Елена Макарова
Папарацци

Пролог

Не знаю, как так вышло, что мгновение назад мы кричали как сумасшедшие, обвиняя друг друга во всех смертных грехах, а теперь, как озабоченные подростки, зажимаемся в чужой гримерке, и я позволяю этому Соболеву раздевать себя.

На задворках сознания обрывки мыслей: «Нельзя! Это неправильно! Что ты делаешь, Вика? Ты же его терпеть не можешь!»

Все происходящее похоже на помутнение рассудка и я, как невменяемая больная, не отдаю отчет своим действиям. Это чувства на грани разумного: хочется оттолкнуть Андрея и послать ко всем чертям и одновременно умолять не останавливаться.

Как одержимая я льну к нему, уткнувшись носом в шею, вдыхаю аромат парфюма, смешанного с запахом его кожи. Терпкий, даже горьковатый.

Я ощущаю этот вкус на кончике языка, когда, не устояв, прикасаюсь губами к его коже. Невольно улыбаюсь, понимая, насколько точно это отражает характер Андрея: никакой приторности и елейности, только резкость и горечь. Но не отталкивающая, а скорей бодрящая.

На ум приходит неожиданная и странная ассоциация: апельсин. Ты упорно пытаешься очистить его пальцами, но он, строптивец, не поддается, и взвинченная ты вгрызаешься в кожуру зубами, чтобы получить наконец свое. В рот устремляется сладкий сок, но одновременно губы обжигают эфирные масла цедры. Так же и с Андреем: его слова могут больно жалить, а поцелуи нежно утешать. Или как сейчас сводить с ума.

Андрей порывистыми, нетерпеливыми движениями стягивает с меня кофту, расстегивает мои джинсы, ни на секунду не отрываясь от моих губ. Я, окончательно бросив борьбу с собой, перехватываю инициативу и освобождаю его от пиджака. Добравшись до рубашки, сталкиваюсь с непреодолимым для моих нервно подрагивающих пальцев препятствием – целым рядом пуговиц. Это невыносимо долго! Плюю на все и рывком распахиваю рубашку. Часть пуговиц благополучно сами проскальзывают через петли, другие – отрываясь, отлетают в сторону.

一 Ты ох*ела? 一 Андрей замирает и смотрит на сотворенное мной безобразие. 一 Ты знаешь, сколько она стоит? Она от Армани.

一 Заткнись! 一 сейчас не время его позерству, потом будет отчитывать меня.

一 Не затыкай мне рот! 一 он начинает злиться, и, кажется, ни о каком сексе дальше речи быть не может.

Ну почему Андрей всегда все портит?

一 Как же ты меня бесишь, 一 вкрадчиво произношу, а пальцы сами сминают его драгоценный «армани».

Его взгляд сосредоточен на моих руках, а сам он рассерженно пыхтит.

Настоящая дуэль. Мы словно разошлись в разные стороны и направили друг на друга дуло пистолета. Кто стреляет первым?

一 Взаимно, 一 разит Андрей наповал. И не только ответом, но и поцелуем.

Словно набравшись сил, напитавшись эмоциями, мы с новой силой набрасываемся друг на друга.

Андрей повалил меня на невероятно крошечный кожаный скрипучий диванчик – единственное, на чем можно было расположиться, и грубо, иногда причиняя боль, стягивает с моих ног узкие джинсы. Скоро я лежу перед ним в одном нижнем белье, а он все еще практически одетый. Словно читая мои мысли, он поспешно скидывает рубашку и тянется к ремню брюк. Наши пальцы сталкиваются на пряжке, когда я останавливаю его. Андрей замирает, в глазах немой вопрос. Боится, что как обычно, радразнив, я оставлю его ни с чем. Улыбаюсь и начинаю раздевать его самостоятельно.

Смотрю прямо в глаза, когда дергаю за ремень, туже затягивая, чтобы затем освободить язычок пряжки. Андрей делает резкий вздох, и с этой секунды я ощущаю над ним некую власть. Словно от меня зависит, будет ли он дышать или умрет, так и не сделав ни одного глотка воздуха.

