Дмитрий Вернидуб
Невысоклики. Морская пена
Глава 1. Привидение на борту!
Во дворце было тихо. Сквозь витражи узких окон, достающих почти до свода парадной залы, пробивались цветные солнечные зайчики. Они беззвучно суетились на полу из полированного камня, временами то исчезая, то появляясь вновь.
Олли Виндибур задумчиво прохаживался взад-вперёд, почему-то стараясь не наступать на блики. Мысли были не слишком весёлые. После того как погиб старый Брю, прошло время, а боль от этой потери не хотела затихать.
Олли вновь и вновь вспоминал тот тяжёлый день, когда выйдя на "Мечте кашалота" в открытое море, её команда развеяла пепел капитана над водой. Грохнули пушки, взметнулся флаг. Невысоклики зарыдали. Тёплый ветер, подхватив с ладони пепел, понёс его в сторону материка. "Ветер всё знает, – подумал тогда Виндибур, грустно смотря вслед. – Прощай, Брю! Обещаю, Олли тебя не подведёт".
После штурма Ласиоты дел было невпроворот. Целыми днями к воротам дворца стекались местные жители в надежде получить от "добрых чародеев" те или иные блага. Они часто просили прислать в их деревню доброго уклиста или возобновить работы по добыче и переработке усмариловой руды. Таких сразу брали в оборот помощники Дерга, объясняя, что теперь можно жить иначе. Но после стольких лет оболванивания, полгода – ничто. Верить в безусмариловую жизнь не хотели, но из-за страха соглашались попробовать.
Вожди повстанцев организовали перепись всех желающих чем-нибудь заниматься и обучаться различным ремёслам. Вместе с Нури, Питом и Олли Громовержцем – Главным чародеем Эль-Бурегаса они готовили новый свод законов, собираясь устроить выборы будущего правителя. Бывший правитель Мазлус Горх исчез. Вернее, сбежал. А было это так.
Когда отряд Нури, преодолев за ночь леса и склоны центральной части острова Бурегас, выходил к столице хойбов, он не встретил в пригороде ни одного солдата. Только редкие и насмерть перепуганные жители попадались на пути. На подходах к дворцу разведчики обнаружили уклистов. Небольшие отряды перекрывали ближние к резиденции Горха улицы. В этот момент на плечо Нури села канарейка.
– Что делает здесь этот яичный желток? – удивился стоявший рядом Хрюкл.
– То, что не делает непутёвый пеликан! – ответила вместо гнома его обезъянка и скорчила Болто рожицу.
– Тише, бессовестная! – шикнул Нури и, повернувшись к остальным, объяснил, что канарейку прислал Олли, чтобы связаться с нами. Они готовы начать. – Кена, лети обратно и передай: мы атакуем с первыми залпами.
Тинина любимица вспорхнула и жёлтой стрелкой понеслась над крышами домов в сторону моря.
Проглот – пеликан Хрюкла хотел что-то гагакнуть вслед, но предусмотрительно перевязанный хозяином клюв не раскрывался. Зелёное недоразумение и теперь следовало за Болто неотступно, озадаченно вращая глазами.
Рассредоточившись по углам и дворам, повстанцы томились ожиданием. Жителей, направляющихся к морю, отлавливали и запихивали в одно из строений. "Так надо, а то сдадут нас первому же уклисту", – пояснил Дерг.
Наконец со стороны пролива донеслись звуки пушечной канонады.
– Пора, – спокойно произнёс гном, перехватывая нетеряемую алебарду. – Готовь заклинание, Болто.
Хрюкл, и без того неустанно повторявший про себя нужные фразы, забормотал вслух и достал синюю колбу. Восставшие с громкими криками устремились по переулкам.
Уклисты ожидали чего угодно, но только не дружной атаки с тыла на дворец Верховного консула. Члены Ордена опасались солдатского бунта, а также того, что идущих со стороны моря победителей Зарклоха поддержит население острова. Поэтому часть ордена ещё вчера отправилась на береговые укрепления и корабли, а другая часть осталась охранять Горха.
