Елена Владарчук
Русофобия

2 августа

Нью-Йорк, Центральный парк

6.30 утра

Проблесковые маячки полицейских машин наполняли субботнее утро тревожными всполохами. Много полицейских никогда не сулит ничего хорошего. Агент Федерального бюро расследований Майкл Фэйссобер припарковал свою машину рядом с морем бело-голубых огней. Он выключил зажигание, и некоторое время смотрел через лобовое стекло на чернокожего полицейского, приподнимающего жёлтую ленту для спешивших на место преступления криминалистов. В боковое стекло постучали. Майкл нехотя нажал кнопку стеклоподъёмника, открыв круглое краснощёкое лицо в полицейской фуражке.

– Агент Фэйссобер? Мы ждём только вас.

Майкл, щурясь, вышел в солнечное утро, обещавшее хороший денёк, если бы не труп, ожидавший его на зелёной лужайке Центрального парка.

Толстяк протянул Майклу руку:

– Детектив Грисби, полиция Нью-Йорка.

Мужчины отправились к месту преступления, по пути Дэн Грисби рассказывал о случившемся:

– Парочка на неё наткнулась. Пока тепло, тут часто с пледами по ночам гуляют. Так эти влюблённые, пока сообразили, что к чему, в крови жертвы перемазались с ног до головы. Патрульные их приняли за маньяков-каннибалов, – он усмехнулся, – и на всякий случай арестовали.

Чернокожий сержант приподнял жёлтую заградительную ленту, и перед Майклом открылось место преступления.

Толстяк Грисби вряд ли преувеличивал, когда говорил, что парочка вымазалась с головы до ног, так как крови здесь было предостаточно. Трава стала бурой и блестела. Посреди этого маслянистого пятна на расстеленном покрывале лежало женское тело. То, что от него осталось.

Женщина-криминалист, изучавшая жертву, обернулась на звук шагов.

– Резал, пока была жива, – сообщила она подошедшим Майклу и детективу Грисби. – Привет, Майк.

– Иисусе! – Дэн Грисби перекрестился и отправился обратно на свой пост.

Майкл кивнул в ответ на приветствие Сары Коннел, с которой был знаком ещё со времён Академии, и присоединился к осмотру.

– Белая, около 30 лет, – Сара вводила Майкла в курс дела, – судя по количеству крови, всё произошло здесь, часа 2,5–3 назад.

Маньяк, а в том, что это маньяк, сомнений не оставалось, поработал на славу: привязав жертву за руки и за ноги к вбитым в землю металлическим крючьям, он поочерёдно отрезал ей конечности по локтевым и коленным суставам.

– Она была в сознании? – спросил Майкл.

– Скорее всего, видишь разрезы рваные? Но точно скажу после экспертизы. Да уж, досталось бедняжке, – добавила она сочувственно.

Судмедэксперты упаковывали останки, чтобы отвезти в полицейский морг.

– Эй, Майк, – позвала Сара, – погляди-ка.

Майкл подошёл к ней.

Сара приподняла край покрывала:

– Это флаг.

Сквозь кровь можно было разглядеть три разноцветные полосы, расположенные горизонтально: белую, синюю и красную.

– Вот чёрт! Только не говори, что она русская.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке

9.00

– Наша русская девушка – по всем новостным каналам. – Шеф был раздосадован и не скрывал этого.

– Это ещё ничего не значит. – И Майкл, и шеф знали, что это не так.

– Ты это скажи русским, когда они начнут задавать вопросы. А они начнут, как только всплывёт их флаг. А он всплывёт! Эти проклятые русские всегда всё разнюхают. – Он в отчаянии ударил кулаком по столу. Это дело могло стоить ему карьеры.

– Да уж, с русскими всегда непросто.

– Учитывая сегодняшнюю ситуацию, потребность трясти яйцами, сравнивать длину и другие умные поступки администрации президента? Это может стать катастрофой, и ты это знаешь. Найди этого гада, Майк.

