Елена Евгеньевна Тимохина
Долгая ночь Виктора Цепкова
После вспышки смеха силы его покинули – похоже, с мозгами у него творилось что-то неладное. А может, он был в своем уме, это не к месту пришелся сам Габрелянов. Он вообще чувствовал себя неловко в компании сторожей-невротиков, ди-джеев и начальства.
Простившись со сторожем, военные продолжали движение к заданным координатам. То, что о тумане не пришло оповещения от МЧС, свидетельствовало об упущении службы (будущее непроницаемо, но ближайшее будущее – нет), которое военным предстояало закрывать ценой собственной жизни.
Майор откинулся на сиденье автомобиля и не спускал глаз с дорожного полотна, усеянного тельцами животных и пернатых. Окрестности заволокло непрозрачной мглой, но в это время года туманы случались довольно часто, и водители были приучены соблюдать осторожность на дороге. Из-за плохой видимости водитель не сразу заметил металлолом на обочине – все, что осталось от мотоцикла. Не оттащи его кто-то с середины дороги, тут бы и пришел конец доблестному экипажу Габрелянова.
Высланный вперед боец с тепловизором отследил источник повышенной температуры – как выяснилось, в багажнике мотоцикла оставался термос с горячим чаем – похоже, авария произошла совсем недавно.
Отдав команду обыскать окрестности, майор рассчитывал найти труп пострадавшего в ДТП. Судя по состоянию транспортного средства, водитель получил травмы, несовместимые с жизнью, тем не менее, человека возле мотоцикла не оказалось. Анализ места ДТП указывал, что пострадавшего забрала попутная машина.
Габрелянов доложил о ситуации по рации, прибавив комментарий, что его группа продолжает движение на локацию, отмеченную в записке с координатами. Ответа он не получил, поскольку рация не работала, однако в присутствии своих бойцов командир решил не обнародовать то, что у них потеря связи во избежание паники.
Отряд продолжил движение. При подъезде к месту, служившего им целью, они увидели «ГАЗ 66», а в его кабине – трех человек, как будто бы спящих. Окно оказалось разбитым, а дверь отжата ломом.
– Газ? – спросил Галкин у Габрелянова, который имел большой опыт в работе при чп.
– Очень даже похоже, – последовал ответ.
– И шо теперь? – спросил Галкин.
– Крепиться…Будем ждать дальнейших распоряжений.
Грузовик находился в рабочем состоянии, ничто не указывало на поломку как причину аварии. Не оставляло сомнений, что солдаты отравились, что подтверждали следы рвоты на гимнастерках.
– На сегодня хватит, – скомандовал майор и велел бойцам отправляться обратно.
Он не обратил внимания на легкий налет ржавчины на капоте. А ведь военному транспорту полагалось находиться в безукоризненном состоянии.
«ГАЗ» с мертвыми солдатами. Потерявший память охранник. Искореженный мотоцикл с исчезнувшим водителем. Что дальше? Зона боевых действий?
Налево, насколько хватало зрения, тянулась линия электропередач. Впереди же… майор Габрелянов сосредоточился. Он не знал, что его ждет впереди.
Круг 6-й
Большую тревогу у Виктора вызывало состояние Надежды, у которой из-за передозировки промедола начались проблемы с сознанием. Она погружалась в транс, словно посторонний голос усыплял ее. Вероятно, было что-то убаюкивающее в тех историях, что рассказывал Виктор.
От резкого толчка машины ее подбросило, и едва Надя пробудилась, как сразу дала о себе знать боль. Она услышала громкий голос своего попутчика:
– Мы сможем взломать дверь? Что ты об этом думаешь?
С впалыми щеками и почерневшими глазными впадинами он напоминал скорее сумасшедшего, но на женщину произвело впечатление, что все это время доктор не переставал разговаривать с ней. Даже не будь этого разговора, этого толчка, пробудившего ее от сна, Надежды была бы вечно благодарна ему. Придя в себя, превозмогая боль и не жалуясь, она поддерживала беседу.
И Виктор, словно и не понял, что все это время она провела в забытьи, и принялся снова объяснять, что хранилище химзавода уже тридцать лет как не используется, и предполагается, что все бочки из него вывезли, что, конечно, не соответствовало действительности. Следовало проникнуть в воздухозаборник хранилища и преградить оттуда доступ отравленного воздуха.
–Хорошо, – рассеянно отвечала ему Надежда.
