Екатерина Ёлгина
Королевна

Глава 3

В тот вечер Ромэн долго не мог уснуть, а такого прежде не случалось. Сокол устал за день, и гонять его ночью казалось жестоко. Парень хотел отправиться в путешествие как раньше, в своем облике, но переживал, что один не долетит до мира Аи, не сможет отыскать туда дорогу. Попробовать все равно стоило, но как назло, сон не шел. Его сила, его странный дар работал только после полуночи и исчезал на рассвете: парень догадывался, что именно это время используют все, кто наделен какой-либо магической силой. О природе своих – злые они или добрые – Ромэн никогда не задумывался, он ведь не мог причинить кому-то вред во сне, ровно так же, как и помочь.

До встречи с Аей.

Ромэн извлек из кожаного футляра небольшую лютню, провел тонкими пальцами по гладкому корпусу, задел пару струн… тихая мелодия разлилась по покоям, и песня о ночной тьме, скрывающей нежный облик любимой, сама собой пришла на ум. Парень пел едва ли не до рассвета, охваченный потоком нежных мыслей, которые тут же облек в рифмы.

* * *

Королевна села прясть на закате дня, отпустив своих служанок. Луч золотого солнца прощался с землей, окутывая просторы вечерней дымкой. Ая дважды уколола палец острием прялки, дважды уронила моток накрученной нити, дважды вздохнула и начала все сначала. Сгустившиеся сумерки вынудили прекратить работу, которая сегодня явно не клеилась.

Загадочный сокол не прилетел в полдень, а до этого, когда Ая сама его вызвала, передала с птицей лепесток розы. Ни на что не надеясь и никого не ожидая, она еще не верила в возможность оказаться свободной и по-настоящему любимой. Девушка не отрицала, что юноша, упавший буквально с неба, привлекательный, по-особенному наивный, вскоре мог бы стать одним из сильнейших магов, если как следует обучится всему. Только что он увидел в Королевне? Один лишь облик, внешность?

Этого слишком мало для любви.

Еще ребенком, когда она училась с несколькими соседскими детьми «в школе» для богатых господ (отстроенной общими усилиями родителей пяти знатных семей и нанимавших разных учителей по мере взросления своих чад), Ая приглянулась одному учителю.

Большинство уроков стали для нее упоением, она справлялась со всем и выполняла задания идеально, не придраться. На уроке истории она интересовалась досконально всем: от того, что ели далекие предки и до того, каков был стратегический план при осаде крепости. Ей не хватало сведений, после урока Ая могла несколько часов играть в «пройденный материал», воображая себя рыцарем, монахом, слугой или любым персонажем из изученной истории. На уроках ораторского искусства и грамоты она скрипела пером, подробно записывая все мелочи до дыр в листах, затем пробуя на «язык», запоминая огромные тексты.

Становясь старше, девочка тяготела к практическим занятиям и наукам, одних слов оказалось мало: жидкость поступает сюда, и, благодаря нагреванию, получается пар. Она жаждала увидеть это, сделать сама, понять и прочувствовать. Физические законы и принципы, химические реакции, основные свойства, характеристики применяемых трав, отваров – всё интересовало Аю. Её друзья охладели к учебе, едва вступив в подростковый возраст: парнишкам показалось интереснее заниматься боевыми искусствами во дворе и подглядывать за девчонками, а юным барышням – строить мальчишкам мелкие пакости и рыдать в подушку, если объект симпатии посмотрел в другую сторону. Ая держалась чуть обособленно от остальных двенадцати детей, хотя иногда могла побегать и поиграть с ними. К способной ученице никто не цеплялся.

«Слишком серьёзная и умная», – думали о ней.

Родители души не чаяли в девочке, хотя отец появлялся крайне редко и знал свою дочь скорее по рассказам матери: такова работа Придворного советника Короля. Мать гордилась Аей, она не могла и подумать, что единственная дочь будет блистать в науке, не в пример другим мамашам и их дочерям. В высшем обществе с давних времён не менялись устои: если рождается девочка – нужно подготовить её к замужеству и деторождению, остальное не столь важно. Сын может стать кем угодно, лишь бы это возвеличивало семью и род. Семья Аи была редким исключением: они гордились способностями дочери и поощряли её занятия.

