Дмитрий Манасыпов
Район: репортаж
«Консерваторов» было явно больше. И хорошо, если это «больше» было всего в два раза по отношению к американцам. Сектанты не успели занять каких-либо хороших позиций, и сейчас старательно компенсировали это плотностью огня, стараясь не дать америкосам шансов на выживание.
Но пиндосов это явно не смущало. Несмотря на то, что два тела в натовском снаряжении уже лежали ничком, не подавая признаков жизни, американцы не собирались сдаваться.
Они действовали грамотно и слаженно, навёрстывая собственные потери. К их чести можно было сказать, что пиндосы чётко подошли к вопросам собственной обороны. Судя по всему, они-то окопались здесь минимум с вечера, успев создать довольно хорошие позиции из местного хлама.
Сейчас эти баррикады из натасканных стройматериалов, газовых плит автомобильных покрышек давали им хорошее преимущество. Грамотно укрываясь за ними, американцы вели аккуратный и экономичный отстрел лейб-гвардейцев Района. Результат хорошей выучки был налицо. «Пуритане» потеряли минимум пятерых за неполные две минуты боя, и, судя по действиям американцев, потери эти должны были только возрасти. Если только сектанты не возьмутся за дело со всей ответственностью, и у их противников не окажется с собой необходимого количества боеприпасов. Что было весьма и весьма вероятно.
Но всё это отошло на задний план, когда нам стало видно Настю.
Девушка пряталась за старым тополем, неловко подвернув под себя левую ногу, и отстреливалась от тройки сектантов, держа «УЗИ» левой рукой. Правая висела вдоль тела обломанной веткой.
«Серые» не могли подойти ближе и взять её в клещи. Несколько «с добрым утром», выстроившись в одну линию, надёжно прикрывали Настю с фронта. И тем приходилось просто поливать в сторону «конторщицы» свинцом из автоматов.
Скопа, тут же занявшая позицию между двумя проржавевшими «жигулями», вскинула винтовку, целясь в ближайшего, из стрелявших в Настю «пуритан». Большой остался с ней, прикрывая с флангов и тыла. А мы с Дымом и Валием, рванули вперёд, к девушке.
«Винторез» Скопы тихо фыркнул. Один из «серых» завалился набок, уткнув голову в асфальт. Второго подбил Валий, всадив в него сразу пять пуль. А вот третий успел нас заметить, отполз за выдранный ствол тонкой берёзы, и сейчас лежал, огрызаясь короткими очередями.
– Настя, ты как? – Я с размаху хлопнулся на живот, упав рядом с девушкой. – Сильно зацепили?
– Да-а-а… – Эфэсбэшница тихо прошипела сквозь зубы, бросив автомат, и зажав ладонью повторно раненое плечо. Правая сторона её комбинезона была плотно покрыта уже подсыхающей кровью. – Очень…
– Эх, какая девушка. – Дым приземлился рядом, доставая из подсумка индивидуальный перевязочный пакет. – Пикассо, познакомишь?
– Обязательно, Антош. – Я фыркнул, не сдержавшись. Дым, даже в бою, оставался самим собой, весёлым бабником, которого так любила вся женская часть «Солянки». – Вот прям щас познакомлю. Чуть только оторвёмся вон от тех любителей молоденьких девушек. А то обидятся ещё на тебя. Небось, они сами решили с ней первыми познакомиться, а тут мы. Да, Настёна?
– Ну, типа того. – Девушка попыталась улыбнуться. – Цветов не было, решили вон выстрелами поприветствовать. А…! Твою-то м-а-а-а-т-ь!!!
– Не бзди, подруга! – Дым хохотнул, потуже затягивая повязку. – Я своё дело знаю. Как-никак, целых три курса медицинского. Больно, но качественно.
– Да хорош звездеть то, а! – Валий выпустил короткую очередь поверх Настиной головы. – Медик он, ага. Ты, Тоша, такой же медик, как я балерина. Пикассо, давай валить отсюда. Ой, сдаётся мне, что сейчас к этим агрессорам подмога подтянется. Ложись, б-л-я-а!
