Елена Дженкинз
Покорить Одиссея

Глава 1. Гром среди ясного неба

«Считается, что Одиссей был хитроумным и храбрым царем. Он вечно выходил победителем и обводил всех вокруг пальца. А еще он был однолюбом, которого покорила лишь красавица Пенелопа. Правда, потом этот герой ушел на войну и вернулся домой только через двадцать лет.

И вот что я думаю: кобель, этот ваш Одиссей. Сто раз богини удерживали его обманом! Просто царю нравилось воевать, плавать по морю и жить с разными женщинами. Однолюбы – это миф, как и сам Одиссей».

Из школьного сочинения Лизы Архиповой, 7 класс

***

– Ба, я вернулась!

Лиза захлопнула ногой входную дверь, не выпуская пакеты из рук, и еще раз позвала бабулю. Та не откликнулась. Ясно, опять курить ушла на террасу, думая, что внучка уехала до вечера, отмечать день рождения. Ну что за человек! Сказали же – нельзя. Все, откурила свое, старушка. Легкие дальнейшей нагрузки не вынесут и превратятся в нефтескважину.

Лиза сощурилась и, бросив пакеты на диван в небольшой веранде, промаршировала в гостиную.

– Лучше по-хорошему выходи! Или по… – Миновав арочный проем, она осеклась и застыла.

Бабушка, бледная, с бегающими глазками, угощала сухими кексами недельной давности пожилого мужчину. У Лизы горло свело от спазма, когда она узнала гостя.

– Дядя Ираклий… Какими судьбами?

Рослый, широкоплечий и довольно упитанный друг отца поднялся и, отряхнув брюки от крошек, пробасил:

– Лизунь, как ты выросла, девочка! Не узнал бы, но эти суровые зеленые глазки выдают породу Архиповых. Молодец, красавицей стала. Вот тебе подарочек к празднику привез, свои восемнадцать лет заодно вспомнил. – Он указал на коробку конфет, перевязанную бантиком.

Хм-м. Ираклий Василевский был близким другом отца, даже брата Лизы крестил когда-то. А по совместительству этот человек – криминальный босс в Питере.

Какое совпадение. Как раз вчера звонил отец, Юрий Архипов. Учитывая, что за годы, которые Лиза живет в Ницце, папа не звонил ни разу, то это стало целым событием. Вернее, дурным предзнаменованием.

Странный был звонок. Отец сказал только: «Привет, дочь. Как дела не спрашиваю, времени нет. У бабушки в комнате есть старый сейф. Там – важные вещи. Ты их никому не отдавай, а тем более Ираклию Василевскому, когда тот объявится. Прощай, меня на связи не будет в ближайшее время».

«Вещи» Лиза перепрятала сразу же, понятное дело. Отец – российский миллиардер, глава М-Банка Москвы, и если он сказал не отдавать добро чужакам, то значит там действительно что-то важное для спасения планеты.

А учитывая, что «вещи» понадобились вдруг Василевскому, то там – компромат, не иначе. Возвращать его милому другу отец определенно не желает. Действительно. Дружба дружбой, а компромат врозь.

Но как дядя Ираклий догадался, что искать стоит именно в этом доме? Может, папа сам упоминал в разговоре? Вроде: «Не волнуйся, дружище, те файлы и документы, которые попали ко мне в руки и которые могут бросить на тебя преступную тень, хранятся в укромном месте. На авеню Жана Лоррена, в Ницце. Ну ты знаешь, там моя мама живет». А Ираклий одобрил: «Как ты прав, Юра! Нет более укромного места в мире, чем под крылом у матери».

Впрочем, будь Лиза на месте Василевского, тоже обыскала бы в первую очередь заграничные дома, которые записаны на имена родственников.

Ой все, надо же было вляпаться в чужие разборки!

Мысли раскаленной цепочкой ключевых слов выстроились в мозгу секунд за тридцать, вызвав кратковременный приступ удушья. Лизе стало страшно. А на страх ее организм реагировал просто: резко подскакивал адреналин, и она начинала истерично смеяться.

– Дядя Ираклий! Да и вы красавец, годы идут, а вы отстаете!