Агент Майкл Фэйссобер служил в ФБР почти шесть лет, повидал он многое. Но от этого убийства слишком остро несло политическим дерьмом. Тем самым дерьмом, которым сейчас были полны телевидение и СМИ. Все Соединённые штаты разделились на два непримиримых лагеря: русофобов, которые вопили на всех перекрёстках, что русских нужно бомбить, иначе они сами начнут забрасывать нас ядерными бомбами, и тех, кто поддерживал русских, сочувствуя им и обвиняя первый лагерь в несправедливых нападках.

Майкл не думал, что русские намерены развязать очередную мировую войну. Но то, что они сейчас терпели и снисходительно сносили всё более агрессивные нападки мирового сообщества, возглавляемого США, заставляло задуматься – насколько ещё достанет их терпения?

Если это единичное убийство, то некоторые факты можно будет скрыть от прессы, чтобы избежать скандала. Но Майкл был почти уверен, что эта русская девушка – лишь первая жертва. Убийца ищет славы и не станет долго её ждать.

– Я найду его, сэр.

Когда за Майклом закрылась дверь, шеф поднял телефонную трубку. Ему предстояло доложить о случившемся своему руководству, и в данный момент Джереми Батлер предпочёл бы вернуться в начало своей карьеры, когда ему приходилось патрулировать улицы.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке

12.00

Первым делом агент Фэйссобер обратился к базе данных преступников, которую ФБР создавало и регулярно пополняло с самого момента своего появления. А с конца девяностых годов, когда даже старую информацию начали активно оцифровывать, эта программа стала незаменимым подспорьем в розыске маньяков всех мастей на территории Соединённых штатов Америки и соседних стран.

Поиски оказались бесплодными, из четверых преступников, имевших сходные криминалистические характеристики, трое давно были мертвы, а один отбывал пожизненное заключение в тюрьме штата Невада.

Телефонный звонок прервал размышления Майкла.

– Майк, – звонила патологоанатом Энни Уорхолл, – ты заедешь или дождёшься отчёта?

– Сейчас буду.

Майкл не любил передвижения по городу в час пик, как и все остальные автовладельцы Нью-Йорка. Казалось, до ближайшего перекрёстка несколько миль, а светофор включает красный, как только на него взглянешь. Стараясь не раздражаться, Майкл отвёл глаза. С огромного неонового панно на него смотрела известная русская фотомодель, которая рекламировала духи не менее известного бренда. Впрочем, это фото могло быть рекламой любой косметики, девушка была необычайно красива – яркие глаза, сияющая кожа, блестящий водопад волос. Майкл слышал всеобщее убеждение, что русские женщины очень красивы. Интересно, а ТА русская тоже была красивой? – внезапно пришло ему в голову. Он попытался представить молодую женщину, которая приехала в Нью-Йорк – о чём она мечтала? Чего хотела добиться? Какую одежду предпочитала? Какая разница, теперь это лишь расчленённый труп в морге. Майклу вдруг стало неловко от собственных мыслей. Загорелся зелёный свет, и сзади раздался нетерпеливый гудок. Агент Фейссобер нажал на газ.

Энни Уорхолл ждала его, чтобы рассказать, как умирала русская девушка.

Лафайет стрит

20.30

Зайдя в квартиру, Майкл бросил ключи в широкую деревянную вазу и отключил сигнализацию. Эти привычные действия и привычные звуки всегда помогали ему расслабиться, подтверждая, что он дома. Но сегодня было ещё кое-что – большой жёлтый конверт, в котором лежали фотографии с места преступления. Конверт не был запечатан, поэтому, когда агент Фэйссобер бросил его на стол, фотографии рассыпались, демонстрируя кровавые подробности этого дела.

Майкл почти не сомневался, что национальность жертвы неслучайна. Учитывая ненависть, разжигаемую правительством США по отношению к России, драки и нападения на русских были лишь вопросом времени. Но такая жестокость?

