Елена Владимировна Мейсак
Делиец
Глава 5
Наутро она проснулась от режущей боли в ноге. Как если бы она, пытаясь просверлить в стене отверстие для картины, вместо стены направила дрель в собственную ногу. Хотелось выть, так сильно все болело.
Кое-как сев и дотянувшись до лежавшего на тумбочке обезболивающего, она попыталась открыть блистер с таблеткой, но та упала и предательски покатилась под диван.
Черт! Наталья от злости стукнула кулаком по постели, но удар оказался не совсем удачным и пришелся по деревянному столбику у изголовья кровати. Золотая галактика вновь брызнула из глаз.
Обессилено упав на подушки, она размышляла о том, как будет работать сегодня. Видимо, позорный путь домой уже не за горами.
В этой странной агонии прошло еще часа три, прежде чем ее, измученную болью, с заплаканными глазами, скрюченную на кровати застал Делияр.
Он зашел в ванную, вымыл руки и присел рядом с ней.
– Ну же…ну же… успокойся. Я вот утром на рыночек в город сгонял, кое-чего прикупил. Сейчас мы тебя немного подлатаем. А еще я принес тебе костыль, чтобы ты могла хотя бы в ванную сходить, а не спрыгать.
На ее вопросительный взгляд он не ответил ничего. Лишь подошел к столику, расположенному у зеркала напротив кровати, достал из белой полиэтиленовой сумки какой-то пакет с мелко измельченной травой, которую высыпал в кофейную чашку. Вскипятив в чайнике воды и долив ее туда же, он, размешав содержимое, склонил голову над зельем и что-то тихо, но довольно оживленно забормотал.
Примерно через полчаса он подошел к кровати и протянул чашку лежавшей в позе эмбриона женщине.
– Вот, выпей. Это успокоит боль.
Даже не спросив, что это, она залпом проглотила противную жидкость. Запах из чашки был просто омерзительным.
А, возможно, столь неприятное впечатление оставлял перегар, резко ударивший в нос.
Тем временем ее самопровозглашенный врач достал из пакета еще какие-то листья, благовония и спички. Обдав кипятком листья, он зажег благовония и поставил их в опустевшую чашку. Затем взял листья и несколько раз пронес над благовониями. После чего поднес к губам, произнося какие-то странные обрывистые фразы.
И в конце этой процедуры, крепко прибинтовав листья к ранам, он закрепил конструкцию стерильным бинтом.
– Вот и славненько. Полежи так пару часов. К вечеру я приду, чтобы снять эту повязку и нанести медицинский клей. Если все пойдет хорошо, сможешь работать сегодня. На всякий случай я купил еще специальную силиконовую стельку, чтобы подложить в обувь.
Она ошеломленно глядела на него. Нет, он что думает, что эта вот возня с листьями и благовониями способна поднять ее на ноги? Ерунда какая-то! Но сил спорить не было, поэтому она просто согласилась. Хотелось спать.
Вечером он пришел еще с одним белым пакетом в руках. Там были бинты, влажные антисептические салфетки и другие полезности.
Сняв листья и обработав раны, он запечатал их специальным медицинским составом и забинтовал.
– Болит?
Она отрицательно помотала головой.
Взяв с кресла чистый белый носок, он аккуратно натянул его на раненую ногу.
– Попробуй встать. Костыль не бери.
Она была в полнейшем удивлении. Нога не болела. Не болела совсем!
– Но как? – в изумлении спросила она.
– Не благодари. Просто иди на работу сегодня. Уже завтра порезы практически затянутся. Можно будет даже искупаться, только потом нужно обработать ногу. Не волнуйся, песок не попадет, я запечатал хорошо. Только, все же, надень носок на всякий случай. А сейчас мне пора. Нужно еще успеть переодеться, чего-нибудь съесть и бегом на работу.
На следующее утро она, как обычно, не застала его в ресторане за завтраком. Было просто необыкновенно, что каждый раз, когда ты хочешь выразить благодарность, получатель шляется неизвестно где.
Ее состояние иначе, как чудесным исцелением и назвать было нельзя. Нога не болела совершенно, она отработала на ура, а сегодня провела целый день на пляже. Да и раны уже практически затянулись, что было просто невероятным.