Бабушка одобрительно поддакнула, а Лиза подскочила к гостю и крепко обняла. Роста она была – метр семьдесят четыре, вместе с низкими каблуками – вровень Василевскому.

– Вы здесь с папой? – Притворяться Лиза умела, не зря ее звали Лисой.

– А ты разве не в курсе? – тот искренне удивился.

– В курсе чего? – Она уже знала ответ, прочла в глазах гостя. Ираклий был жесткий мужчина, из тех, чей взгляд раскалывает льды.

– Юру арестовали вчера. Хищение национального достояния и прочая чушь. Это конец для вас, Лизонька. Я прилетел, чтобы убедиться, в порядке ли ты. У брата твоего, Стаса, тоже проблемы будут, естественно, но он в Москве, его поздно спасать. А ты здесь, в Ницце, одна…

Бабушка покряхтела, напоминая, что еще жива. Она была глуховатой, но, когда нужно, все слышала. Новость о том, что ее сына арестовали, бабуля приняла героически.

– Как будто я Юру не знаю. Вот увидите, годика через два он снова на паруснике будет здесь волны рассекать. Ну а посидеть ему даже полезно. Пашет, как вол, хоть отдохнет… С деньгами работать – это же трудно. Нервы постоянные. Так что все к лучшему. За грехи свои расплатится, если и правда чужое взял. А о Лизочке ты не плачь, Ираклий. Она девочка смекалистая, не пропадет.

Гость нахмурился.

Лиза тоже.

От волнения, пусть и хорошо скрытого, она начала постукивать металлическим шариком пирсинга по нёбу, это всегда успокаивало и помогало держать рот на замке.

Старушка семидесяти восьми лет и только-что-восемнадцатилетняя девушка – слабая армия против взрослого, опасного мужчины. Отец, конечно – молодец, удалец. Урод… Не мог, что ли, сказать: хватай вещи из сейфа и бегом… э-э… куда? Да хоть куда-нибудь! В Штаты, например, где у Лизы есть друзья. На худой конец, обратиться в полицию…

Черт, отец – гений! Во-первых, сейчас Лиза выглядит ангелом во плоти, который вообще не в курсе проблем собственной семьи. И Василевский поверит, что она и правда ничего не знает. Решит, что «вещи» давно изъяты из сейфа без ее ведома. Отец правильно сделал, что оставил документы здесь. В банковской ячейке такие важные улики хранить глупо: они могут попасть в чужие руки при конфискации – что и происходит вот прямо сейчас, когда счета и ячейки Юрия Архипова вскрываются.

Значит, продолжаем строить из себя неваляшку-дурашку.

– Папа умеет за себя постоять, еще не все потеряно, правда ведь? – она с надеждой и щенячьей наивностью посмотрела на Ираклия, и тот «гмыкнул». – А как Паша поживает? Я его видела пару месяцев назад здесь, в Ницце. Пересеклись случайно. Он каких-то сотрудниц на повышение квалификации привозил.

Ираклий присел обратно в мягкое кресло кремового оттенка, и белая рубашка натянулась на животе.

– У сына все отлично, работает у меня. У него новая девушка в Москве, но он ее скрывает. Делиться не хочет, наверное. – На этих словах гость нервно рассмеялся.

– Вы у нас заночуете, надеюсь, – предложила Лиза вежливо.

– Да, если вы не против. Нет желания по гостиницам бегать на ночь глядя.

Было всего три часа дня, но если Ираклий собирается обыскать дом, то нужно ему в этом чистом намерении помочь. «Вещи» заныканы в квартире друга, а в сейфе – только бабушкино барахло, для создания антуража.

– Ты всегда желанный гость в нашем доме, Ираклий, – сказала бабуля, поправляя пышный парик бледно-сиреневого оттенка. Она жутко потела из-за жары, но упорно надевала «гнездо» на голову. Что поделать, бывшая актриса.

Ночью состоялся обыск. К Ираклию пришли трое, дом прочистили, как Авгиеву конюшню. Ничего не нашли, естественно, и утром Василевский, встревоженный и молчаливый, удалился восвояси. Он не предложил ни поддержки, ни совета, забыв об искусственных переживаниях за судьбу бедной Лизы. Только бросил на прощание:

– Ох, Лизонька. Юра хранил «левые» миллиарды таких влиятельных людей… а счета ведь теперь арестуют. Так что аккуратно смотри по сторонам, когда переходишь дорогу, девочка.

