Елена Терехова
Следствие ведёт БОРЩ

Пролог

… Музыка раскатистым эхом носилась по длинным коридорам. Что люди находят интересного в танцах под орущий магнитофон и мерцающую до рези в глазах цветомузыку? И ведь расходиться по своим комнатам явно никто не собирается, хотя время приближается к часу ночи. Интересно, где завтра возьмут силы все эти передовики и заслуженные пенсионеры на продолжение назначенного им лечения? В санаторий вроде бы как приехали. Послушать, так у каждого болячки хронические, спазмы сосудов, например, или гастриты, а как на танцы соберутся, так не остановить: скачут молодыми козочками и бравыми жеребчиками, не боясь схлопотать инфаркт прямо посреди зала. Сама она не любительница таких развлечений, гораздо с большим удовольствием посидела бы сейчас в кинозале и посмотрела какой-нибудь заезженный фильм про красивую любовь, где знаком каждый жест, каждое сказанное слово. Но ничего не поделаешь, план мероприятий здесь расписан на год вперёд, и согласно ему кино крутят два раза в неделю, по средам и пятницам. В выходные же предлагается активный отдых: спортивно-развлекательные эстафеты на свежем воздухе, приглашённые артисты из какого-нибудь близлежащего клуба и под завязку – танцы до самого утра в помещении столовой. Она предпочитала другой отдых, чтобы море, солнце, песок. Конечно же, хорошее вино, фрукты, налитые до краёв соком, и паэлья – пища богов! Да, это можно обеспечить себе и дома, если средства позволяют. Но в краю болот и тайги вино не так ярко искрится в бокале, фрукты теряют свой вкус и аромат, а паэлья превращается всего лишь в плов с дефицитными мидиями.

Отдыхать надо не только телом, но и душой. И делать это нужно с полной сменой обстановки – Крым, Юрмала, а ещё лучше Слынцев Бряг. Тот, кто говорил «курица – не птица, Болгария – не заграница», уж точно не выезжал дальше лесной полянки за речкой. Она и сама в своё время так проводила отпуска, вот только в последние годы поняла, как можно делать это по-человечески. Если бы не больная спина, которую нужно регулярно поддерживать, она и близко не подошла бы к воротам местного санатория. Единственный плюс здесь – хорошие врачи. Вот и приходится три, а то и четыре раза в год брать путёвку выходного дня, чтобы с пятницы до воскресенья многострадальный позвоночник немного привели в чувство, и с понедельника он мог нормально функционировать. До следующего обострения.

И вообще, апрель не лучший месяц для отпуска. Здесь, в Сибири, межсезонье – самое противное время: постоянная слякоть, тут же переходящая в мороз, улицы по колено в воде, перекопанные с зимы дворы стоят непреодолимой преградой. И вся эта картина будет перед глазами до середины июня и то, если повезёт в этом году с погодой.

Женщина зябко передёрнула плечами и плотнее закуталась в широкий вязаный шарф. Тёмные ухоженные волосы тяжёлыми волнами спадали на плечи и колыхались в такт пружинистой походке. Она миновала ещё один крытый переход. Таких в санатории «Таёжный» четыре, ими соединяются между собой корпуса, что очень удобно – в непогоду не нужно тащиться по улице на лечение или в столовую. И ноги в сухости, и причёска не страдает. Поворот, потом прямо по коридору до самого конца и там он, номер-«люкс». Без надоедливых болтливых соседок, ночных хлопаний дверями ванной комнаты, курения в окно и раскатистого храпа.

Она повернула направо и уткнулась в стену полной темноты – в холле и длинном коридоре не горела ни одна лампочка. Здесь было окно, довольно большое, но с улицы свет практически не пробивался: с этой стороны здания уличные фонари не предусмотрены, а луна спряталась за плотными облаками. Обещали снегопад и прогноз, видимо, сбудется. Дальше по коридору окон не было вовсе.

Пальмы, стоявшие в деревянных кадках у окна, казались чёрными призраками с огромными мохнатыми лапами. Жутковатая картина. И ни души. Женщина остановилась на секунду, чтобы унять бьющееся сердце, и, внутренне вздрогнув, сделала ещё несколько шагов.

Дверь явно заперта и не видно отсвета от включенного в номере телевизора.

– Какой придурок захлопнул дверь? – заговорила сама с собой и передёрнула плечами. Она же предупреждала, что дверь в её номере должна быть всегда приоткрыта!

