Елена Гордина
Падчерица Фортуны

Пока Анюта размышляла, как ей жить дальше, в коридоре осторожно открылась дверь. Анна ухмыльнулась: «Ненадолго же его хватило!» Она точно знала, что это вернулся Антон. С видом побитой собаки сейчас начнет доставать ее своими слюнявыми извинениями.

Лакрицина тяжело вздохнула и повернулась на кровати спиной к входной двери. Она решила сделать вид, что спит, и, таким образом, избежать прямо сейчас покаяний и извинений со стороны мужа.

Антон в прихожей как-то долго шаркал, потом зачем-то он пошел на кухню, затем вышел в гостиную, и наступила тишина. Анна решила, что он наслаждается хаосом, который она произвела в квартире, и злорадно подумала, что именно ему придется все отмывать. Лакрицина закрыла глаза и притворилась, что спит, уж очень ей сейчас не хотелось выяснять отношения. Да и выяснять-то особо нечего, надо найти себе нового мужчину и оставить Антона в покое.

Анна была расслаблена и совершенно не готова к удару, поэтому, когда ей на голову обрушилось что-то тяжелое, даже не почувствовала боли. Просто резко потемнело в глазах, подступила тошнота, и что-то потекло по шее за шиворот того самого прекрасного зеленого платья. Лакрицина мгновенно подскочила на кровати и с удивлением посмотрела на Антона, который до сих пор стоял с ней рядом. Анна взглянула мужчине в лицо и с ужасом поняла, что это не ее муж, а какой-то темный грязный мужик с узкими глазами-щелочками и характерным мутно-желтым цветом лица. Он был похож на дворника-гастарбайтера, который подметал асфальт у них во дворе, а может, это был совершенно другой мужчина, Анна не могла сообразить. Во-первых, все нацмены для нее были на одно лицо, а во-вторых, она была в шоке от происходящего. Лакрицина схватила с прикроватной тумбочки тяжелый раритетный светильник и что есть силы ударила мужчину по голове. Он громко вскрикнул, что-то с грохотом выпало из его руки на пол. Гастарбайтер пошатнулся и сделал шаг вперед, наверное, хотел просто опереться о кровать, но Лакрицина уже плохо соображала. Она набросилась на вора как коршун и начала наотмашь бить его светильником, пока мужчина не перестал шевелиться. Анна увидела, что дворник, если, конечно, это был он, лежит с закрытыми глазами, а его лицо уже давно превратилось в кровавую кашу, и только после этого отбросила светильник в сторону. Лакрицина, пошатываясь, перешагнула через тело гастарбайтера и пошла в ванную комнату, где дрожащими руками закрылась на щеколду. Она сползла на кафельный пол и, обхватив колени, прислонилась к холодной стене. Наконец-то. И вот тут Анна почувствовала сильную пульсирующую боль в голове и осторожно до нее дотронулась. Поднеся руку к глазам, она увидела, что все пальцы в крови, крови было так много, что она стекала на белоснежный кафельный пол, образуя лужицу. Лакрицина дотянулась до полотенца и, сложив его вдвое, прижала рану.

Надо было что-то делать, в квартире стояла пугающая тишина, наверное, она его все-таки убила, тогда надо вызвать полицию и «Скорую помощь». Но как бы плохо Аня себя ни чувствовала, она прекрасно понимала, что если сейчас приедет полиция и врачи и если она этого идиота все-таки убила, то ее ждет долгое изматывающее расследование, и на мечте, мечте всей ее жизни, на поездке в Париж можно будет поставить крест. Да ее никуда не выпустят, пока идет это долбаное расследование! Надо будет доказывать, что она спасала свою жизнь и поэтому превысила допустимые меры самообороны. Лакрицина осторожно поднялась на ноги и склонилась над раковиной, умылась холодной водой и, не рискнув посмотреть на себя в зеркало, вышла из ванной комнаты. Стараясь идти как можно тише, она прокралась по длинному коридору и подошла к гостиной. Дальше Анну словно парализовало, от леденящего ужаса она больше не могла ступить ни шагу. Девушка сползла на пол и осторожно высунулась из-за приоткрытой двери. Конечно, вор все еще лежал там, да и куда он мог деться с такой-то разбитой физиономией? Лакрицина сжала губы и на четвереньках, почти ползком, начала медленно продвигаться вперед. Она была напряжена как пружина и готова в любой момент вскочить на ноги и броситься бежать, если гастарбайтер пошевелится. Анна почти доползла до окровавленного тела, когда в прихожей хлопнула дверь и зажегся свет. Лакрицина подскочила как ужаленная и в паническом страхе оглянулась, ей пришло в голову, что вор пришел не один и теперь его подельники до нее доберутся.

