего значит и не смеет отрицать его). Рассуждая о том, какое из обстоятельств имеет наибольшее влияние на сицилийцев, Цицерон продолжал: «…Затем идут свидетели, самые известные люди нашего государства, которых я не могу назвать всех поименно, для кого это обстоятельство более всего значит и не смеет отрицать его…»¹³.

Комментатор этого отрывка Квинт Асконий замечает, что сила предубеждения (praejudicium) есть нечто, что, установившись, становится образцом для подражания судьям (judicaturi)¹⁴: «…Они (praejudicium – прим. Е.О.) подтверждаются главным образом двумя вещами: авторитетом тех, кто принял решение, и подобием вещей, о которых нас спрашивают; но они редко опровергаются бесчестием судей (per contumeliam iudicum), если только в них не будет явной ошибки…».

Оставляет сомнения, имеет ли автор в виду нечто, установленное путем предварительного исследования, или что-то, установленное в другом процессе, но по сходным обстоятельствам, подобная формулировка больше напоминает то, что теперь мы называем прецедентом.

Квинтилиан в I в. до н. э. утверждал, что praejudicium используется как в смысле прецедента, и в этом случае это скорее образец, чем преюдиция (res ex paribus causis judicatae)¹⁵; а также в смысле предварительного исследования и определения относительно чего-либо, относящегося к предмету спора (judiciis ad ipsam causam pertinentibus)¹⁶, откуда также происходит название praejudicium. Этот последний смысл согласуется со значением иска о признании (praejudiciales actiones или praejudicia), в котором есть только намерение (intentio). При наличии судебного признания своего права, истец потом вправе возбудить ряд исков о присуждении, направленных к ответчику (condemnatio)¹⁷, причем возможно направление требований к разным ответчикам.

Итак, необходимо выдвинуть тезис – преюдициальное значение для следующих судебных процессов имеют только судебные решения о признании (в том числе и приговоры, которые, если не заявлен гражданский иск в уголовном процессе, являются, по своей сути, решениями о признании: виновным или невиновным).

Тогда преюдициальность отождествляется с промежуточностью: возникает ситуация, при которой преюдиция обеспечивает промежуточность судебных решений, поскольку всякое преюдицирующее судебное решение является промежуточным для следующего судебного решения: какая-то часть фактов установлена предыдущим судебным решением, и предыдущее судебное решение становится промежуточным.

Думается, вступившее в законную силу судебное решение не может быть промежуточным актом, и более корректен термин «преюдициальная связь»¹⁸. Кроме того, такое понимание преюдиции сужает круг судебных актов, имеющих преюдициальное значение, поскольку в таком случае преюдиция распространяется только на решения о признании, на основании которых в следующем процессе принимается решение о присуждении. Таким образом, свойство преюдициальности следует не из свойства предварительности, а из принципа правовой определенности – res judicata (подробнее в § 3 главы). Страны общего права не закрепляют в процессуальных правилах института преюдиции, поскольку обязательности судебного акта, вступившего в законную силу, достаточно для целей запрета claim estoppel и issue estoppel (подробнее в § 2 главы 2).

В монографической и учебной литературе при толковании praejudicium встречаются переводы «предварительное решение»¹⁹, «предварительное решение вопросов, позволяющее судить о последствиях»²⁰, «относящееся к прошлому решению»²¹.

В то же время необходимо отличать преюдицию от созвучных, но не синонимичных понятий, к примеру, англо-саксонского института допроцессуальных действий «without prejudice», имеющего другое значение и, как правило, переводимого «без ущерба»²², что означает отсутствие права ссылаться в суде как на доказательства на проекты документов и иные сведения, полученные в ходе мирного урегулирования юридического конфликта путем переговоров.

Также от процессуального института преюдиции следует отличать институт «преюдициальный запрос», действующий в рамках Суда Европейского союза, поскольку подобный запрос применяется с целью «получения официального (нормативного) толкования права ЕС»²³ и имеет прецедентный, а не преюдициальный характер.

