Елена Виг
Сказки на ночь. Сборник новелл

Посвящается моим родителям – маме, которая была самым первым и заинтересованным читателем моих книг, и папе, который не успел их увидеть, но который всегда в меня верил.

© Елена Виг, 2019

ISBN 978-5-0050-5227-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

От автора

Читатели нередко упрекают меня в том, что во всех моих повестях счастливый конец. Мне говорят, что в жизни так не бывает, что в ней обычно мало радости, а только работа ради куска хлеба да борьба с неприятностями и проблемами быта. Редкие отпуска и развлечения – не в счет.

Я не знаю, что ответить таким критикам, но всегда вспоминаю притчу, что мнение о том, что стакан либо наполовину полон, либо наполовину пуст – зависит от точки зрения смотрящего.

Когда же я смотрю по сторонам, то постоянно вижу людей, нашедших свое счастье, свою любовь. Я также вижу тех, кто одинок, но не считает себя при этом несчастным, а искренне радуется каждому дню.

Посмотрите на пожилые пары, которые идут, бережно поддерживая друг друга! Разве не очевидно, что, несмотря на возраст, они любят друг друга, и, вполне возможно, что даже глубже и сильнее, чем в молодости?

Если вы хотите увидеть неподдельные, искренние чувства, то понаблюдайте за людьми, встречающими своих близких в аэропорту. После этого вы не будете утверждать, что любви не существует.

Мне уже много лет, и я знаю, что жизнь любого человека полна трудностей, горестей, разочарований. Но ведь это не повод считать, что счастливый конец – выдумка мало талантливых авторов!

Этот сборник новелл посвящен моим родителям. В их жизни тоже было много сложностей и даже бед, их юность пришлась на страшные годы войны, но я точно знаю, что они были очень счастливы, так же, как и многие их друзья. Взаимная любовь и уважение, успешная и интересная работа, удачные дети, возможность поняньчить внуков и даже правнуков – вот он, настоящий хеппи-энд!

Каждая из трех истории, рассказанных в этой книге, тоже имеет счастливый конец, к которому герои шли очень непростыми путями. Я рада, что им удалось все преодолеть, и они заслужили свой хеппи-энд. Каждый из нас его заслуживает!

Дачники

1

Алексей шел домой и думал о том, как здорово будет укрыться от этого пронизывающего ветра, несущего то ли снег, то ли град, то ли просто дождь, замерзающий на лету в острую ледяную крупу, неприятно бьющую прямо в лицо. Когда утром он выезжал из дома на своей машине, то не думал, что ему придется возвращаться на автобусе, но машина забарахлила. Он отвез ее в ремонт, ребята не успели ее сделать и попросили оставить до завтра. Одет он был не по погоде, а та, как назло, испортилась, и сейчас он мечтал об одном: оказаться дома, затопить печь, поставить на нее кастрюлю с картошкой, чайник, выпить чего-нибудь горячего, съесть булку с колбасой, которые он только что купил в магазине у автобусной остановки, и лечь спать.

Он уже шел по своему дачному поселку, когда увидел маленькую девочку лет шести, которая выбежала с его улицы с диким ревом. Она мчалась, не разбирая дороги, и кричала то ли «мааама», то ли просто «аааа». Лаял его пес Вулкан, и Алексей подумал, что это собака напугала девочку, но он знал, что Вулкан сидит на короткой цепи, калитка закрыта. Значит, что-то случилось. Он преградил девочке дорогу и перехватил ее свободной от сумки рукой.

– Стой, ты что кричишь?

– Мама, мама! – ребенок ничего членораздельного не мог сказать, только пальцем показывал куда-то в сторону его дома и рыдал еще больше.

Алексей бросился бежать туда, куда показывала девочка, а та побежала за ним, хотя ей было не поспеть за взрослым высоким мужчиной. Свернув в свой переулок, Алексей увидел, что на соседнем с ним участке стоит маленькая красная машина, калитка открыта, дверь в дом тоже приоткрыта, и через нее пробивается дым. Пожар? Но огня не было.

Алексей распахнул дверь и шагнул в комнату, наполненную дымом. На полу лежала женщина без сознания. Он подхватил ее и понес к выходу. Все, что происходило дальше, было как во сне: звонок в скорую, объяснение, куда нужно приехать, женщину на руки, ребенка отогнать, чтобы не мешалась, и с этой, на удивление тяжелой для такого изящного существа, ношей обратно в сторону шоссе. Он слышал, как разорялся Вулкан, почувствовавший неладное, и подумал, что хорошо, что пес на привязи, а то бы еще он болтался у него под ногами, мало ему девочки, которая, правда, уже не ревела, а только всхлипывала и пыталась не отстать от него. Со скорой он повстречался метрах в двухстах от шоссе, передал им женщину и объяснил, что случилось.

