Ekaterina Husser
О чём плачут на Руси
VIII
О, мудрейший.
Твой голос святейший,
Взгляд добрейший,
Скажи мне сейчас,
Поскорей же,
Но, без прикрас.
Почему согласясь,
Обручаясь,
Обрекла себя мать на разлуку,
Поддалась она адскому стуку,
Что звенел, словно дикий
В ушах.
Впопыхах.
Ты сбегал впопыхах.
Расскажи мудрый муж
На досуге.
Не теряйся
В испуге.
Заслуги
Я готова услышать.
Шепчи.
Если хочешь кричи!
Не молчи.
Заклокочи
Упрёком.
Пролепечи.
Ведь рана кровоточит
У дочери твоей,
Что у реки
Страдает от болезненной руки,
Что гибель ей несчастной
Напророчит.
А ты главу смущённо опустил.
IX
И разве станешь отрицать,
Что знал недуг, мудрейший?
Иль будем вместе вспоминать
Её путь тяжелейший?
Ты видел милую жену
В беседе со стенами
И слышал лишь её одну.
А хоры с голосами
Принадлежали ей в бреду.
Смешалась явь со снами
И породила череду
Тревог и бед кругами.
И вот проклятый чёрный день
Под сатаны крылами.
Она пришла под ту сирень
За вашими церквами.
И топит дитятко в реке
От вражьих рук спасая.
А друг стоит всё вдалеке
И смотрит. Не мешает.
Но, был ли он? И я скажу,
Пока в слезах скорбящий.
Он пустота и наряду
С тобой лишь зло сулящий.
X
Для них и я в веках бреду,
Для них. И талый вдох
Несёт к багровому стыду,
Заставший их врасплох.
На сейбу из окна смотрю:
Старается. Растёт.
Я дух земли. Жертв не корю.
Иш Таб народ зовёт.
Её я тоже не кляну,
Хоть страшен крест и грех.
Новорождённую жену
И мать казнят из тех,
Кто знает нравственность и жизнь,
Кто ведает уклад,
Чьи идеалы улеглись
В статичный, скучный такт.
Виднее им её судьба.
Мудрейший, поднимись,
Ими услышится мольба,
Спадёт вина. Гордись.
Отдай мне душу. Обернись.
Тебе она к чему
Её душа? Освободись
И тело брось в тюрьму.
Но, кажется, что долгим был
Наш томный разговор,
Уж на луну и пёс завыл.
Ночь. Поздно жать затвор.
Уже качается петля,
Уже исполнен долг,
Но будет глупая молва
Везде искать подлог…
Лабрис
I
Шестая осень шелестя листом
Шептала нам о тихом счастье,
Перебирая бисер на запястье,
Подаренный тобой тайком.
Мне не мечталось с рыжей пеленой,
Всё в ней сливалось, гибло без остатка,
Наш мир лишь становился шатким,
Но у людей ведь это не впервой?
Осень шестая. Она ведь не твоя.
Чужая. Этим и злосчастна,
Ну, почему твоя любовь опасна?
Она, как проклятая колея
Снесла всю жизнь мою, плюя
На дряхлые, скрипящие устои,
Но сердце беззащитное, смешное
Кровоточит, коснувшись острия.
И сколько же играть мне эти роли,
Где я верна бесчувственной толпе?
Повесят на позорном на столбе,
Лишь оттого, что ты самодоволен.
Да, больно. И прощения прошу
За унижение, предательство и волю,
Которые себе не зря позволю,
С которыми немного подышу…
II
Щелчок. Так загорается искра,
Она не вспыхнула слегка,
Я долго мучала простой моторчик,
Который был неряшливо узорчат,
Но, не помог мне прикурить,
Нет, невозможно больше позабыть
Её глаза, возникшие напротив
И вредным жестом всё вокруг облагородив,
Она сумела голову вскружить!
И как мне дальше жить?!
Когда намёк отчётлив,
Как поворот заносчив
На жизненном пути,
С него мне не сойти,
Но разве же нужна дорога
Иная и без эпилога?
Как не поверить мне ему
После того, как с ней иду
Рука в руке и год от года-
Такая у меня свобода
И я другую не хочу!
Мечтаю. Громко хохочу,
Ведь я люблю! Я так люблю!
От всей души благословлю –
Мне не нужна чужая злоба,
Мы от неё устали обе,
В толпе лишь молча растворюсь.
Я за любовь не извинюсь.
Она не ведает подлога.
Она даётся нам от Бога.
III
Есть продолженье у меня,
Я им жива.
Её глаза,
Из них наивная слеза,
Когда нарушена игра.
Когда все правила учла,
Но на другое поле
Вновь фортуна перешла,
Да, милая, обида обняла.
И кто бы знал,
Что так предельно ясно
Мне резонирует недоуменье
Страстно,
Как и тебе в забытой, крошечной игре,
Вот только я, словно в огне
И из него гляжу испуганно и томно,
Молю отца. Довольно.
Прошу. Опомнись.
Ведь ссора наша
Больше, чем никчёмна.
Ну, хочешь, я весь мир переберу,
Сотру.
Историю всю вновь перепишу.
Умру.
А, хочешь, я во сне молча уйду?
Какой мне смысл
Быть. И жить забытой
Без маленьких, клубничным мылом мытых,
Нежнейших и святейших рук.
Мой друг,
Какой бы ни был мой недуг,
Ты не услышишь от меня отказа,
Ты хуже, чем любая метастаза,
Если так хочешь всю любовь убить,
Если дитя и мать топить
В страданиях и муках
Каждодневно…
А может похороним ревность,
Которая сжирает так напевно
Всё твоё сердце.
Разум глохнет вслух.
Прогоним этих чёртовых старух,
Что вьются, будто вороны над телом,
Тяну к тебе я руки, пусть несмело,
Ведь сгорело.
Наше счастье догорело,
Очаг давно уже потух,
Остался едким воздух,
Ну и пусть,
Что на свободу рвусь,
Я не смирюсь,
Если по разным побредём перронам,
Если примкнём к чёрным воронам,
Поклонимся чужим иконам.
Я не за это бьюсь.
С тяжёлым сердцем расстаюсь,
Если врагами,
Если на года…
IV
Полотно в раз рукой прикрыв,
Ты считаешь на этом всё.
Счёт закрыт. И на нём гриф.
Переписывай лист, Руссо.
Всё равно это был миф.
Всё равно, что судьбу грызём.
Это каторга. Не жизнь.
Сгинем, коли не пропадём.
Посмотри, раз нетерпелив.
Издали. По проспекту втроём.
И сполна яда вкусив,
Мимо счастья без слов пройдёшь.
