Дос Иман-али
Аманат

Глава 1

Нет женщины, которая хотя бы во сне не изменяла мужу.

Коко Шанель.

– Алуа, привет! Вот достал телефон, безлимитный, сегодня можем говорит сколько угодно, пока нас не заглушат.

– Классно! Я тут дома, уборкой занята, тебе срочно? Вчера у нас были гости, мы хотим мужа в Крым отправить, на море, лечится. Алло? Слышно? Сотку купил что ли?

– Нет, с телефоном одни проблемы; каждому надо позвонит, обычно в долг просят, и всё это здесь запрещено. Я на третьем этаже, здесь хорошая связь. Жаль, что только интернет не работает. Арендую аппарат, вот сегодня можно пользоваться до отбоя, – ответив подумал: убирается, моет грязную пол, протирает пыль, сметает мусор, возможна и мои слова отправит в урну.

За фиксированную мзду охранники предоставят арестантам всё, что требуется в тюрьме. Ей часто прилетала от него СМС сообщения. Их текстовое общение началось с длинных фраз, на деловом формате, примерно, через полгода – обменами букв, они плавно перешли на короткий дружеский фон, с обеих сторон писались письма с кодированными элементами романтизма, а душевные импульсы передавались соблазняющими смайликами.

– Отлично! А, о чем? – спросила, сдувая угольную чёлку.

Новость про море смыла улыбку с лица Армана, но он не был сильно омрачён, и не захотел углубляться в причинах мгновенной реакции своей физиологии, тактично продолжил с вопросом на вопрос:

– На лечение? Что с ним? – спросил слегка прокашляв.

– Ненавижу кашель. Ему надо легкие лечит. Морской воздух рекомендовали. – она сухо продиктовала слова врача.

В последнее полгода невербальное общения супруг заметно оттеснила устное. Мнгогократное повторения обнадеживающих слов, потеряла дух.

– Простудился, – ответил, перебирая слова склеил эти фразы, отвечающий на обе стороны интереса, – главное здоровье! Лечится надо своевременно. Знаешь, я поторопился, может потом поговорим?

– Всё нормально, времени у меня – вагон! Дети отдыхают, муж в городе, только вечером приедет. Я слушаю…

– Хочу признаться тебе… – начал свою речь кротостью.

Зародышем душевного порыва, уже не молодого человека являлось переход общения с почтенного на «Вы», на статусом ниже, но имеющий власть уравнителя на «Ты», это напоминает суперсовременный вид связи, стирающий границы вежливости и хамства. «Признание вины, значительно сократил бы срок заключения» промелькнула мысль в нейронной сети у обеих абонентов. Вопрос свободы Армана со временем для них стало приоритетным, после, поиск справедливости.

Высоко образованный её ум поделилась советом:

– Сначала к адвокату.

– Нет, я не изменю показание! – возразил своей благодетельнице, вспомнив выражения юриста «лучше убийцу защищать, чем политика».

– Боже! Я подумала о твоём деле. – сказала растерянная слушающая, – с признанием, мы бы добились тебе – скорой свободы!

– Нет, о свободе потом. Поговорим о моих чувствах к тебе.

Она швырнула тряпку в сторону чистого порога и выпалила укоряющими словами:

– Брось! Брось! Брось! После стольких лет хоть и заочного знакомства, ты готов испортить наши отношение, зачем? Можно же, просто дружит.

