Елена Николаевна Маруфенина
Ведьмёныш

Глава 3

И только когда я перестала лить слезы, обратила внимания на своего сына. Он сидел, как бы это выразиться, не здесь. Нет, его тело было здесь, на лавочке, а вот Миша… Его взгляд, он меня пугал. Я боялась шелохнуться, вдруг он там и останется.

– Миша, – продолжая сидеть между могил, тихо позвала я. – Сынок. Что с тобой?

– А? – Встрепенулся Миня, – задумался. Ты плакала, я не мешал. А зачем плакала. Жалко?

– Наверное, себя жалко. Не помню их. – Я шмыгнула носом.

– Они с тобой, всегда. Пойдём, – Миня первый вышел из оградки. Закрыл калитку и произнёс. – Я помню, спасибо Нина. Всё сделаю.

– Миня ты с кем? – Я осмотрелась.

– С бабушкой, она просила не бросать тебя.

– Минь, ну зачем ты меня пугаешь? – Я опять чуть не расплакалась. – И почему Нина? Она бабушка тебе. Хоть ты её и не знаешь. В крайнем случае, Нина Егоровна.

– Мам, ну что ты так всё близко к сердцу принимаешь? Это мои фантазии. Ты ещё эклеры не раздала. Вон, видишь люди у могилок.

И действительно у пары могил сидели люди. Пришли навестить своих родственников. Миня остался стоять на дорожке, а я раздала на помин пирожные. Когда направилась к сыну, передо мной, как из-под земли выросла эта же страшная старуха. Подхватив меня под руку быстро заговорила.

– Деточка, выведи меня, заплутала, что-то. Совсем из ума выжила. Кружу, кружу.

Я потихоньку повела бабушку по центральной аллеи, стараясь всмотреться в её лицо. Но кроме платка и синюшного подбородка ничего не смогла разглядеть. Подняв голову, увидела испуганные глаза Миньки. Он бросился ко мне бегом.

– Милочка, звать то тебя, как? – Продолжала между тем бабка. – Кого благодарить-то?

– Да за, что благодарить? Тут идти не далеко. Меня Ле… – В это время в меня со всего разбега врезался Минька. Мне пришлось бросить руку старухи и отступить назад.

– Михаил! – Начала гневно я и осеклась, увидев сцену.

Миня, гневно сверкая глазами, смотрел на бабку, а ту трясло, как в припадке.

– Ведьмёныш не рассмотрела, – шипела старуха, – принесло тебя, уже вроде всё уговорилась!

– Совсем оборзела, чего тебе за оградой? – Гневно отвечал Миня, – Не чего выдумывать, здесь упокоена, здесь и сиди. Сгинь.

– Ну, ведьмёныш! – Бабку била жуткая дрожь, – поплатишься, – ещё раз зашипела она и… И превратилась в сизый дымок. Тряпки грязной кучей остались лежать на дорожке.

Зажмурившись и помотав головой, я огляделась. Люди так же безмятежно сидели у могилок, переговариваясь между собой. Я что это одна видела? Перевела взгляд на сына, он тянул ко мне руку, как ни в чем не бывало. Будто только отпустил меня.

– Мам пойдём, – спокойно проговорил он.

– Миша, – голос мой сорвался, – это что сейчас было? Или у меня галлюцинации?

– Нет мам, – спокойно взяв меня за руку и потянув к выходу, сказал Миня, – у тебя не галлюцинации, это был неприкаянный призрак. Ему за ограду надо. Пошалить. Запомни, мама, никогда, никому на кладбище не называй своего имени, ты меня слышишь. – Миня проговорил это строго, делая ударение на каждом слове.

– Слышу, Миня, что это было? – Решила не сдаваться я.

– Я же сказал призрак, неприкаянный. Некому его поминать, забыли все о покойнике. Похоронили и забыли. Такие и бродят между могил, цепляясь к живым. Сами за ограду выйти не могут, а вот если имя своё назовёшь, дух в тебя и вселится, ненадолго, не дольше пары суток. От могилы своей не уйти ему. Но за это время столько бед натворит твоим телом. Отвечать ты будешь. Не скажешь же суду, это не я, это дух. И убивают и насилуют. Как духу позабавится, захочется, так твоё тело и будет действовать. Обычно быстро забывают не хороших людей, злых. Они и после смерти злятся и мстят.