Передовые кордоны были смяты атакующими одним махом. Когда же на стенах нижнего замка появилось остальное войско во главе с верхушкой Ордена, Болто запустил заклинание. "Пыхнув", искристое синее облачко превратилось в голубой туман, растёкшийся над дворцовыми строениями. Уровень за уровнем он поглощал пространство, сея неразбериху и панику. Когда ветер, наконец, разметал остатки пелены, взорам удивлённых повстанцев предстали сдающиеся уклисты, выходящие через распахнутые ворота с поднятыми руками. Многие придерживали штаны – "железное" заклинание уничтожило даже пряжки ремней.
– Эй, теперь можете выпускать этих тупоголовых бездельников, – приказал вождь "большеухих" своим бойцам, имея в виду жителей, – пусть посмотрят!
Нури и Болто, распихав пленных, уже бежали по дворцовым лестницам и коридорам. Несколько "синих ящериц" еле поспевали за ними. Гном и невысоклик искали Горха, но дворец оказался пуст. В руки друзей попался только камердинер Верховного консула, прятавшийся в камине одной из комнат. Пока его волокли за собой, он цеплялся за всё, что подворачивалось под руки и визжал, умоляя не делать его студнем.
– Где твой хозяин? – зарычал на него Нури, замахнувшись алебардой.
– Говори, моллюск брюхоногий! – топнул Хрюкл, сунув хойбу под нос колбу с черным усмарилом.
Увидев усмарил, камердинер судорожно заикал, показал рукой куда-то вбок и рухнул как подкошенный.
Проследив за его жестом, Нури подошёл к гобелену с изображениями неведомых морских страшилищ и сорвал его. Гобелен скрывал потайной ход.
Болто еле поспевал за гномом. Тот всё время куда-то поворачивал, оставляя за спиной все новые и новые ответвления тоннеля. Преодолев под землёй довольно большое расстояние, друзья выскочили у канала ведущего к морю. Первое, что они увидели – как какое-то плавучее сооружение без мачт и парусов движется в направлении залива. Высокая прямая фигура в багровой мантии стояла у люка, собираясь спуститься в трюм. На палубе суетились несколько уклистов – они перетаскивали какие-то бочки. Один из них заметил преследователей и что-то сказал. Фигура в мантии обернулась и уставилась на Нури и Болто. Даже на расстоянии чувствовался тяжёлый взгляд недобрых глаз. Хрюкл вздрогнул. Ещё немого посмотрев в их сторону, Мазлус Горх, а это был именно он, отвернулся и скрылся в люке. Сооружение дёрнулось, люк задраили, и корабль низложенного правителя стал погружаться под воду.
От удивления Болто открыл рот.
– Ух ты! Эти хитрецы ныряют вместе с лодкой! Горх уходит!
– Возвращаемся! – уверенно произнёс Нури. – Надо предупредить дельфов. Хотя… Погоди-ка.
Он раскрутил над головой свою алебарду и что есть сил метнул её вслед подводной лодке. Оружие со свистом рассекло воздух и проломило борт.
– Это вам на память! – выдохнул гном, дважды щёлкая пальцами. Через мгновенье нетеряемая алебарда оказалась в руке хозяина.
Вести с которыми спустя несколько дней вернулись дельфы, совсем не утешали.
Флог и девять его товарищей бросились в погоню за удирающим магом далеко не сразу. Морских эльфов остановила у острова Осиный неизвестно откуда пришедшая стая морских мамонтов с четырьмя касатками во главе. Ни тех ни других в этих водах не видывали уже давно. Дельфам пришлось тогда очень тяжело.
Воспользовавшись тем, что подводные силы повстанцев связаны, а надводные и сухопутные штурмуют Ласиоту, Горх, подняв за собой сильнейший шторм, ушёл в неизвестном направлении. И если бы не нанесённое алебардой Нури повреждение, из-за которого подводное судно вынуждено было на время остановиться, его след был бы потерян.
В море после гибели Зарклоха царил полный хаос. Всюду шныряли стаи ошалевших от крови акул, всякие чудища повылезали из нор на мелководье, пытаясь сожрать друг друга, а заодно как можно больше других морских обитателей. Каждый старался занять место другого, словно необъятное море грозило вскоре превратиться в грязную лужу.