В дружбу разных полов она верила до первой мнимой измены, вспомнив неоспоримый факт «между дружбой мужчиной и женщиной что – то встаёт». Муж хотел убедит её в неправоте, когда первый раз, со свадьбы коллеги он пришёл в сопровождение чужого аромата. Наша героиня тогда носила трёхмесячного первенца, и кардинальные изменение в её организме привели к резкому обострению обоняния и наточила в ней нервозность. На новые запахи она отвечала рвотой. В ту ночь, от костюма любимого исходил смесь дорогих сладких духов. Она ревностно уловила эти ароматы, побежала в туалет. Тогда он отмахнулся фразой «я так и знал, ты знаешь, как бывает в гардеробной, накидают – друг на друга, точно, и от этого пропитался! Кстати, может ты путаешь, я же люблю мягкие ароматы, у меня сейчас другой, забыл название». Второй раз; давно забытый любимый запах парфюмерное сокровище «Chanel №5» прибыл под костюмом супруги. Впервые сработало в женском мозгу орган памяти, где хранятся формулы духов. Она снова и снова принюхивалась к кашемировой пальто и к потной рубашке. Глубоко затягивая воздух с ароматом от «Versace», и вместе с тем уловить частички последних изобретении европейских парфюмеров, чтобы быть уверенной в своей компетентности. Сравнивала, смешивая разных газов в голове как лаборантка, анализировала слияние жидкости в стеклянных сосудах и не смогла избавится от сомнения, от подстрекательства собственного обоняния. В итоге, ей хотелось ошибиться. Парфюм от фирмы «Versace» и «Chanel №5» были сильнее от предположения ревнивой супруги. Обнюхивая как друг кинолога осознала, что «Chanel №5» сильнее других проникла к торсу мужа. «Оригинал» – залетело это слово к ней оставив трафаретную печать на внутренном стороне черепа, о коротком любовном романе. «Оригинал». С той минуты освежающий воздух любое благовоние пробуждал в ней воспоминание об измене. Ведь, незадолго до праздника эту подукцию любимой Коко, она завидно выбрала в подарок, своей одинокой подруге на тридцатилетие. Теперь, у неё стоит строгий выбор: душится или придушит себе это желание.

– Алуа, спасибо за дружбу! – умалился пленённый нежным чувством, – послушай, я должен высказаться…

– Нет! Никому ты нечего должен, – громким возгласом оборвала признание, – прошу, помолчи минутку. У нас был уговор, ты слово давал; только деловые отношения. Я замужем, мать двоих детей, если ты забыл. Мы никогда не виделись, и ты не знаешь какая я в жизни? Как ты можешь говорит о чувствах, не зная обо мне ни – че – го? Куча вопросов! Я не такая хорошенькая, какую ты себе воображаешь. Потом у меня нет к тебе ничего существенного. Понимаю, как вас там колбасят от избытка гормонов.

– Нет, это не гормоны, для меня главное не твоя внешность, а то, что мы чувствуем.

– Нет никакого Мы! – проворчала незнакомым тоном, – Арман, если хочешь знать, я к тебе чувствую глубокое уважение, как патриоту страны, как доброго, честного и хорошего человека. И всё! А ты, что там накрутил себе?

История её чувств не закачивалось на двух словах «И всё!». Иногда, она узнавала в нём ранние черты своего любимого, были услышаны повторяющие живые слова, с особой тональностью, с характерным диалектом, редкое умение сочинять фразы объединяющих противоположных мнении. Волны связывающих их постепенно натягивались, она искала встречи пока её талия радовал взгляды многих мужчин, и даже добилась предоставление ей свидании как независимого журналистки, но, согласие от Армана не было.

– Я знаю, как ты выглядишь, достал твоё фото из газеты, сделанное в день журналистики, там тебе вручали награду. Помнишь? Наверняка, у тебя есть это фото, классно выглядишь! Увидел твоё лицо, и после – влип! Моё лицо тебе знакома по черно – белой фото, что приклеена на моём деле.

– Мне противна эта тема, будешь продолжать, этим всё закончится. Влип – он!? Выкинь из головы! Ну, точно, как ребёнок, это уже не серьёзно, повторяю, всё на этом закончиться! – сказала впопыхах, приблизив к друг другу колкие брови у зеркалы, пригрозила, через секунду она показала себе позу кокетки и нежным голосом жадно продолжила, – спасибо конечно, но, побереги слова для другой.