– Господи… Аня… – только и смог вымолвить Антон, который, как и предполагала Анна, вернулся домой. Только на этот раз он вернулся слишком поздно. – Ты вся в крови… – в ужасе прошептал опешивший муж, но не сделал ни шагу в сторону жены, которая стояла, прислонившись к стене в коридоре.

Антон медленно перевел взгляд с белой как полотно женщины в глубь квартиры и заметил что-то темное на полу гостиной.

– Кто там? – у Антона дрожал голос, выглядел он страшно напуганным и продолжал стоять на месте, словно его ноги приросли к полу.

– Дверь закрой, – неожиданно хрипло произнесла Анна и смогла оторваться от стены. – Дверь закрой, говорю!

Она уже немного пришла в себя, и вид перепуганного мужа вызвал у нее приступ злости.

– Дверь закрой! – уже заорала она, видя, что Антон так и продолжает стоять как истукан.

От ее крика муж вздрогнул, потер рукой вспотевший лоб и медленно двинулся в сторону входной двери.

Пока Антон возился с замками, Анна, уже не приседая и не прячась, вошла в гостиную и приблизилась к телу. У вора был, вероятно, сломан нос, он как-то неестественно сместился в сторону и страшно опух. Под глазами залегли огромные синяки, а все щеки были словно изодраны когтями животного. Крови было так много, что Анну затошнило, и она отвернулась. Антон уже стоял рядом, он с возрастающим ужасом смотрел на развороченное лицо мужчины.

– Ты его убила? – дрожащим голосом спросил муж и тоже отвернулся.

– Я оборонялась, это вор, – уже почти спокойно ответила Лакрицина, она знала, что в экстремальных ситуациях после недолгого периода паники начинает мыслить здраво и рассудительно. Вот и сейчас она, уже практически не обращая внимания на перепуганного мужа, думала только об одном: куда спрятать тело? Больше всего Анна не хотела вызывать полицию и проводить затем несколько месяцев, а быть может, и лет под следствием.

– Ты вызвала полицию? – Антон словно прочитал ее мысли.

– Нет, и не собираюсь, – резко ответила Анна. – Он уже труп, его надо спрятать.

– Как спрятать? Куда спрятать? Да ты в своем уме! – сорвался на крик Антон. Его трясло, по полному лицу струился пот, словно он был в бане. – Почему ты до сих пор не вызвала полицию? Если ты этого не сделаешь, то это сделаю я!

– Только попробуй, – прошипела Анна. – Только попробуй, и ты ляжешь с ним рядом! Если сейчас приедет полиция, то мы не полетим в Париж! Мы будем под подпиской о невыезде! Я не могу отказаться от своей мечты, когда до нее осталось всего три дня!

– Ты больная, – тоскливо произнес Антон, но тем не менее оставил свои попытки вызвать полицию. – Ну и что делать с трупом? Расчленять?

– Это ты больной. – Анну передернуло. – Давай его вывезем за город и бросим где-нибудь в лесу.

– А как ты представляешь себе перевозку? – Антон медленно подошел к гастарбайтеру и снова отвернулся, настолько ужасно выглядело окровавленное лицо. – Мы везем труп в багажнике, а когда нас остановят, я скажу, что моя жена убила вора и решила его спрятать?

Гастарбайтер пошевелился и громко застонал, Антон и Анна, не сговариваясь, отпрыгнули от него в разные стороны.

– Он живой! – в ужасе прошептала Анна.

Антон лишь молча открывал и закрывал рот, со стороны он напоминал гигантскую толстую рыбину, выброшенную на берег случайной волной.

