Екатерина Мирошниченко
Пилим мечты

Катя. Вступление

Все началось с книги. Нет, не той, которую вы держите в руках. Все началось с учебного пособия по художественной росписи ногтей. Дело было давно, но вспомнить о нем принципиально важно. Почему? Именно тогда из крепкого, но местечкового бизнеса мы начали превращаться в масштабный международный бренд. Поверила бы я в такую историю, если бы мне рассказали ее больше десяти лет назад? Честно, не знаю. Все это похоже на сказку, но все здесь – чистая правда.

«Я пишу книгу, она уже практически готова!» – бросила фразу я на одном из профессиональных съездов в конце 2007 года. Кто-то покрутил бы пальцем у виска: мол, это что еще за писатель? Ведь формально я на тот момент была всего лишь одним из многих мастеров маникюра, собравшихся на мероприятии. И таких книг тогда, кстати, вообще не существовало, поэтому оставалось только догадываться, будет ли спрос на мою.

По правде говоря, ни странички, ни даже одной строчки книги в момент моего заявления еще в помине не было. Лишь замысел и железобетонная уверенность, что эту идею нужно воплощать, причем как можно скорее.

Задолго до популярности словосочетания «личный бренд» я понимала, что именно на это нужно делать ставку. Возможно, до конца я не осознавала, но сердцем чувствовала, что делиться своим опытом, полезным для коллег и начинающих мастеров – то, что нужно. И я не побоялась громко заявить о наполеоновских книжных планах: зато потом это мое публичное заявление не позволило мне не отступить. А отказаться от новой идеи было очень соблазнительно, ведь времени категорически не хватало ни на что.

На тот момент я совмещала три роли. В нашей ногтевой студии мы не только делали маникюр, но и обучали мастеров. Днем я вела занятия, вечером обслуживала клиенток, а поздним вечером, ночью и ранним утром была просто женой и мамой маленького ребенка. Хорошо хоть, четвертую роль студентки, успела отыграть!

Сына я родила за год до окончания вуза, и последний курс выдался жарким: преподавала и работала в студии, сама училась в институте и готовила дипломную работу. Да, с четырех месяцев у ребенка уже была няня, а когда мама-трудоголик задерживалась по вечерам, с малышом был его папа, мой супруг Алексей.

Мой муж! За годы нашего брака мы несколько раз хотели развестись, чего уж греха таить, нашего старшего сына растил больше он, а не я, мама. Я крутилась как белка в колесе. Даже родители, видя, как мне трудно, просили потерпеть и собраться с силами, убеждали, что скоро станет легче. Что примечательно, не предлагали уйти в декрет! А об академическом отпуске вообще речи не шло: в нашей семье всегда был культ труда, мы с сестрой рано начали обеспечивать себя сами, и для нас это было нормой. А когда после окончания вуза действительно стало немного проще, я забеременела вторым ребенком… и в один прекрасный день проболталась о книге.

На самом деле, я давно вынашивала эту идею. И если вы сейчас, как и я тогда, находитесь на старте чего-то нового, ищете способы открыть новые горизонты, то я не устану вам повторять, как важно слушать свой внутренний голос. Верить в себя и верить себе.

Но вернемся к нашей истории. Судьба нашей семьи переплелась с индустрией красоты, когда я и моя сестра Вера были подростками и жили в Армавире: наша мама начала заниматься сетевой косметикой, а позже открыла несколько салонов. Папа, как всегда, в стремлении помочь и расширить, стал производить оборудование: от кушеток и кресел до стоек ресепшн. После окончания школы мы с сестрой переехали в Ростов-на-Дону, чтобы получить образование: сильная в математике и склонная все анализировать Вера – экономическое, а я – художественное. В конце первого учебного 2001 года сестре, которая научилась в мамином салоне делать маникюр, наращивать ногти, и совмещала институт с такой подработкой, задали сделать курсовую, бизнес-план. И зачем же далеко ходить и что-то выдумывать? Вера написала задание на примере ногтевой студии с учебным классом. А наш папа помог воплотить теорию в жизнь: вскоре, в 2002 году, в арендованном помещении на Халтуринском переулке мы открыли скромный салон и учебный класс для мастеров.