Майкл разложил фотографии на кухонном столе. Все снимки объединяла цветовая гамма, она была неизменно красной, как бывший флаг Советского Союза. Почувствовав подступающую тошноту, агент Фэйссобер вспомнил, что сегодня он даже не обедал. Осмотр места преступления, допрос свидетелей, отчёт патологоанатома в городском морге, страдания шефа, ожидающего катастрофы, – день выдался бесконечным, и о еде как-то не вспомнилось. Майкл двинулся на кухню, но в этот момент в тишине квартиры резко зазвонил телефон. Майкл хотел проигнорировать звонок, но передумал – вдруг появилась новая информация по делу. Номер был незнакомым.

– Агент Фэйссобер, – сказал он в трубку.

– Привет, Майк, – раздался в ответ голос его бывшей жены.

Чёрт! Надо было сразу же отключить телефон.

– Здравствуй, Кэрол, – в виске привычно задёргало, как и всегда при разговоре с ней после развода, впрочем, это началось за несколько месяцев до окончательного расставания.

– Я только что уложила Полин спать, она всё ждала тебя и спрашивала, почему папа не пришёл сегодня. Снова. – Наверняка Кэрол сейчас прищурила глаза и сжала губы. Каждый раз, когда она отчитывала Майкла за его многочисленные промахи, заключавшиеся в основном в его отсутствии, у неё на лице появлялась знаменитая «гримаса Кэрол».

Майкл тут же вспомнил о данном дочери обещании сводить её в зоопарк. Полин теперь жила с его бывшей женой и её новым мужем за двадцать два квартала от дома Майкла. Они встречались два раза в месяц по выходным, если он не работал. А подобное в последнее время случалось часто. Впрочем, так было всегда. Поэтому его брак и дал трещину. Через несколько дней Полин исполнится пять, не забыть бы купить ей подарок.

– Я работал, – конечно Кэрол услышала оправдательные нотки в его голосе и поспешила усилить давление.

– Ты мог позвонить, Майкл! Ты мог предупредить её. И меня.

Кэрол положила трубку, не попрощавшись. Хотя это уже было не важно, чувство вины пустило ростки в его душе, щедро политое ядом Кэрол. Как он мог забыть о своей дочери?

В холодильнике было также тоскливо, как и на душе. Несколько коробок с остатками китайской еды двух или трёхдневной давности. Поставив всё это на стол рядом с фотографиями с места преступления, Майкл нашёл новую упаковку палочек и принялся за еду, рассматривая снимки. Мёртвая русская девушка, расчленённая на залитом её кровью флаге её страны. Недвусмысленное послание. Бросив пустые коробки из-под еды в мусорное ведро, Майкл отправился в спальню. Он уснул через несколько мгновений, после того как его голова коснулась подушки.

3 августа

Нью-Йорк

6.35 утра

Звонок мобильного телефона прорвался сквозь сон, ещё не проснувшись, Майкл понял, что случилось.

– Агент Фэйссобер.

– Ещё одно убийство. Клермонт-парк. Подъезжай со стороны сто семьдесят второй улицы.

– Сейчас буду.

Майкл отключил телефон и уткнулся в подушку. Вот оно и началось. Впрочем, ещё оставалась слабая надежда, что эти случаи не связаны. Но тогда ему бы не позвонили.

В семь утра пробок ещё не было, поэтому Майкл добрался быстро. Уже на подходе он понял, что надежда не оправдалась. Это место было слишком похоже на вчерашнее. С той только разницей, что флаг не был расстелен под обнажённым телом. Маленький сувенирный флажок гордо развевался на флагштоке, закрепленном в черепе жертвы.

– Русский? – Спросил он у сержанта, хотя и так знал ответ.

6 августа

Москва, Смоленская-Сенная площадь

16.20

То, что моё начальство вызывало меня в кабинет своего начальства, вряд ли сулило что-то хорошее. Я уже догадывалась о теме беседы, потому что эта тема обсуждалась во всех выпусках новостей всех каналов всех государств последние четыре дня. Но, что могло потребоваться от меня, рядового специалиста – консультанта по международным отношениям в Министерстве иностранных дел Российской Федерации? Я нервничала, руки потели, приходилось тайком вытирать их о новый костюм. Я придирчиво осмотрела себя в зеркальных панелях кабины. Русые волосы уложены «ракушкой», серо-голубые глаза подчёркнуты тушью и подводкой. Фигура стройная. Ноги кажутся длинными в туфлях на высоком каблуке. Привлекательная двадцатисемилетняя женщина, уверенная в себе. Надеюсь. Я снова вытерла ладони о юбку и пригладила волосы.