Дослушивала я Михаила, остановившись. Твёрдо решив, не сдвинусь с места, пока он мне не объяснит, откуда эта информация. На компьютере стоит родительский контроль. Все сайты, что посещал сын, я знаю наизусть. Что я ему не преминула высказать.

– А, что, такие сайты есть? – Заинтересовался он вместо объяснений.

– Михаил, – строго сказала я, – не заговаривай мне зубы!

– Бабушка Нина рассказала. Только что. – Миня потянул меня за руку.

– Я не сойду с места! – Повысила я голос, чего никогда не делала.

Миня вытаращил на меня глазёнки полные слез.

– Мааам, мааамааа, – заревел он в голос. Люди, спокойно сидевшие у могил, начали оборачиваться. Я спохватилась, что это со мной. Ору на ребёнка, напугала его. Подхватив сыны на руки, и нашёптывая слова успокоения, я заспешила домой.

МИША

Бедная мама, какие же её ждут потрясения. Сегодня меня будут знакомить с хозяином кладбища. Значить в полночь надо быть у могилы деда с бабой. Мама будет спать. Ей и слова не скажу. Васятка поможет отвар успокоительный приготовить. Васятка – это мой слуга. Вам, наверное, надо с самого начала рассказать. Я Михаил, мне шесть с половиной лет. То есть не мне, а моему телу. Сколько лет душе, я не знаю. Каждый раз, как душа перерождается, она взаимодействует с сознанием тела. И то, что было в прошлой жизни забывается. Кроме навыков. И то, сами они не придут. Надо учиться. Новые знания наслаиваются на старые. И человек становится мудрее.

Интересно, кто мой отец? Дух. Дух бывшего ведуна. Я, когда старым стану, тоже это заклятие применю. Там совпасть разные факторы должны. Девственница, должна жить у кладбища, должна решить, что будет рожать без мужа, для себя и овуляция у неё должна быть в летнее полнолуние. И слова, что хочет матерью стать, произнести должна на кладбище. Заклятие сотню лет держаться может. Смотря, какая сила у ведьмака была. У мамы всё совпало. Вот я теперь и ведьмак или ведун. Васятку я встретил на кладбище, когда был ещё в пелёнках. Он был слугой у ведьмака, составившего заклятие, теперь у меня. Мама восхищается, какой у неё малыш спокойный. Даже зубки резались без боли. Ну да, Васятка мандрагору применял. Десна мне мазал. Живот тоже какими-то травками лечил. Мама только этого не знала. Счастливая. Чайник ей наш нравится. Ещё бы, Васятка, как слуга, обязан всегда быть наготове, вдруг гости нагрянут. Вот он его и подогревает постоянно. Ещё моему слуге помогает местный домовой. Только старый он, жуть. Дом вот-вот рухнет, значит и домовой умрёт. Он большей частью спит. Вот и проспал вчера появление мамы. Я, Васятка и Белка. Белка, как вы знаете, наша кошка. Она ведьма была, теперь кошка. Так кошкой и жила бы, если бы не Васятка, он ей напомнил, кем она была. У женщин ведьм, души в животных могут вселяться, у мужчин, нет. Вот, Ефграфыч, наш домовой, проспал мамино появление, Васятка только скрыться успел. Белке пришлось чай лакать. Его Васятка не до пил. Мы решали, как нам лучше маме настой подать, чтобы она ничего не заподозрила. Ну, не скажу же я ей, что на кладбище в полночь ухожу. Душа старой бабки помогла. Мама расстроена, вон как меня успокаивает, а саму трясёт. Сейчас чайком и угощу, собственного приготовления. Ромашка с кладбища очень действенная.