Боязнь остаться одной в четырёх стенах преследовала с детства, с того самого дня, когда в доме случился пожар, а она, пятилетняя девочка, оказалась запертой снаружи на большой висячий замок. Если бы ни случайный прохожий…

Искать дежурного администратора сейчас дохлый номер, сидят у себя в «служебке», чаи гоняют да в телевизор пялятся, не сказать чего ещё похуже. И спичек у неё с собой нет, потому как не курит. Что ж, придётся двигаться на ощупь, но только осторожно, где-то там, в глубине коридора, у стены стоит диван с журнальным столиком, если с разбегу на них налететь, запросто можно свернуть шею, ковровая дорожка на полу тоже вечно в каких-то складках. Там при полном освещении спотыкаешься, а уж в такой-то кромешной тьме…

Женщина вытянула руки с броским красным маникюром перед собой и сделала несколько робких шагов. Показалось или в темноте действительно слышится тихое дыхание?

– Кто здесь?

Прислушалась. Полная тишина, лишь где-то вдалеке всё ещё раздавались задорные ритмы зарубежной эстрады.

Осторожно шагая, женщина раздумывала, как будет открывать дверь своего номера. Ей ещё ни разу не приходилось бывать в роли взломщика и возиться с замками в темноте. Она нащупала ключ в кармане джинсов и шуршащую бумажку, свёрнутую в плотный комок. Записка от него… Листок, вырванный из блокнота и исписанный знакомым почерком, торчал в дверной ручке, когда она собиралась идти в столовую на музыкальный вечер. «Значит, всё обдумал, если решил встретиться сегодня», ̶ эта мысль согревала и наполняла душу торжеством победы.

Глубокий вздох, медленно выдохнуть и двигаться дальше. Хорошо что не оставила ключ в номере, прихватила с собой. Ноги в импортных кроссовках, купленных за бешеные деньги у знакомого «доставалы», передвигались бесшумно. Вот и диван… Теперь аккуратно, вдоль него и как раз упрёшься в дверь… Шаг, ещё, ещё… Наконец-то! Рука, начиная дрожать, потянулась за ключом, дыхание перехватывало. Скорее бы попасть к себе, не хватало прямо тут грохнуться в обморок!

И тут прямо в глаза ударил свет.

От неожиданности она не успела даже вскрикнуть, как-то растерялась, остолбенела. Тот, кто был в темноте, не стал терять времени даром. Мгновение и она почувствовала тугую петлю у себя на шее. Удавка всё глубже впивалась в кожу, женщина пыталась оторвать ее пальцами, вдохнуть хотя бы глоток спасительного воздуха, но силы были явно не равны. На крик их и вовсе не осталось – из горла вырвалось хриплое бульканье и всё закончилось. Её не стало…

А музыке было всё равно, она продолжалась, лишь менялись композиции и ритмы. Где-то там, всего за четырьмя переходами, шумно веселились люди, угощая друг друга безалкогольными (и контрабандными алкогольными) коктейлями. Они знакомились, общались, делились адресами и номерами телефонов. Они – жили, а она, Эльвира Нифонтова, уже нет. И никому не было до этого никакого дела.

Глава 1. "БОРЩ"

«Борщ»

Точно по расписанию, в семь сорок пять, служебный ЛиАЗ остановился у высоких металлических ворот с вывеской крупными синими буквами: «АТП «Центральное» и ниже – «Ремонтно-механические мастерские». Почти во всю длину красного кирпичного здания было натянуто кумачовое полотно, гласившее: «Решения XXVI-го съезда КПСС – выполним!»

С разницей в минуту подошли ещё три автобуса. Начиналась очередная рабочая неделя.

Утро понедельника самым тяжёлым было, пожалуй, у Михалыча, начальника производственного участка: сперва с подчинёнными планёрку нужно провести под суровым взглядом портрета нового генсека Андропова, расписать наряды, выслушать отчёты бригадиров о выполненной за истекшую неделю работе, а следом – селектор с вышестоящим руководством. Там уже, случись что, с него стружку снимать будут. И не посмотрят, что коллектив по итогам квартала стал победителем соцсоревнования. Михалыч человек простой, из работяг, дело своё знал, но вот возню с разного рода бумажками терпеть не мог и раздражался от необходимости тратить на это своё драгоценное рабочее время. Прежде ему помогали разгребать бюрократические завалы девчонки из токарной группы – Лена Борисова да Галя Щербинина. Ну как девчонки… Обеим чуть за сорок, «ягодного» возраста не достигли ещё, а для него в его-то шестьдесят семь девчонки и есть. Он и опекал их, словно родной дядюшка, и защищал, если думал, что мужики – слесаря да сварщики, обидели ненароком. Бывало, конечно, такое, но давно.