Надо было ехать в больницу, но что делать с ребенком, который стоял около машины и молча смотрел, как мать грузят в скорую помощь, и размазывал чумазым кулачком слезы по щекам.

– Иди сюда, со мной поедешь, – приказал он девочке.

Та послушно протянула к нему обе руки, Алексей поднял ее и посадил рядом с собой.

– Только давай, без воплей, ладно?

Девочка кивнула.

– Тебя как зовут-то?

– Ника, – голосок еле слышный, расширенных от ужаса глаз не спускает с матери и врачей, которые прилаживают к ее лицу кислородную маску и вводят в вену иголку.

– А я – Леша, – зачем-то сказал Алексей. Такое церемонное знакомство было явно не ко времени, но он просто не знал, что еще сказать.

Доехали быстро – вечер, машин мало – женщину увезли куда-то внутрь больницы, а им велели ждать в приемном покое. Алексей смотрел на девочку, которая нахохлившись, как маленькая птичка, сидела на краешке стула, и думал, что он будет делать, если женщина вдруг умрет.

– Нет, нет, нет, – говорил он себе, – Это невозможно, такая молодая…

Но страх холодной цепкой лапой сжимал его сердце, не давая глубоко вздохнуть. Наконец вышел доктор и направился в их сторону.

– Вы приехали с угоревшей? – спросил он.

Алексей кивнул.

– Откачали, жить будет, – доктор был уставший, глаза красные от недосыпа. – Муж?

– Нет, сосед.

– Ладно, – врач кивнул – Пошли, заполним бумаги.

Девочка оказалась толковой. Сказала, что мать зовут Маша, фамилия Зайцева, сколько лет не знает, что жили в Москве, теперь будут жить здесь. Алексей назвал адрес, оставил номер своего телефона. На него навалилась такая усталость, что он еле дотащил ноги до такси. Едва они отъехали, его телефон зазвонил.

– Ваша больная плачет, про ребенка очень беспокоится, – сказала медсестра.

– Скажите, что с ребенком все в порядке, она со мной, я за ней пригляжу.

Они ехали домой, рядом с ним сидел чужой ребенок, о котором он теперь должен был позаботиться до возвращения матери.

2

Из такси они вышли не рядом с домом Алексей, а, чуть не доезжая, на углу, около дома его соседки Веры Степановны. Алексей открыл калитку, и они с Никой прошли на крыльцо. Второй раз стучать не пришлось. Вера Степановна открыла сразу и бросилась к Алексею, бормоча «Слава Богу, Слава Богу!».

– Да ты что, Вера Степановна? Что стряслось то? – не понял Алексей.

– Как что стряслось? Я уже думала, что тебя похитили!

– С чего вдруг?

– Вулкан все лаял, никак не переставал, я вышла посмотреть, что случилось, может, в дом кто лезет. Смотрю, калитка закрыта, а сумка твоя с продуктами валяется в кустах. Что я, по-твоему, должна была подумать? Утром собиралась в полицию идти заявлять.

В этот момент она увидела девочку, которая тихо стояла за широкой фигурой Алексея.

– А это кто такая?

– Это Ника, Ника Зайцева. Да ты нас в дом впустишь?

– Ой! – Вера Степановна всплеснула руками – входите, что ж это я!

Они разделись, сели за стол под абажур, и Алексей в двух словах рассказал, что случилось этим вечером. Ника молчала, только с интересом оглядывала полутемную комнату.

Вера Степановна слушала и одновременно доставала из буфета сахар, конфеты, печенье, хлеб.

– Ты сумку мою забрала? Там колбаса была.

– Да сумка на кухне стоит, пойди, принеси.

Они стали пить чай с бутербродами, Вера Степановна все подкладывала Нике на тарелку то колбаску, то сыр, то печенье.

– Значит, Никуся, вы с мамой теперь с нами тут жить будете? – осторожно спросила она.

Девочка кивнула.

– А папа? Он тоже будет?

– Нет, папу убили, – сказала девочка и потянулась за еще одним печеньем.

– А папу-то Валерой звали? – спросила Вера Степановна после долгой паузы, во время которой взрослые смотрели друг на друга, потеряв дар речи, а ребенок уплетал печенье и запивал его чаем с молоком.

