Дэйли Скай
Самый темный час
Глава 2. Аарон
Меня вряд ли можно удивить попыткой покушения на мою жизнь. За время проверок и зачисток по всей стране я успел нажить столько врагов, что проще назвать тех, кто меня не ненавидит. Не удивлюсь, если и Фрэнк время от времени подумывает пустить мне пулю в лоб.
В меня не раз стреляли (ну, это классика). Например, в одном из городов полтора года назад местное сопротивление устроило нам в буквальном смысле жаркий прием, заминировав подъездные дороги.
На меня пытались напасть и при прохождении сканирования, но делали это обычно без оружия, ведь всех предварительно проверяют военные. Для меня подобные события – это как выслушать недовольный бубнеж Донована или настроить сканер. Словом, такая же часть работы, как и все остальное.
Но за мгновение до удара я чувствую, как резко напрягается мое тело для защиты от нападения, а брови непроизвольно ползут на встречу со лбом – недвусмысленная близость смерти вызывает мощный выброс адреналина. Этот всплеск ненадолго оживляет, и вот я уже недоволен тем, что Фрэнк перебарщивает с насилием по отношению к девушке. Да-да, к той самой, которая едва не пырнула меня чем-то острым прямо в шею.
– Нападение на Инспектора в большинстве случаев карается смертью. – Донован щелкает предохранителем. – Но вы об этом знаете, не так ли?
Я быстро просматриваю данные Евы Мартин, пробегаясь по строчкам на экране сканера, и поверх них внимательно наблюдаю, как она приходит в себя после удара и поднимает взгляд на Фрэнка.
– Стоп, – я качаю головой и указываю на раздел «Занятость» в досье, – посмотри на ее данные. Мисс Мартин нам пригодится.
Радиоведущая и радиотехник, совершенно здорова, переболела в легкой форме в начале пандемии, молода и, как мы успели убедиться, способна обмануть своими разработками наши металлодетекторы – не стоит разбрасываться подобными талантами.
Фрэнк наверняка в очередной раз думает, а почему бы ему самому не всадить мне этот нож в задницу, но приказу подчиняется.
Еву уводят в местный полицейский участок, но после ее ухода в моей голове больше нет привычных тишины и покоя от рутинного выполнения работы. Перед глазами все еще пылает озлобленный взгляд Евы Мартин и назойливо крутится имя ее покойного брата – Лиам.
Мартин, Мартин…
Эта фамилия отдает неприятным покалыванием в затылке, но я не могу вспомнить, с какой из проверок она связана.
Мое лицо возвращается к прежнему безразличному выражению, и я перехожу со сканером к следующему человеку.
– Не стоило, – негромко говорю я Фрэнку.
– Спасать тебя? Всегда пожалуйста.
– Нет. – Я сверяю данные сканера с интуицией и иду дальше по ряду. – Удар по животу был лишним.
Донован фыркает и недовольно бубнит:
– Хорошо. В следующий раз всем, кто попытается тебя убить, я буду выдавать по коробке печенья.
По моим ощущениям проходит целая вечность, прежде чем мы добираемся до последнего ряда. Мысли об опрометчивом поступке Мартин постепенно вытесняют сотни других лиц и голод: я бы что угодно отдал и за минимальный перекус. В голове крутятся чертовы печенья Фрэнка, однако все это будет после проверки.
И за два ряда до последнего я замечаю слишком нервничающего священника. В хвосте обычно плетутся самые «интересные» экземпляры – и эта проверка не становится исключением.
Когда предпоследний ряд уходит с площади, я киваю Доновану, и мы сразу идем к святому отцу. Интуиция иммуна вовсю кричит, что я прав в своих предположениях, но необходимо во всем убедиться лично.
Священник трясется и потеет, как шлюха на исповеди. Я навожу сканер, но уже знаю результат, который он выдаст. В это же время Фрэнк отвлекается на разговоры военных по общему каналу связи. Я слышу через наушник, что в церкви рядом с площадью замечено подозрительное движение, и Донован отправляет людей на дополнительную проверку.