Лизу пробрал озноб. Приободрил, спасибо. Забота в истинной красе. Ну да ладно. Лиза привыкла быть кошкой, которая гуляет сама по себе, так что не бросилась вдогонку, заламывая руки, с мольбой о помощи. «Перебьюсь, как всегда», – решила она.

Постепенно новость об аресте отца оседала в сознании утренним туманом, и паника накрыла к обеду, когда бабуля упустила супницу на пол и разрыдалась.

– Господи, что же будет-то теперь!

– Сейчас конец июня, а значит, будет июль, а потом август, – сдерживая отчаяние, прошептала Лиза. – Бабуль, ты, главное, не волнуйся.

Глотая слезы, она в который раз пробовала дозвониться до матери, но у той был выключен телефон. Обычно мама сидела в соцсетях, но не сейчас, когда действительно была нужна. Мать – это пришелец, состоящий из инертного газа пофигина. Она как вечный ребенок, который всегда всему удивляется и при этом верит, что деньги растут на деревьях. Ну прямо-таки королева Мария-Антуанетта. На нее надеяться бесполезно, да и вообще лучше держаться на расстоянии, чтобы избежать подозрительных авантюр, в которые та вечно попадала.

Лиза не видела маму шесть месяцев, с Нового года, который праздновали в Москве, а теперь и вовсе неясно, когда семья соберется снова. Ехать в Россию нельзя, остается ждать, когда эта милая женщина подаст знак, что жива.

Бабушкин дом, а точнее, бунгало, располагался на Лазурном берегу, в Ницце, на тихой улочке у берега моря. Не самое выгодное место, учитывая, что этот район заливает дождями каждый год, но уж как есть. Лиза наслаждалась уединением в этом укромном месте при любой возможности. До учебы добираться не очень удобно, правда: пока выедешь с набережной, то два раза душ принять захочешь.

От дома до школы на авеню Клода Дебюсси пилить сорок минут на велосипеде. Но этот этап уже в прошлом, ведь Лиза – выпускница. Она только что окончила Международную школу Ниццы, в которой училась с двенадцати лет. Школьный аттестат Лиза получила два года назад, но продолжила учебу по программе IB – международного бакалавриата. Осталось дождаться результатов итоговых экзаменов – и все, начнется взрослая жизнь. А впрочем, была ли Лизонька когда-либо ребенком вообще?

«Каждый сам за себя» – девиз семьи Архиповых. На гербе нужно выбить эти священные слова и повесить на стену, чтобы случайно не понадеяться, что в большом светлом мире в этот ужасный период кому-то есть дело до девочки Лизы… Точнее: хоть кому-то, кроме отцовских партнеров, чьи деньги горят синим пламенем в финансовом скандале.

Лизе не к кому было обратиться за помощью, да она и не собиралась. В ней просто-напросто отсутствовала подобная установка.

В Москве живет брат, Стас, он гораздо старше, ему сейчас двадцать шесть… вроде бы. Но Лиза с ним не общалась, они обитали в разных странах и разных мирах, и к нему сейчас бежать смысла нет. Ираклий верно заметил: брату сейчас гораздо хуже, чем Лизе. Она хоть во Франции, а Стас оказался в ловушке в Москве. Он работает в ФСБ, и перспективы у него не завидные. Лиза и рада бы ему помочь, но чем?

Жизнь – боль.

К счастью, экзамены сданы, выпускной – через три недели. Лиза собиралась подать документы в Оксфорд, на двухгодичный курс археологии, но теперь сомневалась, примут ли ее, учитывая скандал с отцом. Придется действовать по обстоятельствам.

Лиза не рассчитывала на материальную помощь со стороны отца, для оплаты Оксфорда хватило бы и собственных сбережений: она с четырнадцати лет совмещала учебу и работу моделью. Конечно, продолжать карьеру в модельном бизнесе Лиза не планировала, но жизнь – штука своенравная. Хорошо, программа в Оксфорде – специальная, для занятых людей, и появляться часто там не нужно, поэтому можно было бы летать из Англии по работе без проблем. Лишь бы в универ приняли.

