Елизавета Федоровна Литвинова
Джон Локк. Его жизнь и философская деятельность

Он говорит, что общеупотребительные наказания и награды не приводят к той цели, которую мы должны преследовать при воспитании, то есть не развивают в питомце господства над свойственными ему чувственными минутными удовольствиями, не учат его переносить боль и неприятности. Напротив, наказания усиливают в питомце расположение к удовольствию, создают стремление к порочным действиям. Когда мы обещаем ребенку дать гостинец за то, чтобы он позволил расчесать себе волосы, мы заставляем его мечтать о продолжительном чувственном удовольствии, которое ему предстоит после минутного чувственного же неудовольствия. Затем следует подробная оценка всех способов наград и наказаний, после которой Локк горячо высказывает свое искреннее убеждение: «Нет, я не признаю никакой исправительной меры полезною для нравственности ребенка, если стыд, сопряженный с нею, пересиливает стыд от совершенного поступка».

Локк очевидно стремится к тому, чтобы ребенок чувствовал негодование к безнравственным поступкам. Он внушает нам уважение к личности ребенка и отрицает возможность действовать на детей строгостью, высказывая по поводу ее следующее мнение: «Если бы строгость, доведенная до высшей степени, даже и могла излечить какую-нибудь нравственную болезнь питомца, то вместо этой болезни непременно явился бы еще больший нравственный недуг, потому что строгость ослабляет пружины души». Эта мысль принадлежит к числу самых верных и плодотворных. Обыкновенно, когда мы воспитываем детей, нас больше заботит достижение скорейших результатов, чем будущее наших питомцев; мы действуем, таким образом, ради собственного успокоения. Локк же советует принимать в расчет главным образом будущее ребенка. Такой взгляд на дело достоин философа. К счастью, он выражен настолько отчетливо и сильно, что способен образумить родителей и воспитателей. Этим влиянием и обусловливается, по всей вероятности, то, что каждый человек, сердцем преданный делу воспитания, неизбежно должен искать и действительно ищет опоры в Локке.

В сочинениях Локка особенно замечательны и ценны наблюдения над такими явлениями психической жизни, которые из-за своей тонкости трудноуловимы; таких наблюдений особенно много в сочинениях, имеющих более научный характер; большею частью они относятся к взрослым людям, но толчком к такого рода наблюдениям всегда служат дети. Для подтверждения этой нашей мысли мы приведем несколько строк из знакомого уже нам «Опыта» Локка, где он говорит об ассоциации идей. «Многие дети начинают ненавидеть те учебные предметы, за которые получили наказание: представление о наказании соединяется у них с представлением о книге до того, что они не могут без содрогания видеть последней. Изучение книги при таких условиях становится для них пыткой. Мне приходилось видеть хорошие, удобные комнаты, в которых многие люди не в состоянии заниматься. Существуют также такие стаканы, из которых невозможно пить, несмотря на их видимую пригодность. Мой друг сообщил мне как-то следующий замечательный случай: один больной подвергся очень мучительной операции, возвратившей ему здоровье. Он всю жизнь питал безграничную благодарность к своему оператору, считал его величайшим своим благодетелем. В то же время благодарный пациент не мог видеть оператора: вид этого человека напоминал ему слишком живо все перенесенные им страдания, и это воспоминание было невыносимо для него.

Можно привести множество примеров такого рода. Один молодой человек долгое время упражнялся в танцах в комнате, где стоял большой шкаф; он не мог танцевать в другой комнате, в которой не было такого шкафа».

Внимательный и наблюдательный читатель, по мнению Локка, может и сам припомнить немало таких примеров. Легко понять, какое значение имеет все это для воспитания. Тщательное изучение сочинений Локка убеждает нас в том, что вопросы, связанные с воспитанием, как говорится, никогда не выходили из головы их автора.

Нам остается сказать несколько слов о других сочинениях Локка, имеющих отношение к образованию и воспитанию. Мы говорили уже о взглядах Локка на роль чтения в жизни джентльмена. Мы знаем также сочинение Локка «Conduct of understanding» («Управление пониманием»), которое скорее можно назвать педагогическим трактатом, руководством к мышлению, чем строго научным трудом. В этом сочинении Локк посвящает главное свое внимание средствам для избежания заблуждений и ошибочных умозаключений. Само изложение отличается большой популярностью и, сверх того, изобилует также множеством очень ценных наблюдений и советов, представляющих большую важность в применении их к практике. Верный самому себе и здесь, Локк обращает большое внимание на нравственные причины заблуждений и очень много говорит о предрассудках и суеверии. Он советует человеку как можно снисходительнее относиться к ошибкам и предрассудкам других и как можно беспристрастнее проверять себя самого. И здесь, как и в трактате о воспитании, Локк проводит две главные мысли: «добрая нравственность важнее для человека, чем умственное развитие» и «польза есть конечная цель всякой деятельности». Труд ради труда, говорит он, есть нечто неестественное. Мышление, как и все на свете, стремится к кратчайшему пути для достижения своей цели, то есть знания, убежденный в этом Локк и сам предпочитал краткий и легкий путь к истине.

Глава VII

Вольтер о Локке. – Д’Аламбер о Локке. – Локк и Лейбниц. – Шефтсбери о сочинениях Локка. – Льюис о Локке.