После обеда она вдруг подумала, что уже целый месяц находится здесь, но кроме отеля и пляжа так ничего и не видела. Это было просто нечестно: ты находишься в одной из самых красивых стран мира, с богатейшей историей и культурой, но все это бодро проходит мимо тебя. Так и жизнь пройдет, не заметишь.
Отель уютно расположился в небольшой деревушке рядом с красивейшей бухтой, и ближайшие достопримечательности находились в Аланье. Однако после случая в заброшенном корпусе она, откровенно говоря, побаивалась ехать туда одна. Но кто здесь мог ее сопровождать? Уж не этих же похотливых самцов с пляжа просить.
Тогда она в шутку загадала, что пусть судьба сама распорядится, как ей ехать. Если ей одной ехать безопасно, то значит, она поедет. А если нет, то сегодня до вечера она познакомится с какой-нибудь семейной парой и поедет с ними.
Вернувшись с пляжа, она решила принять душ и затем немного прогуляться с фотоаппаратом по побережью. Сегодня было жарко, и закат мог потянуть на сенсацию.
Сняв пляжное платье, она осталась в изящном голубом бикини. Фигурка у нее была еще вполне симпатичной, не смотря ни на что.
Вдруг ее глаза заволокло пеленой. Она вспомнила, как раньше ездила отдыхать с Алисой и Эдиком. А теперь ездит одна. Два года уже прошло, а сердце никак не успокоится. Видимо, не успокоится оно теперь уже никогда.
Ее взгляд упал на две грязные тарелки на журнальном столике. Откуда они здесь? Ах да, сегодня утром она утащила из ресторана пару пирожных, надо бы отнести посуду обратно. Выносить еду из ресторана не разрешалось, тем более, персоналу. Можно было налететь на штраф, а этого сейчас не очень хотелось.
Она взяла тарелки в руки и открыла дверь. Кажется, ей улыбнулась удача. Гости из соседнего номера что-то заказывали на обед и попросту вынесли посуду из комнаты, водрузив на столик у лифта.
Скорее всего, никто не обидится, если она подложит еще парочку тарелок. Все равно горничной это убирать.
Подумав так, она отпустила дверь и быстро прошмыгнула к столику, надеясь, что никто из зрителей ее вечерних программ не пойдет по коридору прямо сейчас и не увидит ее в таком виде. И тем более, не узнает.
Однако не успела она вернуться обратно, как дверь ее номера с треском захлопнулась. Твою мать! Господи, а еще хотела вынести эти тарелки после душа, завернувшись в одно полотенце.
Но и сейчас дела ее были ненамного лучше. Она стояла посреди пятизвездочного отеля почти голая! Если не считать микроскопического бикини, красовавшегося на ней, да грязноватого белого бинта на ноге.
Что же делать? В лифте должен быть телефон. Нужно позвонить на ресепшн и попросить их принести второй ключ. Юркнув в быстро приехавший лифт, она сдернула трубку с рычага. Не работает!
Она закатила глаза. Ну почему все это происходит именно с ней? Какой-то несчастливый этот отель, ей богу! Почти каждый день здесь бывают какие-то приключения! И ладно бы еще хорошие, а то ерунда одна выпадает. Она заметила еще один телефон неподалеку от своей двери. Быстро метнувшись к нему, она сняла трубку. Господи, и этот не работает! Хотя, чему тут удивляться. Отель, державший прямо под носом у туристов полуразвалившееся крыло, может себе еще и не такое позволить!
Как же ей так попасть в номер, чтобы привлечь как можно меньше внимания? Негоже вечернему аниматору, которого знает здесь уже почти каждая собака, расхаживать по отелю в таком виде.
Заметив, что рядом с ее номером расположена пожарная лестница, она побежала туда. Дверь закрывалась на магнитный ключ, однако сегодня замок не работал. Только ли сегодня? Она рывком открыла дверь и прошла к пожарной лестнице. Балкон в комнате она оставила открытым, и если удастся перелезть с лестницы, она будет спасена.