А ещё мне с бабушкой переговорить надо. Она сегодня заикнулась, что дом у нас в деревне есть. Там место силы. А потом, нас дух старой бабки отвлёк. Нина, так мою бабушку звали, предупредила меня, что эта дряхлота в маму собралась вселяться, напомнила, какие последствия будут. Остальное потом вспомнилось. Бабушка силой поделилась, а так бы я не справился со старым духом. А ещё я вижу души мёртвых, могу с ними общаться. Не знаю это мой личный дар или от отца достался, и что с ним делать? Васятка не помнит, чтобы прежний его хозяин с мёртвыми общался, а вот с водными гадами знался. Поэтому и помог мне водоросли достать. По старой дружбе русалки с ним поделились. Сегодня я начну взрослую жизнь. Маму жалко, как она воспримет? Я её всё же очень люблю.

В подъезде мама меня спустила с рук, открыла дверь в квартиру, вошла следом за мной. Я двинулся в комнату рассказать Васятке и Белке о приключении на кладбище. Меня остановил мамин крик.

– Блин! Белка! Как это называется?!

Я заспешил на кухню. Мама стояла у стола и рыдала, смотря на тарелочку с надкусанными эклерами. Белка! Ну, что нельзя было съесть один? Надо было все надкусить? Ну, что за ведьма. Пакостница! Сейчас получит. Я кинулся в комнаты искать хулиганку. Белка мирно спала на маминой кровати. Схватив её за шкирку, потащил к маме. Белка сначала ничего не поняла, затем начала вырываться и царапаться.

– Васька! – Позвал я слугу,– ты, где был, когда она эклеры портила?

– Так это, хозяин, – лепетал Васятка, – к Евграфычу ходил, в гости. Кто ж знал, что она попортит. Там обрезать можно.

– Ты думаешь, мама это есть будет? – Возмутился я.

Притащив кошку в кухню сунул её мордой в стол. – Нельзя лазить по столам! – Кошка орала и сопротивлялась.

– Миня, ей больно! – Воскликнула мама, отбирая у меня Белку. – Ты, где такое видел! – Накинулась она, на меня утирая слёзы, – я тебя такому не учила! Я сама виновата, не надо было оставлять их на столе. Бедное животное, тебе больно? Злой мальчишка. – Белка удобно уместилась у мамы на руках и покосилась на меня, коротко мяукнув.

– Отомстит, – перевёл Васятка. – Эх, знать бы, где живут настоящие ведьмаки, отдать бы тебя в ученики. А не это подобие ведьмы. Чему она тебя научит? Может, утопим её, а хозяин? А ты подрастёшь, найдёшь ведьмака, в ученики к нему пойдёшь?

– Нет, сам страсти мне рассказывал, попадётся учитель, что души воровать умеет, и всё сгину я. Белка научит всему. – Ответил я Васятке шёпотом, чтобы мама не слышала.

– Чего ты там ворчишь? – Мама всё же услышала, но о чём речь не поняла.– Где ты видел, что так обращаются с животными.

– Нашкодивших кошек так надо учить, сама говорила, – сказал я громче, сделав при этом очень обиженное лицо.

– Я? – Удивилась мама, – Когда?

– Давно, когда ещё только пыталась завести дома кота, – соврал я, не моргнув глазом.

– Не помню такого. Ну, ладно, – смягчила она тон, и я понял, что прощён мамой. А вот Белка зло затаила, ладно будем на чеку. – Мам, давай ножом обрежем то, что белка надгрызла, а остальное скушай. Ты же так их любишь. – Предложил я.

– Нет, не смогу, я не до такой степени Белку люблю, что бы за ней доедать. Пусть уж она доедает. Живое существо, пусть помянет.

Белка? Помянет? Что за ерунду иногда придумывают простые смертные.

День проходил спокойно, после обеда мы с мамой почитали энциклопедию, приготовили ужин, я взялся играть в компьютер, мама занялась своими делами. Под каким предлогом дать ей успокоительный чай я не представлял. Надо было, что-то выдумать. Помогать взялся Васятка, потом подключилась Белка. Ну, а мне надо было вовремя начать плакать.

Всятка уговорил домового пошалить. И началось.

Глава 4

Сначала потёк кран в ванной.

– Боже, Миня, – воскликнула мама, – войдя в ванную комнату и наступив в лужу. – У нас потоп! Ты минут пять посиди дома, я к дяде Ване сбегаю. – Есть у нас в соседнем доме пожилой мужичок. Любитель выпить, но дело своё знает и никогда не отказывает. Вот только у него был один, скажем так, изъян в характере. Очень он уж любил кого-нибудь виновным в поломке назначить. И доказать обратное было не возможно. С дядькой Ваней мама вернулась быстро. Он посмотрел на поломку, почесал в затылке.