Ника кивнула. Картина прояснялась. Валеру Зайцева, хозяина соседней с Алексеем дачи убили, по какой-то причине его жена и ребенок переехали сюда жить, видимо, в Москве все потеряв, кроме маленького красного дамского автомобильчика, совершенно не пригодного для местных дорог. Маша к такой дачной жизни совсем не приспособлена. Ее Алексей никогда раньше не видел, хотя Валера с дружками и девицами иногда сюда наведывался – шашлык, пиво… Погудят и уезжают, никогда больше, чем на одну ночь не оставались. Печку топить не умеет, вот и устроила дым коромыслом. Хорошо хоть, что жива осталась.

– Вера Степановна, я тебе Нику оставлю, а то мне завтра в восемь на объекте нужно быть? К маме ее я заеду, проведаю, посмотрю, как там дела.

– Конечно, оставляй, я и сама хотела тебе это предложить. Я ее сейчас спать уложу, а ты иди, не волнуйся.

Алексей шел по поселку вслед за собакой, которая, просидев весь день на цепи, теперь наслаждалась свободой и близостью хозяина: то убегала по ночным, улицам, скупо освещенным единственным на весь квартал фонарем, то возвращалась к нему и, подпрыгивая, пыталась поймать его взгляд. Но хозяину было не до Вулкана. Он шагал, глядя под ноги, и пытался представить, какая беда могла привести вдову с ребенком-дошкольником в это богом забытое место в конце октября и заставить жить в доме, совершенно не пригодном для зимы. У Зайцевых был стандартный щитовой домик, построенный еще в середине 70-х, практически не утепленный. Печка в нем была больше для красоты и понтов, чем для обогрева.

– Ладно, разберемся, когда она выйдет из больницы – подумал он и, свистнув псу, решительно повернул в сторону дома.

3

На следующий день Алексей смог вырваться в больницу только к обеду, но оказалось, что в это время к больным не пускают. Тогда он попросил передать Маше фрукты и записку, в которой он написал, что Ника в порядке, оставил номер своего телефона и попросил сообщить ему, когда ее будут выписывать.

Маша смотрела на записку от какого-то Алексея, которую передали с сумкой фруктов, печенья и йогуртов. Она не знала никого с таким именем, но он писал, что Ника в порядке и ждет ее. Был телефон, по которому она могла позвонить, но что она ему скажет? «Здравствуйте, я вас не знаю, но вы принесли мне в больницу передачу и собираетесь приехать за мной при выписке». Странный, наверно, получится разговор, хотя выхода не было, нужно было понять, где дочь, с кем, здорова ли.

На ее звонок ответили не сразу. Мужской голос сказал «Я слушаю», потом она услышала продолжение его разговора с кем-то по работе, какие-то указания, и только потом «Простите, я слушаю вас».

– Здравствуйте, я Маша.

– А, здравствуйте, я приходил, но меня не пустили. Как чувствуете себя?

– Нормально, лучше. Простите, а вы кто? Я ничего не понимаю.

– А я ваш сосед, я привез вас в больницу, вы были без сознания.

– Спасибо…

Маша растерялась. Она ничего не помнила. Вернее помнила, как они приехали, как отправила Нику гулять, а сама пыталась затопить печку, которая никак не разгоралась, но потом разгорелась. Помнила, как начала двигать какие-то заслонки, так как где-то читала, что вроде это надо сделать, когда печка уже разгорелась. Помнила, как повалил дым, стало трудно дышать и все, больше ничего не помнила. Значит, этот мужчина ее спас.

– Спасибо – еще раз сказала она.

– Это не мне спасибо, это вы дочке своей скажете, когда увидите ее.

– Как она, где она? – Алексей услышал слезы в голосе женщины.

– Она у нашей соседки Веры Степановны. Живая, сытая, здоровая, не волнуйтесь!

– Хорошо, спасибо, я позвоню.

Алексей еще долго смотрел на уже молчащий телефон.

Машу выписали через несколько дней. Алексей привез ее домой к Вере Степановне и сразу ушел, чтобы не видеть, как мать и дочь молча, обнявшись, сидели на полу и гладили друг друга по лицу, волосам. В этой сцене было так много эмоций, что Алексей предпочел уйти к себе, отвязать и пустить гулять собаку, занести в дом сумку с продуктами и дрова из дровника, и только потом вернулся к Вере Степановне.

Женщин он застал уже за столом, вокруг которого суетилась хозяйка. Ника болтала без умолку, показывая матери то трехцветную Верину кошку, то книжку, которую они с бабой Верой читали. Маша была бледная, худая, на лице одни глаза, которые сияли, когда она глядела на дочь.

– Ну вот, спаситель наш пришел, – Вера Степановна махнула Алексею, чтобы тот раздевался.