Так и есть. Выход к пожарной лестнице преградила широкая решетка. Наталья была женщиной довольно стройной, но уже очень скоро стало ясно, что расстояние между прутьями не позволит пролезть здесь никому шире котенка.
И словно услышав ее мысли, с пожарной лестницы ей ухмыльнулся неизвестно откуда взявшийся упитанный черный кот. Кот выглядел довольным и нагло облизывался всем назло.
Пару раз безуспешно попытавшись протиснуться между прутьями, она вновь вернулась в холл. Если следовать логике, то на другом конце этажа, возле другого лифта, есть еще один телефон. Хоть бы он работал!
Она даже не бежала по коридору, а просто летела. Голая фурия босиком мчалась к спасительному телефону по дорогущему ковру пятизвездочного отеля, поглощавшему эхо шагов, щедро раздаваемому мраморными стенами.
Она почти набросилась на очередной телефон. Если и эта хламида сейчас окажется нерабочей, она богом клянется, что все сайты отзывов об этом узнают.
Телефон податливо выдал гудок. Слава Богу!
Через десять минут возле одиноко сидящей женщины в бикини материализовался молодой паренек со второй магнитной карточкой. Понимающе взглянув на незадачливую гостью, он открыл дверь и впустил ее внутрь.
Приняв, наконец, душ и надев симпатичное шифоновое платье с пояском, она увидела, что за своей сагой с магнитным ключом потеряла почти целый час. Все, теперь свет ушел, и фотографировать ей будет просто нечего.
Однако она все же взяла фотоаппарат и пошла через туннель к пляжу. Даже если солнце уже зашло за горизонт, все равно можно провести время с пользой. И если она поняла знак правильно, судьба давала ей зеленый свет на одиночную поездку в Аланью.
Она стояла на понтоне, наблюдая за красным диском, который с аппетитом пожирала морская бездна. Вспомнив события прошлого раза, она невольно вздрогнула. Наверное, было лучше вернуться в отель.
Развернувшись, она зашагала по дощатому настилу. Вдруг она увидела, как с противоположной от отеля стороны бредет не кто иной, как ее недавний спаситель.
Выглядел он так, словно целый день самозабвенно выгружал мешки из вагонов. Она хотела было пойти ему навстречу, чтобы поблагодарить за помощь с ногой, но судя по его виду, это могло оказаться не самой лучшей затеей.
Она так и застыла на месте, не зная, куда двигаться.
Лицо Делияра было озабоченным. Сегодняшний день был битком набитым заказами, что с одной стороны было хорошо. С другой же стороны, все эти заказы, как на подбор, были от женщин в разной степени странных. Или же странным был он сам?
О его силе в определенных кругах разве что не легенды слагали. Он никогда не давал никаких объявлений ни в газеты, ни в интернете, и, тем не менее, магия сарафанного радио всегда находила его, где бы он ни был.
И все эти заказчицы, зная, что за эти же самые, ну или почти за эти же самые деньги он мог бы помочь им стать счастливее, богаче, здоровья прибавить, наконец, мудрости жизненной, все они просили лишь одного: приворожить мужика. Силы небесные, зачем?!
Почему каждая из его заказчиц, едва ей понравился какой-то мужичонка, непременно старалась присвоить его на веки вечные?
Почему вместо того, чтобы просто общаться с людьми, имея хотя бы немного терпения, они пытаются действовать даже не методом тыка, а методом танка, подливая так называемому любимому мужчине в питье все, что ни попадя?
На кой черт им сдался он, Делияр? Зачем так портить свою жизнь, когда в его силах им ее исправить?
Эти глупышки жизни не видели дальше своего глупого носа. О нем ходила народная молва, ведь ни один его приворотный обряд не проваливался с треском, что, в принципе могло бы стать обычным делом.
Обычным делом для обычного человека. Но не для того, кто знает, как подготовить подопытного к обряду, и как закрепить все это потом. Не для него.
Такая работа была для него слишком легкой и порядком осточертела. Надоело просить силы, бросать откупы и сводить этих идиоток с мужиками, которых эти же обряды потом превратят в спившихся нищих неудачников.