Спустя несколько секунд лифт остановился. Мне показалось, что слишком быстро. Возле двери нужного мне сто третьего кабинета стояла охрана. Люди в чёрном. У меня вырвался какой-то нервный смешок. Надеюсь, они не заметили. Я напряглась ещё больше, потому что не знала, как мимо них пройти. Но один из чёрных костюмов решил эту дилемму, открыв передо мной дверь.

Несмотря на то, что работала я на Смоленской уже пятый год, выше десятого этажа я не поднималась. И в кабинете Григория Сергеевича Иванова, начальника моего непосредственного начальника Константина Петровича Ефимцева, никогда не была. Меня здесь уже ждали. За большим столом сидели пять человек: Ефимцев, Иванов, Кристина Михайловна Бородина – действительный государственный советник и два незнакомых мне генерала, один из которых занимал кресло во главе стола. Хозяин кабинета уступил своё место, отметила я для себя.

– Здравствуйте, – я остановилась в дверях, не зная, что делать дальше.

– Садитесь, Лилия Александровна, – Ефимцев держался делового тона, хотя у нас в отделе называл всех девчонок по именам. Я села на указанный стул в основании стола, положила руки на колени, скромно опустила глаза и стала ждать.

Рассматривали меня довольно долго. И первый вопрос был адресован не мне.

– Вы уверены, Константин Петрович? – Судя по направлению звука, генерал.

Я подняла взгляд, что скажет мой непосредственный руководитель. Ефимцев тоже посмотрел на меня.

– Думаю, что да, – он вроде как попробовал одобрительно улыбнуться мне, вот только у него не получилось.

– Что значит «думаю»? Вы, Константин Петрович, понимаете, чем нам грозит провал?!

– Евгений Викторович, если бы я знал, где поскользнусь, соломки бы подстелил. – Ефимцев тяжело вздохнул и дальше говорил, глядя на меня. – Лилия Берегова, на мой взгляд, соответствует всем требованиям для выполнения этого задания: у неё отличный английский, высокий интеллект, аналитический склад ума, хорошая реакция, нетривиальный подход. Конечно, у неё нет полевого опыта, но это ведь не шпионское кино. Она должна проанализировать сложившуюся ситуацию и доложить нам, если я правильно понял.

Генерал кивнул, задумчиво меня разглядывая.

Боже, что они от меня хотят? У меня заколотилось сердце. Да, приятно, когда твоё начальство хвалит тебя перед своим начальством. Но что-то мне подсказывало, что в данной ситуации мне это ничего хорошего не сулит.

– Лилия Александровна, я генерал-полковник Добровольский. Это, – он показал на второго генерала, – генерал-лейтенант Певцов. Мы позвали вас сюда, потому что Константин Петрович дал вам наилучшую характеристику. Нам нужен человек, который отправится в Америку и проанализирует существующую ситуацию с жестокими убийствами граждан Российской Федерации. В данном случае я не могу вам приказывать, поэтому спрашиваю вашего согласия.

Он выжидающе уставился на меня. Я открыла было рот, но он меня перебил.

– Наши люди в Соединённых штатах уже дали свои оценки ситуации. Но проблема в том, что ФБР не подпускает российских специалистов к материалам следствия. Они согласны допустить нашего человека к участию в расследовании, но только гражданского. Эти требования, конечно, разумны, но причиняют нам некоторое беспокойство. Сами понимаете, своих ребят я светить не хочу, им ещё там работать. А вы лицо, так сказать, незаинтересованное. К тому же командировка в Нью-Йорк полностью за государственный счёт, а когда расследование закончится, вы сможете остаться там ещё на несколько дней, отдохнёте посмотрите достопримечательности. Так сказать, устроите себе внеочередной отпуск.

