Елена Кибирева
Лилии полевые. Подвиг

Глава 10. Тит у Иаира

Именитый начальник капернаумской синагоги Иаир только что окончил подробный обзор своих владений. Иаир не только пользовался всеобщим почтением и уважением, но и обладал довольно значительным по тому времени состоянием.

Он всегда строго следил за тем, чтобы во всех его владениях поддерживался самый образцовый порядок. Теперь он отдавал различные указания и распоряжения стоявшему пред ним его главному управителю:

– В саду, что около дома, я нашел у тебя беспорядок, Бенони, – говорил он со строгостью. – На траве везде кучи сухих листьев, теплицы тоже не в порядке. Очевидно, произошли какие-нибудь упущения?

– Осмеливаюсь доложить тебе, господин мой, что у меня не хватает слуг, – сказал управитель. – И мне кажется, что нам необходимо будет принять еще одного работника. Если тебе угодно, то я могу купить раба или нанять работника в городе. Новый виноградник действительно нуждается в заботливом уходе и требует много времени и сил, поэтому не было доселе никакой возможности следить за порядком в саду. Поверь мне, что это произошло не от лености твоих слуг или моего нерадения.

– Верю, верю, – перебил Иаир управителя, – я было и забыл про новый виноградник. Так вот, тогда ты выбери себе подходящего слугу, и пусть он наблюдает за порядком в саду. Только будь осмотрителен в выборе работника, так как моя маленькая Руфь часто гуляет по саду, и она может случайно увидеть что-нибудь непристойное, а я этого вовсе не желаю.

– Все твои приказания будут исполнены в точности, мой благородный господин! – ответил Бенони с низким поклоном и отправился на рынок.

Остановившись на рынке на видном месте, он объявил, что ищет молодого парня для работы в саду его господина, досточтимого Иаира. Вскоре вокруг него собралась уже целая толпа молодых людей, желавших получить место, но своим опытным взором управитель сразу же нашел, что все они не подходят к делу.

Совершенно случайно невдалеке от этого места стояли Стефан с Титом, занимаясь продажей своей рыбы. Продавал, по обыкновению, Тит, а Стефан задумчиво смотрел на пеструю толпу, теснившуюся на рынке. Мир, доселе неизвестный ему вследствие его болезни, теперь с каждым часом представлял ему все новые и новые картины, сменявшиеся как в чудном калейдоскопе. Мощная фигура Бенони немедленно же бросилась ему в глаза, и он с живым интересом следил за всеми его движениями. И как только Тит закончил свою торговлю рыбой, Стефан схватил его за руку и, взглядом указывая на Бенони, шепнул:

– Смотри, вон тот человек хочет нанять себе молодого человека для работы. Предложи ему свои услуги. Ведь ты мог бы, по крайней мере на время, избежать общества отца и его шайки.

Тит посмотрел по указанному Стефаном направлению.

– Да ведь это еврей! – произнес он, вглядываясь в Бенони. – Ну, уж к нему-то я ни за что не пойду в услужение!

– Да ты не раздражайся, Тит, а рассуди хорошенько, – продолжал убеждать его Стефан. – Ты, по крайней мере, хотя бы переговори с ним!

Через минуту оба юноши стояли уже перед Бенони, и Стефан, видя, что Тит угрюмо молчит, произнес:

– Мы слышали, что ты ищешь себе молодого прислужника?

– Совершенно верно! Только ты для меня еще слишком молод, – сказал Бенони. – Вот если бы ты был таким же, как этот парень, – указал он на Тита, – тогда ты, разумеется, в состоянии был бы служить в саду моего господина, благородного Иаира.

– В чем же должна заключаться работа? – спросил Тит, которому давно хотелось посмотреть тот величественный дворец Иаира, о котором так часто говорила юношам Приска и который всегда был скрыт от посторонних глаз высокими стенами.

– Я уже сказал, что главные занятия будут в саду, и заключаться они будут в том, чтобы поддерживать в нем порядок: подметать дорожки, следить, чтобы не топтали траву, и прочее.

– Мне кажется, все это я мог бы исполнять, – скромно проговорил Тит. Он уже сам теперь вполне ясно сознавал, что ему во что бы то ни стало необходимо уйти от отца.