– Зачем крутили?

– Что крутили? – Не поняла мама.

– Гайку, говорю, вот эту.

– Мы ничего не крутили. Зачем? – Мама совсем отказывалась понимать, что от неё хотят.

– Так я же не дурак, – начал раздражаться дядя Ваня, – вот, откручено, – он указал на соединение труб.

– У меня ключа нет, я крутить не могу.

– Значить сорванец твой. А? Зачем? – Дядька Ваня ткнул в меня пальцем. Сделав вид, что жутко напугался, я заголосил. Испугалась уже мама. Подхватила меня на руки и понесла в комнату.

Дядька Ваня свою работу сделал быстро. Не довольный заглянул к нам.

– Ну, всё. Давай оплату, я пошёл.

– Сейчас, ребёнка успокою. Одну минуту.

Я не собирался успокаиваться. Увидев в двери лицо дядьки, заголосил вновь.

– Пороть его надо, а не успокаивать, – вынес вердикт он. – Деньги давай.

– Вот ваши деньги, – раздосадованная мама, достала кошелёк и не увидела там ничего. Покопалась в сумочке. Непонимающе уставилась на меня.

– Мишуточка, ты ничего не брал?

– Ещё и деньги у матери ворует, – пробурчал дядька.

– Мой сын не вор! – Мама встала на мою защиту. – Не смейте оскорблять.

– Деньги давай. – Пропустив мамину тираду, мимо ушей, повторил мужчина, – или думаешь, пожалею, да скажу не плати.

– Что? – У мамы от возмущения аж дар речи пропал. Сбегав в свою комнату, она вернулась с купюрой в 500 руб., – Этого хватит?

– Много, двести давай.

– У меня нет двести, дайте сдачу.

– Я те че? Сберкасса, деньги давай. – Всё таким же монотонным голосом говорил дядя Ваня.

– Вы же видите, у меня нет двухсот, – мама пыталась держать себя в руках. – Я у вас триста позже заберу.

– Позже не будет, пропью.

– Так, а что делать?

– Деньги давай. Двести.

Мама закатила глаза. Попыталась опять объяснить, что двести нет. Дядька Ваня её выслушал, а в конце маминого монолога спокойно сказал.

– Деньги давай.

От бессилия мама просто начала плакать. Я встал, порылся в маминой сумочке, достал купюру в двести рублей, подал дядьке. Тот хмыкнул, молча взял деньги, и ушёл, громко хлопнув дверью.

Мама растеряно смотрела на меня.

– Там было пусто. Я же видела.

Я пожал плечами, сунул руку в сумочку и достал ещё купюру. Выхватив у меня сумку, она вытрясла всё содержимое на стол. Среди всяких нужных только маме вещей были и деньги. Она обессилено села на диван.

– Мам, что? – Подскочил я к ней.

– Минь, как такое могло быть? Что человек про меня подумает. Как я их не могла увидеть? Я же искала. Стыдобища! – Мама закрыла лицо руками, – каждый раз обращаемся к дяде Ване и тут такое. Как в глаза ему смотреть.

– Мама, ты чего так разволновалась? Отдала же деньги.

– Это ты достал из, а я… – И она разрыдалась.

– Мам ты ляг, я тебе сейчас чайку принесу.

Травы Васятка запарил. Осталось добавить кипятка и положить мёд. Обязательно мёд. Он усилит успокоительный эффект. Сами по себе, чабрец, ромашка и мята, являются хорошими седативными средствами. Накопительного действия. То есть пить настои этих трав надо дней десять

Тогда эффект и будет. Но у меня же ромашка, собранная между явью и навью, то есть на границе кладбища. Поэтому эффект быстрый. Мама сразу не уснёт, это не снотворное. Для снотворного надо росу с мака собрать в русалью неделю. Это чай действительно является успокоительным. Просто когда мама ляжет спать, она будет спать, крепко не просыпаясь. Что мне собственно и нужно.