Он расписывал эту поездку, как ярчайшее приключение в моей жизни. Но я уже поняла, что это не предложение, а завуалированный приказ, от которого в нашей стране не отказываются, если не хотят неприятностей. Но лететь в далёкую Америку, где ежедневно убивают русских, было откровенно страшно.

На помощь мне пришёл Константин Петрович:

– Разумеется, она согласна, ведь такой шанс выпадает крайне редко, не правда ли? – Он выделил интонационно последнее слово и вопросительно посмотрел на меня, с намёком приподняв брови.

Я кивнула и взяла себя в руки:

– Конечно, я согласна. – Это действительно был редчайший шанс, правда не только продвинуться по служебной лестнице, но и попасть в заголовки новостей в качестве очередной жертвы маньяка-русофоба, как прозвали его средства массовой информации.

В восемнадцать часов у меня обычно заканчивался рабочий день, а сегодня в это время я уже открывала дверь своей квартиры. Своей, потому что после развода Славик, мой бывший муж, оставил квартиру мне вместе с наполовину выплаченной ипотекой. Проявил благородство, но вывез всю технику и чиппендейловскую мебель, под которую мы сделали ремонт в прошлом году. Два месяца назад мы оформили развод после четырёх лет брака, и я стала единоличной владелицей пустой отремонтированной под английский классицизм однокомнатной квартиры в новостройке на окраине Москвы. А мой бывший супруг с чиппендейлом, телевизором и стиральной машиной переехали в центр к моей бывшей подруге детства.

Спасибо создателям «Икеи», мне было, где спать и на чём есть. Я уже почти привыкла к сочетанию несочетаемого, к одноразовой пластиковой мебели в классическом интерьере, к возвращению девичьей фамилии, к молчаливым вечерам и одиночеству.

В министерстве мне уже забронировали билет на первый утренний рейс до Нью-Йорка, оставив один вечер на сборы и прощание с родиной. Впрочем, этого мне было вполне достаточно.

7 августа

Москва, аэропорт Шереметьево

8.00

До посадки оставалось полчаса. Любезнейший Константин Петрович решил проводить меня в дальнюю дорогу и дать последние указания. Я с трудом слышала, что он мне говорит: «иностранные партнёры», «ответственное задание», «честь государства», «ежедневные отчёты». Я же вспоминала, как мы со Славиком летели в совместный отпуск на Кипр. Это было в первый и последний раз. Когда самолёт поднялся в воздух, в салон вышла стюардесса и приятным голосом сообщила, что мы летим на высоте девять тысяч метров. Я выглянула в иллюминатор и увидела белые облака. Далеко-далеко внизу. И вдруг поняла, что между мною и девятью километрами пустоты – всего лишь тонкий лист металла. Это была настоящая паника. Я почувствовала, как она начинает охватывать меня и сейчас. Поднимаясь в самолёт, разыскивая своё место, укладывая сумку, я ощущала, как меня заполняет панический страх. Господи, как я боюсь летать! А впереди ещё долгие десять часов.

Нью-Йорк, аэропорт имени Джона Кеннеди

7 августа

14.00

Нью-Йорк встретил меня солнечным днём, несмолкаемым шумом, небоскрёбами, но главное, что всё-таки встретил. Этот жуткий, нескончаемый полёт остался позади. А ещё меня встречал представитель консульства. Хорошо, что предупредил Константин Петрович. Это было странно, увидеть своё имя, написанное кириллицей в англоязычном городе.

Встречающий оказался высоким и тучным мужчиной, лет тридцати пяти. Когда я подошла и назвала себя, он пожал мне руку.

– Сергей Иванов, – представился он.

– Вижу, вы уже давно в Америке, – русские мужчины ещё никогда не пожимали мне руку.

– Так заметно? – Он улыбнулся, продемонстрировав высококлассную работу американских дантистов. – Вообще я практически вырос в Штатах. У меня оба языка родные.

Он помог мне получить багаж и выйти из здания аэропорта. Не уверена, что справилась бы самостоятельно, мне всегда с трудом удавалось разобраться в хитросплетениях этих лабиринтов.