В модельном мире Лиза была известна как Лиса. Такое прозвище дал когда-то брат, называвший ее лисичкой-хитричкой, и девушке нравилось. Иностранцы поначалу именовали ее шутливо – Фокси, словно дешевую проститутку. Но она придумала, как избавиться от этого бредового перевода: объясняла, что произносить нужно Лисса и имя не имеет никакого отношения к миру животных. Лисса – это богиня, которая насылала бешенство и безумное исступление на воинов.

«О да-а, – сказала ей как-то Тори, подруга из модельного мира. – Глядя на тебя, любой придет в бешенство. От жажды поиметь тебя».

До сих пор Лису не поимел никто. Она была известна как зануда, которую ни один парень не устраивал. В отличие от своих подруг, дожив до восемнадцати лет, она еще ни разу в жизни не влюблялась.

Суббота тянулась бесконечной цепочкой ДНК, напоминая Лизе, что она дочка преступника межгалактического масштаба и за ней могут прийти недовольные с зажженными факелами.

Наивные, они не добьются результата: родители и дети в семье Архиповых – это чужие люди, разные планеты. Отец оплачивал учебу в школе здесь, в Ницце, но остальные расходы Лиза вместе с бабушкой покрывала сама с двенадцати лет, с тех пор как уехала из России.

Это был метод воспитания Юрия Архипова, который поднялся из грязи в князи и опасался, что дети, получив все и сразу, деградируют и станут биологическим мусором. Политика «дети должны обеспечивать себя сами» в семье началась еще в те далекие времена, когда Лисе исполнилось восемь лет. Тогда брат, который вел разгульный образ жизни, влетел в серьезные проблемы и едва не погиб. Стаса определили в ФСБ, отрубив от источника шальных карманных денег и наркотиков, а Лизоньку, как только ей исполнилось двенадцать, сослали с бабулей в Ниццу, вручив билет в самостоятельную жизнь.

Бабушка не хотела переезжать, все ее друзья обитали в Москве и Питере. Заслуженная артистка СССР, она жутко тосковала первое время, пока ни смирилась и ни завела новый круг знакомств.

Сама же Лиса использовала время с максимальной выгодой. Она всегда выглядела старше своего возраста и легко сошла за четырнадцатилетнюю, когда искала дополнительный источник дохода. Следующие два года она подрабатывала разносчиком пиццы, которую с тех пор ненавидела. А однажды во вторник, в пять вечера, пунктуальной Лизе улыбнулась удача: она принесла пиццу внимательному сотруднику модельного агентства.

Лиза как сейчас помнила тот судьбоносный момент. Она позвонила в дверь шикарного дома и подумала еще, что здесь явно живет кто-то из сферы шоу-бизнеса. Пицца была обычная, «Маргарита». Три плоские коробки, которые прожигали ладони. Дверь открылась, и на Лизу бросился ретривер, чтобы облизать, но хозяин оттащил собаку и удивленно замер. Он долго рассматривал Лизу, потом молча развернулся и ушел в холл, вскоре вернувшись с визиткой. «Свяжись со мной завтра», – сказал он. Вот и все. Так Лиза устроилась на свою первую работу манекенщицей в знаменитый Дом Понти, с разрешения бабули, естественно, которая была опекуном.

Запах сырной пиццы и лай ретривера стали ассоциироваться именно с тем днем первой большой удачи в жизни.

Новая работа помогала экономить: там часто бесплатно раздавали дизайнерские вещи. Свои же заработки Лиза упорно копила на «черный день», и как оказалось, не зря.

Когда-то она много плохого думала о родителях, винила их в своих бедах и плакала, когда от недосыпа сдавали нервы. Завидовала, когда девчонки в школе травили бесконечными разговорами о каникулах с родителями и дорогих подарках.

Глупая была, в общем, размазня.