Грохнуло и засвистело над головой, пробарабанив по остовам машин и стволам деревьев. Потом ещё. Гранат на нас жалеть не хотели.
Мы начали отползать в сторону Скопы, успевшей снять ещё двоих метателей гранат до того, как они начали своё чёрное дело. Валий с Дымом огрызались очередями, прикрывая меня, помогавшего Насте двигаться вперёд.
То, что Валий наверняка не ошибался, рассчитывая на появление дополнительных сил сектантов, я понимал абсолютно ясно. Это их вотчина, и они очень не любят, когда здесь творится что-либо подобное.
Не знаю, встретили бы нас американцы приветственными овациями и речами. Больше чем уверен, что салют в нашу сторону был бы. Из всех имеющихся у них в наличии стволов. Так что сейчас «Пуритане» нам даже помогли. Но злоупотреблять такой «помощью» лично мне ни капельки не хотелось.
Мы успели убраться под защиту уже хорошо продырявленных кузовов автомобилей, и стволов Большого со Скопой, когда на боле битвы появилось материализовавшееся ощущение опасности Валия. «Серые» явились.
Прибыли в составе не меньше, чем полтора полноценных взвода, мгновенно прижав попытавшихся пойти на прорыв пиндосов, и не давший нам осуществить попытку удрапать назад во дворы.
Мы лежали, укрывшись за давно потрескавшимися в хлам покрышками и выщербленными бордюрами, жалея о том, что в асфальт нельзя зарыться поглубже.
С двух сторон нас добротно окучивали очередями. Зажимали, подталкивая к узкой, но от того не менее опасной полоске ловушек. Раненая Настя лежала на земле, вжавшись лицом в выщербленный асфальт. Дым с Валием огрызались короткими очередями. Большой рвался к убитому пулемётчику-сектанту, для того, чтобы забрать коробку с лентой. Скопа отстреливалась. А я пытался понять, как нам отсюда выбираться.
Выхода не предвиделось.
Группа Бармаглота шла вперёд, отвечая выстрелами на попытки «пуритан» сбить их с курса.
Дихлофос, оставшийся в живых после нападения на его разведчиков, тихо матерился, припадая на раненую ногу.
Один из конторщиков, то ли Иванов, то ли Петров, остался лежать возле одного из разваливающихся домов. Также там остались и двое разведчиков.
Бармаглот, прикрывающий Забелина, передвигался вперёд быстрыми перебежками, укрываясь за деревьями и мусорными контейнерами. Конторщик двигался за ним, грамотно уходя с траекторий ведения огня. Прямо за ним – шёл второй фээсбэшник.
Горыныч и оставшиеся бойцы уже успели пройти к выходу из двора, и сейчас, грамотно рассредоточившись на местности, начали свой бой с «серыми».
Несмотря на то, что с момента выхода с Базы бойцов стало на треть меньше, группа всё ещё была серьёзной опасностью. И считаться с ней сектантам пришлось очень быстро.
Спецназовцы взяли под контроль большой участок площадки, на которой с «пуританцами» воевали невесть откуда взявшиеся американцы, и небольшая группа рейдеров.
«Серые», оценившие всю степень опасности, которую несли им вновь прибывшие, перегруппировались. Часть постаралась зайти в тыл группе Бармаглота, а часть начала медленно и методично «отжимать» её в сторону пяти «жарок», колеблящих над собой горячий воздух.
Рация Бармаглота зашипела, принимая сигнал.
– Эй, русский, приём! Говорит сержант Хэтфилд, «котики», США.
– И чего ты хочешь, сержант? Не боишься раскрываться, а, типа сотрудник частной охранки?
– Сотрудничества. Наш капитан погиб, я остался за старшего. Надо выбираться отсюда, но у нас одних не получится. Предлагаю объединиться, и попробовать всем вместе. Что скажешь?
– Откуда у тебя моя волна?
– Ну… Выберемся – расскажу. Что скажешь, капитан?
– Сержант, мне нужно пробиться к рейдерам. А потом – посмотрим. Что ты на это скажешь?
– А куда нам деваться?