Во всем мире существовало только двое людей – это она и тот странный человек, который разбудил её.
Место выглядело заброшенным, если тут и оставался сторож, он не давал о себе знать. Но с большей уверенностью можно было предположить, что охрану осуществляла дежурная группа, появлявшаяся на объекте раз в неделю и объезжавшая периметр по асфальтовой дороге.
Так поступил и Виктор, чтобы оценить обстановку. Первый же осмотр показал, что заводское оборудование отсутствовало, его вывезли и пустили в продажу. Оставались склады, вероятно, относившиеся к опасному производству, на что указывала колючая проволока. На это оборудование охотников не нашлось.
– Не знаю, как ты, а я бы сейчас что-нибудь пожевал, – произнес Виктор, у которого появилась привычка выражать мысли вслух, чтобы удерживать Надежду в сознании.
– Ты правда думаешь о еде? – спросила девушка.
– Я много, о чем думаю, – и Виктор заглянул в пристройку, где раньше располагалась кухня.
Если угроза не стала реальной за последний час, но она подождет и десять минут, пока он поест.
– Лучше бутылку воды мне наковыряй, – попросила Надежда, которая медленно переводила взгляд с собственных поломанных ног на грязные джинсы Виктора, а потом на его руки, когда он отвинчивал крышку термоса.
– Первый стакан кофе налил за сегодня», – пожаловалась больная, не замечая, что там и оставалось горячего на один стакан.
Это была единственная помощь, которую Виктор мог ей оказать.
– А разве сам ты не можешь помочь мне с ногами, если ты доктор? – допытывалась Надежда, на что Виктор ответил, что может отрезать ноги, на что Надя не согласилась. –Не для того я ехала сюда из Уфы.
На УКВ автомобильной магнитолы передавали ночные новости, но оповещения о тумане не поступало.
– Повезет, если утром скажут. Анализировать начнут потом, где-то через месяц. А еще через год выпустят памятку для населения о поведении в месте ядовитых выбросов, – заметил Виктор.
Несогласованные действия вызвали нештатную ситуацию – это раз. Ведомства старались выполнять инструкции, заботясь о том, чтобы выглядеть неплохо – чем меньше суеты и лишних движений, тем лучше. Это два. Вывод: природа возьмет свое, и все наладится. Полное бездействие – это три. Тот, кто устроил полный бардак, даже не пытался справиться с последствиями.
– Что будем делать? – спросила Надежда.
– Как всегда. То, что делает население. Выбираться своими силами.
Это хорошо, что женщина забеспокоилась, мысленно одобрил Виктор. Тем больше для нее шансов остаться в живых.
– На складе должна храниться взрывчатка на случай самоликвидации, – похоже, Надежда немало знала о делах своего мужа.
Виктор слушал её с мрачным выражением лица, он понимал, как все серьезно. Вот, что сделали грузовики без опознавательных знаков. Они вывезли с базы всю взрывчатку, но вряд ли они хотели связываться с хранилищем, где произошла протечка химикатов, понял он.
От этих горьких мыслей у него задергался правый глаз. Как не хотелось умирать из-за ловкачей, решивших обмануть следствие.
– Вполне закономерное решение с точки зрение непрофессионалов, – закончила жена Игнатова. Смягчив горло теплым питьем, она вновь приобрела способность говорить, правда голос ее оставался хриплым. – Кому мы расскажем про колонну неопознанных грузовиков?
У Надежды любовь к жизни превращалась в любовь к справедливости.
Виктор с детства усвоивший правило: либо делай работу хорошо, либо не берись за неё, теперь жалел, что не остался безработным. Вмешиваться в чужую игру ему не хотелось.
– Я думаю, что люди с грузовиками имеют отношение к солдатам, которых я нашел мертвыми в машине. Они явно возвращались из зоны поражения в свою часть. Колонна выдвинулась по сигналу тревоги и направлялась туда же, но потом поменяли планы, развернулись и уехали. Не хотели афишировать свое участие. Но факт, что им известно больше, чем кому-либо. И они не позаботились о том, чтобы оповестить население!
– Обещай, что не оставишь это просто так, – потребовала у него Надежда, которая, казалось, ждала знака, умереть ли ей или остаться в живых. Только получив от Виктора согласие, она смогла успокоиться.
Доктор Цепков не отличался сноровкой, однако аккуратности ему было не заменять, он исследовал тару из-под химикатов, отмечая полные баки, и смог обнаружить проржавевшие бочки за то время, пока Надежда сначала спала, а потом пила кофе.