– Сергей, пока мы едем до консульства, расскажите мне про эти жуткие убийства.

Он слегка замялся:

– Мы едем… эээ… в другое место… Вам там будет удобнее…

– А мне сказали, что я буду жить при консульстве, или нет?

– Дело в том… Создавшаяся ситуация… эээ… весьма щекотливая… Понимаете, Лилия…

Я ничего не понимала, и поэтому молчала, предоставив ему самому объяснить ситуацию.

– Понимаете, Лилия, правительство Соединённых штатов и власти штата Нью-Йорк в частности находятся в очень непростом положении. С одной стороны – это политическое противостояние, которое заставляет оценивать нашу страну сквозь призму негативных отношений, а с другой стороны – эти страшные убийства…

– А я думала, «русские на войне своих не бросают».

Он криво улыбнулся:

– Вы же понимаете, что это вовсе не война. И тем не менее ситуация в русскоязычной среде складывается критическая. Началась активная эмиграция и волнения в массах. Чтобы избежать кризиса, правительство прилагает все усилия. И ваш приезд тому подтверждение.

– Я не суперагент.

Он снова криво усмехнулся.

– Я понимаю вашу иронию, но, поверьте, сотрудники полиции и оперативники ФБР являются высококвалифицированными специалистами. И американская сторона особо настаивала на отсутствии специальной подготовки у наблюдателя, поскольку ваша миссия состоит исключительно в том, чтобы быть объективной, курировать процесс расследования и докладывать в Москву. Никаких самостоятельных шагов, вы только наблюдаете и не вмешиваетесь. Лишь при исполнении всех требований ФБР согласно поделиться материалами дела. Наше министерство характеризовало вас как сообразительного и исполнительного сотрудника, значит, проблем возникнуть не должно. Поверьте, договориться о сотрудничестве было не просто, постарайтесь всё не испортить.

Не испортить тебе карьеру! Подонок, настоящий подонок. Вот с такими белозубыми улыбками чиновники и продают нашу многострадальную родину. По кусочкам. Или за кусочки. И плевать им, что гибнут невинные люди.

– Чтобы избежать влияния на вашу оценку событий, которая должна быть абсолютно беспристрастной, консульство никоим образом не будет вмешиваться, – продолжил он. – А жить вы будете в прекрасном отеле, в самом центре Манхэттена.

– А разве все убийства произошли не на Манхэттене? – Но Сергей Иванов сделал вид, что не услышал меня.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

14.00

Шеф разговаривал по телефону и лишь кивнул на стул в ответ на приветствие Майкла.

Ночью убили ещё одного русского, старика с изувеченными артритом суставами. После второго убийства, когда СМИ подняли шумиху и нарекли маньяка Русофобом, он ненадолго затих. Выжидая. Накаляя обстановку. Заставляя русских дрожать от страха. Сотни человек уехали на родину или ещё куда-нибудь, подальше отсюда. Туристы сдавали билеты. Студенты прерывали учебный семестр.

И всё же нашлись те, кто оправдывал действия Русофоба. Чего стоило выступление президента на телевидении: «Мы выражаем свои сожаления русскому народу. Призываем американцев не допустить геноцида в своей стране. Но напоминаем, что именно агрессивная политика правительства Российской Федерации привела к возможности возникновения этого прискорбного инцидента».

Последнюю неделю агент Фейссобер мало спал, из-за чего росло ощущение ирреальности происходящего. Несмотря на то, что ФБР подключили к расследованию, приказа мобилизовать все ресурсы так и не поступило. Ведомства, в которые отправлялись запросы, не спешили с ответами, как и Российское консульство, с помощью которого Майкл надеялся установить личность жертв, тянуло с предоставлением информации.

Майкл приложил ладони к глазам и крепко зажмурился. Надо будет выпить ещё кофе.

– Майк, – шеф положил трубку и повернулся к нему, – это не моё решение и мне оно не слишком нравится, но отказаться мы не можем, сам понимаешь дело политическое, обстановка в мире напряжённая, чтоб её.