Ае исполнилось пятнадцать, когда учитель точных наук, с каждым годом преподавая всё более усложнённые предметы практически для одной девочки, подошёл к матери с необычным предложением:

– Леди Алина, я работаю у вас много лет. Вы и сами видите, что Ая – это уникальный самоцвет, таких других нет на всю страну. Наука – вещь капризная. Можно выучить её и сдать экзамен, но так мало людей, которые способны её понять от и до, вникнуть в суть, докопаться до самых глубинных вопросов… Мало людей, а женский пол, прямо скажем, в полном дефиците…

Леди Алина нервно теребила перчатку, пытаясь понять, о чём хочет сказать странный учитель.

– Вы не догадываетесь, что я хочу предложить?

– Не могу понять, – честно призналась леди, – способности моей дочери давно уже не секрет, все соседи знают это…

– Извините, но соседи посмеиваются над вами, я знаю, но ещё я прекрасно знаю, что замужество через год-два, как принято, не выход для Аи. Она может и должна быть гораздо больше, чем просто чья-то жена.

Леди Алина прошептала, не поднимая глаз.

– Чем я в её годы… Что Вы хотите, скажите прямо, сэр Элинджер.

– Я могу сделать из неё Великую, Уникальную Женщину! Развить её способности так, что она перестанет быть просто человеком. Это её будущее, предназначение, если хотите. Шанс, выпадающий одному человеку на миллион!

Глаза мужчины горели огнём в прямом смысле этого слова, леди Алина отшатнулась от взволнованного учителя, но не испугалась.

– Вы хотите сделать из моей дочери Колдовку?!

– Зачем так грубо, – чуть поостыл учитель, – я предлагаю ей уникальное будущее, а не прозябание с каким-нибудь толстосумом, за которого вы её вскоре отдадите… Я научу её всему, и она не будет знать горя ни от болезней, ни от бедности, и даже от старости, если постараться. Она будет свободна.

– Для меня важнее всего, чтобы Ая была счастлива. Чем бы она ни занималась. Но просто так я не отдам вам её, как котёнка в мешке.

– Хотите узнать её желания?

– Я ничего не буду говорить ей, слишком рано принимать такие решения. Она ещё ребёнок. Я мечтаю о счастье для неё, но не ценой её души. Не хочу продолжать этот нелепый разговор.

Леди Алина развернулась и пошла прочь, оставив учителя в задумчивости.

* * *

Спустя три дня после разговора с матерью Аи, учитель подошел к девочке на закате, едва закончились уроки. Ая выглядела очаровательно и скромно, переодевшись в приталенное закрытое голубое платье после прогулки на лошадях: учитель с радостью заменял захворавшего берейтора и сам обучал её верховой езде.

Он оглянулся – другие ученики и помощники со слугами разбрелись по домам, оставив их одних на опушке леса, перед воротами замка.

– Ты должна уехать со мной в Академию. Академию Магов.

Девочка непонимающе хлопала прекрасными ресницами. Светлые волосы струились по хрупким плечам, делая её похожей на сказочную фею.

– В Академию? Но…

– Твоя матушка дала согласие, поэтому собирайся скорее. Выезжаем через час.

– Мама ничего не говорила мне, – насупилась девчонка.

– Ну, это сюрприз, поэтому и не говорила. Ты же хочешь стать Великой, не в пример твоим подружкам с «курячьими» мозгами, верно? – Учитель иногда позволял себе вольный говор, особенно это веселило подростков на уроках, когда он отзывался о ком-то из Дворца.

Ая ощущала внутренний страх и неизбежность беды.

– Я пойду, узнаю у мамы, – твердо сказала она. Но учитель улыбнулся.

– Знаешь, я думал, ты обрадуешься. Твоя мама так мечтала о блестящем будущем для тебя.

– Я рада. Наверное. Просто не люблю таких резких сюрпризов, – серьезно ответила она и замерла, прокрутив фразу о матери. Что-то ее смутило, хотя сама не поняла, что именно. Учитель кивнул и поторопил:

– Ну, иди скорей, собирайся и прощайся, скоро в путь.

Ая вошла в покои матери и нашла ту необычайно бледной, лежащей на кровати. Привычные для комнаты многочисленные канделябры с горящими свечами исчезли, осталась всего пара подсвечников с угасающим огнем, отчего на стенах плясали жуткие тени.

– Мама, что с тобой? – Кинулась девочка к ней.

– Все хорошо, милая, я сегодня не очень выгляжу, не пугайся.

– Я позову лекаря, ты слаба!

– Не надо. Не надо, – спокойно ответила она и откинула одеяло. Её живот был похож на большой мяч, который вот-вот разорвет тесное платье.