Любуясь собственном отражением, красавица забыла про уборку, сделала Па. Рассматривая хорошо сохранившую фигуру после родов, поблагодарила мысленно своих родителей и инструкторшу по фитнесу. От ласкающих чувств, её оторвал голос в трубке:

– Всё серьёзно, всё идёт от сердца. – повторил выученную строку.

– Нее, не продолжай, я сыть по горле мыльной оперой, не говори мне ничего, а то я брошу трубку.

– Алуа пойми меня, просто чтобы ты знала. Я – я …

Интуиция ей подсказала, что в будущем он заведёт об этом разговор, будут вопросы, прокручивая в голове такую сцену, вооружилась несколькими вариантов ответа. «Нужно быть деликатней в сердечных делах и держать ответ наготове, как дипломат, а то – чем чёрт не шутит?» предупреждала себя. Сейчас, поддавшийся эмоциям, Алуа выбрала неожиданно другой ответ, самый худший. Она предполагала, что эти подготовленные словосочетания с её уст могут пробудит у него брезгливость и может радикально изменит их взаимопонимание. Лишённой чистоты речь, характеризующий совсем другого, без культурного человека, без особого труда собрана и была наготове. Её мозг предложил самый грубый действенный вариант, для защиты от нависающий угрозы от любовных атак. В оправдания утверждении внутренней обезьяны "не для защиты, а для атаки!", она ответила «без этого приёма, у него не рассыпится иллюзия». Вот так выпалила своё объяснение на высоких тонах:

– Арман, я тебя не понимаю, не буду кривить душою. Во-первых: этим ты разрушишь чужую семью, об этом ты не подумал? Во-вторых: разве я тебе давала повод, чтобы ты так заговорил со мной? В-третьих: я прошу простит меня, за грубость. Зачем тебе видит мои обсосанные груди? Это вымя, которую ненавижу сама. Я дама не первой свежести.

– Алуа, это для меня совсем не важно. – вставил блокирующие слова, чтобы остановить её нападки.

– А ты что хотел увидит!? – продолжила атаковать, по неэтичному сценарию, – да, когда-то они смотрели высь, когда-то в прошлом, и многое утрачено, например, молодость не вернуть обратно – никогда! Эти близняшки давно потеряли сходства, сама недавно заметила, что они разные и больше тяготеют к матушке земле, и обе по-разному. Ну ты понимаешь меня? Фото семилетней давности не передаёт всего этого, тогда я была даже не целованная. А сейчас – я баба, с большой попой, и ноги с варикозами, с целлюлитом, короче говоря – куча мясо! Далеко не девочка, которая на фото. Понимаешь?

– Ух ты! Как ты со мной… Жестко!

– Пошло? Что правда, то правда!? Не перебивай меня, пожалуйста! Хотя, чувство – это не тело, а мозги. Слушай дальше, мастер – изобразительного искусства, включи воображения! – попросила Армана и подняла из глубины души тревожную тему, – в молодости был у меня уголок, с небольшим прихожим. Домик которую арендовали мои пацаны на девять месяцев, с первых дней для их жизни, с шикарном круглосуточным питанием и вниманием доброй хозяйки, давно потеряли привлекательность для хозяина. Надеюсь, ты поймешь о чём я, поймешь же, не мальчик, сужу по посещениям мужа. Ещё. до его диагноза, он сказал мне, что надо поменять аромат. Аромат! К слову, я себе никогда не покупала духи или простой дезодорант, просто хотелось сюрпризов, чтобы он лично выбирал для меня и дышал мною. Понимаешь? А ты знаешь мой любимый аромат?

– Я не знаю, и тебя такую не знаю, ты права… – неожиданный вопрос достал врасплох жителя лагера, считавшего, что «нет аромата кроме чистого воздуха».

Вместо духов в черепе художника тут же появились рисунок в стиле ню, грушеобразной торс с двумя буквами V на груди, его мозг нарисовал их в разные ряды, а кончиков острых углов подкрасил кориневой краской, на вершине ног вырисорвысовался – большой черный триугольник с направлением, где лежала кругловатая силуэт карлика. Словом, фантомная карикатура на скульптруры богины красоты Афродиты.