– Я не хотел, – блеет святой отец, вытирая пот с лица. – Прости меня, Господи. Я думал, их можно спасти. Никто… никто не должен был пострадать.
Сканер подтверждает критичное заражение, но я вижу это и в почерневшей радужке глаз.
Вот ведь…
Секунду спустя меня оглушает криками в наушнике, и я еле сдерживаюсь, чтобы не сорвать его с уха.
– У нас прорыв! В подвале церкви полно зараженных!
Церковь находится через улицу от площади, но даже отсюда слышны выстрелы и крики военных.
Я хватаю священника за руку: счет при критичном заражении идет на минуты – еще немного и святой отец бросится на людей рядом. Я вытягиваю его вперед, отталкиваю за себя – подальше от остальных, – достаю пистолет и стреляю ему в голову.
Военные тем временем оперативно оттесняют жителей от церкви, но те в панике разбегаются в разные стороны, спотыкаясь, падая и перебегая друг через друга в массовой давке.
Черт! Черт возьми, черт!
Донован подключается к пульту управления границей и активирует электромагнитный щит вокруг города, а затем, отборно ругаясь матом, обращается к двум ближайшим военным.
– Любой ценой защитить Инспектора! – кричит он, но я едва разбираю его слова. Зараженные прорываются на площадь, и канонада криков и выстрелов заглушает остальные звуки. – Аарон, к северу отсюда есть старый завод, двигайтесь туда, займите оборонительную позицию. И не лезь в пекло – жди меня. Все понял?
Я киваю. Когда ситуация выходит из-под контроля, Фрэнк полностью забирает на себя командование, и я беспрекословно ему подчиняюсь.
– Тогда чего ждете?! – вопит Фрэнк. – Пошли, пошли!
Мы оставляем его командовать обороной и быстро направляемся к грузовикам. В нашем должен быть припрятан дополнительный военный арсенал – с глоком1 против зараженных долго не продержаться.
Крики за спиной сливаются в единый шум с выстрелами; я слышу, как кого-то рвут на части неподалеку от нас, и позволяю себе обернуться, только когда мы добираемся до грузовика.
На площади разворачивается кровавое побоище: военные постепенно отступают, прикрывая гражданских, и занимают оборону в ближайших зданиях, а зараженные, в пыли и крови, с бешеными воплями рвутся в атаку. В отличие от контакта со слюной, в случае укуса все происходит стремительно, и ряды критично зараженных оперативно пополняются новыми «кадрами».
Я забираюсь в заднюю часть грузовика, прекрасно зная, что люди Фрэнка подготовлены справляться с хаосом любого масштаба, и сразу направляюсь к сиденьям. Под одним из них находится отделение – штурмовая винтовка и патроны на месте. Так-то лучше.
Пока я проверяю вооружение, парни заводят грузовик и выезжают в направлении упомянутого Фрэнком завода.
Чем дальше от площади, тем спокойнее вокруг, пусть и временно – только хлопают двери и люки подвалов-убежищ. Но из-за гула мотора и своих мыслей я этого просто не слышу.
Хорошо, что при отступлении с площади я успел захватить сумку с оборудованием – в ней мой планшет, и благодаря ему я освежаю в памяти расположение улиц и домов. Перед каждой поездкой мы всегда до деталей изучаем карту, отмечаем возможные убежища и стратегически важные точки города (как раз на случай непредвиденных обстоятельств).
Я увеличиваю изображение: вот завод – до него примерно минут пятнадцать езды, а с той силой, с которой выжимает газ водитель, и все десять. Так и хочется крикнуть, чтобы он сбавил обороты, но мой взгляд внезапно цепляется за другую точку на карте.
«Полицейский участок»
Твою мать.
Я пересаживаюсь на сиденье рядом с кабиной и обращаюсь к водителю, который вообразил себя членом семьи Доминика Торетто2.