– Что… но как… – девочка не верила своим глазам. Она видела свою маму каждый день по нескольку раз, за очень редким исключением, и не могла бы не заметить, что мама носит дитя. И судя по животу – уже давно.

– Я потом все объясню, – слабо улыбнулась она, – никто не знал, милая, я и сама долго не знала. А сейчас тебе лучше уехать с учителем.

– Так это правда? Ты отпускаешь меня в Академию?

Женщина кивнула и как-то странно дернула рукой.

– У меня сейчас будет много забот, а тебе надо много заниматься, чтобы стать Великой… ты уже взрослая, доверяй Учителю…

И снова неестественно дернула рукой. Ая почувствовала растерянность и негодование:

– Но я, может, пока не хочу… я хочу быть дома, с тобой! А кто будет помогать тебе? Отца ведь никогда нет рядом. Я могу поехать потом…

– У меня есть слуги. Ты уедешь сейчас. – Лицо матери скривилось, наполнилось никогда не виданной девочкой злобой и болью. И две руки сдавили ее собственное горло.

Ая испугалась и разозлилась.

– Мама! – Закричала она, не решаясь подходить ближе к кровати. Но вскоре все прошло: мама сидела и улыбалась, как ни в чем не бывало.

– Поезжай, солнышко. Напишешь мне письмо, как доберетесь до места.

Девочке показалось, что тень словно отделилась от стены и кивнула ей, на секунду став объемной.

Ая поступала так впервые за свою жизнь. Она развернулась и выскочила из покоев матери в слезах, хлопнув дверью.

Ссора с матерью и срочный отъезд из дома оказались для девочки слишком тяжелым испытанием: в пути она либо молчала, уставившись в окно кареты, либо рыдала в углу, не реагируя на попытки учителя утешить её.

Дорога занимала уже четыре дня, девочка устала от тряски и плохой еды в попадавшихся харчевнях, внутренние переживания вытянули все силы. Она мечтала скорее добраться до Академии, отдохнуть и выспаться в свежей постели. И конечно, она спешила написать матери письмо: за время пути девочка многое осознала, пропустив через себя обиду, гнев, боль, страх, тоску и, наконец, любовь и понимание, смирение и надежду.

В один из дней пути, Ая задала вопросы учителю:

– Скажите, каким образом устроен процесс обучения в Академии? Сколько лет будет длиться все обучение? И можно ли будет приезжать домой на каникулы?

Учитель усмехнулся, но ответил кратко:

– До Академии тебе еще нужно… подрасти.

– То есть мы сейчас едем не в саму Академию, а в школу при ней, так я понимаю? Честно говоря, я была удивлена, когда Вы с мамой договорились об этом, ведь в Академию берут исключительно после семнадцати лет и, как правило, мальчиков…

Учитель промолчал. Карета внезапно съехала с главной дороги, ведущей в центральный город их Королевства, где как раз находилась магическая Академия.

Чем дальше они уезжали, тем гуще становился лес вдоль дороги, всё реже попадались маленькие деревеньки, всё хуже были постоялые дворы, а люди в них походили на разбойников. Когда солнце начало садиться, девочка подняла занавески и выглянула в темноту: впереди оборвалась последняя тропа, а карета резко встала. Кучер, с которым Ая была не знакома, слез с облучка и странным тоскливым взглядом уставился на Аю в окно кареты. Невольно вздрогнув, девочка посмотрела на учителя. Тот улыбался.

* * *

Хижина выглядела мрачно снаружи, в наступивших сумерках напоминала зловещее, давно заброшенное обиталище чародея. Каким оно и было отчасти. Щёлкнув пальцами, учитель прошептал что-то, и вокруг путников словно обрушилась незримая стена – так исчез защитный купол, оберегающий хозяйский дом от случайных посторонних глаз. Дом стал меняться на глазах изумлённой и без того напуганной Аи. Покосившиеся стены выровнялись, стали кирпичными и покрылись бежевым цветом с затейливыми тёмными узорами; высота дома подскочила до второго этажа, где прорезались окна и небольшой балкон; за дверью что-то клокотало и кипело, словно внутри шли отделочные работы.

Спустя всего пару минут дом затих, присмирел и готов был впустить хозяина и его дорогую гостью. Непроглядный лес, как показалось Ае, будто картинка, сменился просторной опушкой и отодвинулся далеко на задний план, вокруг дома прорисовался витиеватый низкий кованый забор, а возле крыльца появился цветник. Не давая девочке опомниться, учитель вновь щёлкнул пальцами, и карета с кучером исчезли, будто они и вовсе не существовали.