В обеих концах связи слышылось только финишное дыхание бегунов неудачников. Алуа первым нарушила тишину, вызвающей смуту и притянула за уши Армана оторвав от творческого процесса:

– Вот – вот! Говорю, только тебе, сама ещё не осмыслила всё это. Если, так пойдёт и дальше, то квартиранта пущу, наверное. Шучу! Чёрный юмор. Хе-хе! Хотя, дай подумать, сперва нужно сделать ремонт в этом балагане и с мужем надо разобраться. Ты, такую меня не знаешь. Я бываю очень разной, и в большинстве – я не хорошая. Ещё раз, прости, у меня такое чувство, что мною пользуются. – добавила черную краску в его палитру.

– Не злись, прошу, это тебе не идёт. Пошлостью я насытился до конца жизни, хватить мне. На счёт пользовании, да, я пользуюсь твоей добротой. Жду не дождусь, отплатить тебе тем же. Ты говорила про ремонт, это про лечение?

У Армана целый век не было близости с женщиной, что путал их имена и их последовательность. Это сказывалось в его речи, некоторые слова выговаривал с мелодичном оттенком после генеральной репетиции. Вступит в связь с другой, для него означало изменой, он был влюблён как школьник. Её обнадеживающие слова принесли ему галлоны горного воздуха.

– Понял. – сказал думая о способе избавления от граффити на внутренней стороне собственной крышы.

– Я не злюсь, просто эмоция. А так, есть небольшие проблемы. А что? – продолжая заигрывание.

– Ничего, это твоё здоровье. Главное в твоём случае – решаемо? Может быть у него проблема? – последний вопрос зазвучал громче первого.

– Выясняется это так, ему предстоит серьезное и долгое лечение. У меня ничего критичного. Надо ходит в зал, хочется приблизится к стандарту 90-60-90 как было до замужества. Это большой труд и время. – ещё раз на себя запустила дивный взгляд со стороны.

– Вы не говорили на эту тему? – закидывая дрова в угасающий костер.

– То работа, то здоровье, то ещё что-то у него. И, хватит о нём. Мы забываем о нашем соглашение. – буркнула с прокисшей улыбкой.

– Хм…Про семью ни слово! Помню. Прости. Алуа, и я тоже не Бред Пит! Каким ещё буду, когда выйду отсюда? Это большой и больной вопрос. – с дрожью в руке поменял пластинку на свою сторону.

– Кругом все говорят, что ничего не имеет значения, главное любовь. Вздор! Всё имеет значения! –профессионально закидывая сеть в океан чувств Армана.

– Не знаю как у вас. Моё фото ты видела. У меня всё остальное, относительно стандарта, если тебе интересно? – с сожалением спросил.

– О – о! Конечно, это будет интересно моим читателям. Рассказывай про себя как на духу, всё что считаешь важным для себя, а я спрошу, потом, что я хотела бы узнать.

– Ты уже начала писать? Я не умею рассказывать, особенно про себя. Давай не будем грузит меня, буду рассказывать, что придёт в мою голову. Хорошо!

–Хорошо. У меня нет ещё ничего, только зарисовки, мало материала, и нет от тебя душевных откровении.

– Сейчас, сказанное мной будет ли для тебя откровением или нет?

– Да. Я слушаю, только вопросы оставь мне.

– Ок! Ну, слушай тогда. Ты тоже, меня таким не знаешь. Это точно! Детство и юность – наводят любого на скуку, пропустим это. Первый сексуальный опыт я получил в день своего совершеннолетие. Удача! Это точно так. Видимо, девушка постарше меня на три года, пожелала или пожалела меня, или саму себя, не знаю. Для меня её «подарок» оказалась не забываемым сюрпризом, на всю жизнь! Она была у меня первой, и за полгода Гулим меня научила всему, видать начиталась Камасутру. Потом, много завоевывал внимание красавиц, на стаж можно сказать – нормальный, квалификация хорошая.