Круг 7-й
Женщина и ответила на запрос, поступивший по военной рации.
– Доктор Цепков? – произнес голос с хорошей командной интонацией.
– Нет, это Надежда Игнатова. Гражданское лицо. А вы кто?
Игнорируя ее вопрос, неизвестный продолжал:
– Передай доктору, гражданка, что те солдаты находились в увольнительной. Они подделали проездные документы на машину и отбыли по своим делам.
Подоспевший Виктор признал голос Габрелянова.
– Такую вы придумали оправдательную версию? Не пройдет, товарищ майор. Солдаты не заслуживают позора, да и пятно это на части.
– Что ты предлагаешь, Виктор?
– Оформи им командировку задним числом. Ну хотя бы в подшефное хозяйство. Что, помощь идет?
– Не я принимаю решение. Бывай, товарищ Виктор! Удачи вам, а у меня и своих дел по горло.
Закончив разговор, Габрелянов включил планшете и нашел на карте деревню Цепки, рядом с которой находилось хозяйство «Заветы Ильича». Вот сюда и направлялись солдаты. И он сделал пометки в своем журнале, а потом связался по рации с руководством. Связь не работала.
На протяжении всего ночного дежурства майор находился на ногах и устал, как собака, между тем сигнал доктора Цепкова требовал от него действий, для которых наличного состава явно не доставало. Как не хватало средств связи (взамен вышедших из строя), информации, материального обеспечения и средств личной безопасности.
– Что происходит? – спросил у Галкин.
– А черт их разберет! Приказано ждать, вот мы и выполняем приказ.
Они следовали в место дислокации своей части. По мере продвижения дорога становилась все более оживленной. Габрелянов проводил взглядом колонну военных грузовиков, проследовавших в направлении зоны предполагаемого заражения. В таких передислоцировались части личного состава. Конкретно какая это была часть, майор не мог определить, их в районе хватало. Сказали ли солдатиком, куда их отправили? Вряд ли!
Майор оглянулся на покатые холмы, покрыты туманом. Его помощник Галкин тщетно пытался выйти на связь со штабом. Служащие из головного офиса еще не вышли на работу, поэтому идентифицировать «ГАЗ 66» с тремя мертвыми бойцами пока не удалось. Но из базы в планшете Габрелянову стало известно про Виктора Цепкова, который числился врачом скорой помощи и семь лет назад был уволен из больницы за халатность, вызвавшую смерть пациента. Потом он перешел работать санитарным врачом на химическую станцию. У майора не осталось сомнений, куда мог направляться Цепков. Об этом следовало доложить начальству.
– Как связь? – спросил он у Галкина.
– Только что вошли в зону покрытия.
– А что делать с гражданским населением? – спросил Габрелянов у командира, который был у него на связи.
– Честно говоря, не знаю. Мне бы со своей частью разобраться. И учти, мы с тобой не разговаривали. Дождешься, когда наладят связь, тогда доложишь по уставу. А я пока подготовлю приказ.
Габрелянов передал информацию об идущих колонной военных «ГАЗах», но странным образом его не понимали и не слышали. И когда он уже повторял сообщение во второй раз, Галкин тихо сказал, что эти ГАЗы уже не числятся на балансе военных, их продали городу.
– Надо бы сообщить, что они следовали с игнатовской фабрики, – добавил он.
Потому что на тех грузовиках вывозили оборудование химического производства, которое по решению администрации (в лице Игнатьева) закрывали. Как и следовало ожидать, металлические емкости и трубы, как представлявшие ценность, отправили на металлобазу.
Габрелянов решил уточнить эти сведения, но на этот раз из-за помех с частью связаться не удалось.
–Наверное, полковник советуется с Игнатовым, чтобы врать одно и то же, – предположил Галкин.
– Думаешь, это расхищение народной собственности? – спросил его майор.
– Если и так, то оно согласовано с кем полагается. Если наше вмешательство потребуется, нам сообщат, – ответил помощник.
Он медлил, словно еще хотел о чем-то спросить.
– Ну, чего тебе, Галкин?
– А правда, что в молодости вы были ди-джеем, товарищ майор?
Что за привычка перекладывать ответственность на военных, которым и придется отвечать по строгости закона, размышлял майор. Но его проблема относилась к числу тех, которые решения не имели.