– Это точно. Слушай, сержант…
Дела становились всё хуже. «Консерваторы» обложили нас со всех сторон. Настя пришла в себя, и смогла нормально отстреливаться, но легче от этого нам не стало. Боеприпасы заканчивались.
Появление спецназа стало приятной неожиданностью. Я никогда не относился к этим хмурым ребятам так, как большинство рейдеров. Делить я с ними ничего не делил, на рожон не лез. Но и не любил, так как понимал, что, если прикажут, они всегда зажмут меня где угодно. Но сейчас я был им несказанно рад.
Ещё больше я обрадовался, когда в рюкзаке Насти что-то коротко хрипнуло и заговорило, вызывая её на сеанс связи. Девушка открыла боковой карман, и извлекла из него что-то, отдалённо напоминающее какой-то допотопный мобильник. Толстенькая труба с выдающейся антеннкой, небольшим экранчиком и маленькими кнопками. И из неё сейчас раздавался хрипловатый мужской голос:
– Ефремова, это Забелин. Это Забелин. Слышишь меня?
– Да, тов…
– Без звёзд, Настя. Лёшка где?
– Нет Лёшки, вчера убили.
– Понял тебя. С изделием всё хорошо?
– Да, как раз шла по указанным координатам.
– Молодец. Сейчас дальше пойдём. Проводники надёжные?
– Лев Георгиевич, давайте я станцию их старшему дам?
– Ты уверена?
– Да.
Настя протянула мне станцию. Ну что же, пообщаемся с дядькой, у которого большие звёзды:
– Слушаю вас… Забелин?
– Да, Забелин. Пикассо, полагаю?
– Верно полагаете.
– Хорошо. Пикассо, вы, как я понимаю, в курсе того, зачем наши сотрудники шли в Радостный?
– Да. Нам Алексей объяснял. Мы согласились им помочь.
– Замечательно. Вы понимаете, что выбраться отсюда сможете только с нашей помощью? Без спецназа отбиться от сектантов вы не сможете?
– Точно как подмечено, честное слово. Что предлагаете, Забелин?
– Пробиваемся в сторону того самого дома, к которому шла Ефремова. Спускаемся в подземный ход. А из него мы точно сможем выбраться. Там есть система, которая не позволит «серым» пройти за нами. Согласны?
Я оглянулся на ребят, понимая, что сейчас, возможно, решаю их судьбы. Вгляделся в лицо каждого из них, таких знакомых и ставших почти родными:
Необычно серьёзное лицо всегда улыбающегося Дыма, сейчас палящего в сторону пятиэтажки. Как-то раз Антон показал мне фотографию мамы и сестры. Как же они похожи, подумалось тогда мне. Своим одинаковым взглядом серо-голубых глаз.
Худая, вытянутая физиономия Валия, который, прищурившись, искал своим карим степным взглядом подходящую цель. Расул постоянно таскал в своём рюкзаке снаряжённую пулемётную ленту. У его отца есть шляпа-стетсон, на который он давно хотел прицепить эту самую ленту, предварительно отхромировав её как следует.
Свирепая, даже когда он улыбается, рожа Большого. Выдающиеся вперёд надбровные дуги и тяжёлая челюсть… Наш Колян – прям вылитый неандерталец. Один раз, напившись своим любимым тёмным «Колосом», Большой рассказал, как, бегая с утра, тогда, в прошлой жизни, до полусмерти напугал такую же утреннюю бегунью. Тётка драпала от него не меньше километра. Пока он не свернул в сторону.
Мягкое и доброе личико Насти Ефремовой. Конторщицы, «репортёрши», милой домашней девочки, которая по какому-то капризу пошла служить в щитомеченосцы. За эти три дня она стала мне ближе, чем большинство знакомых бродяг. И ту шапочку, с рожицей-смайлом, ей действительно связала бабушка.
Скрытое стеклом забрала и самое любимое лицо Скопы. А как мне ещё думать про свою младшую сестру, ставшей моим лучшим другом и напарником в Районе?
Я нажал на тангетку станции:
– Согласен, Забелин. Каков план?
Отстреливаясь, десять человек отходили в сторону большой железной двери.
Большой, Скопа, Настя, Забелин, два спецназовца, Дым с Валием, оставшийся в живых американец, и я.