Около островов-Близнецов дельфы наткнулись на Обжору Глока. Монстр как раз дожёвывал огромного морского змея, с невозмутимым упорством двигая жерновами-челюстями.
"Глядите-ка, – удивлялись разведчики, – старина Глок жив и невредим и так же голоден, как всегда. Может, подскажем ему дорогу к морским мамонтам?"
Вот уж кого Обжора Глок не мог съесть ни под каким соусом, так это морского эльфа. Когда-то дельфы сообща устроили ему такую "промывку" того, что он считал своими мозгами, что при виде даже одного из них соможабого начинало тошнить. Увидев перед собой сразу десятерых, Глок перестал жевать и возмущённо выпучился. Через секунду он начал судорожно сглатывать.
Флог и его друзья изготовились и хором начали внушать: "Мы знаем, где пасётся огромное стадо морских мамонтов. Выбирай: или ты отправляешься на пир, или мы остаёмся с тобой. И у тебя больше никогда не будет аппетита".
Обжора Глок подскочил, как будто его ужалили. Мучимый рвотными позывами, он торопливо загремел ластами по дну, отправляясь к Бурегасу. "Надо наших предупредить, чтобы не портили союзнику трапезу!" – усмехнулся Флог и отослал пару дельфов к Илогеону.
Расспрашивая по пути тюленей и морских котиков, дельфы-разведчики, наконец, напали на след Мазлуса Горха. Его запряжённая шестью гигантскими чудищами "подводная колесница" останавливалась ненадолго у левого Близнеца. Остров – собрат того, на котором ранее высаживался экипаж "Мечты кашалота", явно что-то таил от посторонних глаз. На это намекали и словоохотливые тюлени. Оказалось, "подводную колесницу" они видели не в первый раз.
Побыв немного у острова, Горх и его уклисты уже на трёх подводных кораблях отправились в сторону "большой суши". Вот это-то и было самой тревожной вестью.
Гул шагов в коридоре становился всё ближе. Стража доложила о прибытии членов Временного Совета, и Виндибур, игравший в шахматы с Хрюклом, встал и направился навстречу друзьям.
Тяжёлые двери с шумом распахнулись. В тронный зал вошли капитан "Чертополоха" Пит Репейник, новоиспечённый воевода – гном Нури Орбуж и Дерг – временный губернатор Эль-Бурегаса. Болто занимал скромную должность управляющего делами Главного чародея и членом Совета не являлся, так же как и сестры Уткинс. Тина и Пина занимались текущей работой и отсутствовали по делам, вместе с единственным министром – министром здоровья Четырбоком.
Совет собрался во дворце по случаю возвращения "Чертополоха" из плавания к Близнецам. Попытка осмотреть левый остров уже предпринималась. "Мечта кашалота" под командованием Хрюкла ходила в те места, чтобы пополнить запасы бодрянки и сон-воды. Прошлые поиски ничего не дали.
Репейник только недавно сошёл на берег, и его немного покачивало. Выглядел Пит сурово, как и подобает заправскому морскому волку. Вместо любимого меча, на боку висела абордажная сабля, а голову теперь украшала лихая кожаная шляпа, надетая поверх красного платка. Увидев Олли, бравый моряк по-детски счастливо улыбнулся и приобнял друга.
Дело обстояло следующим образом. Когда Пит и его команда высадились, они облазили весь остров, до самых верхушек скал. Но ничего подозрительного не попадалось. Наступил вечер, и часть экипажа во главе с капитаном решила переночевать на суше. Ночью караульные увидели неподалёку, в одной из небольших бухт, странные отсветы. Как будто под водой, у берега, кто-то зажигал факелы. Сначала предположили, что это могут быть светящиеся рыбы, только очень крупные, но вскоре, при ближайшем рассмотрении, выяснилось – свет идёт из-под скал.
