Дмитрий Аникин
Скучная история
полыхнули глаза чуть синим цветом.
Чур меня! Может, правда, с того света
заявилась смущать меня и мучить –
то ли душу губить, то ли жрать тело.
Посмотрела – как бы ножом по сердцу
провела. Неуютно быть с ней рядом.
И поджилки трясутся мелким трясом.
29
Она
Не боись, не из ваших сказок нечисть,
а ты – трус, не посмел тогда вмешаться. –
Я
Ну, так я что бы смог один – их двое?.. –
Она
Это к лучшему: и тебя б убили,
а живой ты мне очень пригодишься,
чтоб неузнанной долго оставаться,
чтоб скрываться и миссию не выдать.
Что за чушь тварь немертвая городит?
И идет на меня – неужто с лаской?
Отступать дальше некуда – касанье –
наши руки столкнулись – и как током…
30
Тело девичье бряк посередине
моей комнаты, сразу изменилось;
слишком явно и быстро разложенье
поработало с белым, преуспело;
отвернулся не видеть – легким прахом
сквознячок дунул – в форточку умчалось
то, что было она; простынка только,
на полу лежа, лужей обтекала.
31
Что же тут происходит, а, такое?
Я не брежу: следы ее повсюду.
Побежать, что ль, будить кого средь ночи?
Питирима – идти искать чтоб яму.
В свежей рылись земле два супостата,
или это мне тоже показалось?
Поп увидит ли на полу простынку?
32
"Мало пьешь, оттого все эти бредни,
слабоумие лечится запоем
и другие душевные болезни.
Мы с тобою отправимся сегодня
в путешествие силой алкоголя,
нам оттуда не надо возвращаться
раньше чем к Рождеству". Нальет мне водки.
Подожду – завтра, может, с ним и встречусь…
А попробую трезво все обдумать.
33
Промолчу: может, больше не случится
ничего в таком роде. Страх отпустит.
Дрожь уже не трясет меня, не мучит.
Я снимаю с кровати покрывало,
я ложусь, я чуть морщусь от несвежих,
от присущих мне запахов постели,
свет гашу, ну давай – спокойной ночи!
34. Она
Я ворочаюсь, тело ощущаю
во всех членах затекших: вросли ногти,
где-то чешется, а лицо небрито,
бороденка унылая курчаво
расползлась по щекам. Как мышцы дряблы!
А ведь помню: не стар совсем. Мне б глянуть,
найти зеркало. Но пока лишь сонным
им владею…
35. Она
Пока распространиться
мне удастся, занять его всю волю…
Две недели он будет колебаться
между мной и собой, но я возьму верх.
Станет тенью моей, воспоминаньем
неприятным… Уснула я под утро.
36
Сон был сладок, глубок, встал отдохнувший,
как не пил вечера, встал – пошел в аллею,
в ту, где так вчера страшно было, людно…
Был уверен, что там следов не будет,
примерещилось что-то с полупьяну…
Ухмыльнусь. И продолжу с Питиримом.
Так ведь до Рождества мы и допьемся.
37
Все как надо: следы двоих, след свертка,
и лопату забыли – пригодится
полицейским отдать на отпечатки.
Я стою у пустой, у свежей ямы,
я босые следы из ямы вижу,
неглубокие – все к моей сторожке.
Значит, девка была. Куда ж девалась?
38. Она
Никуда, вся я тут. Не замечаешь?
Ничего, и с таким с тобой сживемся:
приучаюсь к движениям неловким,
к неприглядному виду – путешествий
много было моих от тела к телу,
выбирала красивых я и сильных,
со значением в этом странном мире,
а тут то хорошо, что дотянулась
я до рук твоих, что в тепло проникла,
в кровь живую, успела не погибнуть…
39. Она
А то вот бы подружек насмешила,
бесприютною тенью оказавшись,
духом лярвьим, бескостным и безмясым!
И пришлось бы тянуть срок непомерный,
в жалком виде скитаться, пока этот
земной шар не пойдет по небу паром,
чтобы мы, враз лишившись тяготенья,
потянулись на родину, далёко.
Все с прибытком, а я как сиротинка…
40
Только чувствую, что звонить не надо
полицейским, тревожить понапрасну:
трупа нет, и не будет, значит, дела;
мне внимание лишнее не нужно:
вдруг ночные копатели узнают
обо мне, прочитают заявленье.
Толку чуть, а хлопот не оберешься.
41
Мне бы жуть ощущать – а я так весел,
мне б шматье собирать – а я спокоен,
мне бежать бы – а я уборку начал:
подметаю по комнатам, стираю…