Развитие учения о преюдиции в России связано с развитием науки гражданского процесса, которое проходило в три этапа: дореволюционный этап (с 1864 года до 1917 года), советский этап (с 1917 года до 1995 года) и современный этап (с 1995 года до н.в.).

В дореволюционном законодательстве по УГС не вступали в законную силу мотивы принятия судебного решения – в законную силу вступала только резолютивная часть судебного решения.

Мотивы принятия судебного решения в состязательном дореволюционном процессе не имели общеобязательности. Следовательно, установленное не считалось истиной раз и навсегда, поскольку состязательная истина формальна. По мнению В. А. Рязановского: «Формальная истина есть фикция истины, принимаемая за таковую предписанием закона – при невозможности или крайней затруднительности раскрытия материальной истины»²⁴.

Термин «преюдициальные вопросы» в работах дореволюционных авторов имел то же значение, которое в настоящее время имеет термин «доказательственные факты»²⁵, в частности, К. И. Малышев под преюдициальными понимал «вопросы, без разрешения которых суд не мог вынести решение, но прямо не относящиеся к предмету судебного решения»²⁶. Институт преюдиции в современном его понимании еще не сформировался.

И. Е. Энгельман связывал предсудимость фактов с их относимостью к «главным объективным мотивам»²⁷, связанным с резолютивной частью решения.

Суды по гражданским и уголовным делам имели различную компетенцию, поэтому в УГС и в Уставе уголовного судопроизводства (далее – УУС) действовали нормы о соотношении процессов. К примеру, ст. 27 УУС отдавала приоритет гражданскому судопроизводству в том случае, если от определения права на вещь зависела преступность деяния: «Если определение преступности деяния зависит от определения в установленном порядке прав состояния или собственности на недвижимое имущество или же свойства несостоятельности обвиняемого, то преследование уголовным судом не возобновляется, а возбужденное приостанавливается до разрешения спорного предмета судом гражданским»²⁸.

Рассмотрим тезис – межотраслевая преюдиция является избыточным институтом доказательственного права, поскольку факты, относимые к предмету доказывания другого вида судопроизводства не могут быть переустановлены в гражданском и арбитражном процессах, следовательно, отсутствует необходимость в таком основании освобождения от доказывания как преюдиция, а для достижения того же правового эффекта достаточно норм о соотношении процессов.

Институт преюдиции на дореволюционном этапе развития науки гражданского процесса и процессуального законодательства не сформировался, но возникли нормы о соотношении процессов и, как следствие, отдельные вопросы, имеющее предрешение в связи с различной компетенцией судов.

В советский период правосудия истина стала объективной, а прежнее построение процесса стало именоваться «буржуазным». Как писал К. С. Юдельсон: «Если советский гражданский процесс ставит своей задачей достижение материальной истины, и суд действительно достигает ее, то в буржуазном процессе к судебному решению такого требования не предъявляется»²⁹.

Советское правосудие оказывало трудящимся активное содействие в установлении фактических обстоятельств дела, и прототипом принципа объективной (материальной) истины стала ст. 5 ГПК РСФСР 1923 года: «Суд обязан всемерно стремиться к уяснению действительных прав и взаимоотношений тяжущихся, почему, не ограничиваясь представленными объяснениями и материалами, он должен, посредством предложенных сторонам вопросов, спо- собствовать выяснению существенных для разрешения дела обстоятельств и подтверждению их доказательствами, оказывая обращающимся к суду трудящимся активное содействие…»³⁰.

Позднее, схожие формулировки были закреплены в ст. 16 Основ гражданского судопроизводства 1961 года и в ст. 14 ГПК РСФСР 1964 года.