Нечто похожее Пит уже видел на острове Синей ящерицы. Прикинув, что тем, кто под землёй надо чем-то дышать, Репейник приказал искать вентиляционные шахты. На склоне, среди кустарника, удалось отыскать только одну, но зато довольно широкую. Из неё доносились звуки как из кузни.
– Я уж подумал, что под островом завелись гномы, – хитро посмотрев на Нури, произнёс Пит. И продолжил рассказ.
Отогнав "Чертополох" к выходу из бухты, Репейник и его «морские псы» по канатам проникли в шахту. Внизу оказался заводик по производству усмарила. Десятка два каторжников, скованных цепями, работали под наблюдением пятерых уклистов. "Синие сутаны" педантично контролировали процесс производства, ревностно следя, чтобы не пропал ни один кусочек ценной руды. Неожиданное нападение нисколько не смутило членов Ордена, и они, выхватив обоюдоострые мечи, бросились в схватку. Бой был короткий, но жестокий. Если бы не численный перевес и неуязвимость Пита, дело могло кончиться иначе. Уклисты дрались с неиссякаемой энергией и странной пустотой в холодных глазах. Под конец, сообразив, что их освобождают, на своих мучителей навалились ещё и каторжники.
В помещении около подводного выхода в бухту нападавшие обнаружили множество бочек с усмарилами разных цветов, готовых к погрузке. Ещё удалось узнать, что бочки оттуда вывозили регулярно, на подводной лодке. Вот только куда?
– Пора бы, наконец, разговорить пленных, – решительно начал Дерг. Он давно порывался навязать Совету решение о передаче сдавшихся уклистов в руки "синих ящериц", – Среди них есть пара очень важных птиц. Сколько можно тянуть?
Олли сдвинул брови.
– Я знаю, что ваши соплеменники не станут с ними церемониться, однако мы против пыток.
– Вы и понятия не имеете, что такое пытки, – всё больше раздражался Дерг, – Откуда вам, чужестранцам, об этом знать?
– Спокойнее, уважаемый губернатор, – Нури положил руку на плечо вождю "синих ящериц". – Всё можно сделать тоньше.
Уже на следующий день гному удалось разговорить парочку высокопоставленных уклистов. А помогли сделать их словоохотливыми две вещи. Первое: он предложил "синим сутанам" устроить соревнование, то есть каждому в присутствии другого рассказать свою версию того, где и что собирается теперь делать Горх. Второе: хойба, чей рассказ получит наибольшее и быстрейшее подтверждение, он освободит от пожизненной повинности высаживать клумбы на улицах Ласиоты под чутким руководством своей обезьянки.
– Думаю, что работа на свежем воздухе поможет пробудить ваши воспоминания, – усмехнулся Нури. И, как всегда, оказался прав.
После первого же допроса Олли пришёл в ужас. Высокопоставленные члены Ордена говорили о том, что бывший Верховный консул собирался прихватить солидный запас усмарила и отправиться на материк, дабы найти общий язык с морками. "Я дам этим жадным тварям всё, что они хотят, и даже больше! – в бешенстве кричал он после поражения у Синей Ящерицы. – Они сделают то, чего не можете вы! Я не только не отдам Кронлерону Бурегас, но и весь материк будет мой! Вся суша и весь океан!"
После ковыряния лопатами в сухой и твёрдой земле под надзором дотошной Фиры, привязавшей иерархов Ордена вместе с осликом к дереву, уклисты ещё кое-что вспомнили. Они наперебой рассказывали, что однажды несколько суток Горх не выходил из замка. Остроконечные башни днём погружались в чернильную клубящуюся тьму, а ночью оттуда хлестали во все стороны молнии. Колдовство набирало силу. В конце концов, огромное, чёрное, плотное как каменная глыба образование, раскручиваясь вокруг своей оси, унеслось на север. Рёв, потрясший Ласиоту, был такой силы, что и без того замученное население на полдня оглохло.
– Очень похоже ураган с потопом, – важно заметил Пит.
– Интересно, – съязвил Болто, – а как ты догадался?
Репейник даже бровью не повел. С некоторых пор капитан реагировал только на серьёзные замечания.