Бенони, приписав первоначальную нерешительность Тита одной его скромности и оставшись совершенно довольным его внешним видом, после непродолжительного расспроса заключил сделку, с тем, однако, условием, чтобы Тит в тот же день принялся за новую работу…

***

Стефан, оставшись один, долго еще смотрел на удалявшихся Бенони и Тита. Горькое чувство одиночества охватило внезапно все его существо. Ему казалось, что никогда уже больше не могут повториться те драгоценные часы, которые он проводил с Титом на озере, их продолжительные прогулки по полям и лесам, их вечерние беседы на кровле дома.

«Лучше бы я совсем не видел этого управителя», – думал он про себя. В один момент ему даже хотелось догнать Тита и упросить его снова вернуться домой, но через несколько минут мысли Стефана уже приняли другое направление. «Нет! Я должен радоваться, что он ушел, для него это необходимо! Научусь сам управлять лодкой, мне ведь уже пятнадцать лет и сил у меня не меньше, чем у моих сверстников. Матери нужна моя помощь. Теперь Тита не будет дома, и я должен его заменить!»

Погруженный в такие думы, он быстро зашагал по направлению к своему дому, чтобы известить Приску обо всем случившемся.

Тем временем Тит и Бенони успели уже достигнуть Иаирова дома. Это было массивное четырехугольное здание из дикого, довольно грубо отесанного камня. Окон в нижнем этаже совсем не было, зато с каждой стороны дома в стенах была большая входная дверь или, вернее, ворота. Тит и его спутник очутились в сводчатом коридоре, по которому они вышли вскоре во двор.

Вспомнив рассказы Приски, Тит понял, что они находились на так называемом служебном дворе. В середине двора находился колодец, по бокам шли стойла для лошадей и мулов, а на противоположной стороне все свободное пространство занимали необходимые в каждом благоустроенном хозяйстве печи и мельницы.

Двор этот представлял чрезвычайно оживленную картину. Все, казалось, здесь находились в самом приятном настроении духа: мужчины за чисткой лошадей смеялись и громко разговаривали друг с другом, а женщины и девушки собирались в кучку у колодца и мирно беседовали. Когда они вошли во двор, все оглянулись на них и с любопытством начали рассматривать нового товарища, а одна девушка, по-видимому, любопытнее всех, подбежала к Бенони и с легким поклоном заговорила:

– А вот и наш Бенони пришел! Госпожа поручила мне отослать тебя к ней, как только ты вернешься. Ты слышал, что на будущей неделе мы все отправляемся на праздник в Иерусалим? Я лично очень этому рада. В Иерусалиме на празднике будет, конечно, веселее, чем в нашем скучном Капернауме.

– Постой, постой! – строго сказал Бенони. – Что это у тебя язык сегодня точно ручей? Ты вот лучше позаботься-ка, чтобы этому молодчику дали чего-нибудь поесть, пока я хожу к госпоже. Я скоро вернусь и потом отведу тебя в сад, – прибавил он, обращаясь к Титу, – и ты должен сегодня же приняться за работу.

– Да, да, чтобы закончить работу до возвращения господина, – заметила Марисса, так звали девушку, насмешливо улыбаясь, – а то со вчерашнего дня, наверное, нанесло целые кучи листьев на дорожки и траву.

Но Бенони уже не слышал ее замечания и быстро скрылся за одной из дверей дома. Девушка оборотилась к Титу и, осмотрев его с ног до головы, заговорила опять:

– Сегодня наш господин опять говорил о чем-то с Бенони, и Бенони сказал, что нужно будет нанять нового работника в сад. Я случайно услышала их разговор об этом, когда сидела с шитьем на террасе. Твоя работа будет – расчищать дорожки в саду и снимать сухие листья с цветочных кустов. Разумеется, если только хватит у тебя сил для такой «трудной» работы, – прибавила она, лукаво улыбаясь.

– Расчищать дорожки и подрезать сухие листья вовсе не трудно, – в сердцах возразил Тит, заметно покраснев в лице.

– Ну вот, уже и рассердился. У, какой ты! – укорила девушка. – Ты должен только радоваться, что получил такое хорошее местечко. На это местечко многие бы согласились! Бенони наш очень добрый человек, ты сам в этом скоро убедишься. Правда, немного глуповат, ну да это не беда. Пойдем, я тебе дам чего-нибудь поесть и покажу наше хозяйство.