Нормы о преюдиции не содержались ни в ГПК РСФСР 1923 года, ни в Основах гражданского судопроизводства 1961 года, однако действовали нормы о соотношении процессов. Согласно п. «д» ст. 113 ГПК РСФСР 1923 года и аналогичного ему п. 4 ст. 40 Основ гражданского судопроизводства 1961 года: «Суд обязан приостановить производство в случае, когда данное дело не может быть решено ранее разрешения другого дела, рассматриваемого в гражданском, уголовном или административном порядке».

Разумеется, установленные факты предмета доказывания, не могли быть оспорены в другом виде судопроизводства. Для обеспечения запрета на оспаривание установленных фактов достаточно было норм, определяющих пределы компетенции судов в разных видах судопроизводства, вне контекста института преюдиции.

С появлением объективной (материальной) истины в ГПК РСФСР 1964 года возникли предпосылки для появления института преюдиции. Если все установленное было на самом деле, то зачем переустанавливать факты в другом деле? Таким образом, сначала в работах ученых³¹, затем в ГПК РСФСР 1964 года появился институт преюдиции как основание освобождения от доказывания. Безусловно, с субъективными пределами, – «в которых участвуют те же лица» (абз. 2 ст. 55 ГПК РСФСР 1964 года), но все же истинными для тех же лиц.

Отраслевой преюдиции посвящен абз. 2 ст. 55 ГПК РСФСР 1964 года: «Факты, установленные вступившим в законную силу решением суда по одному гражданскому делу, не доказываются вновь при разбирательстве других гражданских дел, в которых участвуют те же лица».

Межотраслевой преюдиции посвящен абз. 3 ст. 55 ГПК РСФСР 1964 года: «Вступивший в законную силу приговор суда по уголовному делу обязателен для суда, рассматривающего дело о гражданско-правовых последствиях действий лица, в отношении которого состоялся приговор суда, лишь по вопросам, имели ли место эти действия и совершены ли они данным лицом».

На современном этапе развития гражданского и арбитражного процессов России одним из институтов доказательственного права является преюдиция. В то же время действующая Конституция РФ 1993 года³² вновь закрепила состязательный процесс, а с ним вернулась и устанавливаемая в состязательном процессе формальная истина.

Возникает тезис – доказывание не зависит от предшествующих судебных актов, а является результатом процессуального поведения сторон.

Взаимосвязь доказывания и процессуального поведения сторон подтверждается правовой позицией Конституционного Суда РФ: «В силу присущего гражданскому судопроизводству принципа диспозитивности эффективность правосудия по гражданским делам обусловливается в первую очередь поведением сторон как субъектов доказательственной деятельности»³³.

Обращаясь к действующему законодательству, можно заметить, что в ГПК РФ и АПК РФ отсутствует как слово «преюдиция», так и единство законодательных формулировок.

Преюдицией в доктрине именуется процессуальный институт ГПК РФ и АПК РФ, закрепленный в главах, посвященных доказательствам и доказыванию, освобождающий тех же участников процессов от доказывания фактов, ранее установленных вступившим в законную силу судебным решением.

Неоспоримость преюдиции в гражданском процессе подтверждается формулировкой ч. 2 ст. 61 ГПК РФ: «…Указанные обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица».

Более лояльно сформулирован институт преюдиции в ст. 69 АПК РФ, даже не упоминающей запрета оспаривания отраслевой преюдиции, то есть преюдиции в отношении судебных актов арбитражных судов: «…Обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным актом арбитражного суда по ранее рассмотренному делу, не доказываются вновь при рассмотрении арбитражным судом другого дела, в котором участвуют те же лица» (ч. 2).

Кроме того, ст. 69 АПК РФ не упоминает ни запрета повторного доказывания, ни запрета оспаривания межотраслевой преюдиции, то есть преюдиции в отношении судебных актов судов общей юрисдикции, а содержит лишь упоминание обязательности судебных актов, являющейся, по сути, общим свойством судебных актов, вступивших в законную силу – res judicata, а вовсе не преюдицией в классическом ее понимании: «…Вступившее в законную силу решение суда общей юрисдикции по ранее рассмотренному гражданскому делу обязательно для арбитражного суда, рассматривающего дело, по вопросам об обстоятельствах, установленных решением суда общей юрисдикции и имеющих отношение к лицам, участвующим в деле» (ч. 3).