Полтора десятка лет, если не больше, прошло с того времени, как в большой дружный и сугубо мужской коллектив влились по очереди две молоденькие женщины. Первой пришла Галина Щербинина обучаться токарному мастерству, а несколько месяцев спустя к соседнему станку встала Елена Борисова. Совершенно разные внешне и по характеру, они быстро подружились. Высокая, яркая брюнетка Галина, на которой заманчиво и ладно сидел рабочий комбинезон и маленькая, круглолицая, со светленькими кудряшками Елена, вечно укорачивающая рукава и штанины да периодически подставляющая под ноги ящик, чтобы дотянуться до нужной кнопки или рукоятки. Мужички постарше снисходительно посматривали на новеньких и качали головами – не к месту они тут, долго не задержатся. Те же, кто помоложе, подъезжали с шутками-прибаутками, старались поддеть, а то и откровенно распускали руки. Вот тогда-то и вмешивался Михалыч, ставя своим авторитетом хамоватых выскочек на место. Впрочем, девчонки оперились быстро и скоро уже так могли ответить очередному зубоскалу, что у того надолго пропадало желание пускаться в словесные перепалки. Постепенно Галя с Леной закрепились в коллективе, появился опыт, а вместе с ним и авторитет. Из вчерашних практиканток выросли наставники молодёжи, победители конкурсов профместерства. Вскоре Борисову за пробивной характер и умение решать порой непростые производственные задачи выдвинули в профком, а Щербинина – единственная за всю послевоенную историю предприятия – стала бригадиром токарной группы и даже периодически подменяла мастера участка.

Коллеги любили в перерыв собираться у девчонок в каптёрке, там всегда было уютно, чисто и обязательно к чаю прилагались домашние пироги. На краю стола стопочкой лежали журналы «Человек и закон», которые любила почитывать в свободное время Борисова.

– Эх, девки, замуж вам надо, срочно, такие кулинарные способности зазря расходуете, – посмеивался над своими любимицами Михалыч, с аппетитом доедая очередной пирожок с капустой.

– Ты никак сватать нас пришёл? – откровенно хохотала Лена, прикрывая ладошкой ярко накрашенные губы, а Галина и вовсе уходила в цех. Её такие разговоры заметно раздражали.

– Где уж мне? – не унимался мужчина. – Я за наших лоботрясов переживаю, никак пристроить их не могу к серьёзным женщинам на воспитание. Такие красавцы расхаживают, и рост, и стать, и руки золотые, а вы только носы воротите. Это ж какой генофонд у нас на производстве обосновался – загляденье!

– Вот когда твой генофонд после работы не в пивнуху побежит, а на стадион или хотя бы в библиотеку, вот тогда и поговорим.

– Да пойми ж ты, кудрявая твоя голова, мужик он ведь сам по себе с выбранного пути не свернёт, ему стимул для этого нужен! К тебе вон Юрка Лебедев второй год подкатывает, а ты хоть бы улыбнулась в ответ. Или вон Андрюха Лосев из автобазы. Скоро заикаться начнёт при виде тебя, а ты нос кверху и мимо.

– Михалыч, ты чего? – и без того огромные глаза Борисовой расширились на пол-лица. – Ты мне кого тут белыми нитками пришиваешь? Юрку, который через день у меня рубль на пиво клянчит? Заметь, без штампа в паспорте, а уже распоряжается моим бюджетом! А Лосев твой? Заикание я ему точно обеспечу и не от любви неземной, а от того, что спалился он мне, когда в рабочее время «левачил». Месяц назад я от профсоюза ездила подарки нашим призывникам закупать, гляжу – батюшки! Знакомый «Краз»! До верху навозом гружённый летит в сторону Нахаловки. Я ему кулак показала и дальше по своим делам помчалась. Вот он с той поры за мной хвостом и ходит, кается. Переживает, чтоб начальству не сдала. А я помалкиваю себе да и всё, держу его в тонусе. Ты же тут уже целый роман написал! Хорошо, не в стихах.

– Строгая ты очень и к себе, и к людям, Елена, – вздохнул Михалыч, – как и подружка твоя задушевная. А иногда попроще быть – легче жить.