В глубине души эти люди, видимо, как-то понимали, что неправы в своем решении. Поэтому они постоянно пытались рассказать ему какие-то душещипательные истории про то, что привораживают мужика из мести, что злая разлучница увела кормильца из семьи, что богатый папик выгнал жену с тремя детьми на мороз, а сам стал жить с молодой служанкой, и прочую кучу дрянной лапши вечно валили на его не желавшие все это слышать уши.
Поначалу, будучи еще зеленым юнцом, он как-то пытался отговорить этих цариц любви, вразумить, но это было совершенно бесполезно. Они слышали только то, что им слышалось из темных глубин их рваных душ.
Как же все эти телки были скучны! И так одинаковы в своем стремлении присвоить мужика и захомутать его как можно скорее. Они считали себя удивительными, на самом же деле это были просто безмозглые курицы.
У каждой из этих несушек на спине словно горела гигантская красная кнопка с надписью «Хочу». Они как заводные мартышки из детства, бегали с распухшими от эгоизма глазами, пока не ослабнет пружина.
Поэтому однажды он перестал нести свои поучения в массы и стал просто работать. В конце концов, он не мог не работать. Все давно решено за него, это понятно. Это в глазах людей он мощный вершитель судеб. А в руках сил, с которыми работал, он был просто тупой пешкой, пушечным мясом, эзотерической проституткой.
Со временем он стал именно проституткой. Делал за деньги почти все. Хотя, почему же почти? За деньги он делал абсолютно все. И за грани абсолюта уводил тоже. У него уже давно в жизни не было ничего святого, и он брался за любую работу, которую просили сделать, без разложения незримых многочленов на плохое и хорошее, и вынося за скобки все личное.
Почему бы ему тогда не обрабатывать и эти заказы? И ведь пока есть на свете эти бестолковые бабы, у него в кармане всегда будет полно денег. А деньги он любил.
Другое дело Наташа. Она была совершенно необыкновенной. Мягкой и сильной одновременно. Гибкой и стойкой в одну и ту же секунду. И с такой невероятно чистой душой.
Она ему кажется, нравилась. Каждый раз, когда он приближался к ней, хотелось поцеловать ее красиво очерченные губы и зарыться руками в шелковистые светлые волосы. Но он старался держаться от нее настолько далеко, насколько мог. Его липкая душа, перемазанная копотью и дегтем, не должна изгадить эту духовную непорочность, он не мог допустить этого. Никак.
А силы как всегда подсовывают ему ее при каждом удобном случае и неудобном тоже. Вечно с ней что-то приключается, а он оказывается рядом.
Он вдруг очнулся от своих мыслей, поднял голову и практически прямо перед собой увидел предмет своих размышлений. Она глядела на него так, будто не могла решить, подойти или нет.
– Привет! – Нарочито беззаботно сказал он. – Вижу, ты совсем поправилась. Я еду завтра в Аланью, осматривать старую крепость. Не хочешь прокатиться со мной?
Ляпнув это, он прикусил язык. Крепко же оказалось его решение держаться от нее подальше! Но слова были сказаны, и вернуть их назад он уже не мог. Если не хотел выставить себя полным кретином.
Все еще надеясь, что она откажется, он с нетерпением ждал ответа. И, конечно же, она согласилась. Договорились на десять.
Глава 6
Наутро, отдохнувшая и посвежевшая, известная нам участница недавних отельных приключений облачилась в светло-голубые льняные брюки и белую приталенную тунику. Нанеся на лицо тонкий слой солнцезащитного крема, она довольно оглядела себя в зеркало и спустилась к завтраку.
Ее спутника в ресторане, конечно же, не было. Намазывая на блин варенье из розовых лепестков, она пробежала взглядом по залу. Кое-кто был ей уже знаком, они доброжелательно приветствовали ее, она отвечала им взаимностью.
Просидев в холле почти до половины одиннадцатого, она начала нервничать. Что, если он не придет? Корпоративный автобус отправляется уже через десять минут! Если он уедет без них, кому-то придется платить за такси.
Ровно через восемь минут железный кашалот, расположившийся в углу, распахнул свое чрево, выпустив стайку туристов. Наташа уже начала было чертыхаться с досады, как у задней стенки увидела возвышавшегося скалой Делияра.