– Через два перекрестка поверни направо – там гражданский заперт в полицейском участке. Нужно его забрать.
Водитель поворачивает руль, перестраиваясь на другую полосу, и мотает головой.
– При всем уважении, сэр, у нас приказ защитить вас любой ценой. Ваша жизнь доро…
Он не успевает договорить, а я – в очередной раз возмутиться чертовой опеке Фрэнка. Резкий удар по корпусу грузовика отбрасывает меня в сторону под скрежет колес и металла. Единственное, что могу сделать – схватиться за сиденье, чтобы не встретиться лицом с чем-нибудь потверже обивки кресла. Вот был бы номер.
Когда грузовик останавливается, собрав собой придорожный столб, я прихожу в себя, сидя на коленях на полу, а моя грудь упирается в соседнее сиденье. Тяжело дыша, я быстро проверяю рукой цепочку на шее – к моему облегчению, она на месте, как и личный номер, и кольцо моей жены. Несколько секунд я просто держусь за него и понемногу восстанавливаю дыхание.
– Все живы? – хриплю я. Отпустив кольцо, я прячу цепочку под футболку и пытаюсь встать на ноги.
– Жив, – отзывается один из военных. – Стэн, то есть капрал Хатчинсон, без сознания, – он проверяет пульс водителя, – жив.
– Что, черт возьми, произошло? – Голова гудит. Видимо, я все-таки неплохо приложился затылком при ударе.
Но вопрос, скорее, риторический. Я приподнимаюсь и смотрю в боковое окно – оказывается, в нас въехал джип, который при столкновении с бронированным грузовиком сложился почти пополам.
Я тихо, но от души матерюсь, поднимаю с пола штурмовую винтовку и вешаю ее за ремень через плечо. Планшет лежит на полу, его экран разбит вдребезги – похоже, этот мой бессменный спутник свое отвоевал.
– Капрал Форман, – командую я, – оставайтесь здесь, охраняйте Хатчинсона. А я иду до полицейского участка.
– Но, сэр…
– Я заберу гражданского и вернусь. Если меня не будет больше часа или я не выйду на связь, отправляйтесь на завод – встретимся там.
– Но…
Остальное его бормотание я не слышу, пока быстро иду к откидной рампе, открываю аварийную дверь, не рискуя проверять, работает ли автоматика, и выбираюсь из грузовика.
Звуки выстрелов приближаются вместе с рычанием зараженных. Скоро эта толпа будет здесь, и лучше мне не присутствовать на этой вечеринке.
Я беру винтовку и сначала проверяю врезавшийся в нас джип. Картина удручающая: вся передняя часть сложена в гармошку вместе с водителем. Но в машине он был один.
Не теряя времени, я направляюсь в сторону полицейского участка, хватаясь за призрачную надежду, что зараженные туда не добрались.
Я передвигаюсь быстро, но осторожно – меня может «снять» выстрелом любой из жителей, однако сейчас всем дороже собственные задницы, но не моя. Оно и к лучшему. В рейтинге не самых желаемых персонажей я определенно проигрываю «бешеным зомби».
Я без проблем добираюсь до улицы с полицейским участком, но…
Черт.
Он окружен критично зараженными, которые пытаются пробраться в здание через двери и металлические решетки на окнах. Я останавливаюсь за пару домов от своей цели, но, увы, все возможные входы перекрыты. Если Мартин внутри, она должна быть в безопасности в камере. Мне же в одиночку с этой толпой не справиться, а на шум выстрелов сбегутся остальные зараженные.
– Инспектор вызывает майора Донована, – негромко говорю я в наушник, – Фрэнк, ответь, прием.
Но ответа нет. Я повторяю вызов – тишина. Пытаюсь вызвать Формана, Хатчинсона, остальных – ничего.
Да чтоб вас.
Неужели наушник сдох при ударе?