Такие разговоры обычно ничем не заканчивались. Все расходились по своим рабочим местам и встречались уже в служебном автобусе по пути домой.

Обстановка в коллективе изменилась с приходом на РММ Ксюши Орловой. Яркая, тоненькая, с лучистыми синими глазами – она сразу же очаровала всех, вот только не понятно было, зачем ей, студентке четвёртого курса, будущему инженеру-металловеду да ещё и представительнице целой династии технарей Орловых, работа на РММ?

̶ Будет у тебя, Владимировна, ещё один токарь – на шпильках и с маникюром, – подтрунивали слесаря над Галиной Щербининой.

̶ Скажут – сделаем, – невозмутимо отвечала та.

Конечно же, ни к какому станку Ксению не определили. Михалыч переговорил в управлении и забрал девушку к себе на должность нарядчицы. И не прогадал – шустрая студентка ловко разобрала залежи бумаг и навела в конторке Михалыча настоящий флотский порядок, избавив старика от тягот бюрократической жизни. А когда Ксюша поделилась с женской частью коллектива схемой модного вязаного джемпера и рецептом фирменного бабушкиного пирога из тыквы, то, не смотря на значительную разницу в возрасте, завязалась крепкая женская дружба.

Ксюша была из семьи первостроителей города. Её дед, Фёдор Поликарпович Орлов впервые побывал в этих местах ещё до революции, в качестве подсобного рабочего в геологоразведочной экспедиции у самого Василия Яворского. Фёдор был тогда совсем мальчишкой, ему едва исполнилось четырнадцать. Эта поездка навсегда изменила жизнь парня, у него появилась мечта – стать геологом, таким же знаменитым, как рудознатец Михайло Волков, открывший в 1721 году месторождение каменного угля на земле Кузнецкой. И вскоре этой мечте дано было осуществиться. Фёдор Поликарпович поработал во многих уголках молодой Страны Советов, но его всегда тянуло в эти таёжные места и в самом начале войны, когда стране требовалось всё больше угля, он вернулся сюда уже с семьёй и продолжил работу. Карты Василия Яворского пригодились как никогда. А вскоре было решено построить в этом месте город – уютный, утопающий в зелени, такой, чтобы здесь хотелось жить, работать, растить детей.

Эту миссию взял на себя уже сын Фёдора Поликарповича – Станислав Фёдорович Орлов. По его проекту закладывался посёлок, из которого постепенно разрастался город, наводились паромные переправы, соединившие посёлок с соседним Сталинском, начиналось строительство железной дороги. Плечом к плечу с мужем трудилась и супруга, Валентина Георгиевна.

Ксюша была поздним ребёнком у Станислава и Валентины, долгожданным и любимым. Им было хорошо за сорок, когда малышка появилась на свет и над ней буквально тряслись, переживая за каждый прорезавшийся зуб, разбитую коленку или расцарапанный нос. Переживали и держали в строгости, порой излишней, чтобы оградить от бед и забот.

̶ Я с родителями немного повздорила, ̶ призналась как-то Ксения своим новым подругам. ̶ Папа у меня человек сложный, упрямый, деспотичный даже. Он считает, что пока дочь зависит от родителей, то должна беспрекословно их слушаться, во всём. Какие книги читать, какое кино смотреть, с кем дружить. А уж про парней думать до окончания института ̶ это вообще не обсуждается. Об аспирантуре – пожалуйста.

̶ Вот уж не думала, что в наше время в интеллигентной семье может процветать такой домострой, ̶ покачала головой Борисова. ̶ Но, может быть, ты просто не совсем поняла слова своего отца? Конечно, он строгий, ведь его задача заботиться о тебе.

̶ А мама что говорит? ̶ поинтересовалась Галина.

̶ Она полностью разделяет точку зрения папы, ̶ вздохнула Ксюша. ̶ Хорошо, что есть дед. Вот он меня поддерживает, и хоть ему уже хорошо за восемьдесят, совет может хороший дать. Я с ним поговорила и решила, если родители до сих пор видят во мне ребёнка, надо им показать, что я уже выросла. Конечно, приходить домой за полночь и с бутылкой портвейна в руках было бы чересчур, поэтому я сделала три шага: перевелась на заочное отделение в институте, нашла работу и сняла квартиру. Нужно же с чего-то начинать, правда?