Алексей не успел отреагировать на «спасителя», как к нему подбежала Ника и за руку подвела к матери.

– Мама, это – Леша.

Маша подняла на него глаза. Наверно впервые она смотрела прямо на него. Когда он вез ее из больницы домой, то она молчала и смотрела в окно, а он тоже не знал, о чем с ней разговаривать. Сейчас он наконец смог разглядеть ее лицо и не назвал бы ее красивой, черты правильные, но не запоминающиеся, а вот глаза… Никогда не видел он таких грустных и одновременно прекрасных глаз.

– Спасибо Вам, Алексей, – просто сказала она, от чего он как-то засмущался еще больше.

– Все, все за стол садимся, Ника, тарелку Леше достань, – Вера Степановна постаралась закруглить эту неловкую сцену.

Все сели обедать, разговор шел про поселок, про то, как в нем устроена жизнь, про магазин, про автобус, словом, про те бытовые мелочи жизни, которые если не определяют всю эту жизнь целиком, то являются важными ее элементами, особенно если ты живешь в десяти километрах от райцентра, а на носу зима.

Ника закончила есть и отпросилась к телевизору смотреть мультики. Убедившись, что дверь за девочкой плотно закрыта, Вера Степановна посмотрела на Машу.

– Нам Ника сказала, что Валеру убили, но как получилось, что вы с ней оказались тут? Другого жилья что, нет?

Маша отрицательно покачала головой.

– Квартира за долги ушла, только этот дом остался.

– Но он же вообще не дом, а сарай! В нем же жить нельзя!

– Адвокат сказал, что можно, и что если я им квартиру не отдам, то они и меня с Никой убьют.

– Ясно, сволочь продажная! И деньги тоже все забрали?

Маша кивнула.

– Пока здесь можешь пожить, но нужно что-то снять в городе, здесь вам с Никой плохо будет, неудобно – помещение маленькое, удобств никаких.

– Они могут жить у меня.

Обе женщины посмотрели на Алексея, который до этого хранил молчание.

– Они могут жить у меня, если не испугаются жить с бывшим уголовником.

Маша молчала, пытаясь осознать, что он только что сказал. Алексей встал.

– Спасибо за обед, Вера Степановна. Пойду Вулкана прогуляю, попозже зайду.

Он взял с вешалки куртку и, даже не надев ее, вышел во двор.

– Как уголовник, он что, сидел? За что? – Маша смотрела на Веру Степановну и очень хотела, чтобы та сказала «Да что ты, это он шутит так».

– Да, Машенька, сидел. За непредумышленное убийство. Своей жены. Три года дали, отсидел по-полной.

Видя, что Маша молчит, Вера Степановна продолжала:

– Ты не думай, он никого не убивал, это был несчастный случай, но доказать это было невозможно. Да еще и родители его покойной жены расстарались – не только посадили его, но и большую часть денег в качестве компенсации отняли, сволочи. А Леша такой, он с ними связываться не стал. Да и бесполезно это было. Если бы не Лешин друг Сашка, то еще хуже было бы. Сашка нашел очень хорошего адвоката, заплатил ему кучу денег за работу, но тот постарался и не дал закатать его на пять лет, как просил прокурор.

– Он давно освободился?

– Три года уже. Приехал в Москву, все распродал, что родственнички не отобрали, и сюда приехал. Год дом перестраивал своими руками. У него там все удобства, газ, канализация. Он мастер потрясающий, он же Бауманку заканчивал, инженер от Бога.

– А чем он здесь занимается?

– Ремонтами. Электричество проводит, сантехнику монтирует, он на все руки.

– Такому инженеру, как он, наверно скучно этим заниматься?

– Не знаю, может и скучно, но он не хочет больше в большом городе жить. Говорит, что тесно ему там и шумно. А я его понимаю. После трех лет, которые он в колонии провел, ему свобода и независимость важнее всего. Он сам себе хозяин, понимаешь?

Теоретически Маша это понимала, но пытаясь представить, через какой ад прошел этот человек, она мысленно пробуксовывала. Как же он должен был разочароваться в людях, что предпочел жить совсем один в деревне, где никого кроме старушек и спившихся стариков.

– Ты, Маша, не бойся, Леша очень добрый и надежный человек, но характер у него тяжелый. Он и раньше-то не слишком много разговаривал, а теперь и вообще ни с кем кроме меня, Бориса, хозяина магазина нашего, да помощника своего Витьки, не общается. Друг его Саша уехал в Японию, жена у него там переводчиком работает. Вот только мы у него и остались.