– Это, конечно, не школа и далеко не Академия, – сказал учитель. – Но меня вполне устраивает. Надеюсь, тебя устроит тоже, – и жестом пригласил Аю войти.

Девочка поняла, что обратного пути нет.

Два года он учил её всему, что знал сам, а прилежная ученица делала вид, что забыла о доме, о родных, тем более, она не могла получить ни от кого вестей, как и отправлять «обещанные» письма. Ая поначалу думала, что родители предали её или продали, что означало одно и то же. Затем стала думать, будто это, в общем-то, не так плохо: после обучения девочка планировала вернуться домой и быть единственной в округе доброй чародейкой, помогать людям.

За два года учитель не позволил себе ничего лишнего в отношении девчонки, он берег её, как оказалось, для будущего, которое вскоре наступило: пришло время сочетаться магическим, а значит, нерушимым и вечным браком, как и рассчитывал чародей. Ая не любила его, он был некрасив и стар, как она думала, и относилась к нему как к наставнику, не более. В полночь, в окружении незнакомых старых магов и чародеев в масках, Ая вступила в брак с учителем насильно, против воли. Магия связала их, но, чтобы закрепить этот союз, она должна была понести дитя: могучее, крепкое, наделённое огромной силой.

Долгих два года чародей мечтал об этом, долгих два года сдерживал себя немыслимыми усилиями, ведь никто не смог бы ему помешать накинуться на пленницу хоть бы и в первый день. Только у него, всё же, были свои принципы и планы.

После обряда чародей Тонкс, так его звали, проводил своих гостей и с нетерпением, вожделением приблизился к спальне, где оставил трепещущую от ужаса молодую, свежую, невинную девицу, что стала его женой навеки.

Но Аи не было. Ни в спальне, ни в большом доме, ни в лесу, что окружал, словно забором, их поселение. Она пропала, и никакая магия не могла найти её. Всю ночь, весь день и всю последующую неделю Тонкс искал девчонку. Он поклялся, что если когда-нибудь найдёт её живой, то сотворит страшную месть.

Сбежать девчонке удалось не сразу: Ая знала, на какой день запланирован обряд обручения, и за несколько месяцев начала думать, как этого избежать. Сам обряд не сильно пугал девочку, её страшили именно последствия. Втихую, пока учитель был занят своими делами, она изучала одну книгу под названием «Магия исчезновения». Ая наткнулась на неё давно, случайно, когда ещё только начала «обучение», а чародей тогда рассмеялся и выкинул книгу в окно, заявив: «Это не настоящая магия. Это людские бредни, не знаю, как она попала ко мне».

Ая, спустя время, вновь отыскала книгу и изучила от корки до корки. То, о чём повествовалось в ней, захватило девушку: ведь всё, что описывалось в книге, было доступно любому человеку, стоило лишь тому сосредоточиться и чаще практиковаться.

Несколько месяцев Ая пробовала себя в роли иллюзиониста – так в книге называли фокусников и их искусство лжи и обмана на глазах людей. Особенно ей понравился раздел про «исчезновения», когда на самом деле никто никуда не исчезал.

В ночь обручения, когда расходились гости, Ая, следуя своему плану, спряталась в подпол, где у чародея хранились травяные припасы. Свои следы и запах она заранее, специально задействовав элементарную магию, «разложила» в лесу, точно капканы, – пленница знала, какие поисковые силы будет использовать преследователь. И очень надеялась на то, что гнев и жажда овладеть девочкой помешают чародею сосредоточиться и подумать головой, не используя никакую магию. И оказалась права. Вспыльчивый и склочный характер был у учителя, за два года жизни она очень хорошо изучила его. Всю неделю Ая слышала злобное бормотание наставника, изрыгающего проклятия, а когда он спускался в подпол – даже его дыхание. Но маскировка и фокус не позволили найти беглянку. А через неделю, окончательно сбрендивший на идее поймать Аю, Тонкс уехал в ближайший городок, чтобы пополнить запасы провизии и расспросить знакомых: не видал ли кто в городе девчонку?

Его не было целый день, и этого вполне хватило, чтобы семнадцатилетняя девушка не спеша собрала нужные вещи и ушла из «дома» за много миль. Примчавшийся чародей едва не лопнул от злости, ведь он вновь почуял, что Ая была где-то рядом. На столе лежала записка от нерадивой ученицы: «Я никогда не буду твоей». Тонкс на этот раз не помчался следом. Учитель долго стоял в захламлённой комнате, держа листок в руках. Он теперь ясно понимал, что маленькая чародейка обвела его вокруг пальца, и уже совершенно не важно, как.