Он лениво выдвинулся из брюха кашалота и направился в ее сторону. На нем были простые синие джинсы с потертостями и самая обычная на свете белая футболка без рисунка. На руках и шее как всегда красовались какие-то фенечки, а на пальцах – ряды колец. Однако сегодня в друзья к привычному образу добавились еще и темные очки. А длинные пальцы хозяина образа теребили бутылку холодного чая.
Приблизившись к ней, Ахматов сказал:
– Потороплюсь извиниться за опоздание. Вчера закончился контракт у генерального директора этого заведения, вот мы и посидели чуть-чуть. Практически до восьми утра, правда, вышло.
– Лучше бы поторопился собраться вовремя, – ворчливо пробубнила она, – автобус отправляется уже через две минуты. Бежим!
– Но подожди, бога ради! Зачем нам ехать на этом чертовом автобусе? Почему мы не можем просто вызвать такси?
Она не знала, зачем. Возможно, не хотелось, чтобы он вечно ее спасал, за все платил и отовсюду выручал.
Они примчались на автобусную стоянку, когда водитель уже завел мотор. Едва они влетели в его сложенные гармошкой двери, как незатейливое транспортное средство тронулось.
Усевшись на заднем сидении, обшитом простым дерматином, Делияр открутил крышку у чая и прихлебнул содержимое бутылки.
Она поморщилась. От ее спутника разило свежим перегаром. А в бутылке, похоже, был вовсе не чай. Да уж. Телохранитель у нее, что надо. Голливуд обзавидуется.
Угрюмое ее настроение, тем не менее, рассеялось, как легкая дымка, стоило им только выехать за пределы отеля.
Автобус высадил их на узкой улочке, петлявшей вниз к морю.
– Как будем забираться? – посмотрела она куда-то высоко.
– Если сможешь, пойдем пешком. Так интереснее.
Она чуть было не присвистнула. Это какое же здоровье нужно было иметь, чтобы после всего, что случилось в его жизни прошлой ночью, иметь возможность идти к Аланийской крепости пешком?
Но она и сама была не прочь пройтись, тем более, что нога уже совсем не болела. Делияр тоже заметно приободрился, а значит, нужно было попробовать придать заезженному утру новое начало.
В конце переулка они заметили небольшой магазин.
– Ты не против зайти на минуту? Уж больно хорошо то платье, что надето на манекене. Хочу примерить.
Мысленно пожурив ее за «бабские замашки», он, тем не менее, согласился, но остался ждать ее на улице.
Через десять минут ее голова показалась в дверях.
– А как тебе это? Выглядит, как маленький черный серпентарий, правда?
Он взглянул на платье, и кровь прорвавшейся дамбой схлынула с его лица.
Платье один в один выглядело, как ТО САМОЕ платье. Которое он подарил ей. Наташе. Не этой. Хоть и носила она такое же имя, которое было, мягко говоря, не из редких.
Сглотнув подступавший к горлу ком, он стал проваливаться в липкую пучину воспоминаний. Вот стоит она, его любимая девушка, перед зеркалом в змеистом платье с какими-то вившимися спиральками на рукавах, спадавшими на загорелые руки.
Он лежал на кровати и любовался ею. Крепкий девичий стан под этим замысловатым платьем выглядел еще соблазнительнее.
– Давай бросим все и сбежим куда-нибудь вдвоем! Да хоть в Турцию давай поедем! Говорят, осенью там гранаты вкусные, и мандарины тоже. Наедимся до отвала!
– Какой же ты еще подросток, Дел. Ты же знаешь, что папа нас из-под земли достанет. Давай хотя бы институт закончим, а там можно хоть в Турцию, хоть на край земли. И потом, ты же знаешь, с папой лучше договариваться по-хорошему.
Вот такой она всегда и была. Серьезной, рассудительной и уравновешенной. И ей буквально с полуслова удавалось усмирить клокотавших в нем демонов. Только вот одного они не учли тем золотым сентябрьским утром, – того, что край земли наступит уже слишком скоро. Для нее, по крайней мере.