Мы говорили уже о значении Локка в истории философии. Но для того, чтобы глубже почувствовать его влияние, приведем мнения о Локке некоторых замечательных людей, основательно знакомых с его учением. Прежде чем расстаться с Локком, посмотрим на него глазами Вольтера, Лейбница, Д'Аламбера, Шефтсбери и Льюиса, и он предстанет перед нами в новом, хотя и не в ином, свете.

Все замечательные люди – существа одного высшего порядка, они лучше могут ценить и понимать друг друга, чем понимаем их мы, люди обыкновенные.

Начнем с Вольтера. Мы знаем его проницательный, насмешливый взгляд; представим себе, что он остановился на Локке и вдруг изменился, потерял свою холодность и сухость, стал мягким, почти кротким. Его обезоружила скромность Локка, соединенная с такими истинными достоинствами, которых не мог не понимать и не ценить Вольтер.

Вольтер говорит: «Я долгое время всюду искал истину и вместо нее находил ложь, химеры; после многих таких неудачных, утомительных попыток я наконец снова возвратился к Локку; так блудный сын после долгих странствований и заблуждений возвращается к своему отцу. С чувством глубокого спокойствия бросился я в объятия человека скромного, в котором всегда хватало мужества сознаться в том, чего он не знает. По правде сказать, Локк не обладает несметными богатствами, но у него есть верный капитал и он располагает неподдельными сокровищами. Этот философ меня утвердил во мнении, что все наше знание мы в конце концов приобретаем при помощи наших органов чувств.

Итак, врожденные понятия не существуют.

Мы не можем себе представить ни бесконечного пространства, ни бесконечного числа.

Не во всякий данный момент я размышляю, поэтому моя мысль не есть какая-нибудь сущность, а только действие моего ума.

Я свободен, если я могу делать то, что хочу. Когда я сижу в комнате с запертой дверью, от которой у меня нет ключа, я не располагаю свободой выйти из комнаты; у меня нет свободы, когда я страдаю, не желая страдать; у меня ее нет, когда я не могу сосредоточить свою мысль на известных идеях по своему желанию.

Говорить, что воля свободна, в сущности, не имеет смысла, потому что бессмысленно говорить: я желаю хотеть того-то, – это ведь то же самое, что желать желания или бояться боязни. Наконец, говорить, что воля свободна – это все равно, что сказать: воля голубая, воля квадратная.

Я могу желать только вследствие идей, возникших в моем мозгу; если бы этого не было, то мои действия не имели бы причины.

Я не могу иметь представления о бесконечном, потому что я сам очень конечный.

Я не могу постигнуть сущности, потому что мои понятия относятся только к отдельным ее качествам, и знание тысячи известных мне качеств не дает мне полного понятия о природе данной вещи, потому что мне все-таки могут быть неизвестны сто тысяч остальных ее свойств».

Все это вынес Вольтер, внимательно изучая Локка.

Эти мысли оказали сильное влияние на его собственные воззрения. Нам же известно, какое значение для всего образованного мира имели мнения и взгляды Вольтера.

К философии Локка приложимо как нельзя более то, что Вольтер говорит о философии вообще: философия отличается простотой, спокойствием; в ней нет ни зависти, ни честолюбия; она живет в мире с людьми, но удаляется от шума и суеты мирской; она терпима и сострадательна к людям. В своей безукоризненно чистой руке держит она факел, освещающий людям их жизненный путь. Она никогда своим огнем не зажигала пожара. Ее голос слаб, но слышен людям, она говорит, она повторяет: «Преклоняйтесь перед Богом; уважайте власть; любите людей!»

Д'Аламбер в своем знаменитом «Введении» в «Энциклопедию» высказывает следующее мнение о философии Локка: «Можно сказать, что Локк создал науку метафизики подобно тому, как Ньютон создал физику. Для того чтобы изучить душу, понять, что такое идеи и страсти, он не обращался к книгам; они могли бы направить его в ложную сторону. Он погрузился в самого себя и после продолжительного созерцания духовного мира представил в своем „Опыте“ то зеркало, в котором видел самого себя. Одним словом, Локк привел метафизику к тому, чем она должна быть, то есть сделал ее экспериментальной физикой души».

Мы привели здесь мнения Вольтера и Д'Аламбера о Локке, чтобы показать, как понимали и ценили его величайшие люди XVIII столетия. Посмотрим теперь, как относились к воззрениям этого философа его знаменитые современники Лейбниц и лорд Шефтсбери-младший.

Локк и Лейбниц воплощали в себе все умственные способности тех наций, к которым принадлежали; Локк отличался удивительно ясным умом и большим здравым смыслом; особенность же умственной деятельности Лейбница заключалась в ее глубине и силе. Локк – проницательный, беспристрастный и терпеливый наблюдатель. Лейбниц – вдохновенный творец. Локк в продолжение тридцати лет записывал в свой журнал факты и наблюдения, обдумывал их со всех сторон и постоянными непрерывными усилиями мало-помалу создал свою удивительную книгу. Не сводя глаз с действительности, Локк ставил себе скромную цель: освободить поле мысли от следов развалин и от сорных трав.