Шеф никогда не обсуждал с подчинёнными свои политические взгляды и не критиковал приказы сверху. Поэтому Майкл промолчал, давая ему время успокоиться. Нервозность начальника неудивительна, когда обнаружены три неопознанных трупа, весь город, да что там, уже весь мир стоит на ушах, особенно русские, руководство давит, а подвижек почти никаких.

– Почему русские создают так много проблем? – Шеф достал сигарету. – Сегодня прилетает наблюдатель из России. Баба. Гражданская. И нянчиться с ней придётся тебе.

Что?!

– Познакомишь её с материалами дела, свозишь в морг, покажешь места преступлений. Она ни во что не вмешивается, но информирует Москву обо всём. Поэтому поаккуратнее в высказываниях. – Джереми Батлер чуть не улыбнулся, наблюдая растерянность на лице одного из лучших своих сотрудников, всегда сдержанного и хладнокровного агента Фэйссобера.

Нью-Йорк, отель «Уолкотт»

16.00

Я чувствовала себя ужасающе. Долгий перелёт, бесконечный страх, коллега из консульства, давший понять, что ни помощи, ни поддержки здесь я не получу, жестокий убийца, преследующий исключительно русских людей. Вдобавок ко всему у меня сильно разболелась голова. И к тому времени, как я поднялась в номер и попыталась найти какое-нибудь средство от мигрени, головная боль заполнила собой всё внутричерепное пространство. С трудом добравшись до ванной, я открыла шкафчик, вроде бы здесь американцы должны хранить лекарства. Но внутри было пусто. Вот и верь после этого кинематографу. Прижала пальцами уголки век к переносице, вдавливаясь во тьму. И тут раздался стук в дверь.

Наверняка стучали не так громко, как это прозвучало в моей истерзанной болью голове. Не было сил спросить, кто там и что им от меня нужно, поэтому я просто открыла дверь.

В коридоре стоял незнакомый мужчина с занесённой для повторного стука рукой. По его взгляду на меня я поняла, что выгляжу так же паршиво, как и чувствую себя.

– Добрый день, вы Лилиа Берегова́?

По необычному произношению моего, в общем-то, простого, имени, я поняла, что это иностранец. На этом мои дедуктивные выводы закончились. Кто он такой? Вряд ли в консульство возьмут на службу американца. Служащие отеля носят униформу. Что ему от меня надо? Неужели убийца? Мог он быть в аэропорту, когда сел самолёт? Мог. Мог он выбрать меня и проследить за мной? Мог. А может именно так он и выбирает жертв. В аэропорту! Отслеживает рейсы из России. Страшная догадка наполнила меня паникой. Я даже забыла о мигрени. Он пришёл за мной. Это конец.

Я сделала шаг назад, в номер. Наивно надеясь, что успею захлопнуть перед ним дверь. Он тоже сделал шаг в номер, шире распахивая дверь.

– Это вы Лилиа Берегова́? – Повторил он, доставая из кармана бумажник с удостоверением. – Меня зовут Майкл Фейссобер, Федеральное бюро расследований.

Я засмеялась от неожиданности, кажется, даже немного забрызгала его слюной. Представляю, что он подумает о русских, в частности обо мне.

– Да, я Лилия Берегова, здравствуйте. Проходите. – Я посторонилась, давая ему пройти, и указала на диван.

Закрывая дверь номера, я почувствовала, что боль вернулась. А я уже надеялась, что выброс адреналина меня вылечил.

– У вас нет таблетки от головы? – Спросила я, усаживаясь в кресло напротив него.

– Таблетки от головы? – С беспокойством переспросил агент Фэйссобер, почему-то поглядывая на мои руки.

Я снова прыснула. Надеюсь, на этот раз брызги его не достали. Разговаривая с иностранцами постоянно нужно помнить о разнице менталитетов.

– У меня сильная мигрень, в самолёт лекарства я не смогла взять, а до аптеки ещё не добралась. – Пришлось снизойти до подробных объяснений.

Мне кажется, или на его лице проступило облегчение?

– Вы можете купить средство от мигрени в ближайшей аптеке, я сделаю остановку по дороге в морг.