Пока я пытаюсь придумать, как прорваться в участок, в опасной близости от меня появляются зараженные, и я нехотя отлипаю от здания.
Держись, Мартин, я скоро вернусь.
Я еще раз смотрю в сторону участка и скрываюсь за одним из домов.
На заводе должно быть оборудование для связи. Без подкрепления и с одной винтовкой мне не пробиться через зараженных. Можно вернуться к парням в грузовике, но неизвестно, очнулся ли Хатчинсон, а вдвоем с Форманом мы станем главным блюдом, а заодно утянем с собой и Мартин, и остальных. Нет, это не вариант.
До завода я добираюсь дворами, петляя между домов. Количество зараженных увеличивается, а я думаю только о том, чтобы Фрэнк остался жив после атаки на площади. Какие бы у нас с ним ни были разногласия, он мой единственный близкий друг.
Один раз я все-таки натыкаюсь на двух зараженных, но успеваю устранить их до того, как они набросятся на меня в попытке разорвать в клочья. Я осторожно и довольно успешно огибаю остальных укушенных и по пути нахожу открытый дом в крови и его разорванных хозяев. Мысленно прося прощение за свой поступок, я быстро осматриваюсь и уношу с собой протеиновые батончики и две бутылки воды, спрятав найденное в черном рюкзаке, который принадлежал одному из убитых жителей.
Наконец, я вижу трубы завода, и на меня накатывает облегчение, но длится оно недолго: где-то неподалеку рычат зараженные. Чертыхнувшись, я быстро пробираюсь к ограждению. Нет времени искать лазейки, поэтому иду напролом – цепляюсь за сетчатый забор и перелезаю на территорию. Цехов тут не так много, а основное здание находится прямо по курсу, и там, я надеюсь, угрозы пока что нет.
Я забегаю на завод и быстро поднимаюсь на верхний этаж, где, судя по карте, должна быть комната управления. К счастью, нужное помещение находится без труда. Я захожу в комнату, запираю дверь и в очередной раз звучно матерюсь. Связи нет и здесь.
Я бросаю винтовку на приборную панель.
Какого хрена произошло? И как мне теперь связаться с Фрэнком?
Подумав немного, я снимаю рюкзак, достаю бутылку воды и перекус.
Храни, боже, протеиновые батончики.
Но поесть как следует мне сегодня не суждено. Я успеваю выпить только половину бутылки, когда слышу на территории завода уже знакомое рычание и шум. Да чтоб вас.
Быстро откусив половину батончика, я закидываю его остатки вместе с бутылкой в рюкзак, беру винтовку и направляю ее на запертую дверь.
Медленно пережевывая свой «обед», я внимательно прислушиваюсь к звукам снаружи – кто-то очень быстро бежит по металлической лестнице и платформам второго этажа. Понятия не имею, человек это или зараженный, но надеюсь, что не второе.
Неизвестный дергает дверь, и я, затаив дыхание, перестаю жевать, но винтовку не опускаю. И внезапно с той стороны раздается женский голос. Я хмурюсь и медлю пару секунд.
Если это кто-то из жителей, и она укушена, мне придется убить ее на месте. Так себе перспектива, но выбирать не приходится.
Я щелкаю замком, целясь вперед, и открываю дверь.
Глава 2. Ева
Наверное, глупо ненавидеть тех, кого совсем не знаешь. Но были ли у меня другие варианты?
Забавно, Инспектор смотрел на меня, но не узнал. Конечно, сколько таких проходит через него каждый раз? Думаю, я не первая, кто пытается напасть на ребят вроде него. У всех свои причины желать зла тем, кто решает, чья жизнь должна окончиться здесь и сейчас. У меня такой причиной стал Лиам.
Этот тип не помнит меня, но я прекрасно запомнила его лицо. Мне было достаточно увидеть его всего лишь раз, чтобы до конца своих дней не забыть того, кто ответственен за смерть моего брата.
