Е. Розенблюм
Патик-Эмпатик
***
– Что ты здесь делаешь, зачем спустился в такие глубины сновидений? – начал расспрашивать утихомирившегося мальчика Патик, принявший свой прежний вид.
– Я ушёл нарочно, не желаю возвращаться в мир, который так жесток и несправедлив.
– А в чём его жестокость?
– В том, что Тузика больше нет.
– Ах вот оно что. Сколько лет ему было?
– Тринадцать, он умер от какой-то инфекции.
– Все уходят.
– Пусть уходят, мне наплевать. Лишь бы Тузик всегда был со мной.
– Какой странный подход… Если тебе наплевать, почему вселенной должно быть какое-то дело до тебя? Почему она должна оберегать твоего Тузика?
– А зачем она вообще создала болезни. Зачем есть горе и страдания?
– Горе и страдания на самом деле не существуют. Они есть, только если смотреть на всё с эгоцентрической точки зрения.
– В смысле?
– Разве Тузику было хорошо в его последние дни?
– Он очень болел.
– И страдал. А ты все равно хотел, чтобы он жил и мучился, потому что тебе больше нравилось быть с ним. А о том, каково ему, ты даже ни разу не задумался.
– Меня это твоё объяснение совсем не утешает.
– Конечно, оно и не предназначено для того, чтобы тебя утешать, я вовсе не хочу тебя утешить.
– А зачем ты здесь?
– Чтобы расшатать ось твоей саморефлексии и научить тебя принимать мир таким, каков он есть, конечно.
– Что плохого в моей любви к Тузику?
– Её эгоцентричность. Тузик жил просто, чтобы жить, а не для того, чтобы тешить тебя.
– Что хорошего в том, что он заболел?
– Ничего хорошего. Ни для тебя, ни для него. Но для миллионов и миллионов микробов – это просто счастливый случай, невиданная удача, шанс насладиться сытым и довольным существованием в этом мире.
– Почему меня должны интересовать какие-то микробы?
– А почему микробов должен интересовать какой-то мальчик и какая-то собака? Какое им дело до ваших страданий, почему им нельзя использовать свой шанс жить и размножаться?
– Потому что мы, люди, важнее.
– Важнее для кого? Во вселенной все равны, у всех есть право поучаствовать в эволюционной гонке.
– Глупости! Конечно же, я – важнее всего, потом – Тузик, а на остальных наплевать.
– Ну да, я не встречал ни одного существа, которое было бы более важным, чем ты, – задумчиво протянул Патик.
– Вот видишь!
– … и ни одного существа, которое было бы менее важным, чем ты.
– Да что ты, их тысячи. Ты просто слишком много умничаешь и потому не замечаешь всех этих паразитов, которых давно пора уничтожить.
"Забавные эти пиявища, – усмехнулся про себя Патик. – Прикольно спорят. Умничаешь, ха-ха! Как будто им можно хоть что-то объяснить без слов. Все существующие каналы связи у них закупорены, кроме словесного, да и тот они игнорируют, когда он не соответствует их ожиданиям, и вместо того, чтобы настроиться на говорящего, тупо ехидничают. Как же с ним контактировать? Может накричать на него? Он так эмоционален …"
– Хватит уже вращаться вокруг себя и своей воображаемой исключительности! Неужели ты не видишь, что это и есть источник твоих страданий, а вовсе не болезни и несправедливости, как тебе кажется. Избавься от саморефлексии и просто живи!
– Я и так живу, мне нужно всего лишь, чтобы жил и мой Тузик, и всё. Мне нет никакого дела до какой-то там эволюции, саморефлексии и всей той ерунды, что ты тут несёшь, – заорал мальчик в ответ.
"Не работает, они просто бездумно сжигают эмоции, совсем не включая осознанность. Ну как же ему объяснить?" – переживал Патик, глядя на мальчика, лицо которого снова стало изменяться, приобретая какие-то лисьи черты. Мальчик с хитрецой посмотрел на Патика, подмигнул и вдруг сказал заговорщически:
– Слушай, я точно знаю, что ты то ли маг, то ли что-то типа того. Верни мне Тузика!
– Избавься от своей эгоцентричности!
– И тогда вернёшь?
– Нет, тогда ты поймёшь, что никого и ничего не нужно возвращать. Жизнь идёт по своим законам, и их никому не изменить.
– Значит, не умеешь, или злой, – вздохнул мальчик, который снова стал похож на простодушного щенка. Он отвернулся от Патика и пошёл прочь.
***
"Не может быть, он не понял ни одного моего слова. Я абсолютно бездарен и не способен помочь никому", – думал Патик в отчаянии. Он вышел на широкую дорогу, что утопала в пыли и безнадежности, и пытался шагать вперёд, однако каждый шаг давался ему с невероятным трудом. Ветер выл в ушах и едва не сбивал с ног, пыль забивала глаза, нос и уши, тоска и разочарование в себе давили на грудную клетку и не давали дышать. И всё же Патик упрямо пытался прибавить шагу, дышать глубже, смотреть дальше и любить сильнее. "В следующем сновидении у меня обязательно получится, в следующем сне я буду ещё терпеливее и эмпатичнее", – тихонько подбадривал он себя, удаляясь всё дальше и дальше от пустыря.