Казалось бы, идея не нова. Сколько ногтевых студий существует в нашей стране? Тысячи или десятки тысяч? Да, пускай не в каждой такой компании обучают новых мастеров, а, допустим, только в сотнях. Но и это, в общем-то, огромное количество. И, представьте, среди всех этих компаний только наша студия была неповторимой, лишь она смогла вырасти в международную компанию, известную по всему миру. Это именно то, что такие образованные в маркетинге люди как Вера, называют уникальным торговым предложением, а такие творческие люди как я – предназначением. Ох, как важно найти его, истинное и действительно ваше!

Что я думаю о нашей уникальности, или, как еще сейчас говорят, «фишке»? Безусловно, одним из факторов успеха является мой творческий подход к делу. Талант художника стал заметен еще в моем детстве. Как и многие дети, однажды я поупражнялась в рисовании на обоях, а родители вместо того, чтобы поругать, отдали меня в художественную школу!

Когда детство подходило к концу, сомнений о выборе профессии не было: я готовилась к поступлению в художественный вуз. Чего только не перепробовала я за время обучения: и на заводе керамики практиковалась, и к ювелирным изделиям приглядывалась, но в итоге выбрала работать… с ногтями. Помню, как впервые меня, еще школьницу, попросили сделать роспись для клиентки маминого салона красоты. Краснея и бледнея, с трясущимися руками, я попробовала, и у меня получилось. Тогда я и подумать не могла, что это станет моей профессией! Даже к открытию студии в Ростове я отнеслась нейтрально, ведь это было дело Веры, а я себя в будущем видела скульптором. Но постепенно втянулась в работу сестры. Сначала просто заходила к ней после учебы и периодически делала росписи ногтей клиентов. Эти дизайны были намного интереснее, чем у большинства мастеров города. Они рисовали палочками, а я особым образом остриженными кисточками, да еще и со своими знаниями из художественного вуза и креативным подходом. Так я обросла клиентами, научилась у Веры технике маникюра и стала работать в салоне. Мои услуги стоили довольно дорого, но многим так нравился результат, что еще и большие чаевые были не редкостью.

Вот и настал тот момент, когда мы начали выделяться. В маршрутках, магазинах, да и просто на улицах Ростова можно было запросто услышать такие диалоги:

– Какие у вас интересные ногти! Где делали?

– На Халтуринском.

– А, тогда понятно!

Знаниями и техниками росписи я щедро делилась со слушательницами в нашем учебном классе: преподавание стало моей второй работой. Дизайн ногтей настолько прочно вошел в мою жизнь, что на пятом курсе я рискнула предложить научному руководителю эту тему как дипломную. Дело в том, что в художественных вузах финальная работа – это не текстовый талмуд, а какое-то ощутимое творение, будь то картина или скульптура. И вот, надо было видеть глаза моего преподавателя, когда я робко сказала, что представлю комиссии дизайн ногтей. Но в итоге мне не только дали добро (формально удалось обозвать мое творение мелкой пластикой) и поставили отличную оценку, но и выставили типсы, как ценный экспонат, в холле вуза. Представляете? Для меня тогда это был несомненный успех!

И вот, уже дипломированный художник, я все больше стала погружаться в преподавание. При этом я никогда не давала одну и ту же программу поток за потоком, а постоянно придумывала новое. Я горела дизайном и развивалась вместе со своими ученицами.

И вскоре я пришла к очень полезной идее: начинающим мастерам маникюра нужны образцы дизайнов. Вспомните, ведь не было еще у нас с вами в телефонах высокоскоростного интернета, а «YouTube» не кишел гигабайтами мастер-классов. И не было у девочек такого количества наглядного материала! А если я им дам такие образцы, то они смогут предлагать варианты клиенткам, не забудут то, что узнали на наших курсах и смогут быстро повторять мои рисовки. Задумку не стала откладывать в долгий ящик и быстро воплотила в виде фотокарточек. Они разлетались так быстро, что я поняла – нужна книга. Причем не текстовое описательное издание, а практическое пособие со множеством картинок и краткими инструкциями.

К нам тогда как раз пришел подработать системным администратором школьник, который разбирался в компьютерах. И вот я, молодая мамочка, беременная вторым ребенком, после дня работы с клиентами и после обучения мастеров, по вечерам садилась вместе с этим мальчиком за съемки. И мы это сделали! Когда закончили, была страшная усталость, а вот понимание, какой большой процесс мы запустили, пришло далеко не сразу.

