Екатерина Алексеевна Ростовцева
Южная сторона

[31.01.2002]

Время уже подходило к вечеру, а я так и не смог выбраться из леса. Хоть он и был вблизи города, его масштабы поражали. Наш город немаленький, но по сравнению с этим лесом он казался крошечной песчинкой, затерявшейся в пустыне. Да, лес был огромен. Наверное, поэтому родители всегда нам говорили, чтобы мы и близко к нему не подходили. Если там потеряешься, тебя не найдут. Даже если задействуют вертолёты, собак и волонтёров, нет никакой гарантии на спасение. Если тебе очень повезёт, ты выйдешь на единственную дорогу, которая тонким лезвием прорезает путь сквозь этот природный лабиринт. Но ещё никому не везло. Если кто-то там терялся, его никогда не находили. По подсчётам местных жителей, в этом лесу уже по меньшей мере лежит десяток трупов. Все эти люди пошли просто погулять и остались там навсегда. Их тела пытались искать, каждый раз организовывали поисковую операцию, по несколько суток искали пропавших. Единственный случай, когда такая вылазка дала хоть что-то, был двумя годами ранее. Люди пошли искать девочку, которая пропала, а нашли скелет взрослого человека. Судя по его состоянию, пролежал он там долго. Такой вот страшный лес. В детстве мы, конечно же, больше всего любили там играть, и страшилки, которые про него рассказывали взрослые, только подогревали наш интерес.

Спустя четыре часа скитаний по холодному лесу я сел отдохнуть. У меня тряслись руки и стучали зубы. Я уже не понимал, в каком направлении иду. Мне было очень страшно. В тот момент я осознал, что всё, что рассказывали взрослые – правда. Здесь на самом деле можно умереть. Идти с этими двумя было очень глупо. У них и правда получилось меня убить.

Просидел я так под деревом какое-то время, а потом не заметил, как уснул. Я уже понял, что стану одним из тех, кто навсегда остался в этом лесу, но судьба решила по-другому.

Не знаю точно, сколько времени прошло, но проснулся я, когда уже совсем стемнело. Сквозь сон я почувствовал, как кто-то меня треплет за плечо, трясёт, что-то говорит. Когда я пришёл в себя, то понял, что мне жутко холодно и страшно. А потом я увидел, что около меня стоит мальчик. Он был примерно моего возраста, с большими карими глазами и достаточно длинными для мальчика тёмными волосами, которые доставали до плеч. Как только я начал подавать признаки жизни, он стал суетиться и попытался меня поднять. Я встал и понял, что он чуть ли не на голову ниже меня. Я никак не мог понять, что он делает один в этом лесу.

–Привет. Ты тоже заблудился? – спросил я у него. Он удивлённо посмотрел на меня.

–Нет, я искал тебя. И ты в точности такой, каким тебя описывали: белоснежные волосы, прямо как этот снег – мальчик взял немного снега в одну руку, – ты намного выше меня и у тебя красные глаза, как у вампира. Но я тебя не испугался. Мне нравятся твои глаза, они как в мультиках, – вот что он мне тогда сказал. Я понял, что впервые в жизни кто-то сказал, что ему нравятся мои глаза, да ещё и сравнил их с чем-то, помимо вампиров.

–Я пошёл тебя искать, потому что взрослые пошли, -продолжил он, – они мне сказали сидеть дома и ждать, но я тоже хотел помочь. Твоя мама очень за тебя волнуется. Она стоит на краю леса и просит всех прохожих помочь ей тебя найти. Кстати, милиция тоже уже ищет.

Я не знал, что ему ответить. Более того, я никак не мог подумать, что меня кто-то найдёт. Да даже если и нашёл бы, то кто-нибудь взрослый. Тогда, как и сейчас, мне всё это казалось очень странным, самым странным из всего, что со мной происходило. Моя мама за меня беспокоится? Никогда не поверю в это.

–Ты удивлён? – спросил мальчик.

–Ага – всё, что я тогда смог сказать.

–Ладно, тебя же Хидэте зовут?

–Ага… – он знал моё имя. Наверное, услышал от взрослых.

–А меня – Тай. Несмотря на то, что я такой маленький, мне, как и тебе, девять лет – конечно, тоже информация от старших, – Пойдём отсюда. Я приведу тебя к маме.