В десять вечера, режим, мама уложила меня спать, чмокнув, пожелала спокойной ночи, закрыла дверь в комнату. Я честно лежал, таращил глаза в потолок, чтобы не уснуть и не заметно для себя уснул. Всё же я ребёнок. Разбудил меня Васятка.

– Вставай, хозяин, уже половина, а ещё одеться надо.

– Чего? – Не сразу понял я, – а-а-а, уже встаю. Я быстро.

Было не привычно собираться ночью на улицу. Да ещё делать всё тихо. Уже у двери меня охватила паника. Что я там буду делать? Что говорить? Там темно и страшно.

– Ты чего, хозяин? – Удивился Васятка, – боишься?

– Да, – смело признался я, – там темно. А тебе со мной нельзя?

– Неее, – замотал своей косматой башкой он, – это твоя стихия, моя вот, дома помогать, в рецептах разбираться, ингредиенты толочь.

– Да боится он тож, – раздалось из угла. Это Евграфыч пришёл, домовой.

– А и боюсь. Что из того! – Взвился Васятка, – я слуга, а не хранитель.

– Не визжи, – успокоил слугу домовой, – вон хвостатая пусть идёт, – указал он на Белку.

Та мотнула хвостом и уставилась на домового.

– Чего она? – Спросил я у Васятки.

– Говорит, до кладбища тебя проводит, а дальше уж сам. Это ты у нас по покойникам мастер. А она с мёртвыми дел не имела. Мстить не будет. Говорит, месть блюдо, которое надо подавать холодным. Она подождёт. Ведьма, чего с неё взять. – Закончил Васятка. Открыл дверь и выпихнул меня в подъезд. В первые, без мамы, я оказался по эту сторону двери. Детский ужас готов был захлестнуть меня. Постояв и немного успокоившись, направился к кладбищу. Белка бежала впереди, весело помахивая хвостом. Мне кажется, что кошки так не делают? Или делают? Надо прочитать.

До кладбища дошли быстро, Белка уселась у ограды, давая понять всем своим видом, что она будет меня ждать.

– Ты меня прости, – наклонился к кошке, – я растерялся, больше такого не повториться. – Протянул руку, попытался погладить белую головку. Белка фыркнула и отпрыгнула от руки. Понятно, не простит. Ну и ладно. Может, всё же добьюсь, прощения и мести не будет. Не очень мне от ведьмы, хоть и бывшей такой подарочек хочется.

– Мишенька, ну чего ты? – Раздалось из-за забора. Бабушка, ждёт. В заборе была дыра, и я смело пересёк границу между жизнью и забвением.

– Пойдём, время у нас не так много, летние ночи коротки. – Заторопила меня Нина. – Слушай меня внимательно. В сорока километрах от города, есть старый хутор. Лесной называется. Там наш дом. Там наша сила. Чего встал. Да, и я, и дед мы ведуны. Поздно встретились, поздно поженились, вот и мамка твоя поздний ребёнок. Не смогли поднять на ноги, дар передать не успели. Зато вовремя к себе на могилу привели. Всё хорошо получилось. Ты сильный ведун. В доме на хуторе всё есть для ведовства, и книга с рецептами, и ножи ритуальные, и защитные. Запоминай, домовой наш, Вавила, грозный малый. Так ты ему пряников имбирных принеси. Пугать начнёт, встань посреди комнаты и скажи строго, покажись! Покажи, что не боишься. Про пряники скажи, что я посоветовала. Книгу, где спрятана он покажет. Пошли, с хозяином поздороваться. Тебе работать с мёртвыми, раз видишь их.

– Нина, а дед, где? – Меня мучил этот вопрос давно. Могилы две, а у могил лишь бабушка.

– Так родился уже. Года четыре назад. И меня скоро не увидишь. Если аборт не сделают.

– Как родился? Где? – Я завертел головой, как будто мог увидеть младенца здесь. Младенца, конечно, не увидел, а вот рыдающую девочку у могилы увидел. Сначала думал, что она пришла к кому-то, потом сообразил, ночь, кладбище. Нет её в живых уже.