Вор снова пошевелился, на этот раз он даже попытался повернуть голову. Лакрицина запаниковала. Одно дело – выбросить в лесу труп, и совсем другое – добить живого человека. На последнее Анюта точно не была готова и поэтому растерялась.

Пока Лакрицина судорожно думала, как поступить дальше, гастарбайтер очнулся и попытался привстать, опираясь на локоть. Анна завизжала и отпрянула прочь, Антон с ужасом смотрел, как двигается окровавленное тело.

– Ну, что ты стоишь?! – закричала Лакрицина. – Сделай что-нибудь! Немедленно! Что за мужик такой? Тюфтя!

– А что я могу сделать? – прошептал бледный Антон, пятясь от вора, который уже, покачиваясь, встал на колени. – Давай полицию вызовем.

– Какую поли… – Лакрицина не успела договорить. Гастарбайтер поднялся на ноги и буквально кинулся на пятившегося от него Антона. Тот по-бабьи взвизгнул и толкнул вора от себя. Окровавленный мужчина пошатнулся и упал как раз на Анну, которая стояла неподалеку, бледная как полотно. Анна почувствовала его запах, тяжелый запах гнилых овощей, грязного тела, пота и еще какой-то невозможной гадости. Его лицо, которое теперь больше походило на кровавую раздутую лепешку, было так близко, что смрадное дыхание не давало Анне прийти в себя. Она неуклюже попятилась и упала на спину. И тотчас оказалась под тяжестью грязного окровавленного тела гастарбайтера.

– Антон! Антон! – задыхаясь, хрипела Лакрицина, она пыталась оттолкнуть вонючую тушу, но чувствовала, что силы ее покидают. – Антон! – уже кричала Анна, но муж так и стоял, застыв посреди комнаты, как каменное изваяние.

Лакрицина почувствовала горячие руки на своем горле и поняла, что вор, сам находясь в агонии, пытается ее задушить. Из последних сил она сбросила с себя мужчину и, перекатившись на бок, отползла в сторону. Антон продолжал стоять как истукан.

– Лакрицин! Бестолочь! – Анюта сорвалась на крик. – Да пошевелись же ты!!!

Муж шевельнулся и даже сделал шаг в сторону Анны, но, когда полуживой гастарбайтер снова попытался встать на ноги, выбежал из комнаты. Анна снова осталась наедине с преступником. Она шарила глазами в поисках тяжелого предмета, когда в комнату ворвался Лакрицин с битой в руках. Он подскочил к гастарбайтеру и буквально двумя ударами размозжил ему голову. Кровавая каша, волосы вперемешку с мозгами выплеснулись на дорогой паркет, и Анюту тотчас вырвало. Она упала на колени и, согнувшись в позе молящегося, опустошила желудок. Антон бросил биту в сторону и теперь с ужасом, граничащим с безумием, смотрел на серые комочки мозга, которые лежали у его ног.

– Зачем ты это сделал? – простонала Анна, поднимаясь на ноги. Она старалась не смотреть на то, что осталось от вора.

– Ты же сама мне сказала… – прошептал Лакрицин, – что я не мужик…

Анюта только махнула рукой и медленно вышла из гостиной.

– Пошли! – Она потянула мужа за рукав, закрывая за собой дверь. Она была бы счастлива, если бы эту комнату можно было не открывать никогда. Лакрицина вошла в ванную и первым делом сняла платье, пропитанное кровью и потом, – оно теперь больше походило на половую тряпку, чем на дорогой наряд от-кутюр. Антон стоял, прислонившись спиной к косяку, и отстраненно наблюдал за женой. Анюта умылась, рана на голове больше не кровила, но очень сильно болела. Еще утром белокурые волосы теперь были грязно-красного цвета, всклокоченные и спутанные. Лакрицина натянула первые попавшиеся футболку и джинсы, которые лежали в корзине для грязного белья, и посмотрела на мужа с нескрываемым презрением.

– Возьми себя в руки! – Она едва сдержалась, чтобы не заехать по его бледной физиономии. – Нам надо отмыть комнату и куда-то спрятать труп.

При слове «труп» Антон вздрогнул и очнулся.

– Я… я… я, – он заикался, – я не буду этого делать! Я сейчас позвоню в полицию и все им объясню! Я скажу, что он на нас напал, а мы защищались.