Мне было странно осознавать, что хочу я не к маме попасть, а просто выбраться от сюда. Интересно, она сильно переживает сейчас? Хотя с чего ей…

Тай улыбнулся мне, и мы побрели к городу. Спустя полчаса моя надежда на то, что мы выберемся, начала угасать. Но Тай шёл быстро и уверенно, поэтому я решил просто положиться на него. Примерно через час вдалеке прояснилось. Мы увидели проблеск в бесконечной пустыне из деревьев. Они заканчивались, и начинался город.

–Смотри, смотри! Мы дошли! – я вдруг радостно воскликнул, неожиданно для самого себя.

Тай повернулся ко мне и широко улыбнулся. На его лице читалась уверенность. Мы прибавили шаг и вскоре вышли из леса. Я увидел, как около него стоит моя мама, вся встревоженная, около неё разбит небольшой лагерь из трёх палаток. Там можно было передохнуть и налить себе горячего чая. Мне становилось смешно из-за того, что меня нашёл какой-то паренёк, который ко всему прочему ниже меня и выглядит лет на семь. В это время кто-то из стоящих около палаток людей заметил меня и сказал об этом моей маме.

Она, уставшая, вымотанная, тут же бросилась ко мне. Она подбежала, упала на колени и обняла меня. При этом она начала громко кричать мне прямо в ухо:

–Как ты мог пойти за этими двумя мерзавцами? Ты же знаешь, что они вечно ищут повод подразнить тебя. Не подходи к ним больше никогда, и в этот лес больше никогда не заходи.

Я потерял дар речи от её поведения. Никогда прежде она не беспокоилась за меня, не вкладывала хоть какие-то эмоции в общение со мной. Обычно это были рядовые фразы наподобие «еда готова» или «собирайся в школу». Да ещё и про этих двух задир, Маки и Диба, знает.

Но я помню, что был очень благодарен маме и Таю. Они те, кто спас меня.

Мама ещё долго не хотела выпускать меня из своих объятий. Обычно безразличная, она всем сердцем переживала за меня. Когда она встала, то спросила, как же я выбрался. Я только показал на Тая. Мама посмотрела на нас как на сумасшедших. Я ей рассказал, как всё произошло, после чего она уже подошла к Таю и спросила, где его родители.

На фоне нашего трогательного воссоединения с мамой, люди увидели, что я нашёлся, и начали сворачивать спасательную операцию, расходиться по домам. Родителям Тая сообщили по рации, что их сын нашёл меня, и вскоре они уже подбегали к нам.

Его мама была маленького роста. Тогда мне стало понятно, в кого Тай такой. Папа у него был достаточно высоким и худым. У обоих родителей волосы были такими же, как и у Тая, он взял что-то от каждого из родителей, в отличие от меня. Почему я родился альбиносом, для всех было загадкой, ведь мои родители имели тёмные, почти чёрные волосы и такие же глаза.

Когда мама Тая подбежала к нам, она строго посмотрела на своего сына, ничего при этом не сказав. Видимо, этот парень часто вытворял что-то подобное. Но тут в их безмолвную беседу вмешалась моя мама.

–Я, конечно, понимаю, что вы волновались за своего сына, и что сейчас вы сердитесь на него, но ваш сын спас моего. Если бы не он, Хидэте бы, он бы… – мама еле сдерживалась, чтобы не заплакать. На неё это было не похоже. Первый раз в жизни я увидел доказательство того, что я ей не безразличен.

–Ох, Тай постоянно ищет себе приключения. Этот лес они вместе с отцом исследовали вдоль и поперёк, но один он никогда ещё далеко не заходил. Я сильно за него волновалась – после она немного помолчала и продолжила – меня зовут Эла́я, рада знакомству – она протянула руку моей маме.

–Я Шора́ки, приятно познакомиться – моя мама пожала протянутую ей руку – мы вам очень обязаны, что мы можем для вас сделать? Кстати, кажется, я вас уже где-то видела – тут мама ненадолго задумалась. Я прервал это непродолжительное молчание.

–Мы учимся в одной школе, но в разных классах. Я несколько раз видел Тая в коридоре. Возможно, вы могли там и столкнуться.

После этого обе женщины посмотрели на меня, потом друг на друга и, кажется, что-то вспомнили.

–Краска – сказала моя мама.