Лиам, как всегда, опаздывает на проверку. Небось опять задержался в мастерской и сейчас летит на всех парах к точке сбора, чтобы успеть вписаться в последний ряд проверки без дополнительного стимула в лице охранников и их дубинок.
Я оборачиваюсь и хмыкаю: ну, точно, вот и мой брат-близнец собственной персоной. Стоит через несколько рядов от меня, запыхавшись после бега, и коротко кивает, когда перехватывает мой взгляд. Дабы не провоцировать охрану, я поворачиваюсь обратно и шагаю вперед вместе с остальными.
Инспектор проходит со сканером, проверяя каждого жителя, встает напротив меня, и я еле сдерживаюсь, чтобы не скривить мину. Так, из вредности, не более. Он сканирует меня, сверяется с какими-то своими данными в планшете и идет дальше. Я дожидаюсь, пока он проверит всех в нашем ряду, и после команды ухожу с площади, но недалеко: скоро освободится Лиам, и мы вместе отправимся пообедать.
Ничего не ела со вчерашнего дня. Запасов достаточно, а вот времени кот наплакал. Кто бы мог подумать, что в разгар пандемии ремонт техники и создание новой будут на пике своей популярности.
Я выхожу за пределы площади, огибаю людей, достаю на ходу фруктовую жвачку со вкусом тропиков, которых мне не видать в ближайшее время, как собственных ушей без отражения, останавливаюсь, закидываю пару подушечек в рот и поднимаю взгляд на пасмурное небо. Лишь бы освободиться до начала дождя и не упустить Лиама: в последние дни он не сильно разговорчив и все больше сторонится меня. Так обычно бывает, когда он уходит в себя и в очередную порцию размышлений. Либо когда работает над каким-нибудь проектом. Я все понимаю (я же суперсестра по идее), но иногда хочу встряхнуть его лохматую макушку и заставить очнуться.
Окей, до этого мы дойдем, а пока…
Внезапно с площади звучит выстрел. Я вздрагиваю и резко оборачиваюсь, но ничего не вижу из-за толпы.
Еще толком не осознав, что на проверке как раз находился последний ряд, я уже предчувствую беду и начинаю пробираться между трепещущих от страха людей. Я прорываюсь вперед, расталкивая их руками, и, когда вываливаюсь в более-менее свободное пространство на площади, мое сердце обрывается и летит вниз – на дно самой бездонной пропасти.
Лиам…
Меня сотрясает от крупной дрожи, а ноги едва не подгибаются в коленях, когда я вижу человека на асфальте – он лежит лицом вниз, но я и отсюда узнаю эту светлую лохматую голову.
– НЕТ! – истошный крик вырывается из моей груди вместе с плачем. Я бегу вперед, наплевав на горожан вокруг и на военных. Даже если подстрелят, мне все равно.
Я подбегаю к Лиаму, падаю рядом с ним на колени и пытаюсь перевернуть его на спину.
– Нет, нет, нет, пожалуйста, нет! – то ли кричу, то ли рыдаю я, с трудом признавая собственный голос. Мне удается немного приподнять тело брата, и я окончательно убеждаюсь, что это он. Это Лиам. С ровным пулевым отверстием между бровей. – НЕТ! – Я пытаюсь подтянуть его к себе, но он ужасно тяжелый, а руки не слушаются и дрожат так, будто через меня пропустили мощный разряд тока. Я почти ничего не вижу из-за слез, но хорошо чувствую, когда кто-то подхватывает меня под локти и пытается оттащить от брата. – НЕТ! – кричу я до хрипоты, выскальзываю из захвата, прижимаюсь к Лиаму, словно пытаюсь запоздало закрыть и защитить его от других, но… – Лиам, Лиам, пожалуйста, Лиам, – бормочу ему на ухо, но меня вновь поднимают под руки, и на этот раз, ослабнув, я не могу сопротивляться. Кто-то тянет меня прочь от тела – они повторяют, что это опасно, говорят что-то еще, а я только и могу, что едва волочь ноги и смотреть на Лиама, не веря, что все это правда.