Не смотря полный жгучего желания взгляд, Андрею не нравится быть на поводке. Он снова опрокидывает меня на спину, укладывая на лопатки как проигравшую. На этот раз он прижимает меня к дивану своим телом, чтобы не смела своевольничать.

Слышу, как звенит пряжка ремня, и в нетерпении ерзаю под Андреем.

一 Не терпится? 一 этот дьявол снова читает мои мысли.

Лучшим ответом становится реакция моего тела. Рука Андрея, лаская кожу, двигается по внутренней стороне бедра, потом пробирает под тонкую ткань кружева – и я шумно выдыхаю.

– Прости что? ― издевательским тоном переспрашивает Андрей, и его пальцы медленно скользят дальше. Прикусываю губу, чтобы сдержать стон. ― Я снова не расслышал, ― откровенно издевается.

– Проблемы со слухом? ― впиваюсь в него взглядом. ― Это старость, Соболев.

Он не парирует в ответ, вместо этого его пальцы становятся более настойчивыми, и я позорно сдаюсь, призывно выгибаясь.

Андрей улыбается, будто наслаждается желанной победой:

– Оказывается, ты можешь быть послушной.

Я не в силах вступать в полемику или хотя бы поставить его на место.

Снова звон пряжки…

Токи уже бежали под кожей, зудя на кончиках пальцев…

Я впиваюсь ногтями в спину Андрея, царапаясь. От боли он что-то хрипит, но не сбивается с ритма.

Никакой романтики, никакой долгой и нежной прелюдии. Это было похоже на забег в погоне за долгожданной разрядкой после нескольких недель подавления собственных чувств и желаний: учащенное дыхание, невероятное напряжение, влажное от пота тело. Мы не занимаемся любовью, только секс. Страстный, яркий, но всё же секс.

Или я себя обманываю…

Скоро напряжение достигает пика, и отдаюсь всепоглощающему удовольствию. Никогда прежде я не испытывала ничего подобного. Запретного, неправильного, но такого восхитительного.

Не хочу верить, что причиной всему этому Соболев. Ненавистный, невыносимый Андрей Соболев.

– Ненавижу тебя, ― шепчу, как признание в любви, едва справляясь со сбившимся дыханием.

– И я тебя, детка, – нежно целует в плечо, ― всем сердцем.

1 глава. Андрей

― Пасуй, Санек! ― прокричал я с другого края поля.

Мальчишка из всех своих детских силенок ударил по мячу, едва не путаясь в собственных ногах. Он завалился, звонко хохоча, а потом и вовсе взял футбольный мяч в руки и унося прочь, видимо, намереваясь играть со мной в догонялки.

– Дядя Андрей, давай еще! ― увязался за мной малец, когда я собрался покинуть маленькое импровизированное поле на лужайке перед домом, чтобы расположиться за столом под зеленым навесом, где Рита уже успела подготовить все для домашнего пикника.

– Саша, ― пожурила она сына, ― дядя Андрей проголодался и устал, ему надо передохнуть.

– А я совсем не устал! ― возмутился юный футболист, и обиженно надулся, но скоро его вниманием завладел отец, который медленно шагал по мощенной камнем дорожке, с обеих сторон усаженной цветами. Наша с Костей мать и здесь «пропагандировала» свое маленькое хобби – садоводство, засадив цветочными клумбами и кустами весь участок вокруг дома.

Костя склонился над крохотным сыном и заговорил вполголоса:

– Сынок, а где та машина, что подарил тебе дед на день рождения? ― Сашка зыркнул на меня, будто спрашивая, видел ли я ее или нет. Я отрицательно покачал головой – Иди-ка, найди ее, ― подначивал его отец, ― покажи дяде Андрею. Он же еще не видел твоей крутой тачки?

Парнишка тут же загорелся этой идеей и сорвался с места, в два счета преодолел лужайку и скрылся за дверьми дома.