Подступала тошнота. Да уж, если силы за тебя возьмутся, все пути ведут в одну точку. Он еле слышно вздохнул и вдруг осознал, что стоит посреди дороги, вокруг гудят автомобили, а нынешняя Наташа отчаянно трясет его руку.
– Делияр! Делияр, очнись! Ты чего?!
Он рассеянно взглянул на нее, возвращаясь на землю.
– Сними это, – еле слышно пробормотал он.
Половину пути они прошли в полном молчании. Он наблюдал за своей спутницей. Почему он не может понять своего отношения к ней?
Он не любил смазливых вертихвосток. Не любил говорливых и глупых женщин. А эта, судя по всему, была и той и другой, и третьей одновременно, если вспомнить всех этих мужиков на пляже, скользкими взглядами полирующих ее округлую, лоснящуюся от крема и еле прикрытую трусами купальника задницу. Чувство такое, что она нарочно провоцировала их всех, а потом по-детски удивлялась, почему один из них решил поразвлечься с ней в недостроенном корпусе!
При мысли обо всех этих мужиках, вожделевших ее, у него закипала кровь. Хотелось их всех убить! Хотя при взгляде на ее округлости кровь закипала еще быстрее.
И потом эта ее склонность к самолюбованию. Она приволокла с собой маленький штатив, нанизала на него самую дешевую на свете камеру-мыльницу и прилаживала эту конструкцию на каждую поверхность, чтобы себя сфотографировать.
Что она потом собиралась делать со всем этим архивом однояйцовых фотографий? Ой, смотрите! Вот это я, с видом на залив. А это я с видом на залив, но корабль на заднем плане уже отплыл. А это я с видом на залив, корабль на заднем плане уже отплыл, но приплыл другой. Это так потрясающе!
Можно подумать, кому-то было интересно рассматривать терабайты фотографий никому не нужной тетки из никому не нужной поездки с видом на никому не нужный корабль.
Тем временем она подошла к выпуклому зеркалу, призванному предупреждать водителей об опасности на слепом повороте, и наставила камеру прямо на свое отражение. В блестящей зеркальной поверхности он увидел ее ухмыляющееся лицо и себя позади.
– Эй, что ты делаешь? Убери камеру!
Вне себя от возмущения он подошел к ней и вырвал «мыльницу» из рук. В неравной борьбе мыльница выпала и, упав на натертый шинами асфальт, погибла смертью храбрых.
Рядом раздалось приглушенное всхлипывание.
– Что такого я сделала? Я всего лишь хотела интересную фотографию! А теперь что? Ты разбил мою единственную камеру!
– Я куплю тебе новую. А пока что я сам буду тебя фотографировать, – отозвался он.
После чего поднял с дороги камеру-героиню, вытащил из ее растерзанного тела карточку и пренебрежительно швырнул фотоаппарат в ближайшую мусорку.
– Никогда больше не фотографируй меня через зеркало. Никогда, слышишь? И вообще, если ты хочешь подружиться с госпожой удачей, тебе следовало бы перестать столько фотографироваться. Потом, наверное, ты друзей в социальных сетях осчастливить пытаешься этими снимками, так ведь? Судя по тому, сколько «радостей» навалилось на тебя в последнее время, ты у нее не в фаворе, и уже давно.
Они вновь замолчали и поднимались в полной тишине до тех пор, пока не достигли вершины холма, где возвышались руины старого замка.
Как оказалось, Делияр не только суеверный противник фотографий, но еще и потрясающий экскурсовод. Почти два часа он водил ее вдоль крепостных стен, рассказывая про историю крепости с самого момента ее постройки в 13 веке, про жителей, обосновавшихся за высоченными стенами, про пиратов, прятавшихся в Аланье когда-то, и про Оттоманскую империю, наводившую страх на весь мир.
Некоторые моменты казались ей спорными, например, он утверждал, что в крепости 14 башен, в то время, как табличка, заменявшая часового у входа, обещала целых 140. Они так неподдельно увлеклись разгадыванием загадок старинных руин, что и не заметили, как солнце лениво перекатилось на другой бок и наметило свой путь к западной линии горизонта.