Сегодня «шмотки-тачки-брюлики» Лизу не интересовали. В модном бизнесе она этого добра «наелась» досыта, до равнодушия. Большинство одноклассниц в школу привозил личный водитель. Лиза же со времен пицце-дней и до сих пор ездила на велосипеде, потому что даже на такси жаль было деньги отдавать. И ее это вполне устраивало: в конце концов, отличная тренировка для мышц. Да, копить и экономить каждый евроцент было трудно, но привычка сделала свое.

Раньше часто прилетала мама, брала Лизу с собой на званые ужины и вечеринки со знаменитостями и состоятельными друзьями папы, но к тому времени у Лизы атрофировалась способность восхищаться искусственной роскошью. Не было тяги жить, как королева. Хотелось жить свободно. Может, из-за этого равнодушия к миру искусственного блеска мама и перестала приезжать: у них просто не осталось ничего общего. Да и бабушка маму на дух не переносила.

В общем, Лиза стала маргиналом, потерялась между классами общества, но ей было плевать на статус. Она была капитаном своего собственного корабля.

Свободу Лиза любила сильнее всего на свете, и сейчас самую главную ценность жизни поставили под угрозу из-за отца, который в чем-то просчитался. Каждый сам за себя, конечно, но не учел Юрий Архипов, что за его грехи все равно придется расплачиваться детям.

С другой стороны, если бы не папа, то Лиза никогда и не стала бы свободной от предрассудков и зашоренных богатством взглядов. Наверное, выросла бы обычным мажорным снобом. Так что она испытывала искреннюю благодарность отцу за возможность найти себя в таком юном возрасте.

Лиза каждые десять минут пролистывала новости на российских новостных сайтах, надеясь прочитать об аресте главы М-Банка, но пока что информации было слишком мало, чтобы составить картину происходящего. Мать на связь не вышла, брат тоже (пыталась ему все же дозвониться). Номер что ли сменил? Кто его знает. В Сети брата не было: работа в ФСБ обязывала не светить лицом.

XXI век, а девушка не может состыковаться с родственниками! Как будто она космический корабль, а родственники – затерянные в Космосе спутники. Тьфу, позор.

Среди новостей мелькнуло сообщение: греческий миллиардер заключил сделку с международной корпорацией «Vector C».

Некий грек Яннис Амаду построит горнолыжные курорты в пяти странах. Стоимость проекта – 1.2 миллиарда долларов. «Vector C» выбрал грека в подрядчики в результате тендера и надеется на плодотворное сотрудничество.

Лизу передернуло. Она очень хорошо знала главу «Вектора». Самый неприятный тип в мире – Ромео Понти. Обманчиво романтичное имя для черствой душонки. Жестокий моральный урод. Умный, правда. Но это тот случай, когда ум – единственное достоинство мужчины. Лизу до сих пор тошнило, стоило вспомнить, как он лапал ее на закрытом показе Дома моды Понти. Бр-р, сволочь! Лиза сразу оттуда уволилась, от греха подальше. Она проработала в «Векторе» больше двух лет и было жаль уходить, но выбора не осталось.

Ромео убеждал, что она не сможет найти работу в другом месте, но оказалось, что «Богини Элеоноры» плевать хотели на мнение миллиардера. Потому что Элеонора была одной из самых известных дизайнеров в мире моды и диктовать себе правила игры не позволяла никому. Она приняла Лиссу в свой дом, вежливо попросив Ромео умолкнуть.

У Элеоноры Лиза трудилась с позапрошлого лета, и зарплата была просто-таки баснословной. В «Богини» принимали девушек от 16 и старше, и Лизе повезло, что на тот момент ей как раз исполнилось шестнадцать. Новый показ «богинь» предстоял через неделю, в воскресенье, во время открытия Недели моды в Париже.

Ромео Понти… Жесть. Надо же было наткнуться на новости о «Vector C»! Настроение и так было в хлам, так еще сверху мусором присыпали.

Козел спал с несовершеннолетними моделями, и окружающие об этом знали. Но никто ничего не делал, потому что этот человек являлся, ни много ни мало, рыцарем Ордена Свободы – круга избранных меценатов мирового уровня. Мудака награждали президенты, ему возносили хвалу – и признавать, что обкладывали почестями обычного педофила и человека без души, никто не хотел.