– О – о! Значит, ты профессионал!

– Нет конечно. Любитель – это точнее будет, от слова любить. Профессия у меня художник – реставратор. В моём деле профиль указан, как художник – живописец, то немного другое. Государство еще не платила за мои профессиональные работы, я только по частникам, на нефтянку устроился по контракту, разнорабочим. Алуа, как творческий человек, я тебя очень хорошо понимаю и чувствую.

– Понимаешь? А, что чувствуешь?

– Доброту.

– И как же оно проявляется через такое запретное пространство, интересно?

– Я думал об этом, первое, что пришло на ум, это, наверное, твоя забота.

– Да. Многие люди обделены этого, заботы. У меня есть понятие долга, на уровне профессионального и человеческого. Я стараюсь, как могу… Не будет правдой если я не скажу, у меня есть ещё корыстная цель, ты – герой моего романа! Так что за заботу, мы будем в расчёте, как только напишу книгу про твою жизнь. А, другие в ответ мне, часто предлагают любовь, любовь – инстинкта! Хотя, как знать? Может и любя?

– Я их понимаю. Тут, тоже есть страшные помехи в понимании добра, её часто принимают за слабость.

– У нас, за глупость. Вера в альтруиста не существует.

– А, альтруисты – они есть?

– Есть и их не мало, просто, они не могут общаться со всеми, достойных очень мало.

– Знаешь, ты права, здесь общение с женщиной обязательно приводят к одной мысли. Это нормальное состояние мужчины.

– Да, согласна. Если, не навязчиво, то это нормально.

– Прости, что так получается. Я как чувствую, так и говорю, отвык к тому же.

– Скажи Арман, почему ты один?

– Один или одинок?

– На обе ответишь?

– Почему не создал семью? Это хочешь узнать? Если, это тебя интересует, то, мой короткий ответ таков: ещё не готов брать на себя ответственность за других. Да, я в этом плане одинок.

– Что помешало подготовится?

– Да просто был дурачком, не было уверенности в завтрашнем дне, в материальном плане, я не имел стабильной работы.

– Мм. Были кандидаты?

– Да, ещё какие!?

– Расскажешь?

– Без проблем. Просто, у меня нет такой лирической истории, чтобы можно было о ней писать. Одни банальности.

– Ну, это уже я решаю, что и как писать. Продолжай.

– Мне везло на красивых девушек, их было достаточно, чтобы выбрать себе жёнушку. У них, у всех почти были одни и те же недостатки. Если, можно так сказать.

– Недостатки?

– С кем бы я хотел идти в загс, у них у всех побывали гости или в лучшем случае гость.

– И что? Просто, ты не любил, я думаю, что ты тупо искал себе достойную – по строгим стандартам традиции или религии. Может тебе не везло?

– Может и так. Да, так и есть, скорее, мне нужно было всё согласно нашей традиции.

– Полюбил бы, позабыл бы про гостей и про требования традиции.

– Нет Алуа. Это для меня проблема, и боюсь неисправимая.

– Да ладно! А что мне, только что хотел сказать?

– То было до моего ареста, сейчас я мыслю по – другому. Я хотел сказать…

– Ну продолжай, скажи лучше какой ты теперь?

– Хорошо. Я сейчас думаю иначе. Убедился, что многие девушки лишались своей невинности в основном обманом, лишь малая часть пострадала от неё неспелой любви.

– Как ты сказал? Спелой любви? Поясни.

– Просто, поспешили, одним словом, были зелёными. Может быть сила гормонов?

– А любовь? Обычно по любви случается, потом почему – то расстаются.

– Бывает всякое, мне такие не встречались. Например я…

На этом месте его накрывает жёлтым светом, в оглушительном тишине всем телом падает в бездну, в эту секунду оборвался связь с внешним миром.