Олли подошёл к окну и замер. Окинув взором скучные серые крыши Ласиоты, он перевёл взгляд на синеющую вдалеке бухту Прибытия.
– Пора собираться домой, – негромко, но твёрдо заявил он.
– Ну почему надо всё брать и бросать? – возразил Пит. – Да если б не мы, этим хойбам никогда не победить Горха. Пойми, им нельзя давать право распоряжаться здесь бесконтрольно. К тому же надо успеть принять несколько законов, сдерживающих единовластие.
– Но мы не можем быть надсмотрщиками в чужой стране, когда угроза висит над нашей Родиной! – не соглашался Виндибур. – Нам надо спешить. Я каждый день просыпаюсь с этой мыслью. И каждый раз местные проблемы виснут на моих ногах, как кандалы каторжника. Всё равно правителем выберут Дерга. Или тебе самому хочется стать властителем?
– Мне ни к чему, а вот если бы ты попытался… Ну скажи, кто был Олли Виндибур в Расшире, а кто сейчас? Ты фактически диктуешь им условия.
– Ни за что! Хватит с меня уже!
– Как знаешь, Олли. Но я не хочу начинать заново, когда у меня уже всё есть. И я так думаю не один. Многие вожди боятся нашего ухода. Нельзя покидать острова, по крайней мере, в ближайшее время.
Олли понимал, что в словах Пита заключена большая доля правды. И всё-таки горячее сердечное упрямство – черта, заставляющая действовать интуитивно, вопреки холодному расчёту, брала верх. Олли с детства трудно давалась наука говорить "нет", перешагивая через собственное отношение к другому. Но в этот раз он почувствовал облегчение от того, что принял жёсткое и бесповоротное решение: он настоит на своём.
Время, оставшееся до дня выборов Правителя Эль-Бурегаса, Олли, Нури, Болто и Тина проводили в подготовке к отплытию. Пит, Пина и Четырбок решили остаться.
Капитан "Чертополоха" – он же теперь адмирал, возглавляющий морские силы архипелага, считал, что без него порядок на островах рухнет, а новый правитель узурпирует власть. Пина не захотела оставлять Эль-Бурегас, потому что тут она стала признанной чародейкой. Обретённые навыки давали ей право поправлять Пита и заниматься волшебным производством всякой всячины. Четырбок также отказался покинуть архипелаг. Доктор с головой ушёл в организацию сети медицинских пунктов и завёл учеников. Последние события сильно повлияли на здоровье самого эскулапа. Доктор стал почти равнодушен к спиртному и более или менее вменяем.
Олли показалось, что две недели не пролетели, а проползли. Душой он был уже далеко отсюда, но, стараясь соблюсти приличия, крепился, дожидаясь результатов голосования. Свободное от обязанностей Главного чародея время он старался проводить с Тиной. Девочка-невысоклик менялась на глазах, превращаясь в очаровательную девушку. Ответственность с которой Тина относилась к поручаемым ей делам радовала сердце Громовержца, а её лучезарная улыбка наполняла скучное дворцовое пространство теплом и уютом.
– Как хочется домой! – однажды сказала она, смотря в окно и вытирая пробежавшую по щеке слезинку.
С тех пор возвращение в Расшир стало для Виндибура неизбежным, а день выборов – днём немедленного отплытия. Отъезд Главного чародея был подан членам Совета как временная необходимость. Поначалу они даже растерялись, но быстро успокоились, услышав, что это «ненадолго» для общего блага, а Пит, Пина и Четырбок остаются.
Как и предполагал Олли, на выборах победил Дерг. В качестве символа власти и в память знаменательной победы Главный чародей вручил ему медальон старого Брю. Правда, рассказывать о магических свойствах талисмана не стал. Что-то останавливало Виндибура. Он решил передать защиту Дергу, чтобы уберечь законного правителя от возможных заговоров недобитых уклистов.
Новоиспечённый правитель взял слово и разразился обличающей речью. Он говорил о том, как многовековое усмариловое рабство парализовало сознание его народа.