–Точно, тот случай с краской, это были вы! – мама Тая чуть ли не прокричала это.

Мне стало интересно, что за загадочная краска такая, и я спросил у них об этом. Они рассказали мне: как-то в школе назначили собрание одновременно у всех классов в нашей параллели. Около сотни взрослых сидят в актовом зале, слушают речь зам. директора, и тут в помещение вбегает мальчишка лет пяти с большой банкой краски. В это время в школе делали ремонт нескольких помещений. Странно было уже то, что он смог её поднять, не то, что бегать с ней. Так вот, банка была без крышки, а мелкий бежал вдоль первого ряда сидений, который ближе всех ко входу. И краска, что была в банке, через несколько секунд оказалась на родителях. Мама Тая как раз сидела на первом ряду, а моя – на втором, но до неё тоже немного долетело.

Родители поймали этого мальчишку, нашли его родителей, и все, кто пострадал, пошли отмываться в школьные душевые. Там-то наши мамы и познакомились, помогая друг другу отмывать краску.

–Ах, да, так и как нам отплатить вам? Я безмерно благодарна вам и вашему сыну. Не ругайте его, пожалуйста – в голосе моей мамы чувствовалось неподдельное уважение. Я старался запоминать все интонации, выражения её чувств, ведь это такая редкость. Оказывается, она может быть и такой.

–Ммм, даже не знаю. Это ведь Тай, а не я нашла вашего сына – справедливо, что сказать – думаю, что его и надо спрашивать – очень, очень справедливо. Если честно, меня тогда это не особо удивило, ведь, и правда, это он меня спас. Но сейчас я понимаю, как честно тогда поступила Элая. Вместо того чтобы забрать все лавры себе, она сразу дала понять, что ей самой ничего не надо, ведь её заслуги в моём спасении нет. Ну, разве что она плохо следила за Таем в тот вечер.

Моя мама подошла к Таю. Он был очень низким, поэтому ей пришлось встать коленками на снег и полностью сесть на них, чтобы быть с ним на одном уровне. Она взяла его за плечи, посмотрела в глаза и спросила о том же, о чём и Элаю. Тай немного подумал и сказал:

–Хочу, чтобы Хидэте дружил со мной! – он говорил это весело и искренне, так что я просто не мог не согласиться, да и причин отказываться у меня не было. Тай выжидающе смотрел на меня, но его волнения были напрасны. Я сказал ему: «Я согласен» и улыбнулся. После этих слов он подбежал ко мне и протянул руку, широко при этом улыбаясь. Я протянул руку в ответ. После нашего рукопожатия Тай заявил:

–Официально объявляю нас друзьями!

Я только и мог, что согласиться.

Наши мамы в это время наблюдали за всем происходящим, а отец Тая стоял поодаль от нас, ожидая, когда мы закончим говорить. На удивление, такая безвыходная ситуация разрешилась достаточно странно и закончилась она не менее странно. Так мне теперь кажется. Я сейчас даже не могу жалеть о том, что согласился стать его другом, ведь это была плата за моё спасение. У меня не было выбора. Я, конечно, мог бы отказаться, но тогда моя мама прямо там бы сгорела со стыда.

После нашего обещания стать друзьями мы все пошли по домам. В тот вечер мама вела себя гораздо мягче, чем обычно. Она на меня больше не ругалась, совсем не злилась. Возможно, тогда она ещё не отошла от шока. Мысли о том, что я мог в тот день умереть, наверное, сводили её с ума. Только сейчас я могу сказать, что понимаю, что она чувствовала, примерно. Папа же в тот день вернулся домой за полночь.

[01.02.2002]

На следующее утро я как обычно пошёл в школу. Там были эти два придурка, Маки и Диб. Они совсем не волновались о том, что вчера со мной сделали, и, как обычно, доставали всех подряд. Я отчётливо помню, что поклялся в тот день себе никогда больше с ними не общаться. Но у них на меня были другие планы. Как только я появился в их поле зрения, они решительным шагом направились ко мне.