Когда книга вышла, мой внутренний критик тут же обнаружил, что в ней нужно много доделать и переделать. И так было постоянно, с каждым изданием: я снимала, выпускала и принималась практически сразу за следующее издание. За несколько лет их вышла добрая дюжина. Они отлично продавались, мое имя узнали по всей стране. К тому времени я уже участвовала в профессиональных соревнованиях, а вскоре после выхода первой книги победила сначала в российском, а потом европейском и мировом первенствах по дизайну ногтей. Мировая победа случилась, когда чемпионат проходил в Париже, и мы с Верой, которая выступила моей моделью и тренером, отправились праздновать наш триумф к Эйфелевой башне. Мы были абсолютно счастливы: казалось, что может быть круче? Мы обе счастливо замужем, растим детей, нам достался этот титул, у нас классный салон и школа. И это мы еще не знали, что нас ждет впереди…

Я ездила по России с мастер-классами, мы бывали практически на всех отраслевых выставках. Бизнес стал четко делиться: был салон, обучение основам профессии, эксклюзивная дистрибьюция материалов для маникюра и моя душа, мое детище – «Школа авторского дизайна Екатерины Мирошниченко».

В один прекрасный, тут я не иронизирую, действительно, прекрасный момент к семейному делу, которым руководил наш отец, и где были заняты мы с Верой, присоединился ее муж Максим. До этого он работал в компании, производившей пластиковые окна, и однажды зимой, в несезон, решил, что хочет изменить жизнь и зарабатывать больше. Но с нашим папой не забалуешь! Хоть Макс и был человеком «из семьи», его никто сразу не посадил в директорское кресло. Максим начинал охранником, потом преуспел в продажах и в итоге стал заниматься моими книгами и организацией выступлений. К нам стали подходить в поездках, в нашем офисе раздавались звонки с предложениями о сотрудничестве: открыть школу по типу моей в других регионах. Это сейчас любой мало-мальски успешный бизнес масштабируют и делают франшизу, а мы, закрутившись в круговерти дел, подумали об этом только благодаря внешнему запросу. Будущие преподаватели приезжали в Ростов на несколько дней: я скрупулезно учила их, принимала экзамены, и, если результат не нравился, переучивала. Хотелось, чтобы каждый специалист делал свою работу не хуже меня! Этот принцип сохранился, когда появилась франшиза и школ стало несколько десятков.

Однажды, после моего мастер-класса на одной из выставок, Макса пригласил на свой стенд наш партнер. Это был сотрудник компании-производителя материалов для маникюра. Именно на этих гелях мы работали в школе, эту продукцию продавали и конкретно на ней я за несколько минут до этого показывала, как делать очередной модный дизайн.

– У вас еще будет мастер-класс на этой выставке? Попросите Катю рассказать вот об этих наименованиях, прошу! – он указал на несколько баночек, лежавших на его полупустом прилавке.

– А в чем, собственно говоря, дело? – спросил Максим.

– Да все, на чем она уже работала во время мастер-класса, смели. Остались только другие гели.

Вот так оказалось, что я, как золотая антилопа, делала кассу производителям! И это был еще один внешний запрос, ведь, чем больше становилось школ, тем острее стоял вопрос материалов. В Ростовской области мы были эксклюзивными дистрибьюторами определенной продукции. Но в остальных регионах у нас не было такого права, а школы работали на совершенно разных материалах. Страдало качество, и нас просто умоляли сделать собственную продукцию.

И тут наша семья разделилась на два лагеря. С одной стороны баррикад были я и Макс, ведь это мы ездили по выставкам и мастер-классам, и своими глазами видели ажиотаж вокруг моих книг. Мы наблюдали, как материалы, которые я использовала, сметали с прилавков. У нас не было ни капли сомнений, что дело выгорит: да, запуск производства – это огромный риск и масштабные вложения, но и спрос будет (вернее, уже был) колоссальный! Папа же, Вера и примкнувшая к ним наемный директор нашей компании Наталья смотрели на нас как на сумасшедших. Но мы смогли сначала перетянуть на свою сторону Веру, а потом переубедить всех, и начать новое и сложное дело.

Помню, на первой презентации нашей гелевой краски в Москве в 2011 году стенд просто ломился от напора покупателей, но меня это уже не удивляло. Настоящий восторг случился, когда ситуация повторилась спустя полгода на выставке в итальянской Болонье. Это была феерия! Я впервые видела такой бешеный интерес иностранцев к продукту из России. Именно в тот момент я осознала, какое будущее ждет его, а заодно и нашу семью.