Последнее, что я вижу перед тем, как меня уводят к медицинской палатке: лицо Инспектора в стороне. Лицо человека, который отдал приказ сделать выстрел.
Глупо ненавидеть тех, кого ты не знаешь. Но как поступить иначе, если объект твоей ненависти забрал у тебя близкого человека? Да, не сам, но его слово определило исход. Без вердикта Инспекторов на проверках вообще мало что решается. Они такие своеобразные авторитеты, вроде судьи Дредда, и на этом поприще именно в их руках находятся жизни других людей. Вот моя, например.
Я убираю пальцы от головы и смотрю на решетку.
Зачем он оставил меня в живых? Я же напала на него, пыталась зарезать, а он… что он там сказал своему псу-охраннику? «Она нам пригодится»? Как будто я какой-то разменный товар или предмет, который можно использовать, когда им захочется.
Я недовольно скриплю зубами, выпрямляюсь и прижимаюсь спиной к холодной стене. Ну, хоть кофту надеть успела. Сейчас все еще теплый сентябрь, но, оказывается, в этих камерах никто и не думал заботиться об удобствах временных заключенных.
Никогда раньше не сидела по эту сторону решетки. Да и по ту тоже не так часто появлялась. Но какая уже разница.
Я встаю и начинаю ходить туда-сюда, измеряя шагами размеры моей «клетки». Не хочу думать, что будет со мной, когда проверка на площади закончится и эти каратели вернутся, чтобы… я не знаю зачем. И именно это пугает больше всего.
На всякий случай проверяю, насколько хорошо заперта решетка и есть ли у меня шансы взломать ее изнутри. Ну… или не взломать. Аккуратно вскрыть импровизированной отмычкой. Было бы славно выбраться отсюда до появления инспекторской братии, но что делать после этого, не представляю. Разве что бежать из города, не попрощавшись с бабушкой, дедушкой и Нейтом.
Я хватаюсь за прутья решетки, встряхиваю ее и раздраженно фыркаю под нос.
Черт бы их всех побрал.
Где-то неподалеку хлопает дверь. Я резко поднимаю голову ко входу и вижу, как перед решеткой появляется Нейт.
Ну, здравствуй.
– Ев, ты чего там натворила? — с ходу налетает на меня друг, округлив глаза так сильно, что на фоне его темной кожи они выглядят, как две большие белые пуговицы. Я шагаю назад и передергиваю плечами. – Решила Инспектора завалить? Зачем?!
Я вздыхаю и устало тру лоб ладонью.
– Это он. Он приказал убить Лиама.
Нейт не был знаком с моим братом лично, но благодаря моим рассказам, упоминаниям, фотографиям, видеозаписям и прочему можно сказать, он прекрасно знает Лиама. Пусть и в одностороннем порядке, но все же. Он понимает, насколько это больной вопрос, и поэтому сразу замолкает, несколько секунд напряженно хмурит лоб и хмыкает.
– Охренеть. Но… ты реально собиралась втащить ему ножом в шею?
– Я это не планировала. Но увидела его, и на меня как красную тряпку накинули, — я пинаю ногой пол и качаю головой. – Понятия не имею, что они со мной теперь сделают.
Я молча обдумываю с Нейтом возможные сценарии, а затем шагаю ближе к решетке и спрашиваю тихим голосом:
– Слушай, а там нигде случайно ключей нет?
– Хочешь, чтобы я организовал тебе побег? Нас же обоих порешают, и тут видеокамеры повсюду!
– Они не работают, участок уже неделю как закрыт, – фыркаю я. Не уверена, в самом ли деле предлагаю другу совершить преступление, но…
Внезапно с улицы доносится сигнал тревоги. Самый настоящий – громкий и офигеть какой пугающий. Тот, который запускают в городах в случае прорыва критично зараженных.