Маки, тот, что побольше, пёр прямо на меня не сбавляя темп. Тогда мне захотелось ему врезать со всей силы, но разум вовремя вернулся в моё тело. Я охватил взглядом весь коридор, и поняв, куда лучше бежать, дал дёру. Эти двое отморозков ринулись вслед за мной. Я добежал до конца коридора, завернул за угол, и тут же врезался в кого-то. Мы вместе упали на пол. Когда я открыл глаза, то понял, что это Тай. Какое совпадение, сейчас они и его начнут доставать. Я не должен был показывать этим идиотам, что знаю Тая. Я быстро поднялся, хотел было продолжить свой побег, но было поздно. Как только я встал, Маки взял меня за шиворот, улыбнулся своей дебильной улыбкой, и, не выпуская мою футболку из рук, поволок меня в обратном направлении со словами «не уйдёшь, красноглазый». Тогда я услышал громкий вопль: «тут дракаааа!!». Это был Тай. Он спрятался так, что Маки его не видел, и изо всех сил прокричал это. Маки тут же отпустил меня и направился искать источник крика. Но безрезультатно. Тай был уже далеко. Сразу после он смылся в другой коридор.

Я воспользовался ситуацией. Эти двое замешкались, и я умотал в класс. Там находился учитель, поэтому я был в безопасности. Эти двое не показывали свой гадкий характер перед взрослыми. Тай снова меня спас. Второй раз за два дня. Тогда я может и не осознавал этого в полной мере, но мне с ним повезло. Сильно. Я был для него чужим человеком, а он уже сделал столько, сколько некоторые люди не сделают за всю жизнь.

В нашей параллели было три класса, и я, естественно, знал, в каких кабинетах они чаще всего занимаются. После уроков я пошёл искать в одном из них Тая, правда, я не знал, в каком именно классе он учился. Надо было мне его спросить. Но мы с ним снова столкнулись в коридоре. Оказалось, он тоже решил найти меня после занятий. На этот раз двое придурков за мной не увязались, поэтому мы наконец-то могли спокойно поговорить.

–Спасибо, ещё раз. Повезло, что они тебя не нашли, иначе тоже стали бы приставать – сказал я.

–Так они тебя постоянно достают?

–Да, это из-за них я тогда потерялся. Они завели меня в лес, а потом убежали. Они пришли ко мне домой и наврали моей маме чего-то. Видимо, испугались, что я могу умереть там, вот и рассказали ей, где меня искать. Конечно же, себя они не стали выдавать, а сделали виноватым меня. А сегодня получили от директора, что мало повлияло на их поведение. Даже наоборот, они стали ко всем цепляться больше обычного.

–Ну, хорошо хоть, что у этих хулиганов хватило ума маме твоей рассказать, иначе бы, и правда, ты там и остался… навсегда… – тут Тай сделал такое грустное выражение лица, что мне захотелось его обнять.

Он говорил это с опущенными глазами, и, когда поднял их на меня, у него накатывались слёзы. Тут у меня случился мини-шок. Он был сентиментальным, даже слишком. Его выражение лица добило меня, и я не смог сдержаться. Я подошёл и крепко-крепко обхватил его руками. Тогда в полной мере ощутил, какой же он тощий и низкий, ниже почти всех девочек в нашем классе.

В этот момент я вспомнил про Джесса и Рею. Решил, что можно его с ними познакомить, и дружить всем вчетвером. Проклинаю ли я себя за это решение? Безусловно. Я сожалею о многих вещах. Если бы я поступил иначе хоть раз, мы бы все были счастливы сейчас. А самое грустное то, что это бессмысленно. Нет смысла о чём-то сожалеть, ведь это ничего не изменит, и вдобавок будет разрушать тебя изнутри. Но я всё равно жалею, ведь больше мне ничего не остаётся. Лучше я буду заниматься саморазрушением, чем пытаться как-то поднять себе настроение, ведь я не имею права на это. Мне должно быть плохо, и тогда мне станет легче от осознания того, что я заслуженно страдаю. Но в этой схеме есть изъян. «мне станет легче» – это тут ни к чему. Надо что-то придумать, чтобы мне не становилось легче, наоборот, я должен испытывать боль беспрерывно, постоянно. Она должна поглощать меня полностью, должна охватывать мои конечности, разливаться по ним вверх к животу и груди, сковывать сердце, и со всей силы бить в голову, чтобы в ней не осталось ни капли рассудка, чтобы она перестала соображать и утратила способность мыслить. Я так хочу избавиться от этих мыслей. А раз мне станет от этого лучше, то я не буду этого делать, я продолжу думать о том, что мне сделать, чтобы боль никогда не прекращалась. И снова меня охватило уныние из-за того, что мне полегчало, ведь я нашёл решение. Это замкнутый круг, где мне запрещено чувствовать себя хорошо. Сложнее, чем кажется на первый взгляд. Я запутался, я не знал, что теперь делать. Откуда мне брать боль? Ответ пришёл достаточно быстро. Изнутри. Боль внутри, её во мне целый океан. Сколько из него воды ни бери, меньше не становится. Я решил вспомнить самое больное. Я взял прочную подводную лодку и стал погружаться на самое дно своей Марианской впадины. Там меня кое-кто ждал. Человек, причинивший мне наибольшее количество страданий, годы депрессии, человек, который дал мне миллионы поводов для саморазрушения, который оставил открытую рану, не способную затянуться хоть немного.