– Я не боюсь, да и выхода у меня, похоже, нет. Пока я на работу не устроюсь, хоть на какую, у меня денег, чтобы квартиру снять, все равно не будет. Я думаю, что пару недель я у него поживу, огляжусь, соображу, что мне делать.

– Это правильно, утро вечера мудренее. Ты сейчас еще слабая, вот в себя придешь, там и посмотрим.

Когда Алексей вернулся, то Маша сказала, что она согласна, но что денег у нее почти не осталось.

– Разберемся, – буркнул Алексей, взял небольшую сумку, в которой лежали Машины нехитрые больничные пожитки и продукты, которые он же ей туда приносил все предыдущие дни, и направился к двери.

4

Дом оказался небольшим, двухэтажным. Внизу гостиная метров восемнадцать, из нее две двери, одна из которых вела в небольшую кухню, вторая в такую же размерами как гостиная комнату, где Маше и Нике предстояло жить. Из гостиной шла лестница на второй этаж, но туда Алексей их не пригласил.

– Вот, при входе санузел, там же душ – сказал он. – У меня на втором этаже свой, так что этот – в вашем полном распоряжении.

– Здорово здесь! – Ника не скрывала своего восторга, – Тепло. И печка есть. Леша, ты умеешь печку топить? А то мама не умеет.

– Умею и ее научу, а ты, пожалуйста, к печке не подходи, когда она топится. Договорились?

Девочка кивнула.

– Вы собак боитесь? – вопрос был обращен к Маше, но Ника ответила быстрее матери.

– Нет, мы любим собак, но папа нам завести щенка не разрешил.

– Тогда я познакомлю вас с Вулканом.

Алексей вышел и через минуту вернулся с большой рыжеватой собакой, похожей на овчарку.

– Сидеть! – скомандовал он. Пес сел и стал смотреть то на хозяина, то на его гостей.

Собаку он подвел сначала к Маше, потом к Нике и каждый раз говорил «Свои, Вулкан, это свои». Движение хвоста показывало, что пес все понял и рад новым людям.

– А мне можно его погладить? – Нике не терпелось познакомиться с Вулканом поближе.

– Можно, только два условия: не кормить его ничем и не дразнить. Поняла?

– Поняла, но я не знаю, что такое «дразнить»? – она за помощью повернулась к матери.

– Его нельзя обманывать, понимаешь? – Маша тоже не могла толком объяснить, как можно, вернее, как нельзя дразнить собаку.

– Я обманывать не буду! – Никиное заявление прозвучало очень убедительно.

– Ну, вот и прекрасно, познакомились. Днем он сидит на цепи, вечером я его спускаю, а когда холодно, то забираю внутрь, он на кухне спит.

Потом Алексей с Машей вытащили чемоданы из ее машины, внесли вещи в дом.

– Разбирайтесь, если чего не хватит, скажете, – сказал Алексей и ушел наверх.

Весь остаток дня ушел на то, чтобы освоить новое пространство, разложить вещи, разобраться с кухней. Когда после ужина Ника была уже уложена в постель, Маша вернулась на кухню помыть посуду. Она думала, что Алексей ушел к себе, но он был там, пил чай, ждал ее.

– Все нормально?

– Да, спасибо вам большое! Но я чувствую себя ужасно неловко. Вы понимаете, что платить много я просто не смогу, но я могу готовить, могу стирать, убираться.

– Да неважно, мне это совершенно не нужно.

– А что нужно? Чтобы я с Вами спала?

Маша еще не договорила эту фразу, но уже поняла, что сделала что-то непоправимое. Алексей дернулся, как от удара, и, не глядя на нее, встал и вышел из кухни. Он не поднялся к себе, а открыл входную дверь и вышел на улицу. Вулкан, было, поднялся за ним следом, но получил такое строгое «лежать!», что растянулся прямо в центре кухни, перегородив свои длинным телом дорогу к двери.

«Дура! Кретинка! Идиотка! Зачем?! Срочно бежать извиниться!» – мысли в Машиной голове прыгали, не давая сосредоточиться. Когда через четверть часа Алексей вернулся на кухню, то это был совершенно другой человек – суровый, замкнутый.

– Алексей, простите меня! Ради бога, простите! – начала Маша, но он посмотрел на нее таким взглядом, что она осеклась на полуслове.

– Значит так, – голос был тихим, но в нем звучала сталь, и у Маши все внутри завязалось тугим узлом, – готовить – да, стирать – свое, убирать – только внизу, когда будете в состоянии найти другие варианты – уедете.

Когда за ним закрылась дверь, Маша расплакалась.