Я мгновенно холодею, переглядываюсь с застывшим Нейтом, и он тут же кивает:
– Я поищу ключи.
Друг срывается с места и убегает, а я остаюсь дожидаться его наедине с подкатывающим чувством липкого страха.
«Давай-давай-давай» – мысленно повторяю я, едва сдерживаясь, чтобы не начать колотить руками по решетке. Отчасти понимаю, что, возможно, было бы безопаснее остаться внутри, но кто знает зараженных? Может, они смогут просочиться и через прутья. Но беспокоит меня не моя безопасность, а безопасность моих родных —они сейчас находятся где-то там, в городе. Бабуля и дедуля совсем не могут бегать в силу возраста, и будет чудом, если они успели укрыться в ближайшем убежище.
Нейт возвращается с ключами, которые нашел бог знает где, но на подбор нужного уходит время. К счастью, друг догадался запереть участок изнутри, но это поможет ненадолго – двери тут не самые крепкие.
Наконец, Нейту удается открыть камеру. Я пулей выбегаю на свободу и несусь к оружейной. Мы взламываем замок, хватаем пару старых помповых ружей, и я на скорую руку распихиваю дополнительные патроны по карманам. Часть выпадает на пол, я шикаю и матерюсь, поднимаю и снова расталкиваю все, куда придется.
Когда мы подбегаем к главной двери и открываем ее, хаос встречает нас во всей красе: критично зараженные из числа жителей города замечают нас и бегут к участку. Нейт вскрикивает, как девчонка, резким рывком закрывает дверь и для уверенности подпирает ее столом изнутри.
– Давай наверх! – Я тяну его за дверь «Только для персонала», пулей взлетаю на второй этаж и нахожу лестницу к люку на чердак.
Нейт отстреливает замок, и я первая поднимаюсь на крышу. В условиях стресса руки и ноги действуют слаженно и будто живут своей жизнью, а я лишь безвольно наблюдаю со стороны. И вот мы с Нейтом бегаем туда-сюда по крыше, пока внизу собираются зараженные, наваливаясь всей массой тела на окна и двери. Я пытаюсь высмотреть среди них бабушку и дедушку и, к счастью, не нахожу.
– Сюда! – Я указываю на крышу здания супермаркета, от которого нас отделяют метра два с половиной-три.
– Ты с ума сошла! – вопит Нейт. – У меня была тройка по прыжкам в длину!
– А по прыжкам в толпу зараженных?
Этот аргумент срабатывает. Я разбегаюсь и прыгаю на крышу магазина.
– Давай! – кричу Нейту, но он опять словил паузу нерешительности. – Или мне как Саре Коннор3 заорать?
Нейт выдает невнятную ругать, разбегается, но отталкивается довольно неудачно и приземляется пузом на угол здания.
Я бросаю дробовик, падаю рядом с другом и затаскиваю его на крышу. К его неудовольствию, нам приходится повторить процедуру прыжков, пока мы не оказываемся подальше от эпицентра зараженных, которые вовсю атакуют участок и супермаркет. Но как только мы спускаемся вниз, я начинаю рваться к центру города – на площадь, где в последний раз видела родных.
– Нет! – друг хватает меня за руку и тянет в противоположную сторону. – Умереть решила?!
– Там бабушка и дедушка! – я пытаюсь вывернуться, но он оказывается очень цепким. – Я не могу их бросить!
– Сейчас ты им не поможешь! С ними были военные, и либо их отвели в убежище, либо уже слишком поздно!
Аргумент весомый, но мы спорим с Нейтом еще несколько минут, после чего он одерживает победу и предлагает выйти на связь с кем-нибудь городе. Я достаю телефон: сотовая связь не работает. Мы собираемся рвануть к радиостанции, но путь пролегает как раз через район с зараженными. И тогда я вспоминаю про одно место неподалеку и с неплохим радиоприемником. Старый городской завод.