– Да на тебе нет ни одного синяка, – злорадно усмехнулась Анна. – Так, по-твоему, происходит драка? Я не позволю тебе звонить в полицию, мы должны улететь в Париж!

Антон промолчал. Анна, морщась от головной боли, стянула волосы в узел и села на бортик ванны.

– Его надо вывезти на дачу и закопать там. – Она вздохнула. – Его никто и никогда не хватится!

Антон смотрел на жену как на сумасшедшую, рубашка у него взмокла, под мышками растеклись два больших темных круга. Редкие волосы на голове слиплись от пота, а лицо, и без того полное, совершенно ослабло и обмякло. Анна едва держала себя в руках – такой ненависти к мужу она еще никогда не испытывала. Лакрицина даже предположить не могла, что за один день ее в принципе хорошее отношение к мужу перерастет в такую жгучую ненависть. Хотя, возможно, это просто нервы, но сейчас у Анны не было времени размышлять над этим, сейчас надо было избавиться от трупа, для чего сначала привести в человеческий вид мужа. Анюта собрала последние силы и подошла к нему.

– Антош, ты пойми, – начала она ласково, едва сдерживая позывы заехать ему хорошую пощечину, – я ведь даже не о себе думаю. Ну, Париж, да ладно Париж, куда он денется? Можно и потом, наверное, съездить. Снова три месяца собирать бумаги, заполнять анкеты. Но бог с ним! Но ведь если сейчас приедет полиция, то тебя увезут в кутузку или куда там увозят, потому что ты убил человека.

На Лакрицина было жалко смотреть, он сполз на пол и закрыл лицо руками:

– Это ты, это все ты, ты меня заставила! Я не мог. Я не хотел. Это ты…

И он расплакался, как ребенок.

Анна не узнавала собственного мужа. Конечно, Антон и в хорошие его дни никогда не был мачо, но чтобы так раскиснуть… Хотя совершенно нельзя предугадать, как поведет себя человек в экстремальной ситуации, пока он в ней не окажется. Некоторые так и проживают всю свою жизнь, никогда не сталкиваясь с чем-то из ряда вон выходящим, но Антону не повезло. И он растекся, как сметана.

Лакрицина присела возле мужа на корточки и, борясь с подступающей головной болью, подкатывающей волнами, обняла его. Ей не было его жалко, но она понимала, что от дальнейших действий мужа полностью зависит ее поездка в Париж.

– Антон, давай ты сейчас умоешься, я налью тебе валерьяночки, ты успокоишься. Потом мы уберем труп на балкон и помоем квартиру, а рано утром увезем его на дачу. Мы поедем объездными дорогами, медленно, и нас никто не остановит, потому что мы на фиг никому не нужны.

– А если остановят? – у Антона дрожал голос. – Аня, давай вызовем полицию, пока еще не поздно.

– Поздно, – холодно ответила она и убрала руки с его плеч, – ты его уже убил. Я поведу машину сама, если нас остановят, мы скажем, что везем труп в полицию, потому что он напал на нас вчера вечером. И мы были в шоке всю ночь и вот только пришли в себя. Но этого не случится.

– Если нас поймают, – Антон вытер зареванное лицо, – я скажу, что ты первая его ударила. Имей в виду, я один в тюрьме сидеть не буду.

Лакрицина опешила. Она настолько удивилась тому, что у ее мужа прорезался голос, да он еще делает такие заявления, почти угрозы, что даже растерялась.

– Ты мне что, угрожаешь? – Она нервно рассмеялась. Именно в этот момент Анна поняла, нет, почувствовала, как ее десятилетний брак развалился на куски. Она поняла, что никогда больше не сможет лечь в одну постель с этим мужчиной, с которым еще сегодня утром собиралась лететь в Париж в романтическое путешествие.

– Я тебя предупредил. – Антон тяжело поднялся с пола и пошел в гостиную. – Здесь работы на всю ночь, – пробормотал он как ни в чем не бывало. – Анна, неси тряпки, все, какие есть, ведра и пакеты.

– Сам принесешь, – огрызнулась она, – руки не отсохнут.

В ответ Антон лишь пожал плечами и пошел на балкон за моюще-чистящими средствами.