– Народу нужно указать путь к спасению, – утверждал он, – а спасение в мудром и справедливом властителе. Раньше я слыл бескомпромиссным борцом с самой возможностью использования волшебства. Но теперь, увидев насколько беспомощны порабощённые Горхом хойбы, я заявляю, что нельзя так резко обрывать их представления об окружающем мире. Я за справедливое распределение. И пусть волшебство поможет созиданию!
– Теперь дела у хойбов пойдут побыстрей, – прогнозировал Хрюкл, поднимаясь на борт "Мечты" под грохот орудий. – Хотя реформировать государство – это вам не бамбук отрицать.
Подняв паруса, "Мечта кашалота" вышла из бухты Прибытия под крики благодарной толпы, собравшейся на берегу, и грандиозный салют эскадры Репейника. Сам главнокомандующий морскими силами Эль-Бурегаса шёл параллельным курсом на "Чертополохе" вместе с Пиной и доктором. Проводив друзей до выхода из пролива, флагман отсалютовал и лёг на обратный курс.
"Мечту Кашалота" нагнали дельфы. Это был прощальный разговор. Флог и его собратья ещё раз хотели поблагодарить невысокликов от имени короля Илогеона и договориться на будущее. Связь решили держать через выдр, во множестве обитавших в бассейне Дидуина.
"С разрешения Илогеона я дам тебе ключ к их языку, – произнёс Флог. – Выдры – народ общительный, и сложностей возникнуть не должно. Ты будешь понимать их мысли не хуже нас, только не торопи их, если хочешь чего-нибудь добиться. У берегов материка будут периодически дежурить мои разведчики".
Объясняя как надо держать связь, Флог добавил, что дельфы проводят "Мечту" ещё какое-то время. Олли обрадовался. Он успел привязаться к Флогу. Казалось, что без советов мудрого и весёлого морского эльфа уже не обойтись.
"Вот и опять каждый из нас один на один с бескрайним морем, – размышлял Виндибур, стоя за штурвалом. – А иначе не бывает. Морская стихия никогда не отпускает тебя для других. Она в одиночку забирает твои мысли и сердце, заставляя думать о таком, о чём маленькому сухопутному существу порой и помыслить страшно. Но море нам не враг, хотя порою жестоко и коварно. Такой уж у него характер. Жизненная сила, которой море питает всё земное, неистребима, как и вера крошечного невысоклика в благополучный исход происходящего".
Олли мог бы долго "говорить" с лижущими ватерлинию волнами, но его отвлёк Болто.
– Как самочувствие чародея? Говорят, ты вчера вечером сильно кашлял. Простыл, что ли?
Олли действительно вчера вечером не здоровилось. Холодный ветер прохватил невысоклика, и Тина отпаивала друга чаем с травами.
– Да нет, мне уже получше, – отмахнулся Виндибур, поправляя подаренный Тиной шарф. – Только горло немного болит.
– Ну ладно, – Хрюкл озабоченно посмотрел на солнце. – Обед скоро, пойду стряпать.
"Молодец", – хотел похвалить Олли. В последнее время ему особенно нравилась обстоятельность, с которой Болто подходил к каждому делу. Хотя долго тот не раздумывал, но работа при этом спорилась.
Но вместо этого капитан "Мечты" попросил передать Нури, чтобы тот приспустил паруса. Ветер начинал нагонять волну.
Гном и его Сапфира здорово справлялись с морской работой, даже в отсутствии остальных. Уроки, преподанные старым Брю, не прошли даром. Конечно, Олли, прибегая к волшебству, мог и один заставить двигаться корабельные снасти, но предпочитал производить это естественным образом.
Сам Нури без колебаний покинул Эль-Бурегас, с полным безразличием отнесясь к своему высокому положению на архипелаге. Карьера воеводы его совсем не волновала. Он желал только быть с друзьями и хотел вернуться домой. А дом у любого гнома там, где его сородичи.