– Да ты, *** твою мать, манипулятор! ― невозможно было не восхититься, как умело Костя спровадил ребенка.

– Андрей, ― Рита укоризненно посмотрела на меня.

– Да помню я правила, ― уселся за стол, глазами поедая аппетитные блюда, ― не материться в присутствии ребенка, ― повторил «священное» правило Риты. ― Но мальца-то сейчас здесь нет, ― отметил сей факт. Надо сказать, что материнство сделало из Риты редкостную зануду: то нельзя, это вредно…

– Это называется «тихие игры», ― поправил меня Костя, оправдывая свою «хитрость» с сыном. Он степенно уселся на соседний стул, аккурат во главе стола, невольно подчеркивая свое положение в семье.

И когда мой бестолковый брат, который раньше только и мог, что бренчать на гитаре, так поумнел?

Ведя разгульный образ жизни, он все больше вяз в привлекательной, на первый взгляд, звездной жизни. Я тоже не отказывал себе в таких удовольствия, как наркота и выпивка, но всё всегда держал под контролем. Косте же был бесконтрольным, просто неуправляемым. В глубине души я побаивался, что он плохо кончит. Эти творческие натуры…Черт знает, что творится в их талантливых башках! Но потом появилась Рита.

Кто бы мог подумать, что быть отцом Костино призвание. Если несколько лет назад мне сказали, что мой непутевый младший брат остепенится, его музыкальная карьера отойдет на второй план, и он будет кайфовать от роли отца и мужа, я бы не поверил. Нет, рассмеялся бы в голос.

– Скоро детей будет двое, ― продолжала брюзжать старушка-Рита, ― и я не хочу, чтобы они перенимали грязные словечки от своего любимого дядюшки.

Взгляд невольно скользнул по ее чуть округлившемуся животу. Семья давно была в курсе, но от общественности факт беременности собирались скрывать до последнего. Так захотела сама Рита, и на то у нее были веские причины. В прошлый раз по вине навязчивых Костиных поклонниц она чуть не потеряла ребенка, и теперь с опаской относилась к любому проявлению интереса к себе и своему положению.

Мой телефон завибрировал в кармане пиджака, и я уже точно знал, что в гостях у брата я не задержусь. Работа требовала моего полнейшего внимания и контроля. Малейшая ошибка могла превратиться в снежный ком непоправимо испорченной репутации моих подопечных. Ты будто выстраиваешь шаткий карточный домик, а потом один неверный шаг ― и все разом рушится. Конечно, из любой ситуации можно найти выход, но в этом случае приходится начинать с нуля.

Взглянул на экран телефона – сообщение от Даши. Публика знала ее под именем «Дара», но для меня всегда останется Дарьей Полетаевой – провинциалкой с некогда жутчайшим говором и манерами, но невероятно талантливой. Никакое красивое личико, большая грудь и накаченные губы не заменят настоящего таланта. А у Даши он был. Она станет моим самым грандиозным проект после «Адамас», конечно. Я сделаю из нее мировую звезду, а она из меня – неприлично богатого и бесстыдно влиятельного человека в моих кругах.

По диагонали пробежался глазами по тексту: ничего серьезного, моя восходящая звездочка просто капризничала. В такие моменты, я думал, что еще намучаюсь с ней, но это меня не пугало, напротив добавляло интереса к работе. Я никогда не боялся трудностей.

– Уже знаете, кто будет? ― громко поинтересовался полом будущего ребенка, попутно набирая ответ Даре.

– Еще рано, ― засияла Рита так, как светятся только женщины, говоря о своих детях, ― но Костя снова ждет дочь.

– Ничего я не жду, – возразил тот, – просто сын у нас уже есть, так что следующей можно «родить» дочь, ― погладил живот жены, словно натирал лампу джина, чтобы та исполнила его желание. Рите, кажется, это нравилось, потому что она расплылась в глупой улыбке, и, оторвавшись от хлопот по подготовки стола к обеду, поцеловала мужа.