– Наверное, надо сначала его убрать, – крикнула мужу Анна, стараясь не смотреть на труп. – Может, его в плед замотать? Ковра у нас нет, пленки тоже, куда его засунуть?

– Я думаю, подойдут плед и простыни. – Антон уже вернулся с ведром и теперь надевал резиновые перчатки. – Неси постельное белье, ну, то, старое.

Анна кивнула и пошла в гардеробную, там на третьей полке сверху они хранили старье, которое было уже не нужно, но его почему-то было жаль выкинуть. Когда Лакрицина вернулась в комнату, прижимая к себе застиранные пододеяльники, Антон уже запеленал труп в яркий цветастый плед с дивана.

– Сейчас еще в пододеяльник замотаем, и можно потом перетянуть скотчем, чтобы в дороге не размотался. – Он потихоньку приходил в себя.

Анюта молча и сосредоточенно помогала мужу.

– Возьми за ноги! – попросил Антон. – И понесли на балкон.

Труп оказался на удивление тяжелым, и Анюта от неожиданности едва не выронила его из рук. Она подумала, что, пожалуй, вынести его из подъезда и погрузить в багажник будет несколько труднее, чем она себе представляла. Тем более что и подъезд, и лифты, и двор у них в доме были оснащены видеокамерами.

Они бросили замотанное тело на лоджию, и Анна с некоторым облегчением выдохнула:

– Теперь надо отмыть квартиру и выкинуть лампу и биту. – Она тоже натянула резиновые перчатки и положила в мусорный мешок разбитую лампу и окровавленную биту, но потом решила, что лучше сначала хорошенько отмыть улики, а уж потом выбрасывать. Пока Лакрицина оттирала под струей горячей воды кусочки мозга и капли крови с вещдоков, Антон взялся за уборку квартиры.

Они закончили только под утро, когда Анна уже в буквальном смысле падала с ног от усталости. Пока Антон выбрасывал окровавленные половые тряпки в мешок для мусора, чтобы потом сжечь его, Анна дошла до спальни и в чем была, прямо в грязных джинсах и футболке, залезла под одеяло. Уснула она моментально.

Антон едва доковылял до дивана в гостиной и тоже отключился. Супруги, не сговариваясь, впервые за десять лет совместной жизни легли спать в разных комнатах.

Глава 2

Анна проснулась от того, что кто-то пинал дверь в квартиру ногами. Трель дверного звонка разносилась по квартире уже несколько минут, но Анюта никак не могла выскользнуть из больного, давящего состояния, которое теперь у нее называлось сном. Лакрицина, по привычке пошлепав рукой рядом и не обнаружив на второй половинке кровати мужа, наконец-то проснулась. Грохот из прихожей доносился просто страшенный, казалось, что кто-то пытается выломать дверь. Анна бегло взглянула на часы – половина пятого утра, значит, ей удалось подремать не более часа, за окном еще было темно, но небо уже серело в предвкушении приближающегося рассвета.

– Кто это? – в спальню заглянул растрепанный и помятый Антон.

– Откуда я знаю? – Анна вспомнила, что на балконе лежит труп, и сердце у нее ушло в пятки. А тем временем дверь продолжали пинать с утроенной силой.

Лакрицина подошла к Антону:

– Ничего не говори, пока тебя не спросят! Пошли! – Она толкнула мужа в коридор, и ее ноги тотчас ступили в ледяную воду. Воды было очень много, она с громким журчанием вытекала из ванной комнаты и быстро заливала всю квартиру.

– Мы затопили целый дом! – Лакрицина бросилась к раковине, из которой плотной рекой выливалась холодная вода. Последней умывалась Анна, она вымыла руки, лицо, а потом бросила окровавленную тряпку, ту самую тряпку, которой оттирала мозги с пола, в раковину… Дальше Лакрицина ничего не могла вспомнить. Возможно, от травмы головы, возможно, от усталости или стресса, у нее случился провал в памяти. Видимо, она бросила тряпку в раковину и, не закрыв кран, ушла спать. Анна выключила воду и, шлепая босыми ногами по коридору, подошла к входу.

– Хватит долбить! – Она распахнула дверь и прикрикнула на заспанных и злых соседей: – У нас трубу прорвало, чего вы орете как сумасшедшие?