Ромео мог безнаказанно набирать себе новый гарем Джульетт каждый год. Даже самые свободолюбивые СМИ не пропускали скандальные откровения о нем. Лет десять назад один рок-музыкант давал интервью и высказался в прямом эфире, что если бы у него было одно волшебное желание, то он бы попросил, чтобы Ромео Понти сдох и перестал творить «эти безобразия». Новость убрали с ТВ мгновенно, а Интернет еще не был таким всесильным, как сейчас, и затереть нежелательную информацию не составляло труда. Да и кто бы обратил внимание на высказывания какого-то обколотого музыканта, когда речь шла о великодушном Понти?

Лиза знала историю про рок-музыканта из уст самой Элеоноры, которая, естественно, была в курсе характера Ромео.

«Детка, каждый в нашем мире сам за себя».

«Поверьте, я впитала эту истину еще с молочной смесью, которой кормила меня няня», – ответила тогда Лиза, и Элеонора одобрила:

«Именно поэтому ты «богиня Элеоноры», а не сломанная кукла Ромео».

Лиза это и сама понимала. Но дискомфорт от существования Понти все равно сидел в темном уголке души. Если бы судьба предоставила шанс, то открутила бы любвеобильному уроду его проклятые причиндалы. Но такими наивными мечтами Лиза себя не тешила: мир не настолько справедлив. Поэтому она давно забыла о «Векторе» и наслаждалась работой у Элеоноры.

И вот стоило жизни войти в нормальное русло, как снова катаклизмы.

Она прошлась по дому, посмотрела на бабушкины акварельные рисунки, посидела на крыльце, но успокоиться не удавалось. Чтобы снять напряжение, Лиза отправилась на велопрогулку. Раньше она бы по дороге заехала к однокласснику, Полю, но теперь опасалась, что Ираклий оставил людей в городе для слежки. А ведь именно у Поля запрятаны те самые «вещи».

Он был надежным другом, таким же молчаливым на публике, как и Лиза. Два интроверта, которые наедине болтали без умолку: они говорили обо всем на свете, легко и раскованно. Она старалась ни к кому не привязываться, но Поль стал исключением. Лиза то и дело проверяла, не исчез ли он из ее жизни, как исчезали близкие люди.

Он жил с матерью, отдельно от отца, который женился во второй раз. Отец Поля работал в Париже мелкой сошкой на Елисейских полях. Друг, как и Лиза, не любил говорить о родителях. А кроме того, он был бисексуалом, причем все же больше интересовался парнями.

Лиза хотела бы сейчас вместе с ним сходить в кино или просто в кафе, но пришлось колесить в одиночестве. Прошло минут тридцать, не больше, но когда она вернулась в бунгало, сверкающее оранжевой черепичной крышей, то сразу поняла, что случится дежавю.

И действительно.

В гостиной бабушка угощала кексами, которые вчера не доел Ираклий, очередного гостя. На этот раз – незнакомца.

Он был невысокий, с проседью в русых волосах и большим пигментным пятном на шее, в вырезе белой рубашки. Глаза… хм. Добрые? Лиза зажмурилась, постояла так пару мгновений, а потом присмотрелась получше: точно, добрые, серо-голубые.

В людях она разбиралась хорошо, без этого смазливой одинокой девочке не выжить.

– Добрый вечер, – сказала она по-французски.

– Здравствуйте, Лиза. – Незнакомец поднялся и протянул руку. Непривычный жест здесь. Видно, отдает дань русскому происхождению. – Как ваши дела?

– Прекрасно. Лучше не бывало.

– Замечательно. Я профессор археологии из Оксфорда, Ричард Белхард. Хотел бы обсудить ваше будущее. Вы ведь к нам собираетесь поступать.

Сердце ухнуло в пятки. Добрый самаритянин вряд ли был профессором.

– Хорошо, давайте выйдем на террасу. Бабушка, извини нас.

Та не стала навязываться и ушла мыть чашки, а Лиза на подгибающихся ногах направилась в сад. Она была в летних кроссовках, шортах и майке, а волосы на лбу и на затылке взмокли после велосипедной прогулки.