Так что Габрелянов устроился поудобней в машине, ненадолго подремал, потом открыл глаза и почувствовал себя здоровым. «Все теперь хорошо, – думал он, – кошмар кончился, и я проснулся». Однако чувство тревоги нарастало, и он опять понимал, что все напрасно, и все попытки вырваться обречены».
Теперь он не сомневался, что доктор Цепков оказался прав насчет выбросов отравляющего химического вещества или бог знает чего, что Игнатьев производил на местной фабрике. Ввиду неблагоприятных метеорологический условий газы не уносились в атмосферу, а смешивались с туманом. Повышение температуры вызвало сырость. Конденсат проникал в легкие людям, вызывая мгновенное поражение вплоть до остановки дыхания.
Может, быть существовали технологии, позволившие разогнать туман? Ему хотелось верить, что руководство военной части свяжется с ответственными лицами, которые организуют спасательные работы.
Время шло, а подмоги не было. Габрелянов недоумевал, почему тут нет вертолетов. Почему их бросили на произвол судьбы? Белая масса тумана из опасного сектора продолжала неумолимо распространяться.
– Красный уровень опасности? – спросил у майора Галкин.
– Да, конечно, – услышал он свой ответ и голос помощника, который стал говорить по рации.
Майор распорядился сделать остановку, собрал свое подразделение и передал сообщение о красном уровне опасности, затем он приказал помощнику предпринять меры безопасности и дожидаться приказа об организации спасательных мероприятий, а сам завел мотор своей машины и один выехал в квадрат зараженной местности. Кто-то должен был оценить ущерб и предоставить отчет о нанесенном ущербе и потерях.
Круг 8-й
Автомобиль тонул в тумане, и не в силах разобрать дороги, Виктор останавливался и выходил на асфальт, убедиться, что они не сбились с пути.
– Который час? – спросила Надежда.
– Пять утра, – такое время показывали автомобильные часы.
– Я бы выпила кофе, – мечтательно произнесла женщина.
– Прости, кончилось, – Виктор уже привык извиняться.
– А что у тебя лежит в багажнике? – выспрашивала Надя, которая даже на пороге жизни и смерти не могла удержаться от любопытства.
– Большей частью белки, но есть и лиса. Попали под выброс и еще не оклемались. С тобой та же история. Поэтому ты и навернулась об отбойник, – отвечал Виктор.
– А я думала, что из-за тумана.
– Не бери в голову.
– А ты откуда знаешь?
– Я врач МЧС. А до этого работал на химзаводе санитарным инспектором.
– А до этого – ветеринаром? Лошадью от тебя пахнет. Я лошадок люблю.
– Пришлось поработать, но потом ушел. Денег мало платили.
– А теперь как будто больше?
– Ненамного, но больше.
– Хвалю. Здорово ты меня обезболил. Я чувствую, что жить буду. А сам откуда?
– Станичник я.
– Вот не знала, что у нас тут Донская область. Разве ж ты из казаков?
– В другом смысле, станичник, свободный человек. Есть деревня, а есть станица, это две разницы.
– А наркоманы, которым ты промедол вез? Тоже станичники? – ехидно спросила Надя.
– Вроде и они могли бы стать.
– Тогда понятно.
Так они и разговаривали, оттягивая момент, когда доедут до насосной станции, хотя оба знали, что это неизбежно.
– А химия твоя откуда? – не унималась Надежда.
– От бабки, померла недавно.
– Спасибо покойнице, выручила, – женщине казалось, что Виктор засыпал, и она пыталась его разговорить.
Так бывало: внезапно у человека кончались силы, и она наблюдала подобное у своих детей, которые могли играть день напролет, а потом уже вытягивались неподвижно на полу, и, не в силах шевельнуться, засыпали мертвым сном. Только в случае Виктора сон мог оказаться действительно мертвым.
– А ты что не спишь? – спрашивал Виктор.
– А я разговорчивая, когда под химией. И вот еще. Я ведь тоже станичница. Вроде волка ночного.
– Видел я таких волков, в лесу елки рубили, – едва слышно отозвался Виктор, он открывал рот из последних сил.
– А чего же ты их не спас, как меня? – спросила Надежда, обладавшая чутким слухом.
– Они здоровые, сами должны сообразить. Я им говорил, а их дело, верить мне или нет, – ответил доктор, но по тону было ясно, что и за елочного браконьера он тоже переживал.