Когда не было работы (а на корабле, сами понимаете, это случается редко), Нури обычно болтал с Фирой. Он учил её тому, что знал сам и чему научился от Олли. Гном не очень-то жаловал всякие волшебные штуки, но всё-таки обучил обезьянку паре фокусов. Сапфира доставала из воздуха изумруды и кексы. "Первые, чтобы при случае поражать третий народ, а вторые для удовольствия маленького народца, – смеялся Нори. – Потому что невысоклики мне теперь вроде как родня".
Налетевший ветер, разыгравшись, хлопал парусами и постанывал, путаясь в оснастке. Шустрый и беспардонный как малец-беспризорник, он, постепенно набираясь наглости, крепчал, переходя в шквал.
Капитан призывно свистнул. Через минуту появились Нури и Болто.
– Паруса убрать, концы закрепить. Штормовая готовность. Пусть Тина заберёт всех зверей в кают-компанию. Похоже, нас ждёт крупная передряга!
Командуя так, Олли почему-то совсем не испытывал страха. Он только крепче взялся за штурвал, окинул взглядом свинцовый небосвод и, сжав зубы, процедил:
– Что ж, посмотрим, раз так…
– А чего тут смотреть, парень? Разве это шквал? Так, сквозняк, протухни его селёдка! – раздался за спиной хриплый баритон.
Вот теперь Виндибур точно испугался.
– Кто здесь? – резко обернулся он.
– А как ты думаешь, сто медуз тебе в склеп?!
На мостике как ни в чем не бывало стоял старый Брю, только белый, и сквозь него было видно поручень. Под мышкой паромщик держал ядро.
– А это зачем? – ошалело спросил Олли.
– Что б не сдуло, – хихикнуло привидение. – С этими ветрами хлопот не оберёшься. Так и будешь бороздить небесные просторы. Я ведь особенный получился, не до конца призрачный. Неполадки и там бывают.
Виндибур не верил ни глазам, ни ушам. Старый Брю, пепел которого он самолично развеял над волнами Бурегасского пролива, стоял на мостике и привычно бранился, только с каким-то новым, загробным оттенком.
– Так ты не умер? Вот ужас!
– Что значит, не умер? Ещё как умер, провалиться мне в трюм. Только там, – Брю ткнул пальцем куда-то вдаль, – жуткая скукотища, и моря нет. И музыка ихняя, хор ежей им на похороны, вот уже где!
Произнеся это, Брю просочился сквозь рубку и вышел из её угла на палубу, нос к носу столкнувшись с Хрюклом. Истошный крик означал, что бывший юнга узнал своего наставника. Даже ветер не смог скомкать зычного вопля. А когда привидение ещё и заявило, что, мол, матросу полагается не орать, а выполнять команды капитана судна, выплюнь его могила, впечатлительный Болто удрал на камбуз.
Даже флегматичный Нури, вскрикнув, выхватил нож, застыв в нерешительности, пока Олли не объяснил, что опасаться нечего.
А вот Тина не испугалась нисколько. Увидев воскресшего Брю, она охнула и, всплеснув руками, залепетала:
– Милый, дорогой дядюшка Брю, ты вернулся к нам!
От такой беспримерной нежности загробный Брю выронил ядро и, не успев ругнуться, унёсся с порывом ветра. Но недалеко. Олли послал вдогонку Хрюрю, и та буквально принесла призрака на хвосте. Уцепившись за пушистый «кренделёк» собачки, привидение вернулось на «Мечту кашалота».
Шторм, словно испугавшись покойницкой брани усопшего, сошёл на нет, открыв в небе лазоревые лагуны, в которых плескалось солнце. Ветер стал попутным и усердно дул в паруса, торопя и без того приближающиеся события.
– Тысяча акульих смертей! – негодовал старый Брю, высовываясь из пеликаньего клюва и пытаясь определить направление ветра. Призраку ничего не стоило сжаться до размеров яблока и залезть куда-нибудь подальше на время отдыха. Не увидев поблизости своего любимого ядра, загробный паромщик приказал Проглоту:
– А ну, гамак с ластами, хорони тебя лещ. Напра-а-во! Ать-два, ать-два!