Порой тошнило от их слащавой идиллии. Лично я не видел счастье в том, чтобы всю оставшуюся жизнь спать с одной-единственной женщиной и вытирать сопливые носы детям. Наверное, именно так выглядит мой персональный ад.

– Ну а ты когда порадуешь родителей внуком? ― спросила Рита, невинно хлопая ресницами.

Она, похоже, не замечала, что подобный вопрос злил меня до скрежета зубов. Мать изводит расспросами, теперь вот Рита. Что им свет клином сошелся на моей личной жизни? Не собирался заводить я детей, возможно никогда. Нет, я не детоненавистник. Племянник был забавным, и мне нравилось играть с ним, так как сегодня, но о собственных отпрысках я и не думал. Мне хорошо одному. Ну или иногда с Мариной, или с Жанной, или с обеими сразу…

– Это что, фотограф? ― голос Риты вырвал меня из мира эротических фантазий. ― Там у забора, ― она приглядывалась, не показалось ли.

За металлическими решетками, увитым зеленным плющом, действительно, мелькнула чья-то фигура и непонятный отблеск. Кто бы там ни был и чем бы ни занимался, но поспешил скорей убраться.

– С тех пор как поползли слухи о моей беременности, к нам потянулись фоторепортеры в поисках подтверждения. Кость, вдруг он успел что-то снять? ― начала паниковать Рита.

– Я сейчас проверю, ― Костя поднялся со стула, чтобы разузнать что к чему, но я опередил его.

– Давайте-ка, лучше я разберусь, ― предложил свою помощь.

Честно говоря, давно хотелось размяться и навалять кому-нибудь. А тут такой повод.

Я покинул территорию участка и вышел на подъездную площадку перед домом. Оглянулся по сторонам в поисках кого-нибудь подозрительного, но окружающая обстановка казалось обыденной: из распахнутых ворот соседского дома выезжала машина; удаляясь, дребезжа звонками, каталась ребятня на велосипедах; на аллее вдоль дома остановилась девушка, что-то ища в спортивном рюкзаке. Она подняла голову, наткнулась взглядом на меня и чуть улыбнулась. Эта атмосфера безмятежности внушала ложное спокойствие, и я уже собирался вернуться к Рите с уверениями, что всё в порядке и не о чем волноваться. У этих беременных полно причуд и страхов, порой превращающихся в настоящую паранойю.

Но что-то заставило меня обернуться к незнакомке на аллее, разглядывая ее более тщательно: длинные каштановые волосы стянуты в «конский» хвост, на лице нет ни капли макияжа, блеклая серая футболка без каких-либо рисунков и надписей, такие же неприметные линялые джинсы, «венчали» этот образ кеды. Из-за такого дурацкого подбора цветов, девушка сливалась в одно неприметное унылое пятно. Мимо такой пройдешь – не заметишь. Словно она невидимка…

Девушка выглядела всё так же невозмутимо, только один уголок губ на короткий миг дрогнул, будто приподнялись в победной улыбке. В следующую секунду ее лицо стало таким же безмятежным, как и прежде, и я бы списал всё на игру света и тени или моего воображения, если бы не встретился с ней взглядом. Глаза выдали ее, в них я видел торжество – чертовка почувствовала, что обдурила меня. Теперь я не сомневался, что эта невинная с виду девчонка в кедах и в джинсах с рваными коленками, больше напоминающая школьницу, и есть искомый мной пронырливый фотограф.

2 глава. Вика

Вышедший из ворот дома четы Соболевых мужчина пристально смотрел на меня, я так же не сводила с него глаз.

Если он видел меня первые, то мне его лицо казалось знакомым. Откуда я его знаю? Казалось, я вот-вот вспомню имя это мужчины, или при каких обстоятельствах могла встретить его, но ответ каждый раз ускользал.

Вика, тебе всего двадцать пять и уже склероз!