– Так вы весь дом затопили! – завизжала молодая полная женщина, у которой под легкой ночной сорочкой в такт ее крикам колыхались огромные груди.

– Вы все вплоть до седьмого этажа залили! – возмущался всклокоченный мужчина в трениках, судя по его воинствующему виду, это именно он пытался вынести их дверь.

Лакрицины жили на девятом этаже, Анна быстро прикинула масштабы бедствия и рявкнула на соседей:

– Мы вам все компенсируем, идите по домам! – Она махнула на них рукой. – Нам еще воду с пола убирать.

Анна закрыла за соседями дверь и оглянулась. Антон уже собирал тряпкой воду и выжимал в ведро.

– Аня, иди спи, – он ползал по коридору на коленях, – я сам все уберу, ты чудовищно выглядишь.

Анюта благодарно кивнула и побрела в спальню. Она настолько устала и вымоталась в этот бесконечный день рождения, который, кажется, тянулся несколько лет, что, едва упав на кровать, тотчас уснула.

– Аня, просыпайся! – Лакрициной показалось, что прошла всего пара минут, как она легла, а Антон уже тряс ее за плечо. – Аня, пора ехать на дачу, вставай.

– Который час? – Анна не могла оторвать голову от подушки, никогда раньше она не чувствовала себя настолько разбитой и больной.

– Семь утра, пора ехать, иначе потом проснется весь дом.

Анна усилием воли заставила себя сесть и тут же со стоном снова упала на кровать:

– Я не могу! Антон, я просто не могу! – Лакрицина закрыла глаза и повернулась к мужу спиной. Даже если бы сейчас обрушился потолок, она не смогла бы себя заставить выбраться из постели, и Лакрицин это понял.

– Хорошо, тогда спи! Отвезем его поздно вечером… – Конца фразы Анна не услышала, так как мгновенно провалилась в тяжелый больной сон.

Проснулась Анна сама, за окном уже было темно. Она села на кровати и совершенно потерялась во времени. Не могла понять, какой сегодня день, что сейчас – раннее утро или поздний вечер, а самое главное – никак не могла вспомнить, почему у нее так адски болит голова.

– Антон! – позвала Анна, так как мужа не было рядом. – Антон!

– Что? – отозвался он – судя по голосу, она его разбудила.

Лакрицина тяжело спустилась с кровати и направилась в ванную. Проходя мимо гостиной, она обнаружила мужа, который с потерянным видом сидел на диване и сонно щурил глаза. Анна закрыла за собой дверь, наконец-то сняла грязную одежду и встала под душ. Она несколько раз меняла воду – от практически кипятка до ледяной, – пытаясь таким образом вернуть себе хоть какую-то энергию. Голова по-прежнему сильно болела, но хотя бы уже не была такой невыносимо тяжелой. Приняв душ, Лакрицина завернулась в махровый халат и вышла к мужу. Антон был на кухне, он сварил кофе и теперь пил его из своей любимой кружки.

– Хочешь? – кивнул на турку, которая стояла на плите.

– Конечно. – Анна села с ним рядом.

– Сейчас почти двенадцать ночи, мы проспали немногим меньше суток. В Париж нам вылетать через двадцать один час и сорок минут, а у нас труп на балконе. – Антон меланхолично пил кофе и как будто рассказывал жене интересный сюжет из сериала про наркобаронов. – Если мы сейчас повезем его на дачу, то нас точно остановят. Нет таких придурков дачников, которые бы рванули на огород в полночь. Если мы повезем его рано утром, то существует огромный шанс опоздать в аэропорт, потому что времени до нашего рейса останется где-то около пятнадцати часов, если мы выдвинемся в шесть утра… Предположим, мы потратим на дорогу туда и обратно три часа и там на захоронение около двух часов – и что у нас остается?

Анна вздохнула:

– Остается десять часов, мы все успеем! Тогда предлагаю прямо сейчас начать собирать чемоданы, потому что, когда мы вернемся с дачи, времени на сборы у нас не будет. И еще, то, что мы случайно затопили соседей, это просто подарок судьбы! – Анна допила кофе и потянулась за второй чашкой.