Привидение полюбило отдыхать в подклювном мешке пеликана. Брю с самого начала показалось, что на этом свете ему зябковато. А тут такая удобная кровать, да ещё с грелкой. После операции по устранению пушечного заряда, в желудке Проглота тлел странный жар, не причиняя вреда самой птице. Правда, серой немного воняло, но для призрака это даже подходяще. Должно же быть соответствующее оформление.
Скользнув к лежащему у борта ядру, Брю вырос до нужного размера и пошёл проверять судно, захрипев на любимый мотив:
Свирепый шквал гремит волной
Креня в пучину борт,
Но всё-равно корабль мой
Придёт в далёкий порт.
Я брызг холодных не боюсь -
Пусть хлещут по щекам,
Я обязательно вернусь
Назло любым ветрам.
Я сын морей, я капитан,
Штурвал в моих руках.
Мне этот дар с рожденья дан,
Таким не ведом страх.
Таким неведома тоска
По прошлым временам.
Не гнётся палубы доска
И косяком идёт треска
На сковородки к нам.
Нам выбор дан, и пусть компас
Упорно держит Nord,
Я румпель смело поверну
И фордевинд толкнёт корму
На скоростной рекорд.
Смотри вперёд, не вешай нос,
Держи по звёздам путь,
Тогда судьба – любитель слёз
Не сможет обмануть.
Утренний бриз при хорошей погоде на палубе парусника может воскресить кого угодно, а не только привидение, специально собравшееся заняться делами на этом свете. Во-первых, паромщик очень переживал за своих друзей и так хотел им помочь, что сбежал с того света, как только представилась возможность. Во-вторых, Брю надеялся выполнить поручение Стратуса Кронлерона, которого встретил после смерти. Впрочем, поручение это пока должно было оставаться в тайне.
Погибший сразу узнал мага, хотя никогда и нигде не мог его видеть. Похоже, что тот даже поджидал паромщика, откуда-то узнав о его смерти. Но морской волк до того был потрясён продолжением собственного бытия, что больше ничему уже не мог удивляться.
– Проглоти меня кит, если я хоть что-нибудь в этом понимаю, – развёл руками загробный Брю. – Но только вы, ваша милость, раз уж всё про нас знаете, не дайте моих ребяток в обиду, подскажите мне, как и чего. А уж я им это передам в точности.
– Постараюсь, паромщик, постараюсь, – грустно улыбнулся дух мага. – Только смертным до поры до времени ничего не говори. Пусть заблуждаются. Их заблуждения – их спасение.
– Но ведь они в опасности! – удивился Брю.
– Ты рассуждаешь как смертный, – ответил Кронлерон и побрёл в облаках, заложив руки за спину.
– Смертный, не смертный… – бурчал призрак. – Как здесь любят всё усложнять! Ну помер ты на несколько веков раньше чем другие, так помоги советом! Эх, понять бы, что полезней для моих ребяток, так я бы и у последней дохлой пиявки совета спросил, скелет ей на камбуз.
– Не сердись на него, – сказал Мурс, сопровождавший своего учителя. – Он невыносимо страдает оттого, что не сумел удержаться в этом мире до появления своего приемника, такого, например, как ваш Виндибур. Кронлерон доверяет Олли. Стратус и тут – великий маг.
Нельзя сказать чтобы у загробного Брю закончились все вопросы, но он мудро решил приберечь их на потом. Паромщик только спросил Мурса:
– А почему Кронлерон сам не может посетить землю?
– К сожалению, – отвечал Мурс, – дорожку обратно может протоптать только тот, кто оставил внизу своё сердце. И только в течение первого года. Ни справедливый гнев, ни кровная месть, ни благие намерения не открывают эти двери.
– Тресни мой гроб! – воскликнул Брю. – А кто выдаёт разрешение на выход?
– Никто не выдаёт. Просто идёшь, и всё. Если у тебя уважительная причина, тебя выпустят.
– Ещё какая уважительная, уважай её скат! Как же мои ребятки там без меня? – сказал паромщик и почувствовал, как сердце, которого не было, тревожно ёкнуло.
– Нет у тебя гроба, – улыбнулся призрак Мурса, – Так это ещё лучше, капитан. Иди к ним, не думай.