Вскоре Тит убедился, что Марисса говорила ему правду: его работа была легкая и приятная, и, кроме того, он всегда находил все новые и новые предметы для своей живой любознательности. Несколько раз он имел случай видеть хозяйку дома, когда она в своем длинном со шлейфом платье выходила на террасу, а маленькая Руфь, девочка лет двенадцати, ежедневно играла в тенистых аллеях сада. Но дороже всего для Тита было то, что Бенони, узнав, как искусно владеет он лодкой и неводом, стал иногда поручать ему доставлять рыбу для господского стола. В этих случаях Тита всегда сопровождал Стефан, и оба они по-прежнему могли вместе проводить на озере по нескольку драгоценных часов.

– Теперь я некоторое время не увижу тебя, – сказал однажды Тит во время одной такой ловли Стефану. – Сегодня утром управитель Бенони объявил, что все семейство хозяина завтра отправится в Иерусалим, и многие из нас, слуг, тоже должны будут идти с ними. Мне придется вести мула, на котором поедет маленькая Руфь. Марисса говорит, что в Иерусалиме мы остановимся во дворце первосвященника, так как наша госпожа – родная сестра жены Каиафы, первосвященника.

– Ты увидишь, значит, много интересного, – задумчиво произнес Стефан, без всякого оттенка зависти. – Как я рад, что научился уже один управлять лодкой. По крайней мере, в твое отсутствие у меня не будет никаких препятствий продолжать наше обычное занятие.

– Да, теперь-то ты превосходно умеешь обходиться с лодкой, – не без некоторого самодовольства сказал Тит, – но возьми во внимание, что ты еще ни разу не испытал бури, а она иногда разражается так внезапно и с такой силой, что таким «опытным» рыбакам, как ты, не трудно и ко дну пойти! Ты не вздумай отправиться на озеро, когда ветер дует не с той стороны, с которой я тебе указывал. Еще больше остерегайся выходить ночью, даже если в лодке вместе с тобой будет кто-нибудь еще. Самое лучшее время для тебя – рассвет.

– Учитель и ученики Его тоже пойдут в Иерусалим. И многие другие с Ним, – проговорил Стефан через несколько минут и затем добавил:

– Ты помнишь, конечно, Вениамина, который был расслабленным и которого Учитель исцелил. Так вот, два дня назад я встретил его, когда он выходил из синагоги. Он узнал меня и стал настойчиво упрашивать, чтобы я шел с ним домой. Он хотел научить меня читать по-еврейски, чтобы я не был язычником и мог сам читать Священное Писание. С этой целью он вручил мне пергаментный свиток, который он сам изучал, когда был таких же лет, как я. Он читал его, лежа на одре своей болезни, будучи не в состоянии даже пошевелиться. Он научил меня читать один псалом. Хочешь послушать?

Тит кивнул головой в знак согласия, и Стефан громко и отчетливо начал: «Господь – Пастырь мой; я ни в чем не буду нуждаться. Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим, подкрепляет душу мою, направляет меня на стези правды ради имени Своего. Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня. Ты приготовил предо мною трапезу в виду врагов моих; умастил елеем голову мою; чаша моя преисполнена. Так, благость и милость да сопровождают меня во все дни жизни моей, и я пребуду в доме Господнем многие дни!»³.

– Не правда ли, какой чудесный псалом? – спросил Стефан. – И у них много таких, и я их все выучу наизусть. Вениамин говорит, что нужно также изучать Закон, но он мне не так нравится, слишком уж много там запрещений, все их не запомнишь.

– А ведь ты, пожалуй, чистейшим фарисеем станешь, – заметил Тит не без горести, – и я вижу, что ты уже пришил к своему платью широкие кисти и на лбу стал носить повязку, как фарисей.

– Да нет же! – скромно возразил Стефан. – Я во всем хочу подражать Учителю, и я уверен, что Он не фарисей!

– Знаешь что, Стефан, – проговорил Тит после небольшой паузы, во время которой они спускали в воду свою сеть, – псалом, который ты мне прочел сейчас, показался мне чрезвычайно знакомым, как будто я слышал его уже бесчисленное множество раз и затем снова забыл. Мне иногда еще кажется, что когда-то, будто во сне, я видел и чей-то дом, подобный дому Иаира…

– Просто ты так часто слышал рассказы матери о богатом доме, где она жила в молодости, вот тебе и кажется, что ты сам когда-то все это видел, – заметил Стефан.