Думаете, это хэппи-энд? Отнюдь, только завязка истории.

Глава 1. Вера

Начнём с приквела. Все мы родом из детства… И я убеждена, что именно эти годы, годы детства, во многом определяют всю нашу дальнейшую жизнь. А наше с Катей детство прошло в Нерюнгри. Если вы думаете, что это звучит непривычно, экзотично, если пытаетесь представить глобус и отыскать на нем эту точку Нерюнгри – и не можете разыскать ее сразу, то не переживайте. Нерюнгри действительно удивительное место. Центр Нерюнгринского района Республики Саха и второй по величине город Якутии. Молодой город расстраивался вокруг угледобывающего разреза и вырос, по сути, из палаток и общежитий. Даже выглядит он непривычно, потому что построен на склонах и плоских вершинах гор отрогов Станового хребта. Это город с яркой индивидуальностью. Фасады домов окрашены в яркие цвета, вокруг горные склоны, а на горизонте дымят высокие трубы.

Сюда наш папа когда-то приехал с одним рюкзаком за спиной. Но за плечами у отца был не только рюкзак. Родом из южного города Армавира, он побывал на Дальнем Востоке, служил в армии, ходил в море на судне гидрометцентра. После, вернувшись в Краснодарский край, отказался от морской романтики, чтобы получить высшее образование. И там же встретил нашу маму, можно сказать, при романтических обстоятельствах. После горного похода, которыми он тогда увлекался, Николай Иванович серьезно простудился. Мама же была тогда медицинским работником, и взяла на себя заботы о больном. Так и познакомились. Мама поддерживала отца во всем, поддержала и идею переезда из южных широт в совсем другие, северные. Правда, мы к отцу перебрались не сразу. Приехали уже позже, когда он уже немного обустроился. Это первое время после нашего переезда я, конечно, знаю только по рассказам родителей.

В Нерюнгри пролетело наше раннее детство, здесь мы с сестрой пошли в детский сад, а потом и в первый класс. Хотя Нерюнгри и расположен на одной широте с Москвой, жизнь там очень отличается не только от столичной, но и от большинства городов в нашей стране. Начнем с того, что столбик термометра здесь опускается до минус пятидесяти градусов, а бывает и ниже. Сугробы вырастают вровень с окнами домов. А мы, дети Нерюнгри, идем в детский сад сквозь такую вьюгу, с которой не справиться и Снежной королеве. Роем глубокие ходы в этих сугробах, играем в них, как наши сверстники в песочницах.

Такой город, несомненно, закаляет характер. Но ведь мы просто дети, Катя и Вера, и мы, конечно, об этом даже не задумываемся. Вдвоем с сестрой, взявшись за руки, мы гуляем в тайге, где деревья такие высокие, что мы, малышки, даже задрав головы, не можем разглядеть верхушек сосен. Конечно, наши воспоминания об этом городе немного отличаются от того, каким запомнили Нерюнгри наши родители. Но ведь мы с сестрой провели там ДЕТСТВО и для нас, конечно, какие-то сложности всегда заметает северная вьюга, а деревья остаются большими.

Несмотря на то, что жили мы в непростых условиях на севере и были всего лишь детьми, родители никогда не ограничивали нашу самостоятельность. Даже наоборот, поощряли ее. Было только одно обязательное условие – быть всегда вместе, вдвоем с сестрой. Если куда-то иду я, то идет и она. Одно из самых ярких воспоминаний связано с этим неписаным правилом. Если я приходила из школы одна, а сестра задержалась, то папа сразу же с порога спрашивал:

– Почему ты одна? Где сестра?

Начинаешь мяться, придумывать, обратно за сестрой идти не хочется. Но приходится. Тяжелый портфель папа забирал, а саму выставлял обратно: «Иди, дочка, в школу за сестрой». Точно такая же история повторялась, когда возвращалась Катя. Пришла одна? Иди, ищи сестру. И никакого особого отношения, хотя я и младше. Но и Катю всегда заставляли брать за меня ответственность. Тут ей доставалось даже больше, как старшей. Спрашивали с нее даже, почему я получила плохую оценку. Бывало это, правда, редко и только в младших классах.