– Не устала? – после осмотра артефактов истории он вновь вернулся к тому по-кошачьи ленивому состоянию, в котором она его впервые и увидела. Казалось, их утренние недоразумения растворились, не оставив на прощанье даже осадка.
Она отрицательно покачала головой.
– Я проголодался. Ни крошки не съел с утра. Смотри, какой-то интересный ресторанчик внизу. Заглянем?
Едва они уселись за столик, как к ним подошел официант. Они взяли по порции чечевичного супа и восхитительного салата кысыр от шеф-повара, а на десерт Наташа заказала шарик фисташкового мороженого.
Ей не давало покоя то, что он сказал ей утром. Раньше бы она назвала это предрассудками, которым столько же лет, сколько древним крепостным стенам, окружавшим их.
Но сейчас она стала отматывать ленту воспоминаний назад и призадумалась. Ведь как странно выходит. Она всегда любила фотографироваться. А когда в моду вошли социальные сети, полюбила вдвойне. Всегда приятно утереть нос бывшим одноклассницам, которые в школе уводили у тебя парней. Когда она вышла замуж за Джона Хоггарта, ей не завидовал только ленивый. И она упивалась своим превосходством, с удовольствием фотографируя себя, беременную, во всех ракурсах. Она вспомнила, как не могла налюбоваться на маленькую Алису, когда только стала матерью. Ей хотелось, чтобы и ее виртуальные друзья тоже порадовались этому маленькому комочку радости, свитому в пеленки и перевязанному бантом, словно подарок.
Это и был ей подарок, подарок от Бога, который он дарил всем матерям, кому-то перевязывая голубой лентой, а кому-то – розовой. Алисе было всего три месяца, когда она впервые поняла, что что-то пошло не так. Наверное, Делияр прав. Не нужно было так обильно делиться с людьми своей радостью.
Все это время, пока она витала в облаках воспоминаний, Делияр медленно попивал кофе и не сводил с нее глаз. Потом вдруг осторожно взял ее за руку. От неожиданности она вздрогнула.
– Расскажи о себе. Почему ты здесь?
– Я? Мммм…. Я…домохозяйка. У меня двое детей, и нас недавно бросил муж. Просто выставил за дверь и все, ну, знаешь, как это бывает. Поэтому мне пришлось поехать сюда, чтобы заработать денег. Все просто, никакой мистики.
Она нервно хихикнула.
– Зачем ты мне врешь?
– Почему же вру?
Не говоря ни слова, Делияр встал со своего места и подошел к ней, пристроившись за спиной. Он положил ей руку на спину где-то между лопаток и медленно провел вбок. Потом вернулся, сел и заглянул в глаза, хотя ей показалось, что взгляд этот вонзился ей прямо в душу. Затем он снова взял ее ладонь и зажал в своей.
– Ты не домохозяйка. И никогда ей не была. Ты сейчас и вправду нуждаешься в деньгах. Но не потому, что муж ушел. Не поэтому. Кто-то болел у тебя в семье. Смерть. Я вижу смерть. Раньше все было хорошо, а потом удача отвернулась от тебя.
Она резко выдернула руку, взяла с соседнего стула сумочку, рывком вскочила и выбежала вон. В розетке с недоеденным фисташковым мороженым осталась плавать вафельная трубочка.
Он подозвал официанта и расплатился, а затем побежал догонять свою спутницу.
Нагнав ее уже у спуска, он вновь схватил ее, не давая пройти.
– Расскажи мне. Расскажи, что случилось. Тебе незачем носить это все в себе. Говорят, облегчи душу, и пройдет. Ну же! Разве после всего, что я для тебя сделал, я все еще не заслужил права называться твоим другом?
Она всхлипывала какое-то время, а потом всхлипывания усилились, пока не превратились в рыдания. На них стали оглядываться люди.
Поняв, что признания сегодня он так и не добьется, он обнял ее, прижав к себе.
– Слушай, а пойдем-ка сходим в Кызыл Куле4? Она же совсем рядом.
И не дожидаясь ответа, потянул ее за собой.
Купив билеты, они прошли в укутанную в полумрак башню.
– Как здесь красиво! – вымолвила она почти шепотом.