– В морг? – Теперь на моём лице проступило беспокойство.

– Мне приказано ввести вас в курс дела. Утром произошло ещё одно убийство, я подумал, вы захотите осмотреть тело.

Агент Фейссобер пристально следил за выражением моего лица, и оно его не разочаровало.

Американская фармацевтическая промышленность оказалась на высоте. Пока мы стояли в пробке, боль рассосалась, и я начала смотреть по сторонам. И тайком поглядывать на американца. На вид ему было чуть меньше сорока лет, худощавый, резкие черты лица, волосы тёмно-каштановые, кое-где уже начала пробиваться седина.

– Мистер Фэйссобер… – Я растерялась. А вдруг не мистер, а агент Фэйссобер? Как же правильно его называть? – Или к вам лучше обращаться агент Фэйссобер?

– Зовите меня Майкл, у вас всё равно жуткий акцент.

Это у вас, американцев, акцент, а у меня, между прочим, пятёрка по английскому, и произношение почти оксфордское.

Я почувствовала раздражение. Этот агент, считающий себя лучше только потому, что относится к «великой» американской нации. Зачем я вообще здесь, в этом чужом городе, где русскому человеку находиться смертельно опасно. Я еду в нью-йоркский морг в обществе агента ФБР. Какой причудливой порой оказывается наша жизнь.

И всё же я сотрудник дипломатического ведомства. Поэтому могу взять себя в руки. Ведь я профессионал. А обижаться на глупые замечания непрофессионально.

– Я постараюсь не причинять вам лишних хлопот, Майкл. Расскажите мне всё и, пожалуйста, с подробностями. Я ведь знаю только то, что показывали в новостях.

Значит, все убийства происходили ночью, в парках. Причём ловил он жертв в других местах и привозил оглушёнными и связанными. Убивал с особой жестокостью, предварительно пытал. Критерии отбора пока не ясны. В первом случае была тридцатилетняя женщина, вторая жертва – девочка-подросток и сегодня утром – старик. Пока их связывает только национальность: они все русские. По крайней мере такой вывод сделали американцы из того, что возле каждого трупа был найден российский флаг. Вполне логичный вывод. А зачем кому-то убивать пуэрториканцев, например, и укладывать их на флаги Российской Федерации?

– А вы связались с консульством, чтобы установить личность жертв? – Мне показалось странным, что до сих пор не известно, кем были погибшие люди, и действительно ли они были русскими.

– Конечно, связались. – Определённо я его раздражаю. – Но вот загвоздка – ублюдок не оставил им лиц, чтобы опознать по фотографиям. А другие возможности в консульстве даже рассматривать не стали, мы запрос на отпечатки пальцев отправляли после каждого случая.

Это интересно, потом доложу начальству.

– Что значит, не оставил им лиц? – Но агент Фэйссобер сделал вид, что не услышал вопроса.

Морг меня ошарашил.

Всю дорогу я пыталась настроиться, убеждала себя, что это мой долг по отношению к родине и соотечественникам, что это дань уважения к убитым, что это необходимо, чтобы составить объективную картину происходящего и помочь поймать преступника. Поэтому я собрала волю в кулак и сжала зубы. Больше всего я боялась, что меня вырвет при виде покойников. И тем самым я опозорю всех русских в глазах этого самоуверенного фэбээровца и работников нью-йоркского морга.

Но первое же тело женщины поразило меня той чудовищной, абсурдной жестокостью, с которой её убили. Патологоанатом деловито рассказывала, каким способом человека лишали жизни. Но я словно окаменела, и сквозь покрывший меня твёрдый панцирь с трудом различала слова. Оба трупа были такими белыми, словно снежные сугробы. Доктор разъяснила, это от того, что они потеряли почти всю кровь. С лиц будто сняли кожу, впрочем, это так и было, как выяснилось, кожу он забрал в качестве трофеев. Женщина состояла из пяти отдельных частей, у девочки были вывернуты все суставы. Старика я рассмотреть не смогла. Когда патологоанатом начала выдвигать ящик с третьим трупом, я потеряла сознание.