– Алло, алло, не слышно, алло!.. – она хотела дослышать последнею фразу. Посмотрела историю звонков, высветился шаблон "Номер скрыт". «Хороший материал для романа, надо дать волю» подумала она, положив телефон в карман халата с надеждой, что он сегодня ещё позвонит и продолжила уборку дома.

Дети собирали конструктор в детской комнате, вернее старший брат включил фантазию и был весь в игре. Застеленный ковраланом пол, был буквально засыпан игрушками и деталями конструктора. Алан и Ахан искали что-то, что прилепится к этой куче с крепким основанием. Фундамент скелета была заложена их мамой, и она же раскидала всё из большой коробки, чтобы заняться домом. Ахан сначала всё отправлял прямиком в рот, Алан же искал какую-то важную деталь для своей конструкции, он наконец нашел не хватающую деталь для своего строительства, подбежал к брату и забрал у него красный кубик.

– Алан, зачем тебе кубик, оставь, пусть Аханчик поиграет, потом заберешь. Я кому говорю? Оставь! Он же маленький, сейчас заплачет, видишь лицо у него покраснело?

Нет, Алан не отдаст кубик, без него он не построит дом или что он хотел возвести. Стоит, неподвижен, непоколебим, кубик держит двумя руками за поясницей, раздул щеки, нахмурился, упёрся взглядом в своё сооружение. Характер!

Ахан не выдержал такого урона, заплакал услышав поддержку матери, будто потерял самое ценное. Она падала ему такой же кубик оранжевого цвета, он выбил из её рук, немного приподняв руку, мать пригрозила громким голосом:

– Вы что мне тут права качаете, сейчас по попе получите!

После сотрясение воздуха ничего не поменялось, дети не почувствовали эту угрозу всерьез. Только лишь глаза вытаращили.

– Ну, кто хочет получит по попе?

Молчат.

– Партизаны! Скоро приедет папа, получите от него. – смягчив приговор, она удалилась.

Удивительно! При слове «папа» пацаны тут же обратили внимание к матери. Что это было? Кто может знать, какое чувство у них зародилось в этот момент. Знаете? Боюсь, что этого не знает никто. Дети из другого мира. Они другие.

Алуа не помнит сколько раз заходила детям, при каждой смене мыслей у неё появлялось в голове команда «иди, к детям!». Она от детей никогда не отходила больше чем на 500 метров, когда ходила за покупкой в магазин, лишь однажды была разлучена с Аланом. Это было в день рождения Ахана, два с половины года назад, когда её увезла скорая помощь. Она в следующий день буквально рыдала, кругом все подумали, что это «от боли». После звонка Марата в её ушах осталось плачь – зов старшего сына. Белые стены родильного дома постепенно превращались в серый цвет, ей казалась при взгляде, что стрелки застывали на настенных часах. Под окаменевшей её груди постоянно что – то щемила. Так в первый раз она ощутила боль разлуки.

Вместо оборванного связи с той стороны забора, зазвучала любимая мелодия от абонента «мой Генерал».

– Алло.

– Привет! Это Я. Ну как вы? Звонил, занято было, с кем так долго разговаривала?

– Привет! Как ты? Да, сестра звонила, она не хотела вчера оставаться, я её попросила помочь с уборкой, у неё с утра были дела какие-то. Сейчас спрашивает, приехать или нет, ну и о том о сём, так проговорили пока ей не позвонили по второй линии. Где ты находишься? Почему нас не разбудил?

– Она женщина деловая, а ты ей про уборку. Утром, я не хотел будит, вы сладко спали, и потом не хотел расстраивать никого. Сейчас я в аэропорту Минводы. Заказал такси до санатория, приеду на место, устроюсь, позвоню. Как пацаны? Чем заняты? Меня не искали? – отвечая, поймал мысль о том, что «привычка врать, уже в крови».