– Почему? – как-то безжизненно спросил Антон. Анне не понравилась его интонация. Складывалось впечатление, что ему совершенно все равно, что будет дальше.

– Потому что мы сейчас можем спокойно спрятать труп в шкаф-пенал, который стоит на кухне, и вывезти его на дачу под предлогом размокшей мебели. Правда, придется выбросить еще что-нибудь, чтобы было похоже на правду. Мы затопили полдома и теперь избавляемся от испорченной мебели и мокрых вещей.

– Нам не увезти шкаф на машине, нужен прицеп. – Лакрицин отвернулся от Анны и смотрел куда-то в сторону. – Где ты его возьмешь?

– У Виталика есть, Катька говорила!

После всего произошедшего глупая пьяная выходка Екатерины Афанасьевой на дне рождения уже не казалась Анне такой ужасной. Если честно, то Лакрициной было совершенно наплевать и на своего босса Сергея, и на его жену-неврастеничку Марину, и на весь этот нелепый скандал. У Анны сейчас был отпуск, а когда она прилетит из Парижа, вся эта потасовка уже забудется или она что-нибудь придумает. В свете произошедшего после ухода гостей глупая разборка с боссом и его супругой полностью перестала волновать Анну. В конце концов, она может просто уволиться и немного отдохнуть от всего, как и предлагали родители. Но вот что делать с Антоном? Анна решила, что подумает об этом позже, а пока надо спрятать труп и улететь в Париж. И лучше, если она улетит одна, без мужа, после всего произошедшего Лакрицина совершенно не хотела видеть кислую физиономию Антона все это время. Да и потом, ей необходимо побыть одной и хорошенько обо всем подумать.

Лакрицин как-то безразлично пожал плечами:

– Ты думаешь, после всего она будет с тобой разговаривать?

Анна молча допила кофе и, ничего не ответив, пошла собирать чемоданы. Лакрицина и в страшном сне не могла себе представить, что вот так, ночью, наспех и торопясь, она будет готовиться к поездке в город своей мечты. Аня сложила свои вещи и задумалась. Если она не хочет лететь с мужем, то как ему об этом сказать? Пока Лакрицина размышляла, как отговорить Антона от путешествия, он наконец-то ушел в душ. Анна сидела возле чемодана мужа, вертела в руках первую попавшуюся его рубашку и думала, что бы такое сказать, чтобы он сам отказался от поездки. Устраивать скандал не было ни сил, ни времени, ни желания, да и потом, ей без помощи мужа с трупом не справиться.

– Все готово? – Анна так задумалась, что не заметила, как муж вышел из душа и приблизился к ней вплотную. – Все собрала?

– Да. – Анна быстро захлопнула его чемодан, она не хотела, чтобы муж увидел, что она покидала первые попавшиеся под руку вещи. «Надо спрятать его загранпаспорт!» – осенило Анну, и она улыбнулась мужу: – Да, все собрала! Теперь вытащи полки у пенала, и давай положим в него тело. Катьке я позвоню через час и попрошу прицеп.

– Это тот самый, в котором Виталик возит надувную лодку и палатку? – уточнил Антон.

Катькин муж был заядлым туристом, он вечно где-то пропадал то с лодкой, то с палаткой, то с байдаркой. Дачи у Афанасьевых не было, но прицеп был. В нем Виталик и перевозил с места на место свою громоздкую амуницию для активного отдыха.

– Да, тот самый. – Анна подошла к полке, на которой лежали их с Антоном паспорта, билеты и путевки.

– Дай-ка мне мой паспорт, – неожиданно попросил муж, словно догадался о ее планах. От неожиданности Анна растерялась.

– Паспорт? Да зачем он тебе сейчас? – Лакрицина покраснела и занервничала.

– Просто не хочу его забыть во всей этой суматохе. – Антон натянул прямо на влажные ноги джинсы и положил в задний карман паспорт, билет и документы. – Вот так надежней. Я пойду пока проверю машину, подготовлю ее к поездке, а ты звони Екатерине, уже пять часов.