По одиночке мы практически никогда не ходили. Вместе и учились, и гуляли, и друзья были общие. Да и воспитывали нас как близнецов, хотя мы погодки. Одинаковая одежда, игрушки, даже кровать в нашей спальне была одна! Можете представить? Прямо как в сказках про двух сестер, у братьев Гримм есть такая. В ней две сестры живут вместе и делятся всем.

Но вот только жизнь не сказка. И если Катя с ее художественной натурой и относилась спокойнее к тому, что все у нас на двоих, то я очень рано начала бунтовать. Четко проводила границу по своей половине кровати. Это моя территория, мое королевство. И пусть только попробует Катя оставить что-то на моей половине, перейти границу – тут же начинался бой! Самый настоящий. Ссорились мы в детстве серьезно, и до драк доходило. Позже, правда выясняли отношения только на словах, но искры летели такие, что и до «пожара» недалеко. И уже тогда я поняла, что характер у меня непростой. Поняли это и все в нашей семье. Мама часто вспоминает, как водила нас с сестрой в детский сад. Катя, как послушная милая девочка, шла с ней рядом за ручку. А я всегда сама, всегда впереди на несколько шагов. И никогда не оборачивалась. Могла и до сада самостоятельно дойти. Через снег, в детской советской тяжелой шубке, пуховом платке ничего не замечаю, иду вперед и не вижу препятствий. А ветер ведь при этом такой, что буквально приподнимает тебя от земли! Такой и выросла.

Надо сказать, что борьба шла на равных. Катя была гораздо послушнее, но совсем не была бесхарактерной. Мама иногда вспоминает, как они с маленькой Катей отправились куда-то на поезде. И эта малышка закатила там такой концерт, что соседи по вагону не выдержали и вызвали начальника поезда. Но что можно поделать с ребенком? Незабываемая для всех вышла поездка, ну, кроме Кати. Она ее, конечно, не помнит и утверждает, что всегда была тихой и скромной. А если без шуток, то сестра и действительно в какой-то момент сильно изменила свое поведение. Из нас двоих она, конечно, была и послушной, и воспитанной, и не упрямой. Интересно, что уже сейчас, когда выросли Катины дети, оказалось, что они невероятно активные. На месте не сидят, замолкают редко, всегда энергичные. И бабушка наша говорит о них:

– Ба, Катька, да это прямо ты!

Вот такая у нас Катя «тихоня». Но главным в характере сестры было то, что она с детства любила рисовать, придумывать и воплощать какие-то свои идеи, много читала. Все в семье вспоминаются случай, как она разрисовала обои в комнате. Да и не просто так, как часто балуются дети, а с творческим замыслом: на стене сестра, будущая художница, изобразила лошадь. Родители ее не ругали. При всей их требовательности нужно сказать, что наши склонности они поддерживали.

Я сестру иногда называю «тургеневской барышней». Катя – моя противоположность, очень легкая, не обидчивая, открытая. Ничего ее не задевает, все неприятности отскакивают рикошетом.

Когда нас готовили к школе, эта разница характеров стала заметнее. В школу мы пошли тоже вместе, хотя я и на год младше. Кате непросто давалась «обязаловка», сидеть и зубрить она не любила, уж лучше порисовать. Мама пыталась приучить ее к школьной рутине.

Но получалось плохо. А меня не готовили абсолютно, внезапно решили, что пойду за компанию. Я легко считала, складывала и вычитала. Еще до первого класса щелкала простые арифметические примеры, хотя и была младше, и никто в общем-то со мной не занимался математикой. Цифры любила с детства. Даже играла со счетами. Катя всегда с куклами, придумывала им наряды, рисовала их в альбомах. А я любила только то, где можно что-то посчитать, вычислить. Я уважала игрушки с цифрами, головоломки. Из развлечений и занятий, свойственных девочкам я любила и умела неплохо вязать, этому меня научила бабушка. Важный человек в нашей с сестрой жизни. О ней речь впереди. Но даже тут мне нравилась упорядоченность этого занятия, то, что вязать нужно было по схемам. И вот я вязала и про себя считала петли. Я с самого детства познавала мир через цифры.