Моё сердце принадлежало нескольким людям на протяжении жизни, но первый человек всегда особенный. Я заплыл в самую глубокую пещеру, и в самом тёмном углу стоял он как всегда, улыбаясь и светясь от счастья. Но он не видела меня, а только стоял и смотрел в пустоту, куда-то вдаль. И сколько бы я ни звал его, не кричал, не молил посмотреть на меня хоть на долю секунды, он меня не замечал. Я прекрасно понимал, что он мне ничего не должен, что у всех людей есть свобода, что он может даже как-нибудь на меня разозлиться и никогда не простить. Всё возможно, но я не хотел думать о подобном. Само существование мысли о том, что мы можем больше никогда не увидеться, сдавливало мою грудь настолько, что я мог задохнуться. Я не хотел верить, что однажды наступит наша последняя встреча. Знаю, что сам виноват во всём, что со мной происходит. Я допустил то, чего боялся больше смерти. Ну не идиот, а?

Сначала я почувствовал, как меня расплющивает под многотонным прессом, моя голова вот-вот лопнет, а сердце разорвётся. Это не физическая боль. Я знаю, где у человека, во всяком случае у меня, находится душа. Она на одном уровне с сердцем, по центру. Она часто болела, поэтому я ясно осознаю, где она расположена. Мою душу давил, резал, душил, топтал, выворачивал, разрывал лишь один его вид.

Я понял, что верно нашёл источник своей боли. Теперь она меня точно не покинет. Знаете, бывает так одиноко, что боль становится приятным компаньоном. С ней можно поговорить, её можно почувствовать, ощутить, как в самом себе, так и рядом. Она обволакивает меня с кончиков пальцев на ногах до макушки. Наконец-то я что-то чувствую. Боль – отнюдь не худшее, что может чувствовать человек. Есть гораздо более страшные вещи. Одна их них – безысходность. Хотя к ней я уже привык. Она мне заменила мать, а боль – как младшая сестрёнка, с ней никогда не бывает скучно.

-Со мной всё хорошо! – неожиданно задорно сказал Тай после того, как я его обнял, – Я учусь в 231 кабинете, если что. А ты?

–Я в 213. О, круто! Тридцать один, а наоборот – тринадцать – ответил я.

–Они достаточно далеко друг от друга, но это не проблема. У нас большая перемена после четвёртого урока, и мы можем на ней встречаться в коридоре. Кстати, ты в порядке? Не простыл?

–Нет, со мной всё хорошо, вообще не чувствую никакой боли. Хотя обычно мне легко заболеть, а особенно простудиться. Кстати, у меня есть два лучших друга, но они учатся в другой школе. Хочешь, я тебя с ними познакомлю? Они очень крутые – в глазах Тая мелькнули искры счастья.

Он любил людей, вообще всех. Ему не важно, как ты выглядишь, что делаешь, как разговариваешь. Это достаточно глупо, так сильно любить всех, кого ты встречаешь. Из-за этого каждый начинает чувствовать себя особенным и сильно привязывается к тебе.

После школы я повёл Тая на ту детскую площадку, где мы с Реей и Джессом часто собирались. Мы почти никогда заранее не договаривались, но, несмотря на это, я твёрдо знал, что они там.