Прикинув расстояние, следующие пятнадцать минут мы бежим переулками, стараясь не попадаться на глаза ни зараженным, ни выжившим (бог знает, успели их укусить или нет). В тот момент я не задумываюсь о безопасности выхода на связь с кем-то за пределами города и чем все может обернуться, если кто-нибудь из «больших ребят» узнает о вспышке заражения. Но потом вспоминаю про Инспектора и его «подтанцовку»: они наверняка успели связаться со своим начальством. Если это произошло, счет жизни Форт-Коллинса идет даже не на часы, а на минуты.
Проскочив в одну из старых лазеек, мы забегаем на завод. В свое время я проводила здесь много часов, когда занималась ремонтом техники или навещала дедушку, который трудился на производственном станке – поэтому, где находится комната управления, я помню отлично. Но, оказывается, помимо нас на заводе есть кто-то еще.
Прислушаться и понять, кто бегает по территории, я не успеваю: попетляв по коридорам, я несусь наверх и через минуту дергаю за нужную ручку.
Заперто.
– Эй! – я стучу ладонью по двери и для верности дергаю второй раз. – Откройте!
Может, замок просто заело и внутри никого нет?
Но я слышу движение, дверь открывается, и первое, что я вижу – дуло винтовки. Второе – лицо Инспектора.
Да вы, наверное, издеваетесь.
Руки и инстинкт срабатывают быстрее: я вскидываю дробовик и целюсь в мужчину, вновь испытывая прежнюю злость, словно весь мир и вспышка заражения разом перестали существовать.
Мы так и стоим, целясь друг в друга. Глупее ситуации, наверное, не придумать. Меня опять трясет от гнева, но, похоже, момент упущен, и я не уверена, что в самом деле готова нажать на спусковой крючок.
Но Инспектор медленно опускает винтовку – и так же медленно мои брови сначала сходятся на переносице (какого хрена он делает?), а затем поднимаются на лоб (это какая-то шутка?).
Нет. Кажется, он не планирует стрелять в меня, хотя я все еще целюсь в него и сверлю пристальным взглядом. Какой потрясающий карт-бланш. И рядом нет его волкодава, готового броситься на защиту своего подопечного. У меня есть все шансы спокойно вынести человеку мозг, а я…
Где-то вдалеке раздается приглушенный вскрик и грохот.
– Нейт? – зову я друга, не выпуская Инспектора из поля зрения, но ответа нет. – Нейтан?!
Тишина.
Я чертыхаюсь, резко опускаю дробовик, поворачиваюсь и никого не вижу. Да как так-то? Мы ведь бежали вместе!
– Нейт! – еще раз взглянув на Инспектора, я срываюсь с места и бегу на поиски друга – как раз на звуки недавнего шума где-то в глубине коридоров.
Я несусь вперед, но в конце одного из поворотов замечаю критично зараженных. Зарычав, они бегут в мою сторону. Я вскрикиваю, бросаюсь наугад к ближайшей двери и по пути путаюсь в собственных ногах, но кто-то рядом умудряется удержать меня, подхватив под руку, и затягивает за дверь.
А дальше – темнота. Хлопок. Рев зараженных за дверью.
Я тяжело дышу, то ли после бега, то ли от страха, достаю телефон и подсвечиваю окружение. К счастью, зараженных здесь нет, и это хорошая новость. Но есть и две плохих.
Первая: мы застряли в холодильной камере. Отключенной и просторной, но без ручки на двери, и отсюда не выбраться без посторонней помощи.
Вторая: со мной бежал не Нейт. Это был Инспектор. И теперь мы вместе заперты в одном помещении, где, с большой вероятностью, умрем.
Не так я планировала встретить свою смерть.
Я еще крепче сжимаю дробовик, опустив его дулом вниз, и, пристально глядя на Инспектора, на всякий случай отхожу от него на пару шагов. Мало ли что взбредет ему в голову. Правда, не знаю, что может быть хуже того, что есть.
Опять смотрю по сторонам.
И как отсюда выбираться?