В школе разница наших способностей стала очевидной. Сидели мы, конечно, за одной партой или друг за другом. Но учились по-разному. У Кати сложилось с историей, литературой, географией. А мне поначалу было непросто. Думаю, что я была все-таки психологически не готова к школе, ведь пошла в первый класс, по сути, в шесть лет. Схватывала на лету, но не получалось жить по расписанию, соблюдать все правила. Да и первая учительница была очень требовательной. Но все же мне необыкновенно повезло! Позже мои способности к математике заметил выдающийся преподаватель по этому предмету. Из тех людей, которые идут в профессию именно из любви к детям и педагогике, человек по натуре неравнодушный, увлеченный своим предметом. Она не только заметила мои способности, но и помогала их развивать, поощряла мое участие в математических олимпиадах.

Я вообще была «светлая головушка». Мне можно было не зубрить, я быстро все схватывала. Быстро находила ответы. Мне было важно сделать любые задания быстрее всех и лучше всех. Набрать больше всех баллов на любой олимпиаде и на любом экзамене. В олимпиадах я неизменно побеждала, да и по всем точным наукам, по физике и химии была круглой отличницей. Не заучивала формулы, а понимала их и они мне нравились. Остальные учителя тоже стали иначе относиться и со временем у меня иных оценок кроме пятерок просто не было. С таким характером и не могло быть иначе. Всегда было важно добиться своего, не менять намеченную цель. Кажется, что эта черта должна только помогать справляться с жизненными трудностями. Но сейчас, став старше, понимаю, что у этой медали две стороны.

С детства решения я принимала не только быстро, но и навсегда. Катя говорит обо мне: «Вся в отца! Если решила что-то, то не переубедить никак, пока сама не передумает». Очень упертая, свою правду буду как бульдозер продавливать.

Родители часто напоминают, что вот буквально с места не сдвинуть, пока не добьюсь своего. Бывает, обниму дерево или столб по дороге в сад и стою. Мама меня уговаривает, что нужно идти, что опоздаем. Стою упрямо, пока не услышу положительный ответ. При этом речь ведь не шла о каком-то капризе. Не выпрашивала игрушки или развлечения. Нет, цель была другая – добиться своей детской справедливости, признания моего мнения. И если сестра создает художественные миры внутри себя, то я тоже создавала свой мир, и ни с кем им не делилась. Могла, например, развить целую историю из нескольких взглядов, неосторожных слов и всерьез обидеться. Но переживания скрывала внутри. Всплывали в памяти и слова бабушки о том, что «девочка должна быть скромной». Бабушку хотелось слушать. Разрывали противоречия и амбиции. Амбициозность и перфекционизм, желание быть до мелочей лучшей во всем, рвались наружу. Так было и с занятиями музыкой.

Когда я перешла в четвертый класс, то впервые увидела, как на концерте играют на рояле. Фортепианная классика поразила меня до глубины души. Я тут же представила себя за инструментом и решила, что тоже должна научиться. Папа был в командировке, а мама хоть и колебалась, но в итоге сдалась. Меня записали в музыкальную школу. Вернувшись, папа сильно удивился, ведь в семье музыкантов не было. Но мама ему напомнила, что как раз по ее линии есть родственники, которые прекрасно поют. Но главным аргументом стало, что музыка гармонично развивает и другие способности. Кстати, тогда я этого не знала, но ведь у музыки очень много общего с математикой. А ученики музыкальных школ гораздо лучше справляются с математическими или языковыми экзаменами. В общем, я добилась своего. Но помните об обратной стороне? Так и вышло. В какой-то момент навалилось все сразу и всерьез – музыка, школьные предметы, сложный подростковый возраст. И я поняла, что фортепиано – это не мое. Но тут уже родители проявили твердость, нельзя бросать начатое дело. А у меня организм отреагировал на внутренний протест. И в результате начали буквально отказывать руки, пальцы не хотели играть, тело сопротивлялось.

Что же касается школы общеобразовательной, то родители выполнение домашних заданий проверяли редко и уж, конечно, никаких репетиторов или дополнительных занятий у нас не было. Но и за плохие оценки не слишком ругали. Впрочем, у меня тройки в дневнике появлялись только до третьего класса. Потом уже были только одни пятерки, и я всему классу решала задачи по математике. Ну, а Катя неизменно хорошо училась по гуманитарным предметам. Читала просто тоннами, буквально поглощала книги и по школьной программе, и вне ее. Увлекалась историей и списывала у меня контрольные по точным наукам. Позже у сестры все время стало занимать рисование.