Теперь им предстояло отыскать источник загрязнения.
По иронии судьбы сброс находился неподалеку от святого источника, откуда селяне брали питьевую воду.
Следуя указателю, поставленному общиной, Виктор не пропустил съезд с дороги и по грунтовке добрался до желоба, из которого родниковая вода поступала к ямке, обустроенной местными жителями. Им не раз повторяли, что вода отравлена производством, но из года в год они ходили с канистрами на свой источник.
Виктор произвел забор воды в чистую емкость, понюхал контрольную порцию, потом попил. Вода показалась ему чистой, без примесей.
– Так что это было, сброс или выброс, – настойчиво спрашивала Надежда, еще и сама не ведала, к чему ей информация. Просто расспрашивать – это было все, что она сейчас могла сделать.
– Не знаю.
– Да что ты знаешь?
– Я просчитываю все варианты. Вода на вид хорошая.
– Вчера днем я видела голубой дым, – вспомнила Надежда.
– Если голубой, не страшно, он неядовитый. Вот зеленый – тот плохой.
– А если белый?
– Не могу сказать. Вот с красным пигментом – самый плохой выброс.
– А если белый туман – тот же красный, только не хватило краски, – предположила Надежда, и Виктор согласился с ней: – Выходит, что так»
Машина шла на малой скорости. За каждым поваленным деревом, за каждой кочкой Виктору мерещилось движение. Чутьё подсказывало, что вторая волна тумана на подходе. Она была особенно опасной: наглотавшись отравы, живые существа не смогут сопротивляться ее губительному воздействию.
– Мушки и помехи, все плывёт, и я не могу вырваться, – жаловался доктор. Он открывал рот, словно готовился проглотить пельмень из тумана со смертью внутри.
Как бы хорошо ничего не делать, думала Надежда, но рядом с ней сидел доктор, который уже никому не мог прийти на помощь. Наглотавшись тумана, он сделался неподвижным и мягким, словно плюшевый пингвин. Жить ему осталось недолго. Надежда обрела суперспособность безошибочно, с первых секунд узнавать лицо смерти, которая сейчас забирала у него друга, а потом придет и за ней.
Ее раздумье нарушило раздавшееся позади глухое уханье мотора. К машине подкатил автобус.
– Куда вы подевались? – спросил кузнец, выскакивая из кабины. Он приехал с автобусом, вместе с ним были молодые ребята, прежде тусовавшиеся у шаурмичной.
– Насилу вас отыскал, прям профессора конспирологии, – громкий мужской голос воздействовал на Надежду как лекарство. И если существовали посланники жизни на земле, то это явился один из них.
– Мы забыли познакомиться, вот я и решил это дело исправить, – произнес молотобоец и сразу сказал, что его зовут Григорием.
Приверженцев небытовой химии звали Гарик, Димон и Вован.
Веселая компания встряхнула Надежду, у которой прошедшая ночь отняла все силы. Будь Виктор в сознании, он бы, как профессионал, определил у нее физическое, эмоциональное и психическое истощение, но и он не смог бы определить, как долго она продержится в таком состоянии и сможет ли вернуться к нормальной жизни.
Кузнец Григорий производил впечатление здоровяка, который не знал сомнений. Он прибыл прямо из кузни, с клещами и со свежим ожогом на руке – неудачно вытаскивал болванку из огня.
–Помогу чем смогу, – пробормотал он.
Надежда устало кивнула ему. Спала она или бодрствовала, но каждую секунду ей приходилось испытывать боль.
За месяцы на самоизоляции Григорий насмотрелся на многое, но не готов был к истории, которая завершалась, едва начавшись. Женщина каким-то чудом поддерживала дыхание, но сейчас умирала. Водки с собой кузнец не взял, но запасся самогоном, поэтому в горло Надежде он влил полстакана питья самой лучшей очистки.
Поручив ее стараниям троицы химиков-любителей, которые имели опыт возвращения из пограничных зон между жизнью и смертью и знали, как помочь товарищу, кузнец занялся водителем. В самом начале он усмотрел в незнакомом ему человек что-нечто притягательное, и это совершенство и заставило кузнеца отправиться за ним следом. То, что он видел сейчас, являлось пародией, оболочкой, которую покидал дух. Сантиметр за сантиметром продвигался кузнец по механизму, который вырабатывал жизнь, и в его руках неподвижное тело казалось столь хрупким, что сила пальцев могли невзначай раздавить его.