По дороге на площадку Тай не переставал расспрашивать о них: «А они не разозлятся, что я приду?», «А ты давно с ними дружишь?», «А Джесс высокий?» (о, да, он высокий, он всегда был выше меня, сколько себя помню), «А у Реи длинные волосы?» и ещё тысяча и один вопрос. Иногда я успевал отвечать, а иногда – не совсем. Только я договорю, как он уже завалил меня новой порцией вопросов. Мне казалось, что, когда мы дошли до площадки, я рассказал ему всё про них, что только знал сам. Я не понимал, он на самом деле всё запоминает, или старается как можно больше узнать в надежде, что хоть что-то останется у него во голове.

Джесс и Рея нас заметили, когда мы уже были в нескольких метрах от них. Их родители не помогали меня искать, потому что всё это случилось достаточно поздно, и моя мама сломя голову понеслась к черте леса, забыв про всё на свете. Только сегодня утром я слышал краем уха, как она с кем-то разговаривала, пока собиралась на работу. Судя по её манере речи, это был кто-то из родителей Джесса и Реи. Это не похоже на маму, ведь она никогда прежде не рассказывала кому-то постороннему о том, что творится у нас в семье.

Как только Рея меня заметила, то понеслась ко мне с криками «Хидэ!», подпрыгнула и приземлилась мне на шею. Вокруг гуляли другие дети и их родители, и этот жест без сомнений привлёк всеобщее внимание, но Рее было всё равно. Джесс в это время подошёл следом и подождал, пока Рея перестанет меня обнимать.

–Ты в порядке – это было совершенно точно утверждением от Джесса – я рад, что с тобой всё хорошо.

Я смутился такому тёплому приёму, но мой разум тут же прояснился, ведь нужно было представить Тая, но Рея опередила меня.

–Ты, и правда, такой маленький! – с восторгом сказала она.

Видимо, тоже информация от мамы. Тай удивился, но быстро собрался и ответил.

–Я не маленький, я низкий, мне, вообще-то, тоже девять лет, как и вам, – в своей задорной манере ответил он, – меня зовут Тай.

–А я Джесс, и мне уже десять!

Так забавно, в детстве мы хотим стать старше, но, когда становимся, то хотим обратного, и даже больше. Мы ругаем себя за то детское желание поскорее повзрослеть.

–Я знаю, что ты спас Хидэ, спасибо тебе за это – а дальше Джесс обратился ко мне, – ну сколько можно вестись на уловки тех двух задир, а?

И тут за спиной у меня он кого-то увидел. Это были эти двое. Как только увидели Джесса, они развернулись и пошли искать себе другое место для игр. Как-то раз Джесс заметил, как они доставали меня на этой площадке. Он подошёл, взял их за шкирку и швырнул мордой в песок. Я ликовал. Но недолго, ведь на следующий день в школе они мне отплатили сполна. Как бы мне хотелось быть таким же сильным, как и Джесс, уметь постоять за себя.

–Хорошо, что они ушли. Если снова к тебе полезут, я тебе помогу – воодушевлённо сказал Тай.

Мне было приятно это услышать, но я не хотел, понятное дело, чтобы и к нему цеплялись, что и сказал. В ответ на мои слова он рассмеялся, чем вызвал моё недоумение.

–Да мне абсолютно всё равно, будут они меня задирать, или нет. Я хорошенько врежу им, если понадобится.

В этом весь он. Ему всё равно, что сделают с ним, главное – его друзья.

–Наконец-то у тебя появился защитник – сказала Рея.

Даже её он смог подкупить своей неподдельной искренностью.

–Хочешь поиграть с нами? – поступило предложение от Джесса.

Надо ли говорить, что Тай, не раздумывая, согласился. Тогда я подумал, что это странно, ведь у него должно быть очень много друзей с таким открытым характером. С момента знакомства Джесса и Реи с ним прошло минут пять, и они уже стали друзьями. В детстве знакомиться легче всего: пару минут, и вы уже свои.

Остаток дня мы играли на площадке. Тай построил большущий замок из снега, который мы потом все вместе разбомбили под оглушительные визги. Время приближалось к восьми вечера. Пора домой. Нам с Таем в одну сторону, поэтому мы попрощались с оставшимися членами нашей компании и пошли по домам. Всю дорогу назад Тай говорил о том, какие они замечательные, подмечал что-то забавное в них, например, неуклюжесть Реи. Тут я с ним полностью согласен, это, и правда, забавно. Нам всегда приходилось быть начеку, чтобы вовремя её ловить в очередной раз, когда она спотыкалась. Ему определённо понравилось всё это, и я хотел спросить, почему он ни слова не сказал о своих друзьях. Но так и не решился. Мы с ним попрощались на развилке между наших домов, и каждый побрёл своей дорогой. Да, впереди был очередной вечер, проведённый в домашнем кругу.