Они гуляли внутри, поднимались по крутым лестницам, ходили вдоль стен, любовались красотами старого города, пока неожиданно не полил сильный дождь.
Дождь был удивительно редким посетителем в этих краях, и, как и подобает столь долгожданному гостю, пришел с кучей подарков в виде острозубых молний и громогласных раскатов, а также ушата воды, которым щедро окатил незадачливых посетителей крепости.
Пока Делияр и Наташа спустились с крутой лестницы и добежали до ближайшей укрытой кирпичом бойницы, они промокли до нитки.
Бойница оказалась слабым утешением, и продрогшая Наташа, ускользая от мелко бившей ее дрожи, инстинктивно подалась вперед.
Делияр, не силах больше сопротивляться нахлынувшему на него безумию, обнял ее и ласково прижал к себе, легонько касаясь губами ее промокших волос.
И это было именно безумие, о чем он прекрасно знал. Несмотря на все видимые нестыковки, его сильно тянуло к своей спутнице, сильнее, чем он мог предположить. И это было не только то, о чем обычно думает любой мужчина, прижимая к себе красивую женщину. С ней он чувствовал себя очень спокойно и как-то уютно, что ли. Как будто вновь вернулся в свой дом, не видевший его десятки лет.
Все жизненные бури были ему нипочем, пока он вот так стоял, держа ее за плечи. Он уже переживал похожее чувство однажды. С другой Наташей и в другой жизни, но переживал. Еще до того, как жизнь продала ему билеты на свой спектакль из дерьма и грязи, определив в нем роль не зрителя, а самого активного участника.
И это объятие означало лишь одно: если он не остановится прямо сейчас, он вываляет ее в этой грязи вслед за собой.
– Мы должны немедленно убираться отсюда, – глухо пробубнил он, – иначе мы окончательно замерзнем и простудимся. Вот, глотни это, оно поддержит твои силы до горячего душа.
Он расцепил тиски и мягко протянул ей пластиковую бутыль с чаем.
Отхлебнув из горлышка, она закашлялась. Господи! Что тут? Жидкость обожгла ей горло, словно огненной рекой.
Она почувствовала, как сильная ладонь ухватила ее продрогшую руку и тянет к выходу.
– Постой. Я должна тебе кое-что рассказать.
– Давай потом. Сейчас не лучшее время.
– Я знаю. Но если я не решусь сейчас, я не решусь уже никогда. Помнишь, ты сказал мне в том кафе на холме, что видишь смерть рядом со мной? Прости, что хотела обмануть тебя. Я действительно не домохозяйка. И никто не бросал меня с детьми. И смерть действительно очень долго ходила рядом со мной. А может быть, я носила ее внутри себя, словно бомбу замедленного действия, ожидая момента, когда она рванет напалмом, погребая под собой все, что мне дорого.
Он вопросительно смотрел на нее, не шевелясь более.
– Когда-то очень давно у меня был парень. Мы любили друг друга и мечтали о свадьбе, но мои родители оказались против. Вскоре я поняла, что беременна. Я была вне себя от счастья, казалось, наша любовь будет вечной. Но когда я рассказала ему об этом, он бросил меня. Наверное, в этой истории не было ничего необычного. Я решила оставить ребенка, и когда была на шестом месяце, повстречала Джона Хоггарта, который сделал мне предложение. Я не любила его, но зато он меня любил, и мне казалось, его любви хватит на двоих. Когда родилась Алиса, первые несколько месяцев я жила, как в раю. А потом создатель взял, да и понял, что в рай поместил меня зря. И чтобы исправить свою ошибку, он отдал меня на произвол судьбы. Когда Алисе исполнилось три месяца, я забеспокоилась, что она не гулит, как обычный нормальный ребенок, а все время молчит. И плачет она как-то тихо. Это открытие стало вратами в мой персональный ад. Месяцы мотания по врачам и новые сюрпризы из преисподней. Еще через несколько месяцев оказалось, что девочка не сможет ходить и всю жизнь проведет в инвалидной коляске. И почти целый год никто не мог сказать, что же с ней такое. Мы с Хоггартом лечили ее в лучшей московской клинике, спустили почти все деньги на больницы и бесконечные обследования, врачей и анализы.