Ая долгое время не могла привыкнуть к мысли, что она свободна, независима и одинока, но это было лишь временно. Ведь пленница знала: Тонкс будет искать её всю жизнь.

Девушка очень спешила, она не останавливалась ни на секунду, хотя ужасно устала и проголодалась, но твердила себе: «Задержусь где-то – будет в стократ хуже». Девушка была умной и сообразительной, но всё равно ещё очень юной, и не могла предугадать всего. Чародей никогда не показывал ей по-настоящему чёрную магию, пока не возникало необходимости. Но он знал, как можно её использовать.

Наложив на девочку проклятье «незримости», он и сам отчасти проклял себя остаточной магией: теперь Ая оказалась запертой в неизвестном для всех людей месте – особом мире, хоть и очень напоминающий мир реальный, но ограниченный лишь кусочком пространства. А сам чародей мог жить почти вечно: болезни и года пролетали мимо, покуда магическая сила текла в его жилах.

Но даже теперь чародей не мог найти девицу: он не знал, где искать несуществующий мир, в который поместил её. Спустя время Тонкс ушёл из своего дома, бросив хибару в лесу. Он задумал жениться во второй раз, но не на созданной им же колдунье, а на обычной девке – простой крестьянке, ведь он «застыл» в возрасте сорока пяти лет, а это не так много для мужчины, у которого впереди была целая вечность.

Глава 4

Наедине с ведуном леди Плэмери чувствовала себя крайне некомфортно. То ли смущала жуткая вонь, которая резала глаза, то ли поведение хозяина: он часто прихлёбывал из кружки и пялился на её грудь, которая двумя упругими холмами выпирала из-под узкого наглухо застёгнутого плаща. Леди мельком огляделась. Этого оказалось достаточно, чтобы рассмотреть «убранство» комнаты. Шкура огромного зверя, похожего на медведя, вместо кровати, одна гнилая лавка и гигантский стол у стены – пожалуй, что только он и выглядел более-менее чистым и крепким. Больше ничего: ни печи, ни шкафов. Горшки и банки с непонятным содержимым стояли прямо под ногами; куча старого и грязного тряпья валялась рядом со шкурой.

– Ну, чего надо? – наконец спросил ведун.

– Я… я хотела попросить вашей помощи.

– Чего-чего? Помощи? – Мужик рассмеялся отвратительным кашляющим смехом, от которого мурашки побежали по спине леди Плэмери.

– Я что, похож на того, кто помогает первым встречным?.. И что за баба с тобой пришла?

– Это моя верная служанка, сэр… она никому не скажет об этой встрече, могу поклясться. И простите за назойливый визит, однако я вынуждена просить у вас помощи в одном… деликатном деле. Это касается магии, я так считаю.

– А мне-то что с этого?

– Я могу заплатить, сэр, хорошо заплатить, – леди Плэмери решила во что бы то ни стало получить то, зачем пришла, – и плевать на поведение этого пьяницы.

– А я, по-твоему, нищий? Не нужны мне никакие деньги, пёс с ними! Ну, зачем пришла, давай говори. – Ведун опустился на пол, кряхтя, и вальяжно разлёгся на шкуре. Гостья, как и прежде, стояла на пороге, не осмеливаясь шагнуть дальше.

Леди Плэмери покорно кивнула и начала сбивчивый рассказ о своём сыне, а когда речь зашла о птице, ведун встрепенулся.

– Сокол, ты сказала – сокол?

– Да сэр, его сокол.

Ведун задумался, почёсывая грязные клочья бороды.

– Ты чего хочешь-то? Чтоб я птицу того, что ли, прибил?

Женщина опустила взгляд, переминаясь с ноги на ногу.

– Я не прошу именно об этом, но если птица связана с магией и дурно влияет на моего сына… Я просто хочу, чтобы птицы рядом не было.

– А я тебе скажу, что твой сын просто нашёл бабу. И уходил ночью к ней. Ласкал её, пока мамочка спит.

Леди Плэмери побледнела и отступила на шаг, упёршись спиной в дверь.

– Я… я всё же прошу, если вы можете, то проверьте эту чёртову птицу…

– Мне надо хотя бы перо, ну или что есть, чего касался сокол. Я тебе не провидец, мать. И насчёт оплаты.

– Я слушаю.

– Ты.

– Ч-что?

– Ты ляжешь со мной.