Обычно люди, завидев меня, неслись ко мне как оголтелые, ругались и угрожали, некоторые кидались в драку. Этот же тип шел походкой вальяжно прогуливающегося по своим владениям льва. Радовало только одно: такие, как он, в сглаженном и, несомненно безумно дорогом, костюме не опускаются до того, чтобы гоняться за пигалицами вроде меня. Его можно не бояться, максимум, повозмущается и пригрозит судом. И то до этого дело не дойдет – знаменитости не любят судебные тяжбы, потому что тогда всплывает вся их непривлекательная подноготная. Поэтому я, не спеша, скинула с плеча рюкзак и спрятала туда свой «кэнон». Все-таки спешащая по своим делам девушка привлекает меньше внимания, чем девица, притаившаяся с профессиональной камерой под забором дома.

Мужчина оглядел меня беглым взглядом, и я облегчено вздохнула (а в глубине души и посмеялась над дурачком), когда он так же быстро отвернулся, не почувствовав во мне угрозы. Но, наверное, я все же чем-то выдала себя, потому как скоро он принялся изучающе разглядывать меня.

И вот мы стоим, таращимся друг на друга, и от его реакции зависят мои дальнейшие действия: уйду ли я тихо-мирно или пущусь в бега. С такой работой и фитнес-клуб ходить не надо.

– Эй! ― окликнул он, но я, как будто не слыша, развернулась и пошла в противоположную сторону.

Скоро за спиной раздались быстрые ритмичные шаги – этот хмырь все-таки решил за мной погнаться! Я была о нем лучшего мнения.

– Эй! – снова его голос. ― Я к тебе обращаюсь.

Даже не думала отвечать, и рванула вперед. Я профессионал своего дела, если можно так сказать, и на «работу» обычно хожу в «удобном», поэтому старые добрые кеды и в этот раз были как нельзя кстати.

Но я снова просчиталась, решив, что мужчина не пустится в погоню.

Мы неслись по пустынным улицам между роскошных частных домов района, который в народе называют звездным. Название говорит само за себя, это место «обитания» местных знаменитостей.

Я не оглядывалась, не сбавляла темп, и ждала, когда мой настырный преследователь выдохнется. Но он на редкость спортивный! Оставалось надеяться, что он спринтер, потому что я стопроцентный марафонец.

На случай, если план «А» не сработает, у меня всегда припасен план «Б». В данном случае это моя припаркованная неподалеку машина.

Как только она показалась на глаза, я на бегу достала из кармана брелок и открыла двери. Запыхавшись, ввалилась в салон и в последний момент заперлась. О том, что преследователь настиг меня, дал понять глухой удар по стеклу.

Этот гад, что вздумал крушить мою машину?!

Я обернулась к окну и тут же наткнулась на свирепый взгляд. Меня аж пробрало. Просто животная ярость и немое обещание стереть меня с лица земли.

Мужчина снова ударил ладонями по машине, и я рефлекторно отшатнулась назад, несмотря на то, что в машине находилась в полной безопасности. Это чувство позволило расслабиться и вести себя с грубияном недозволенно нагло: подняла руку и демонстративно загнула четыре пальца, оставив средний, красочно отображающий мое мнение об этом типе. Он еще больше взбесился, и я не смогла удержаться от смеха.

– Маленькая дрянь! ― уязвлено взревел.

Я и правда, мелкая, возможно даже дрянь, но безнаказанно оскорблять себя никому не позволю. Хам обязательно поплатился бы за свой грязный рот, если бы находился в пределах досягаемости, но жизнь научила меня, что слова порой ранят больней любой оплеухи. Главное, верно их подобрать. У каждого есть больное место, туда и надо бить.

– Красавчик, не хмурься, ― достала камеру и навела на мужчину объектив, ― а лучше улыбнись, ― и сделал несколько кадров. Вдруг пригодится? ― Скажи «сыр», ― продолжала ерничать.

– Я оторву твою безмозглую голову! ― завопил, когда понял, что я откровенно над ним издеваюсь. Угрозы на меня не действовали, и я, не торопясь, убрала камеру обратно в рюкзак и завела машину.