Меня, как и обычно, встретило молчание. Мама уже отошла от вчерашнего, и ей, как и всегда, было важно только то, сделал ли я уроки. Естественно, нет. Сегодня у меня были планы поважнее. И сейчас мне достанется. Я таил маленькую надежду на то, что меня никто не услышал, и также тихо, как и вошёл, я проскользнул в свою комнату. Я не решался выйти на разведку, и узнать, есть ли кто дома, ведь тогда меня точно поймают. Сразу после того, как я тихонько закрыл дверь, я приступил к домашнему заданию. В нём не было ничего сложного, и мне потребовалось минут сорок, чтобы со всем управиться. А ещё спустя минут пятнадцать пришли родители. Вот чёрт, их не было дома. Я мог бы пошариться на кухне и найти что-то вкусное, но теперь это было практически нереально. Мама считала, что есть нужно только в определённое время, а до или после – «потерпишь, ничего с тобой не станет». Она вообще любила эту фразу. А я постоянно ходил голодный. Засада, обидно. Я вышел встретить родителей. Как всегда, отец только окинул меня взглядом, пытаясь отыскать новые синяки на моём теле, а мама сухо сказала: «Вечер добрый. Неси домашку. Скоро ужин». Исчерпывающая информация. Ничего лишнего. Тогда меня это расстраивало, я не мог смириться с тем, что они так на меня реагировали. Вчерашние действия моей мамы, то, как она за меня волновалась, дали ложную надежду. Она любила поговорить, со всеми и обо всём, но только не со мной. Я часто думал, что я приёмный, или, что меня им подкинули, ведь не было ни единого доказательства, что я их родной сын. Я просто ждал, когда они мне в этом признаются, и даже не надеялся, что это просто мои детские фантазии и что это на самом деле не так.

Я поприветствовал их, после чего побежал за домашкой. Она была прежде всего. Сначала домашка, потом всё остальное. Как будто это важно. В школе мы изучали кучу предметов, которые я ненавидел. Мне всегда нравилось писать, но никак не решать примеры по алгебре, в которых цифры использовались только для обозначения степени. Всё остальное – буквы – тёмный лес. Благо, в начальной школе не было ничего, что я бы не понимал. Всё просто: умножение столбиком, спряжения глаголов, стихи. Я принёс тетради с наспех сделанными записями маме. В основном она проверяла всё, что я делал. Папа старательно делал вид, что меня не существует. Как только мама взяла в руки мою тетрадь, зазвонил телефон. Кто бы это ни был, я тут же его возненавидел.

–Яо, посмотри его домашку, дорогой, – протараторила она, после чего ответила на звонок.

Я стоял в гостиной. Сейчас из их с мамой спальни должен был выйти папа, но он не спешил. Мы оба молились, чтобы мама поскорее закончила говорить по телефону. Прошло несколько минут. Надежда угасла. Тогда отец, переодевшись в домашнее, вышел и забрал из моих рук тетради, которые я держал всё это время. Он сел на диван, открыл тетрадь по математике, пробежался глазами по последней записи, закрыл, бросил рядом с собой. Он проделал подобное с остальными тетрадками и, когда все они неаккуратной стопкой лежали на диване около его коленки, встал. Он даже не посмотрел на меня. Просто ушёл шариться на кухне в поисках еды. Я старался сделать уроки как можно быстрее и допустил пару ошибок. Несколько слов были перечёркнуты. Папа наверняка это заметил, но не подал виду. Я, как дурак, стоял посреди гостиной всё это время. Было сложно заглушать ту грусть, которая охватывала меня каждый раз, когда я осознавал его отношение ко мне. Собравшись с мыслями, я быстро собрал тетради и унёс их в свою комнату. Через пол часа я услышал мамино громкое «За стол!». Каждодневная пытка. Иногда папа приходил домой под ночь, и мы с мамой ужинали вдвоём. Но сегодня не такой день. Я спустился на кухню. Кухня, гостиная и спальня родителей были на первом этаже, а моя комната – на втором. Отдельно. Когда я сел за стол, мама положила мне запечённую грудку с рисом. Она вкусно готовила, но я не мог наслаждаться едой в такой обстановке. Хотелось раствориться в воздухе и посмотреть на реакцию родителей. Они были бы невероятно рады, что их обуза исчезла. Но я продолжал жить им назло. После того, как я запихал в себя всю еду, я встал, сказал спасибо, убрал за собой и ушёл в комнату. У меня в запасе было множество способов провести вечер: от простого лежания на кровати со взглядом в никуда до попыток наконец-то освоить стойку на руках.