Женщина держалась из последних сил. Она сама не понимала, что сейчас следует сделать: убежать прочь без оглядки или заехать кулаком по пропитой роже ведуна.

– Я не понимаю вас.

– А чего тут понимать? Ты хочешь чего-то от меня, а я хочу тебя.

– Вы, должно быть, шутите. Я даю вам два мешка золотых за маленькое дело. Я имела дела с ведунами и примерно представляю, что сколько стоит.

– А я сказал, мне плевать на деньги, а не хочешь – пошла вон, ищи себе другого ведуна.

Леди Плэмери вышла за дверь, и по озадаченному лицу Милоры поняла, что служанка ничего не слышала, хотя ей было очень любопытно и страшно.

– Ну что, голубушка, ну что такое?

– Ничего. Пошли домой.

* * *

Прошла долгая ночь, в течение которой Ромэн, как ни пытался, не нашел Королевну. Он путешествовал отрывочно, перескакивал с места на место, постоянно держа в голове образ девушки. Юноша посетил сны знакомых и чужих людей, искал среди воспоминаний хоть малейший намек – все напрасно. Отчаявшись, он вырвался из сна и открыл глаза, невольно застонав.

– Что такое, мой милый?

Ромэн вздрогнул. Около кровати сидела его матушка.

– Мама? Что ты здесь делаешь?

– Охраняю твой сон, милый.

Матушка выглядела задумчивой. Юноша приметил одну странность: едва начинало светать, а матушка уже была при наряде – темно-синее плотное платье, зашнурованное и затянутое, как и вчера, а поверх – дорожный плащ; волосы собраны в прическу – одна лишь прядь выбилась, будто после легкой пробежки. Ромэн знал, как матушка ревностно относилась к облику и одежде, порой доводя служанок до слез излишними придирками. Второй раз она являлась в неподобающее для визитов время, заставляла Ромэна смущаться и нервничать. Но сейчас она и на себя не была похожа.

«Что-то происходит с нею», – думал Ромэн, и догадка, что это происходит из-за него, пугала больше всего. «Она знает про меня… или про сокола… или про Аю… Нет-нет, не может этого быть, я ведь никому ничего не говорил!».

– Со мной все в порядке, матушка, не стоит беспокоиться, – пробормотал юноша, переворачиваясь на другой бок и делая вид, что собирается снова уснуть.

– Ты такой… нервный последнее время, дорогой, я волнуюсь за тебя. Ты мой единственный сын, ты наш наследник – как же мне не переживать? Я должна знать, я хочу знать, что с тобой…

– Я просто взрослею, мама, – ответил он, – и иногда мне снятся кошмары.

Леди Плэмери немного встрепенулась.

– Кошмары? Расскажи, что тебе снится, может, я смогу помочь?

Ромэн высунулся из-под одеяла.

– Да ничего особенного, матушка, перечитал много книг накануне, вот и снится все подряд… войны, сражения, кровь…

Матушка промолчала.

«Не поверила, – решил сын, – эх, надо придумать что-то получше…».

– А еще иногда снятся драконы, пожирающие друг друга, а вокруг охваченные пламенем дома, и целые города гибнут под натиском сражений этих могущественных существ – они вновь и вновь возрождаются из пепла и губят все живое, пока не уничтожат друг друга…

Эту историю Ромэн действительно прочитал в одной из книг, она называлась «Легенды и сказания прошлого мира». Матушка наверняка знала ее.

– Только это и снится?

– Да, мама, этот сон снится довольно часто, и я просыпаюсь как от кошмара. А еще снятся Рыцари Пути – будто они еще остались на нашей земле и создают новые пути от подводных глубин до самого неба, но во снах это темные тропы, уводящие невинные души во тьму…Думаю, не нужно больше читать такие книги на ночь. Ты больше не волнуйся, со мной все хорошо. Пойди отдохни, милая матушка, ты выглядишь усталой…

Медовый голос сына, казалось, убедил «блюстительницу сна», и она, наклонившись, чтобы поцеловать его в макушку, прошептала:

– Конечно, дорогой, конечно.

Вернувшись в свои покои, леди Плэмери взглянула на храпящего супруга. Старик спал крепко. Самостоятельно сняв наряд, она долго вглядывалась в отражение в зеркале, рассматривая себя в лучах рассвета.

Ромэн сразу вскочил с постели после ухода матери и, наскоро одевшись, побежал в птичник. Нужно срочно предпринимать какие-то решительные действия: нельзя оставлять слишком деятельную матушку наедине со своими догадками, да и так много еще нужно сказать Ае.