Виктор очнулся от того, что ему давили на грудную клетку.
– Ну давай, чо там. Ну давай, мужичок, – приговаривал кто-то.
Над телом темнел прозрачный овал. Кто они? Грешники в аду?
Тридцать нажатий, пауза, считал про себя Виктор. И так до тех пор, пока не начнешь дышать. Он начал. Лицо появилось из белого облака. Каково это проснуться с больным горлом и температурой.... А почему сразу не мертвым?
Григорий улыбался, он был счастлив воскрешением из мертвых и тем, что произвел это сам.
– Пить хочешь? – предложил он спасенному.
– Хочу.
Трое приятелей напомнили, что кузнец припас самогонку, которая пригодилась бы для больного.
– Я еще хочу, – попросила Надя.
– Ты под промедролом, – напомнил ей Виктор.
Поразительно, как быстро они поняли, что требуется для спасения района. Если очистная система не работает, ее нужно заблокировать до приезда химических войск. Виктор в общих чертах изложил план.
Один из горожан, Димон, оказался родом из этих мест и сразу вспомнил про поля очистных сооружений возле деревни Болвановки.
– Там, за горкой, если напрямую, то меньше километра, – махнул он.
Они оставили машины на дороге и медленно двинулись в путь. Двое парней покрепче несли Надежду, которая наотрез отказалась оставаться одна. Виктор одобрил ее решение.
– Ей с нами будет безопасней.
Больше, чем тумана, он опасался депрессии, которую вызвало у Надежды ее бедственное состояние.
Высокий, по пояс, кустарник не способствовал быстрой ходьбе, и напоминал не то что маршбросок, а, скорее, передвижение улитки. Виктор вел группу, избегая открытых мест, где по низинам стелился слой зеленого дыма, не столь опасный, как красный, но также вредный для мира живых.
В свете восходящего солнца просматривался лес, но везде, насколько хватало взгляда, простирался туман. Поднялся тихий ветер, потеснивший зеленоватый морок. Сквозь него пробивалось утреннее солнце, осветившее поле, по которому они шли.
Когда-то засеянное рожью, теперь оно служило кладбищем неработающих механизмов. Вместе с железом в земле истлевали останки животных, чьи хребты с ребрами лежали вперемежку с допотопными плугами и сеялками. Когда один из парней ткнул ногой в скелет, он рассыпался прямо на глазах. Виктор еще раз потребовал ни к чему не прикасаться.
– Это не скелеты и не кости, а провода. Неизвестно к чему они подключены.
Предосторожность была напрасной: от проводов осталась одна оболочка, а емкости и механизмы оказались изъеденными ржавчиной и совершенно негодными.
Судя по свалке, они вышли на полигон в окрестностях химического предприятия. Захламленная территория свидетельствовало о вопиющей некомпетентности руководства, махнувшего рукой на технику безопасности.
Несколько алюминиевых баков привлекло внимание предприимчивых ребят из Болвановки, всюду рыщущих в поисках поживы, у Димона возникла идея, которой он захотел поделиться с обществом. Производственные территории остались без охраны, и сюда шастали все, кому не лень.
Пока товарищи-халявщики строили планы, как вывезти алюминий на пункт сдачи металла, Виктор осматривал окрестности, и скоро он набрел на владельца баков, чьи почерневшие останки отыскались на краю поля. Последние минуты жизни этот человек старался выбраться из опасного места, но ему повезло не больше, чем другим участником расхищения свалки. И вот теперь Димон готов был следовать тем же путем. Что-то происходило с этими людьми, которые напоминали Виктору слепых, не решавшихся снять повязку. Он прикрикнул на болтавшего, словно радиокомментатор, Димона: «А теперь заткнись, милочка».
Тот опешил. Из-за тумана он не видел лица Виктора, но только его белый халат, который доктор надел поверх куртки. В этом саване он напоминал скорее царя мертвых, нежели целителя живых, и все старались поскорее отвести от него глаза. Вот и кузнец отворачивался от него и смотрел в сторону, однако Виктора это нисколько не смущало.
Понемногу восстанавливалась картина происшедшего. Руководство, а точнее Игнатов, попытался скрыть хищения, открыв ворота для мародеров. Откуда они получили сведения, что завод в Болвановке ликвидируют? Не сам ли Игнатов сообщил об этом через своих доверенных лиц?
Вот стервятники и явились за своей долей, не зная, что тут вредное производство.