Все остальные остались во дворах. Пропоротые насквозь очередями пулемётов и автоматов, которых у сектантов было в избытке. Сгоревшие в незамеченных «конфорках», затаившихся так хорошо, что они не казались неодушевлёнными ловушками. Заживо сварившиеся в «битуме», который растёкся под тонким слоем песка в песочнице. Попавшие в «доброе утро» и разорванные им на кровавые ошмётки.
Спецназовцы и «котики», которые должны были столкнуться в схватке друг с другом, сейчас погибли плечом к плечу. Странная штука жизнь, может повернуться так, что нам останется только смотреть с удивлением и охать, если есть такая возможность.
У нас её не было. Позади оставался почти полностью простреливаемый коридор, а до сделанных впереди постов из бетонных плит – ещё около ста метров.
Мы сидели вдоль стены, прикрываясь её небольшими выступами. Ждали, пока Настя введёт коды, которые дадут нам возможность пройти через систему безопасности, и добраться до такой близкой, и такой далёкой, двери.
«Серые» отошли, готовясь к следующему штурму. Сколько у нас было в запасе времени? Да бог его знает.
Американец устало вытер пот, стекающий по лицу прямо на его роскошные усы:
– Попали мы, мучачос.
Спецназовец со смешным прозвищем Дихлофос согласно кивнул головой:
– Да не то слово. Слышь, янки, а ты где так по нашенски шпрехать научился?
– У меня бабушка русская. Из-под Питера. Уехала при Брежневе. Когда отбирали людей в Район, то в первую очередь брали тех, кто русский понимает.
– Понятно, – спецназовец толкнул своего товарища. – Командир, ты как?
– Хреново, Валер. – Тот коротко, с хрипом, вздохнул и закашлялся, сплюнув розовую слюну на бетонный пол. – Я останусь, прикрою. Один чёрт – идти с вами не смогу дальше. Слышите, Лев Георгич?
Забелин, которому Дым бинтовал предплечье, немного помолчал:
– Слышу, Гриша. Жаль, что так получилось. А прикрыть нужно. Вряд ли они на нас вышли сами. Какой-то доброхот у них есть в штабе. Так что, вполне возможно, коды от замков у них тоже есть. А изнутри дверь не заблокируешь. Спасибо тебе, капитан. Ты уж прости нас за твоих ребят, сам пони…
– Да бросьте, товарищ, кто вы там, полковник? Мне, знаете ли, Района в Саратове не нужно. Крысу в штабе бы прижучили лучше.
Я смотрел на них и понимал, что сейчас на нас пойдут снова, и тратить время на разговоры лучше бы не нужно. Понимал, что и сам не смог бы заставить себя встать и сразу пойти вперёд, бросив здесь этого «спеца».
– Не, Бармаглот, – второй спецназовец ухмыльнулся. – Я тебя не брошу. Хрен ты у меня здесь один останешься. И плевать мне на твой приказ, слышишь? Среди тех пятнадцати пацанов, которых ты смог вывести из-под гипера, мой братишка был. Я тебе не говорил никогда, а ведь он тебе приветы передавал постоянно, как узнал, что я здесь. За мной должок, Гриша.
Спецназовец Бармаглот, про которого мне доводилось слышать, только устало кивнул головой. Показалось мне, или это так и было, но он довольно улыбнулся.
Дым вскинул «Никонова», пустив очередь в сторону узкого прохода, ведущего к повороту на коридор.
В ответ огрызнулось не меньше трёх стволов. К счастью, пули срикошетили удачно, только обдав нас крошкой облупившейся штукатурки с потолка.
– Готово. – Настя отключилась от ноутбука. – Сможем спокойно дойти до двери.
– Пошли. – Забелин привстал. – Нужно торопиться.
Первыми отошли спецназовцы, занявшие позиции за заграждениями, перекрывающими коридор поперёк. Пригнувшись, мимо них скользнул Валий, положив на плиту перед Дихлофосом, свою предпоследнюю «эфку».
Большой, после того, как Забелин ввёл ещё один код в электронику на стене у двери, навалился на железный штурвал винтового замка. Дверь отъехала в сторону.