– Искали, ещё как! Первым проснулся Ахан и поползал по всем комнатам. Алан, как всегда, звал тебя, выбежал на улицу! Я не поняла, почему ты так рано уехал? Как незваный гость, не знаю… как тебе передать, моё возмущение? И как ты один справился с чемоданами?

– Меня же Санжар сопроводил, ты не знакома с ним, мой новый сотрудник. Да просто не хотел светится, знаешь соседи заклюют вопросами. Сыть по горле, после вечернего провода.

– Ну да.

– Никто из наших не знают, что я ушёл по инвалидности. Это лишнее. Столько было пламенных речей, красноречивых пожелании!

– А зачем им это знать преждевременно? Время придёт, узнают.

– Конечно! Иголку в мешке не утаишь.

– Сейчас, главное твоё – здоровье! Не забывай про лекарства, ты уже попил таблетки? Как погода?

– Конечно, попил. Без них я никуда.

– Ну хорошо, я тут еще уборкой занимаюсь. Мусора столько, бери хоть лопату и выгребай! Это надо видеть, везде бычки от сигарет, будто все курит пришли в наш дом. В общем, у нас генеральная уборка, как ты любишь…

– Понятно. Ладно, роуминг тут дорогой, пойду на выход скоро такси должен подъехать. Заказал офицалку, а говорят местные таксисты заряжают космические цены. Прости, за то, что не попрощался!

– Я понимаю, не волнуйся у нас всё хорошо, поправляйся!

– Пока, целую и обнимаю! Люблю тебя!

– Я тоже, мы тоже любим… – простилась грустным голосом Алуа.

Они познакомились на пресс-конференции в здание генеральной прокуратуры. Он сидел на президиуме отвечал на вопросы журналистов. Алуа представляла районную газету, где были арестованы группа лиц, работающих в отделе образовании. Она готовила статью про этот случай и нужно было много информации по этому делу. Девушка с неудержимой энергией пробралась к микрофону первым, игнорируя выстроившей очередь, наглым тоном задала вопрос следователю:

– Прощу вас простить меня коллеги, у меня рейсовый автобус через час отъезжает. Простите. Вы же понимаете меня. У меня вопрос. Скажите пожалуйста, Марат Аронович, когда закончится следствие по делу арестованных работников образовании?

В очереди и из зала поочередно послышались голоса недовольных.

– Что в вашей редакции нет своего транспорта? – спросил с ухмылкой, сидящей один из ответчиков с президиума.

«Кто или что дает ему право на эту ухмылку? На возвышения себя любимого, над другими, над сидящими чуть ниже, находящийся в самом конце зала. Не вина ли всего этого – сцена и трибуна. Сцена – где артисты играют злого и хитрого персонажа. Зачем отвечающему выходит на трибуну и прятаться за ним? Не такой должно быть архитектура демократии. Я бы предпочла конструкцию древнего площади для сбора граждан, хочу, чтобы они выступали как на арене цирка!» эти мысли как пчелиный рой загудели в голове девушки.

– Есть машина и не одна. Но, они нужны по более важным делам редакции. У нас идет уборка, если, вы не в курсе. – гордо и резво отвела молодая журналистка.

– Здравствуйте! Вы не представились, как вас? – вмешался в диалог Марат.

– Простите. Поторопилась. Извините. Моё имя – Темирбекова Алуа Марковна, я работаю в газете Горизонт.

– Отвечаю, на ваш вопрос Алуа Марковна. Все следственные мероприятие закончены и дела переданы в суд. Ещё будут вопросы? – монотонным голосом спросил прокурор.

– Можно будет записать детали этого дела?

– Зайдите в мой кабинет, там вам выдадим всё в письменном виде.

Так начиналось их знакомства, до бракосочетания были бесконечные вопросы неуёмной журналистки и уклончивые ответы следователя. Через три месяца, их служебные отношения плавно перешли на любовные рельсы. Крылатая фраза «Люблю тебя!» произносились между ними столько, что эти слова со временем потеряли своё одурманивающую волшебство.