Итак, есть существенная разница в законодательной технике ГПК РФ и АПК РФ в части формулирования института преюдиции, в результате которой преюдициальные обстоятельства неоднородны и неодинаковы в разных видах судопроизводства, поскольку закреплены три вида преюдициальных обстоятельств:

1) Обстоятельства, не подлежащие доказыванию и оспариванию

(ч. 2 ст. 61 ГПК РФ);

2) Обстоятельства, не подлежащие доказыванию (ч. 2 ст. 69 АПК РФ);

3) Обязательные обстоятельства (ч. 3 ст. 69 АПК РФ, ч. 4 ст. 61 ГПК РФ).

Второй и третий виды преюдициальных обстоятельств толкуются в практике арбитражных судов как «презумпция истинности фактов»³⁴. Таким судебным толкованием объясняется возможность опровержения преюдиции в арбитражном процессе. Если преюдициальные обстоятельства равняются презумпции истинности фактов, а презумпцию возможно опровергнуть, то, следовательно, преюдициальные обстоятельства возможно опровергнуть. Арбитражные суды формулируют конструкцию преодоления преюдиции в случае представления опровергающих доказательств.

К примеру, по иску о признании недействительными решения и требования налогового органа³⁵. Суд первой инстанции отказал в удовлетворении требования, так как предприниматель не доказал ведение раздельного учета хозяйственных операций в отношении деятельности, подлежащей обложению ЕНВД, и деятельности, облагаемой в соответствии с общим режимом налогообложения, при этом суд первой инстанции исходил из преюдициальности ранее принятого решения.

Апелляционная инстанция решение оставила без изменения. Судебный состав первой кассации сформулировал позицию, согласно которой у предпринимателя была возможность опровергнуть преюдицию путем представления доказательств: «…суд апелляционной инстанции правильно пришел к выводу о том, что частью 2 статьи 69 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации предусмотрена не преюдиция, а лишь презумпция истинности фактов, установленных вступившим в законную силу судебным актом. Презумпция истинности фактов, установленных вступившим в законную силу судебным актом, является преодолимой в том случае, если заинтересованная сторона представила достаточные и достоверные доказательства ее опровергающие»³⁶.

Таким образом, по возможности опровержения преюдиции классифицируются на опровержимые и неопровержимые. В российском гражданском процессе преюдиция является неопровержимой, а в арбитражном процессе – опровержимой.

По сфере действия преюдиции классифицируются на межотраслевые (перекрестные)³⁷ и отраслевые.

1. Межотраслевая (перекрестная) преюдиция, то есть преюдиция между видами судопроизводства.

Межотраслевая преюдиция является ассиметричной:

Приговор и судебные постановления по уголовным делам имеют преюдициальное значение в гражданском и арбитражном процессах.

Судебные акты, принятые в гражданском и арбитражном процессах, имеют преюдициальное значение в уголовных делах, но не имеют преюдициального значения в делах об административных правонарушениях.

Судебные постановления по делам об административных правонарушениях имеют преюдициальное значение в гражданском процессе, но не имеют преюдициального значения в арбитражном процессе.

Зачем необходим институт межотраслевой преюдиции, и могут ли судебные акты, принятые в другом виде судопроизводства, быть оценены как письменные доказательства вне контекста преюдициальности?

Согласно правовой позиции Конституционного Суда РФ, необходимость института преюдиции между видами судопроизводства связана с тем, что «…предметы доказывания в разных видах судопроизводства не совпадают, а суды в их исследовании ограничены своей компетенцией в рамках конкретного вида судопроизводства»³⁸.