Позади, из-за поворота, раздались отчётливые топочущие шаги.
Бармаглот открыл огонь, но не успел. Я должен был заходить последним, пропуская американца, когда он охнул и осел по стене, оставляя на ней алый размазанный след.
– Добегался. – Хэт шевельнул вмиг посеревшими губами. – Невезучий день был. Рейдер, забери мой жетон. Передашь нашим?
Я посмотрел на него. На человека, который ещё полтора часа назад, наверняка выстрелил бы в меня, не задумываясь о том, что за бродяга перед ним:
– Хорошо. Обещаю.
– Ну и славно, – американец закашлялся. – Скоро выпью пивка с ребята…
– Ты посмотри, а, командир! – Дихлофос выпустил в коридор короткую очередь. – Лезут и лезут! Как муравьи на гусеницу… На, урод, получи!
Бармаглот ничего не ответил, стараясь сделать ещё что-то, что нанесёт хотя бы какой-нибудь урон «пуританам».
А те действительно лезли всё чаще и гуще. На них с Дихлофосом вышли уже две волны сектантов, пытающихся пробиться в подземные коммуникации.
Оба раза их пытались забросать гранатами, но бетонные плиты с козырьками, находящиеся спереди и сзади тех боевых постов, что были перед дверью, надёжно их закрывали. Пока. Впереди была ещё атака, и Бармаглот сомневался в том, что они справятся.
Половина ламп, освещавших коридор, была перебита. Оставшиеся постоянно моргали, не давая возможности хорошо видеть. Тени прыгали по стенам, извивались в странном танце, не давали сосредоточиться на чём-то одном.
– Гриша?
– Да, Валер?
– А ты думал про то, чем займёшься, когда всё-таки уйдёшь из Района?
– Да нет… – Бармаглот закашлялся, сплюнув всё более и более краснеющую слюну. – Даже и не думал. Да и с чего отсюда уходить-то? Привык уже… Жизни себе без него, паскуды, не представляю. А ты?
Дихлофос улыбнулся, прищёлкивая последний магазин:
– То же, Гриш, самое… Брат всё звал… Приезжай, да приезжай. А я так подумал… чего мне там делать-то? И как будто не отпускает что-то. Ты мне вот про отпуск говорил, да-а-а… Был я в том отпуске. Помнишь, год назад?
– И чего, что был?
– Да ну, стыдно даже. Пацаны там, какие-то местные, во дворе петарды рвали…
Бармаглот с трудом покосился на своего сержанта:
– Ты эт к чему, Рэйд, блин, антикомариный? Про петарды-то?
– Х-м-м-м, смешно просто. Я ж у бабца был. Классный такой бабец, командир, прям таки гвардейский. Веришь, нет, сиськи – во! С голову, ага… А я тут в самый ответственный момент, как значит, петарды-то рваться начали… Спрыгнул, и давай смотреть, кто, да откуда в меня стреляет… Вот, а ты говоришь, думал, или нет.
Бармаглот беззвучно зашёлся смехом, который, правда, тут же перешёл в кашель:
– Ну, ты Дихлофос и чудик, чесслово. Говоришь, в оборону ушёл?
– Ага… – Спецназовец хохотнул. – В глухую…
– Что это?! Тихо, Валера, тихо…
Тихое, еле слышное скрежетанье… Как будто чем-то металлическим провели по бетону… Вот только шёл звук откуда-то сверху, приближаясь к ним. Скрр-скррр…чуть ближе… скррр-скррр…
– Ты что-нибудь видишь?!
– Нет, командир. Сейчас, подожди. Ночник у тебя работает?
– Работает, давай, на раз-два… Мои – справа, твои – слева. Раз, два!
Дихлофос вскидывает «Стечкина», который до этого покоился в кобуре, Бармаглот поднимает ствол автомата.
Банг! Банг!! Б-а-а-н-г!!! Оставшиеся лампы разлетаются, тренькая осколками стекла по стенам. Включённые приборы ночного видения выхватывают зеленоватый коридор.
– Чёрт, ничего вроде… Командир, с твоей стороны как?