Профессор и Лиза уселись за круглым столиком под большим солнцезащитным зонтом и долго рассматривали друг друга.

– Кто вы такой? – в итоге спросила она.

– Тот, кто хочет вам помочь.

– Я польщена. И сколько мне это будет стоить?

Гость усмехнулся. Он все понимал о ней, она это чувствовала. Он сканировал ее рентгено-взглядом.

– Лиза, я о вас знаю очень многое. Позавчера арестовали вашего отца, а вчера в Ниццу прилетал Ираклий Василевский. Что он хотел?

– Предложил помощь. Передал приветы от родственников. Все за меня волнуются.

Мужчина засмеялся, по-доброму, опять же. Как будто видел Лису насквозь и умилялся ее ребячеству и колючкам.

– Я знаю, что вы одна. Вы даже матери не дозвонились. Кстати, с прошедшим днем рождения.

Лиза разволновалась.

– Кто вы такой? – снова повторила она.

– Меня зовут Ричард Белхард, я профессор археологии. Помимо этого, работаю в Интерполе*, – он достал удостоверение.

[ Интерпол – международная организация уголовной полиции ]

– Я пришел, чтобы предложить вам покровительство. Дело в том, что завтра в Ниццу прилетит человек, которому будет приятно видеть вас мертвой. Но если я скажу ему, чтобы не смел вас коснуться – он развернет свой частный самолет и уберется восвояси.

– Как его зовут?

– Вам это имя ничего не скажет.

– И все же.

– Яннис Адаму.

– Грек? – удивилась Лиза, вспомнив имя из новостей.

– Очень злой грек, – мягко подчеркнул профессор. – Из первой сотни греческого «Форбс».

Лиза пала духом. Она долго и упорно разглядывала свои короткие ногти, пока наконец ни спросила:

– И что вы от меня хотите?

– Просто скажите «да».

– Да, – не раздумывая ответила она, вызвав уважение в глазах Ричарда. Лиза так извела себя за эти два дня, что неожиданная помощь хоть и вызвала подозрение, но была меньшим злом. Она вздохнула и добавила по-русски: – Как будто у меня большой выбор.

Ричард усмехнулся, и она напряглась. На французском гость говорил без акцента, а русский язык он тоже знает? Об этом Лиза и спросила, и гость рассмеялся:

– Я прекрасно владею русским, но только в понимании. Говорить я не посмею в вашем присутствии, чтобы не позориться. У меня ужасное произношение.

И он подкрепил теорию практикой, произнеся коронное: «Водка, балалайка, бабушка». Лиза расслабилась, почувствовав исходящую от Ричарда волну тепла, и улыбнулась.

А он тем временем достал из внутреннего кармана тонкого блейзера фотографию и положил перед Лизой.

– Мне нужен этот человек.

Со снимка хмуро, с легким презрением смотрел он – мужчина мечты. Сердце ёкнуло от узнавания, то есть… на снимке был изображен незнакомец, но как будто свой человек, которого просто давно не видела. Взгляд карих глаз самоуверенный, глубокий, пронизывающий лучами интеллекта. Волосы до плеч какого-то совершенно невероятного оттенка молочного шоколада. Лет ему – меньше тридцати, определенно… Черт… Лиза подняла глаза на Ричарда, стараясь сохранять спокойствие.

– Я понимаю ваши чувства. Он может получить любую женщину. Беда в том, что ему никто не нужен. Он никого не подпускает близко. Он… кхм-кхм… шовинист, если позволите.

– В таком случае, прийти ко мне было не очень разумно. Я ведь женщина.

– …но вы в его вкусе.

– Какая честь!

– Вы необычная девушка, я уверен, что вы его «зацепите».

– Я горда собой как никогда.

– Перестаньте ерничать. Лиза… – приятный голос стал строже. – Через неделю он будет в Ницце, у него здесь вилла, и ужинает он обычно в ресторане отеля «Королевская гавань» на побережье, минут двадцать отсюда на такси… Важно, чтобы вы соблазнили его и потом заявили об изнасиловании.

Бух! Это сердце выпало на мозаичную плитку под стол.

– Да я лучше вашего грека убью голыми руками. – Лиза даже голос не повысила, но по тону собеседник должен был определить, что послан далеко и надолго.