Примером межотраслевой преюдиции являются гражданские дела по искам о взыскании вреда, причиненного незаконным привлечением к административной ответственности, и компенсации морального вреда³⁹.

По составам гл. 12 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях⁴⁰ (далее – КоАП РФ) надлежащим ответчиком в гражданском процессе является Российская Федерация в лице Министерства внутренних дел Российской Федерации и территориального Управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по субъекту Российской Федерации.

В гражданском процессе способом восстановления правового положения, существовавшего до нарушения права, на основании ст. 15, 16, 1064, 1069 Гражданского кодекса Российской Федерации⁴¹ (далее – ГК РФ) является возвращение лицу, в отношении которого прекращено производство по делу об административном правонарушении, денежных средств, перечисленных в федеральный бюджет, путем взыскания с Российской Федерации в лице Министерства внутренних дел Российской Федерации как администратора доходов бюджета в соответствие со ст. 160.1 Бюджетного кодекса Российской Федерации⁴² (далее – БК РФ) суммы взысканных штрафов и компенсации морального вреда.

Суды в обоснование взыскиваемой суммы по данной категории дел ссылаются на вступившее в законную силу постановление суда о прекращении производства по делу об административном правонарушении.

Однако в гражданском и арбитражном процессах стороны обязаны раскрыть доказательства, на которые в дальнейшем будут ссылаться как на основания своих доводов и возражений (ч. 3 ст. 56 ГПК РФ, ч. 3 ст. 65 АПК РФ), а в уголовном и административно-деликтном процессах лицо, привлекаемое к ответственности, имеет право не свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников (ст. 51 Конституции РФ), которое распространяется также на представление доказательств, а именно: сторона, привлекаемая к публичной ответственности, не обязана ни раскрывать, ни представлять изобличающих доказательств.

Стороны в гражданском и арбитражном процессах равны, следовательно, ст. 51 Конституции РФ, позволяющая не свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников, не распространяется на стороны в гражданском и арбитражном процессах и не разъясняется судом.

Думается, Пленум Верховного Суда РФ избыточно распространил это право на гражданский процесс: «При рассмотрении гражданских и уголовных дел, а также дел об административных правонарушениях судам необходимо исходить из того, что в соответствии со ст. 51 Конституции Российской Федерации никто не обязан свидетельствовать против самого себя, своего супруга и близких родственников, круг которых определяется федеральным законом»⁴³ (п. 18).

Возвращаясь к правовой позиции Конституционного Суда РФ, в соответствие с которой «…суды в их исследовании ограничены своей компетенцией в рамках конкретного вида судопроизводства», необходимо сделать выводы: во-первых, вследствие несовпадения бремени доказывания и средств доказывания, предустановленными в гражданском и арбитражном процессах являются факты, установленные ранее в результате различающихся доказательственных процедур; во-вторых, несвидетельствование против самого себя, своего супруга и близких родственников (с распространением данного права на доказывание) является частью защиты в делах о привлечении к публичной ответственности (административной и уголовной), а при равенстве сторон нет необходимости в подобном праве: интересы ответчика при защите от иска не могут быть поставлены выше интересов истца.

2. Отраслевая преюдиция, то есть преюдиция в рамках одного вида судопроизводства.

Итак, возникает тезис – мотивы принятия судебного решения в состязательном процессе не должны иметь преюдициального значения для следующих судебных процессов между теми же лицами, поскольку бремя доказывания в следующих судебных процессах может измениться, следовательно, для достижения того же правового эффекта достаточно обязательности резолютивной части судебного решения.

В подтверждение этого тезиса далее приведены ссылки на мотивировочные части судебных актов, принятых в гражданском и арбитражном процессах, которые, по сути, являются результатом состязания сторон: как стороны участвовали в доказывании, какие доказательства представили, а какие – не представили, какие обстоятельства признали, а какие – оспорили.