– Ну, а псалом-то как же мог быть мне известен? – спросил Тит. – Разве мать пела так его когда-нибудь…

И он начал медленно, размеренным речитативом петь псалом. После нескольких строк он прервал псалом восклицанием: «Забыл немного!»… и погрузился в глубокое молчание, несмотря даже на то, что Стефан продолжал еще без умолку говорить, не обращая внимания на своего рассеянного слушателя.

Глава 11. Путешествие Иаира в Иерусалим

Утро только началось, на небе не успели еще погаснуть ночные звезды, а на обширном дворе дома Иаира уже наблюдалось большое оживление: слуги то и дело сновали взад и вперед с громкими криками, погонщики выводили мулов и нагружали их узлами и коробами, целыми грудами лежавшими на гладко вымощенном подъезде. Посредине двора стоял Бенони, совершенно спокойно и с некоторым достоинством дававший слугам свои распоряжения и выговоры. Когда вьючные животные были нагружены и выведены за ворота на улицу, Бенони приказал оседлать лошадь и вывести мулов для самого хозяина и его семейства.

– Время-то проходит незаметно, – говорил он слугам, – живее, живее, дети! До полудня мы должны сделать целый переход!

Вскоре был выведен из конюшни великолепный арабский скакун. По его большим темным глазам, маленькой голове и стройным, тонко очерченным членам сразу же можно было догадаться о его благородном происхождении. За лошадью погонщики вели несколько крупных, гладко вычищенных скребницами мулов, увешанных всевозможными украшениями. После этого Бенони отправился в дом сообщить хозяину, что все готово к отъезду, и вскоре вышел в сопровождении самого Иаира, супруги его, благородной Сарры, маленькой Руфи и нескольких служанок, несших различные ковры и покрывала.

– Я так рада, что мы наконец едем! – воскликнула маленькая Руфь. – Ах, вот и моя милая старая Бека!

И с этими словами девочка ласково потрепала белую как снег морду своего любимого мула, стоявшего несколько в стороне от других.

– Ну постой же, душенька, – ласково остановила ее мать, – пусть Бенони подсадит тебя в седло.

Но в это время Тит ловко поднял девочку и усадил ее на спокойное животное.

– Смотри, мама, Тит умеет сажать даже на седло, – радостно говорила Руфь. – Я рада, что ты поведешь мою Беку, – продолжала она, гладя ручкой лоснящуюся шею животного, – мы будем с тобой дорóгой разговаривать, по крайней мере. А то в последнюю поездку мою Беку вел старик Аза и, сколько я с ним ни пробовала говорить, он ни одного моего слова не понял, потому что он глухой.

Тит улыбнулся и ничего не сказал.

Сказать поистине, он чувствовал себя смущенным в присутствии этой девочки, которая своими проницательными темно-карими глазами, золотистыми вьющимися волосами походила на существо какого-то другого мира.

Наконец, все было готово и караван медленно двинулся в путь. Бенони облегченно вздохнул, отер с лица пот и, сказавши еще несколько слов своему помощнику, который в его отсутствие должен был смотреть за домом и оставшимися слугами, вскочил на лошадь и галопом присоединился к остальным всадникам.

Руфь рядом с Мариссой ехала за своей матерью. Впереди них ехал Иаир с толпой вооруженных слуг, а за ними тянулись погонщики с различными навьюченными животными, нагруженными разными дорогими подарками к празднику, дорожными палатками, провизией и вообще всем, что было необходимо для путешествия.

Как ни было еще рано, город кипел уже полною жизнью, и караван, пробираясь по улицам, естественно обращал на себя внимание каждого встречного.

Супруга Иаира плотнее закуталась в вуаль и приказала Руфи сделать то же самое. Девочка обвела вокруг своими блестящими глазками и с видимым неудовольствием исполнила приказание матери.

К своему изумлению, Тит на углу одной из улиц увидел внезапно Стефана, который вместе с другими стоял с сетями на плечах и смотрел на проходивший караван. Увидев Тита, он даже покраснел от волнения и, подняв кверху пойманную рыбу с очевидным намерением показать ее Титу, крикнул ему вслед:

– Прощай, Тит! Да хранят тебя боги!