– Вы не поняли. Вам не нужно с ним спать. Будет достаточно его ДНК на вас.

У Лизы скрутило в узел внутренности.

– В смысле, мне достаточно ублажить его… орально? Вы это пытаетесь донести таким вежливым тоном.

– Можно и так сказать.

– А как еще сказать? Вы же не стихотворение предлагаете ему зачитать. По-моему, тут все однозначно.

– Рад, что вы называете вещи своими именами, – одобрил профессор.

«Эх, Ричард. Наивный вы человек, – думала Лиза. – Провалили вы свое дело, я ведь девственница. Не дотянет до изнасилования ваш красавчик. Максимум – до попытки. Но давайте поиграем. Пока что задача номер один – спровадить из Ниццы рассерженного греческого Отелло, Янниса Амаду».

– Я согласна. И что мне делать дальше?

– Вы уйдете в ванную, собьете колени, оцарапаете себе плечо и бедро. Главное, не лицо, иначе он заметит. Выйдете от него, уедете. Мы снимем побои и возьмем от вас заявление. На этом все.

– Что же он такого сделал, этот ваш злой гений?

– Это закрытая информация.

– А имя?

– Его зовут Андрей Бестужев.

– Русский? – Лиза сама не поняла, почему так сильно удивилась и почему вдруг стало стыдно и неуютно.

– Да, но гены смешанные, с английскими. Впрочем, сам он вырос в России. В отличие от Янниса Амаду, господин Бестужев не миллиардер…

– Хоть здесь повезло!

– …он миллионер.

Лиза чертыхнулась и посмотрела в синее небо, рассеченное белыми полосами самолетных дорог.

«Все будет хорошо. Прорвемся», – подумала она и бросила быстрый взгляд сквозь широкую стеклянную дверь в гостиную, где бабушка рисовала акварелью, стоя за мольбертом. Рисовала она отвратительные абстракции, но умудрялась продавать работы в разные страны мира, а заодно приторговывать советскими плакатами, которыми был забит шкаф в гостиной.

– И как же соблазнить вашего Андрея? У меня не так много опыта в этой сфере.

– Просто будьте собой. Никаких заготовок, он раскусит сразу. Только импровизация.

Она тяжело вздохнула и предложила Ричарду чая. Он согласился и попросил лавандовый. Такого сорта не оказалось, пришлось добавить каплю лавандового ароматизатора в обычный зеленый чай.

– Вся моя жизнь – одна сплошная импровизация, – усмехнулась Лиза, гордая дочь некогда влиятельного человека, а нынче подстилка, имя которой – Фокси.

***

Чтобы не быть голословным, следующим вечером Ричард прислал курьера с конвертом, с фотографиями греческого олигарха, который пожимал руку самому Ричарду. В конверте лежал также диктофон, и в записи грек соглашался оставить Лизу Архипову в покое в обмен на голову Андрея Бестужева. Но голова нужна к осени, иначе сделка отменяется. Вот те на! А Ричард хорош! Перепродал ненужную голову Андрея, которую в любом случае собирался оторвать и выбросить. Янниса Амаду развели, как первоклассника.

И тем не менее Лиза дрогнула. Выходит, что провалить дело никак нельзя. Соблазнить этого Бестужева теперь – вопрос двойной цены. Не получив желанную добычу в виде Андрея, Яннис приколотит на стену вместо трофея голову Лисы и будет пускать на нее кольца дыма по вечерам, за бокалом виски, после того как построит очередную горную трассу… Потому что Ричард не даст Лизе второго шанса: не бывает бескорыстных людей. А может, профессор и сам ее голову Яннису принесет, чтобы не обижался.

Попала – так попала…

Курьер не оставил Лизе ни снимки, ни запись. Забрал все и молча уехал.

В течение недели с ней никто не связывался, и не было больше непрошеных гостей, которым можно скормить засохшие кексы. Жизнь текла тихо-мирно ровно до обеда пятницы, когда доведенной до нервного срыва Лизе курьер привез записку, которую, естественно, потом съел или сжег: «20:00. Королевская гавань. На ваше имя заказан столик».