– Сначала догони! ― громко крикнула, чтобы он точно услышал. Нажала на газ, и оставила мужчину глотать городскую пыль.

Я не уверена, но кажется, вслед мне полетело гневное «сука». Ну есть немного, не стану спорить. Так жизнь заставила, красавчик!

Пришлось целый час добираться из пригорода в центр, а еще полчаса материться в пробке. Что за проклятье городов?

Охотясь за кадрами, я много часов провела, разглядывая красивые особняки, стоящие баснословные деньги, и будь у меня возможности, а главное деньги, я бы тоже жила подальше от душного и пыльного города. Но я никто, и денег в кармане ровно на один обед в какой-нибудь жалкой забегаловке. Мечты? У меня их слишком много для одной меня.

Припарковала машину у посеревшего от дождя и времени обшарпанного здания, где находилась редакция – место моей нынешней работы. Надо заметить не единственной. Что только не предпримет одинокая девушка в большом городе, чтобы выжить. Что только не продаст, и я торговала совсем другим – своим талантом. Хотя друзья говорили, что я растрачиваю его зря. Но снимки для желтых бумажных и интернет изданий были моим самым большим заработком, который помогал мне держаться на плаву.

Хорошо, что в этой дыре есть лифт и мне не пришлось подниматься несколько лестничных пролетов пешком – на сегодня достаточно физподготовки. Не думала, что придётся удирать.

Как же все-таки зовут того типа?

Вик, рассуждай логически! Если он был в доме четы Соболев, то, возможно, их друг или родственник.

Точно! У Константина был старший брат, который занимался продюсированием. Вадим, Павел, Сергей ….. Андрей! Точно, его зовут Андрей Соболев. Когда-то он начинал с братом, и буквально с нуля раскрутил тогда еще никому не известную группу «Адамас». Это должно внушать уважение, но пока я улепетывала от Соболева, как-то не успела проникнуться к нему этим чувством.

– Вика! ― окликнул меня один из коллег. Митя выглянул из-за перегородки отделяющей его стол от других рабочих мест, и скользнул по мне оценивающим взглядом: ― Пойдешь со мной на свидание? – задал вопрос, который повторяет с самого первого дня, как я сюда устроилась.

Упорству Мити можно только позавидовать. Хотя я думаю, что он так просто развлекался – у него не было проблемы найти девушку на вечер.

Парень был действительно привлекательным, и я иногда задумывалась перед тем, как в очередной раз отшить его. Но во время одергивала себя, поскольку только избавилась от большой обузы в своей жизни – парня. То ли парень был не тот, то ли я не создана для отношений, но снова в это болото возвращаться не хотелось.

– Мить, не до тебя сейчас, ― фыркнула, уставшая от «утренней пробежки».

– Ты каждый раз это говоришь, ― упрекнул он, нарочито обижено.

– Просто не судьба, Митенька, ― печально вздохнула, включаясь в его игру, ― не быть нам вместе.

– Ты разбиваешь мне сердце! ― изображал из себя страдальца.

– Уверена, сегодня ночью какая-нибудь пышногрудая красотка склеит его, ― все мужики лечат душевные раны (даже воображаемые) одним способом.

Митя тяжело вздохнул:

– Это всё, на что мне остается надеяться, ― и вернулся за свой стол, откуда уже с озорной улыбкой поглядывал на меня, пока я шла в кабинет редактора.

– Добыла? ― с порога спросил Валерий Николаевич.

Его очки карикатурно сползли на кончик носа, а взгляд взметнулся из-под бровей. Я молча достала из кармана адаптер с картой памяти и положила перед ним на стол.

– Я в тебе не сомневался, ― накрыл ладонью черный кусочек пластика, будто защищая свое «сокровище» от любых поползновений отнять. ― У меня для тебя новое задание! ― объявил, вставляя карту в компьютер, чтобы уже сегодня отправить свежие фотографии «в печать».