Он надел свитер, кроссовки и вышел из квартиры. Анюта в панике закружила по комнате. Значит, вариант с паспортом отпадает. Это означает, что ей придется терпеть его рядом во время всего сказочного путешествия! Лакрицина пока не могла собрать воедино все перемены, произошедшие в отношениях между ней и Антоном, но точно понимала, что так, как раньше, больше не будет никогда.

Катерина ответила сразу же, было такое ощущение, что не спала.

– Виталика нет дома, – она говорила спокойно, но от ее интонации можно было замерзнуть, – он уехал на рыбалку. А зачем он тебе понадобился в такое время?

– Значит, он и прицеп с собой увез? – Анюта была готова расплакаться. Вот ведь не везет так не везет!

– Конечно, куда он без него. Тебе прицеп, что ли, понадобился? – догадалась Екатерина.

– Ничего мне не надо. – И, чтобы избежать дальнейших расспросов, Анна прервала звонок, не прощаясь. Лакрицина в панике закружила по комнате, все ее гениальные планы рушились буквально на глазах, а до поездки в Париж оставалось все меньше и меньше времени. Вызывать грузовую машину и чужих людей было рискованно, оставлять труп на балконе на неделю тоже нельзя. Чтобы успокоиться, Анна подошла к зеркалу и стала внимательно рассматривать рану на голове. Сама рана оказалась не слишком большой и уже затянулась, покрывшись бордовой корочкой, но вот шишка вокруг раны образовалась просто грандиозная и была заметна невооруженным глазом.

Анна решила, что придется какое-то время, пока голова полностью не заживет, носить бандану, а в Париже украшать голову шляпой или беретом. Но ни того, ни другого у нее в гардеробе не было, и, скорее всего, заехать в торговый центр, чтобы купить аксессуары к поездке, она уже не успеет.

Антон вернулся довольно быстро, он запыхался и тяжело дышал.

– Ты пешком, что ли, поднимался? – удивленно спросила Анна, глядя на потного и раскрасневшегося мужа.

– Там соседи устроили мне травлю, говорят, что мы им должны выплатить кучу денег, пришлось убегать. Кстати, что с прицепом?

– Ничего. – Лакрицина нервно повела плечом. – У этой дуры муж снова уехал, по официальной версии – на рыбалку. Но прицеп взял с собой, поэтому труп вывозить не на чем.

– Что предлагаешь? Сейчас уже поздно вызывать полицию, прошло слишком много времени, и мы пытались скрыть улики, это же ясно.

– Купим ларь для заморозки, положим в него тело, а ларь выставим на балкон. – Анна понимала, что если пока вывезти тело нельзя, то придется его оставить в квартире. Но просто так оставить тоже нельзя, именно поэтому ей пришла в голову идея о глубокой заморозке.

– Ты сдурела? – Антон покрутил пальцем у виска. – Ты хочешь, чтобы это осталось у нас дома? Ты сможешь спокойно спать, пока он лежит в морозилке?

– Не истери, – выдохнула Аня. – Пока мы в Париже, он спокойно полежит в морозилке, а как вернемся назад, возьмем у Катьки прицеп и увезем тело на дачу.

– Я против, я с первой минуты тебе говорил, что лучше вызвать полицию, но ты уперлась с этим Парижем! И вот теперь ты мне предлагаешь хранить труп в моем доме?! Ты больная!

– А ты баба-истеричка! – сорвалась-таки Анна. – Это ты во всем виноват с самого начала! Ты меня довел, потом ты куда-то уперся и оставил дверь открытой. А когда вернулся, то стоял как последний трус, не мог даже жопой пошевелить, чтобы мне помочь! Да ты же идиот конченый! Правильно мне моя мама говорит, что ты – обуза!

Антон в ответ лишь пожал плечами:

– Ну, так и оставайся одна! Меня больше не волнует, как ты собираешься прятать труп, и твой Париж тоже не волнует! Я никуда не полечу!

– Тогда убирайся к черту! – Анна подскочила к мужу и несколько раз наотмашь ударила его по лицу. – Иуда! Предатель! Тряпка! Баба!

Лакрицин осторожно перехватил Анину руку:

– Я ухожу! – Мужчина взял свой чемодан, который Анна подготовила к поездке в Париж, потом подошел к столу и бросил на него ключи от квартиры. – На развод я подам сам! За остальными вещами заеду позже.