– Чего головой вертишь, нет его здесь. Где-то на Алтае родился. Там кто-то из родни. Ты же не знаешь. – Бабушка начала объяснять. – Души рождаются снова. В одном и том же роду. Бабушка начала рассказ. Оказывается, души рождаются заново, в другом теле, но в одном роду. Если от ребёночка избавятся на ранних сроках, душа неприкаянной останется. Как в утробе ребёнок зашевелился, так душа и входит в него. Если дитятко мёртвым родилась, не было души. Могли наказать душу, мог и бывший хозяин сгубить. Причин много. Самое страшное, если на поздних сроках аборт, тогда душа в утробе остаётся. Следующий ребёнок двоедушный будет. А это опасно. Убийцы и маньяки такими рождаются. А если всё же не решится мать на роды, душа её изнутри съест. Изведёт. Смерть мучительной будет. Без прощения.

Я слушал бабушку внимательно, стараясь не понять, а запомнить. Что может понять ребёнок, со временем разберусь совсем.

Мы уже вышли на другой конец кладбища. Когда Нина остановилась у одной из могил.

– Тут, – указала она на памятник, – чувствуешь чего?

Я помотал головой, – Нет, а должен?

– Отец твой тут лежит. Значит не чувствуешь. Я думала, душа узнает место захоронения. Уж очень мне этот городок нравится, вот и думаю, как бы привязочку для нового тела сделать. Ладно, не получилось. Миш, а ты действительно из той жизни ничего не помнишь?

– Из какой? – Я смотрел на могилу и прислушивался к себе. Ничего я не чувствовал. Табличку на памятнике не прочту, темно. Надо место запомнить и днём прийти. Интересно имя хоть знать.

Я повертел головой, ища ориентиры. Вроде запомнил.

– Ладно, пошли. Значит и Коля ничего не почувствует. Мы встретится, хотели, в новой жизни. Твой дед придумал на кладбище, у могил. У него версия была, что мы будем могилы свои чувствовать.

– А, как вы узнаете, что именно в этот город ехать надо? И именно на это кладбище идти? – Задал я вполне резонный вопрос.

– А Коля заклятие какое-то на могиле оставил. Говорит, приманит оно нас сюда. Но я в это слабо верю.

– Ба, а хочешь, когда я вырасту, разыщу этих родственников? И того ребёнка на могилу приведу.

– Ага, а потом меня будешь разыскивать. А что скажешь. Здравствуй дед, здравствуй баба. А мы знать ничего не знаем. Нет, внук спасибо. Новая жизнь. У неё своё русло и не надо его поворачивать вспять. Ну, вот пришли.

Мы остановились у высокого памятника, в свете луны было видно, что памятник изготовлено в полный человеческий рост. Вдруг фигура памятника зашевелилась, закхекала. Я моргнул, и фигура моментально переместились ко мне. Мне стоило больших усилий не закричать.

– Ишь ты, – заговорила фигура. – Не испугался. Кто ребёнка привёл? – Загремел памятник, – мне сказали, ведун будет, видящий, а привели младенца. Я не ем младенцев, – Фигура наклонилась совсем низко ко мне. Я стоял и от страха забывал дышать. – Боишься, прогремел памятник, – это хорошо. Это правильно. – От памятника отделилась сгорбленная старческая фигура. Мелкими семенящими шагами подошла ко мне. И уже спокойным, женским голосом произнесла. – С ведуном обещались познакомить, ты что ли?

– Я. Только маленький пока. – Страха у меня уже не было.

– Ишь ты, ведун. Сработало заклятье-то. Проспорил я. Уговор дороже денег. Знаю, не помнишь, – махнула фигура рукавом. Кто это мужчина или женщина так и не понятно. – Уверен я был, что заклятье не сработает. Вот и пообещал тебе всяческую помощь после перерождения. Ну, говори, чем помочь?

– Я не знаю. Пока, – поспешил я добавить.

– Ишь ты, – опять усмехнулась фигура, – мал да удал. Ладно, иди расти. Помни, я свои обещания выполняю.

Бабушка зашептала мне на ухо.

– Поблагодари, и пойдём, светать скоро будет. Пошли.

Вежливо поблагодарив хозяина кладбища, я заспешил за бабушкой.