Чистоплотная хозяйка испускала седьмой пот наводя порядок в доме, в тоже время холодом сквозила в душе как в заброшенном старом доме:

«Неправильно будет, после такого общаться с Арманом, когда его нет рядом, он ещё болеет. Надо прекратить! Замечаю, что между моими ушами большое место заняло герой моего романа. Не вешает ли он мне «лапшу на уши?». Теперь, не ему невинно осуждённому, а мне, потребуется психологическая помощь. Это признание меняет всё! Дальнейшее общения надо приравнивать к измене супружеской морали. Как говорят от «греха по дальше», я пока не доступен для него. Если так, для моих читателей будет скучно, без продолжения «романа», как всё может изменится, не представляю. По идеи, я должна дорожит его признанием и продолжит общение внушая ему скорую свободу, стойка переносит тяжёлые времена и встречу тет-а-тет. Интересно, готов ли он обменять меня на свободу? Как же это узнать, если прорвётся связь? Так тоже нельзя, должно быть выход из этой ситуации. Надо хорошенько подумать».

Ей в голову лезли разные мысли, раздувая маленький женский череп до размера мужского, треск и тяжесть мозга требовал отдыха. Тихий детский час ещё была на половине пути, она присела на край дивана и обратилась к внутреннему свидетелю:

– Как отразиться эта новость на его здоровье?

– Плохо. – пробубнила Алуа вслух.

– Молчания золото!

– Да! Он любит меня по – особому, даже меня зовёт «Сауле, свет моих очей!»

– Как быть с изменой?

– Я атеистка, мне догмы ислама и других религии не закон.

– Этика!?

– Идея его, я грешна в том, что хочу написать роман о нём. Об этике пусть думает Марат.

– Как быть? Он больной.

– Не ты ли мне подливал масло в огонь, когда появлялся подозрение о его верности?

– Мм да. Ты же ждала поддержку.

– Мысли о его неверности к нашему браку откуда?

– От дуновения.

– Не факт!

– Да, мне не нужны доказательства, я просто чувствую его измену всеми пяти органами.

– Верить в эти органы не эмоционально?

– И то верно. Я жена следователя, запах проветрится «к делу не пришьешь», к тому же я не хочу аргументировать методом служебной собаки.

– Итак, проведем параллели двум сомнениям, поставим на весы.

– Параллели будут жить, они бесконечны, и веса не имеют.

– Будем ждать, когда выветрится аромат и запах лекарств?

– Да, и будем жить.

Свидетель на суде, это прежде регулировщик судьбы подсудимого. Алуа занимается изучением уголовных дел, с показаниями и дальнейшей их роли в обществе. Её интересовала образ жизни должностных лиц, участвовавших в этой драме, собирала компроматы. Главный герой её книги пострадал от показания свидетеля, являющим тайным стукачом полицейских. С его легкой подачи он получил сем лет лишения свободы. На вопрос коварного прокурора:

– Как вы оказались на площади вовремя беспорядок?

– Меня и нашу компанию двора, позвал на митинг Арман, то есть подсудимый. Он сказал, что там «будет весь город, мы будем требовать повышения зарплаты». – ответил сосед, по тексту следователя сценариста.

– Вы, его хорошо знаете?

– Как хорошего соседа, он тихий такой, без проблемный, короче говоря, нормальный мужик.

– Вы знали, что жилища вашего соседа являлось штаб – квартирой бастующих?

– Не знал. Я честный человек, говорю всегда правду, в последние дни заметил, что к нему зачистили гости. – отводя взгляд от клетки, где сидел обвиняемый.

– При обыске вы присутствовали как свидетель, когда сотрудники нашли запрещённую литературу и листовки о призыве к не санкционированную митинг, с тяжёлыми последствиями?

– Я видел эти материалы, ознакомился. – убедительным тоном произнёс, подкинувший на балкон Армана, тяжёлую сумку на кануне ареста.