– Кто этот юноша? – с любопытством спросила Руфь. – И почему он говорит «да хранят тебя боги», как будто их существует несколько?

– Это мой брат Стефан, – ответил Тит, – а говорит, что боги… это потому, что с малолетства привык к таким выражениям. Ведь мы родом греки.

– Полно, Тит, – возразила девочка, – я много видела греков, и ты совсем не похож на них; у тебя черты чистокровного еврея, и ты напоминаешь мне чье-то знакомое лицо, но вот чье только, не могу вспомнить сейчас. Расскажи мне что-нибудь о своем брате, ты его, кажется, назвал Стефаном?

– О, я могу рассказать о нем нечто чрезвычайное. Ведь он был у нас калекой и не мог владеть ни одним членом своего тела, пока не исцелил его Иисус, Великий Чудотворец! Теперь он, как видишь, так же здоров и крепок, как и другие юноши, хотя он до сих пор еще сохранил детское, нежное выражение лица. Мне, по крайней мере, так кажется, – прибавил Тит скромно.

– Да, да, конечно, – произнесла Руфь с оттенком нетерпения. – Но неужели он действительно совсем выздоровел и может бегать и прыгать, как другие? Расскажи же мне, как это произошло. Только, пожалуйста, подробнее!

Тит начал рассказывать со всеми подробностями историю исцеления Стефана и маленького Гого. Руфь слушала внимательно, лишь изредка перебивая рассказ своими вопросами.

– Да, это хорошая история! – воскликнула она по окончании рассказа, захлебываясь от восторга.

– Я точно видела Этого Назарянина, – прибавила она после небольшой паузы. – Мне кажется, Он самый великий Человек, самый красивый, самый добрый во всем свете! Мне очень хотелось поговорить с Ним хотя бы раз, но мать мне этого не позволяла, потому что около Него всегда так много народу!

В это время караван вышел уже из черты города и начал подниматься на небольшой, но крутой отрог гор, которые со всех сторон окружало красивое Геннисаретское озеро.

На дороге часто попадались довольно крупные камни, и Тит должен был напрягать все свое внимание, чтобы провести мула по более удобным тропинкам. Заботливая мать несколько раз оглядывалась назад, чтобы посмотреть на свою крошку, и всякий раз при этом слышала ее веселый смех.

Через час вершина холма была достигнута и караван остановился на несколько минут, чтобы отдохнуть после трудного подъема.

Взорам путников представлялась прелестная картина: на тысячу футов ниже их расстилалась зеркальная поверхность огромного озера, на котором кое-где виднелись пестрые паруса судов. Спускавшийся террасой к озеру холм покрывали блиставшие яркой зеленью деревья, кое-где виднелись живописно расположенные деревушки, а далеко на горизонте сияла снежная вершина горы Ермон.

– «Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя»⁴, – тихо произнесла Сарра.

Для Тита наступили теперь счастливые дни. При его крепком телосложении путешествие не могло причинить какого-нибудь вреда его здоровью и даже не влекло за собой особенной усталости.

А между тем, постоянная смена впечатлений, новизна обстановки, живописные вечерние костры на ночевках, а главное – все увеличивающаяся привязанность к нему маленькой Руфи служили для него источником неисчерпаемых, неведомых ему раньше наслаждений. Все, что могло огорчать его молодую жизнь, осталось далеко за ними, и его душа все больше и больше открывалась для новых впечатлений окружающей его среды.

На четвертый день пути стала уже заметна близость Священного города, так как все чаще и чаще стали попадаться на пути караваны богомольцев и большие стада овец и быков, предназначенных для праздничных жертвоприношений.

Многие из богомольцев пели на ходу священные песнопения, и ветер далеко разносил по долинам отрывки этих песнопений:

«Вот стоят ноги наши во вратех твоих, Иерусалиме. Иерусалиме, устроенный как город, слитый в одно, куда восходят колена, колена Господа, по закону Израилеву славить имя Господне. Там стоят престолы суда, престолы дома Давидова.

Просите мира Иерусалиму, да благоденствуют любящие тебя! Да будет мир в стенах твоих, благоденствие в чертогах твоих…»⁵