– Да так же… не то что-то. Сектантов-то нет до сих пор.
Дихлофос меняет позицию, переползая поближе к Бармаглоту. Откуда-то сверху, снова раздаётся: скррр…скрррр…и, немного позже… с-ш-ш-ш…
Спецназовец, чувствуя дорожки от катящегося по лбу пота, и уже понимая, что, а вернее, кто пришёл по их души, поднимает голову вверх:
– Вижу, Гриша… за ногу твою… да это ведь…
– Да, Валер, это ведь она самая… граната оста… м-а-а-ат-ь т-в-а-а-а-ю!!!
Очередь «Абакана» разрывает темноту сполохами. С потолка одним молниеносным, кошачьим движением, скатывается вниз чёрная как смоль капля. Скатывается, не обращая внимания на попадающие и пролетающие рядом пули. Мгновенно оказывается рядом, выпустив гибкие и длинные лапы, вооружённые загнутыми, ониксовыми когтями, оскалив сабли клыков, отражая огоньки выстрелов зеркалами вытянутых, острых глаз…
Дихлофос успеет заметить, как блеснув высверком ятаганов, выдвинувшихся из мягких подушечек, мазнула Бармаглота наискось через всё тело вытянутая получеловеческая лапа. И комбинезон не выдержал, разваливаясь прямо по траектории удара, вскипая тёмной жидкостью. Пальцы Валеры Онищука тем временем делали своё дело, полетела в сторону чека от гранаты, и навстречу невообразимо широко распахнутой пасти метнулась вспышка огня, гоня перед собой куски от крупносечённой металлической рубашки гранаты «Ф-1»…
Лампы, работающие от непонятного электричества Района, тускло мерцали, освещая нам путь. За оставленной позади железной дверью всё ещё грохотали выстрелы, дающие нам возможность выжить.
Мы отошли очень далеко по узкому, изгибающемуся как аппендикс, коридору, когда позади глухо ухнуло.
– Ну, вот и всё. – Валий покачал головой. – Похоже, что нет больше спецов.
Да уж, это точно. Не думаю, что они решили бы взорвать гранату, если бы у них была возможность не делать этого. Мир вам, военные. И спасибо.
А мы упрямо шли вперёд. Два километра перепутанных ходов под Радостным. Которые нам нужно пройти, чтобы дойти до конца. До того места, про которое военные авторитетно заявляли, что его нет и в помине.
Большой, шедший сзади и тащивший две снаряжённых коробки к своему верному другу-пулемёту, стал всё чаще оглядываться. Я его понимал, и постарался незаметно отстать, чтобы в случае чего у Скопы был верный шанс уйти вперёд.
Валий, идущий впереди всех, неожиданно остановился… и резко прыгнул назад, сбивая с ног Настю и Скопу.
Грохнуло, мгновенно заложив уши. Меня не спасли даже наушники шлема, которые могли гасить звук ближних разрывов.
Когда улеглась пыль, стало ясно, что Расул сорвал невесть кем и когда поставленную растяжку.
Сейчас он лежал на полу, а рядом, скользя пальцами по крови, хлеставшей из-под его левого колена, пытался наложить жгут Дым. Тоха, не замечавший того, что видел я.
Вся левая сторона его костюма была изодрана осколками в клочья. Ещё немного, и он поймёт это. А сейчас Дым пытался спасти своего друга, уже вздрагивающего из последних, оставшихся у него, сил.
Забелин, также раненый, хотя и не так сильно, попытался обратить внимание Дыма на его собственные проблемы. Но тот только матерно рыкнул и продолжил свою борьбу за жизнь напарника.
– Сук-а-а-а!!! – Дым стукнул кулаком по полу. – Дерьмо! Сраное, вонючее, чёртово дерьмо!!!
Валий смотрел в потолок уже погасшими глазами.
Далеко позади нас сухо кашлял «Абакан» Антона. Он остался, пожав нам на прощание руки. И сейчас – начал свой последний личный бой. С бойцами «Новых пуритан», которых хотя и осталось не так уж много, но всё равно было слишком для одного Дыма.
Но он дал нам время уйти. И спасибо тебе за это, бродяга.