̶ Да, пока мы молоды, всё время спешим вылететь из родительского гнезда, мечтаем о самостоятельности, и только с возрастом начинаем понимать, как это хорошо быть рядом с мамой и папой, ̶ грустно улыбнулась Галина. Она рано осталась без отца, потом и матери с отчимом, и не смотря на наличие двух младших сестёр, чувствовала себя одиноко.

̶ Тоже мне, старушка нашлась, ̶ засмеялась Елена, ̶ да мы с тобой, Галчонок, ещё дамы хоть куда, недаром же Михалыч нам через день «генофонд» со всего АТП сватает! А ты, Ксюша, запомни, это твоя жизнь и живи её так, как сама посчитаешь нужным. Тем более, ничего криминального ты не совершила, подумаешь, от мамы с папой переехала. Но учёбу всё же не бросай, профессия у тебя хорошая, нужная, через пару-тройку лет, глядишь, ещё всеми нами покомандуешь.

̶ Покомандуешь тут, как же! ̶ возмутилась Ксюша. ̶ Вчера двое электриков пришли на работу с бодуна, в кабинете перегаром несёт, не продохнуть. Им наряд выписан по ремонту плит в столовой, а они ни «му», ни «хрю». Полдня шарахались из угла в угол, пока заведующая столовой не впала в истерику и не нажаловалась Михалычу. В слесарке бардак оставили, весь инструмент раскидан. Ругалась с ними, забыли, говорю, как в прошлом месяце едва без премии не остались, когда у вас тут главный инженер на гвоздодёр наступил? А сварщики? Вечно использованные электроды на промплощадке валяются. Так ведь и до пожара недалеко. Лен, ты же профсоюз, поговори ещё раз о порядке на рабочем месте!

̶ Спокойно, Ксения! Не нервничай! Тут одними словами и угрозами ничего не добьёшься, мужики ̶ народ поперечный. ̶ Борисова туже затянула косынку на голове и тщательно спрятала под неё непослушные светлые локоны.

̶ И что теперь? ̶ видно было, что Ксюша действительно расстроена.

̶ Я предлагаю использовать наглядную агитацию, ̶ ответила девушке старшая подруга.

̶ Да у нас на каждом шагу плакаты висят: «Экономь электроэнергию!» «Береги рабочее время!» «Алкоголь тебе не товарищ!» Ни на кого это давно не действует.

̶ А нам лозунги и не нужны. Я предлагаю организовать что-то вроде стенгазеты, с рабочим названием, например, «Гвоздодёр», в честь того самого, об который главный инженер ноги ломал. И в ней один или два раза в неделю рассказывать как об успехах производства, так и об отдельных неприятных моментах. Да, есть на предприятии большая стенгазета, которую наш художник-оформитель раз в неделю выпускает, есть многотиражка от объединения, а мы сделаем свой, цеховой, листок. Времени оформление займёт немного, а польза будет, я уверена.

Ксюша с радостью подхватила эту идею и в следующий понедельник перед планёркой первый выпуск «Гвоздодёра» красовался на стенде уголка безопасности. Второй номер подготовили к пятнице и уже через месяц рукотворную газету стали ждать с нетерпением, тем более, что редколлегия подходила к делу ответственно и добросовестно.

Конечно, оценили такое творчество далеко не все. Особенно возмущался по этому поводу молодой слесарь Гоша Новиков, парень видный, симпатичный, но больно уж себе на уме. Его «пропесочивали» практически в каждом выпуске. Работал он в РММ недавно, чуть больше года, но отличиться успел: дважды за месяц отлынивал от дежурства в добровольной народной дружине; подрался на танцевальной площадке; нецензурно выражался во время сеанса в кинотеатре ̶ и ещё несколько эпизодов помельче. Увидев свою фамилию в «Гвоздодёре» в очередной раз, он громогласно возмутился в курилке:

̶ Достали эти добровольные журналисты со своими разоблачениями! Своих дел нету у них, что ли? Кроме нравоучений ни на что не способны, прям не бабы, а СМЕРШ какой-то ̶ всё присматриваются к тебе, принюхиваются. То сидишь не так, то свистишь… И фамилии в столбик: «Борисова, Орлова, Щербинина». «БОрЩ»! Точно! Самое бабское дело – борщи варить, а не статейки пописывать. В своё время, кроме как на токарей, выучиться не смогли – мозгов не хватило, а сейчас, глянь-ка ̶ писателя́. Теперь я эту троицу святош только так и буду называть!