По вечерам я часто видел, как родители вместе смотрят телевизор. У меня никогда не хватало смелости подойти и попроситься посидеть вместе с ними. А они, в свою очередь, никогда меня не звали.

Они не ругались, по крайней мере, при мне. Они умело скрывали от меня всё, что касается их жизни. Я даже не был уверен, любят ли они друг друга, ведь при мне они почти не разговаривали. Только когда я был где-то далеко, когда не мог их слышать, они позволяли себе общаться. На тот момент я не помнил, когда отец последний раз говорил со мной. Думаете, сейчас будет часть, где я собрался с мыслями и решился подойти к ним с просьбой вместе провести вечер? Нет. Я был дико голоден. Я решил, что пусть меня поймают и накажут, но я должен попробовать пробраться на кухню и стащить оттуда пару булочек. Попросить? Нет. Я «потерплю, ничего со мной не станет», к тому же, мы только что поели. Только это было бесполезно. Еда, которую я ел с ними за одним столом, не приносила мне чувство сытости. Я вообще не был уверен, переваривается она или просто где-то скапливается.

Бесшумный спуск по ступеням давно был отработан: я чётко знал, на какую из них и куда именно наступать. С лестницы я спустился прямо к кухне. Родители сидели на диване в гостиной, смотрели телевизор и о чём-то говорили. Я мог отчётливо их слышать, но мне это не нужно. Я присел как можно ниже, и потихоньку начал продвигаться к кухне. Если делать это без резких движений, то никто не заметит. Но если бы я побежал, то мамино боковое зрение бы тут же меня засекло. Я это уже проверял. Стен в этой части дома не было, поэтому я полагался на темноту и на увлечённость родителей вечерней программой. Спустя пару минут я преодолел самые сложные несколько метров. Теперь я сидел посреди кухни, а от мамы с папой меня закрывал высокий шкаф. Я смог приподняться и открыть дверцу, достать с полки булочку с сыром и сухарики. Хорошо бы ещё и воды взять, но это слишком опасно. Она стояла в бутылях, из которых её нужно выкачивать, а это шумный процесс. Обойдусь, или спущусь позже, уже не скрываясь, ведь я «просто попить». Да, так и сделаю. Я старался не шуршать упаковками. Телевизор был громче, чем меня и спас. Я также медленно и тихо выдвинулся в обратный путь. Шаг, ожидание, снова шаг, снова жду. Я успешно дополз до лестницы. Пару раз я достаточно громко зашуршал упаковкой от сухариков и уже было расстроился, но мне повезло в этот вечер. Родители с головой ушли в просмотр. Я начал с привычной ловкостью и прыткостью забираться по ступенькам, но тут услышал, как началась реклама. Я был почти на самой верхушке. Осталось каких-то две ступеньки. Даже если мама или папа встанут, они не должны меня заметить, тут слишком темно: лестница вела в чёрный коридор, на конце которого дверь в мою комнату, где чаще всего тоже темень. Я чуть ли не лёг на одну из ступенек. Папа отключил звук. Теперь было важно не дышать. Он встал и двинулся на кухню. Как же вовремя я оттуда улизнул, ведь, задержись я там ещё на полминуты, был бы схвачен и арестован. Сердце билось довольно громко, несмотря на то, что делал я подобное далеко не в первый раз. Не важно, сколько у меня было таких вылазок, это каждый раз страшно. Ничего я не мог с этим поделать. Папа открыл холодильник, достал оттуда бутылку пива и пошёл обратно на диван к маме. Я понятия не имею, откуда у нас в холодильнике спиртное, ведь когда я заглядывал в холодильник, там ничего подобного не стояло. Реклама продолжалась, и папа в тишине открыл бутылку, положил крышку на стол и обратился к маме: